- Отлично! – улыбаюсь с облегчением, он ведь именно этого ждет. – Тогда не буду тебе больше надоедать. Вот моя визитка, - вытаскиваю из кармана кусочек картона с выдавленными на черном фоне золотыми буквами и кладу на тумбочку около вазы. – Как выпишешься и придешь в себя – звони. Я буду ждать. А пока отдыхай.
Поднимаюсь и направляюсь к двери.
- Спасибо… За все, – слова ласкают мой затылок, плечи и спину.
- Не за что! Ты еще не знаешь, во что ввязываешься, – произношу довольно и прикрываю за собой дверь. Пусть поразмыслит, а я пока все подготовлю для его появления в нашей разношерстной компании.
<center>***</center>
- Как ты его назвал? – Дальский сводит брови над внимательными глазами. Ударяет пальцами по дереву лавки, выстукивая мелодию своей задумчивости.
- Крайт(4).
- Хм. Похож!
Знаю я эти его взгляды. Приценивается, присматривается, все никак не оставит затею найти бойца, равного Волку.
Крайт тем временем гнется, извивается, оплетает своими гибкими руками. Блестит влажной кожей. Старается. Забавно, Волк учит гадёныша стилю «Змеи».
- Это не я, - кстати. - Это Сергей дал ему имя. Он первый увидел его по-настоящему и взялся подучить.
- Да уж! Он у тебя вообще глазастый не в меру.
- Что? Мои лавры хорошего спонсора спать не дают?
- Причем тут ты? Просто такая преданность у бойцов – редкость в наши дни. Обычно, кто больше платит, тот и заказывает музыку. Или у вас все же что-то было, и я про это не знаю?
Еще немного и я подумаю, что Егор ревнует. Теперь осталось разобраться, кого и к кому. Смешно!
- Не твое дело, Гор. Или хочешь и Волка под себя подмять? Так он совершенно не гибкий в этом плане. Попробуй катану вокруг члена узлом завязать – эффект будет примерно такой же. И порежешься, и удовольствия никакого не получишь.
Фыркает. Ох, и любишь же ты тотальный контроль, Дальский. Все, что не хочет прогибаться, заставляет тебя нервничать. Мне пока удается лавировать. Хрен тебе, а не прогиб.
Кстати о прогибах.
- В субботу с гастролей Ви приезжает. В этот раз она «Аиду» привезла отечественной публике «на послушать». Обещала после выступления спеть нам с тобой на бис у себя в гримерке.
- Да? – Дальский насмешливо приподнимает уголки губ. Максимум, на который он согласен нарушить свою публичную бесстрастность. – Заманчиво. Но тебе-то что с этого? Ты разве что арией и сможешь насладиться. Останешься без десерта?
- Я свое получу, не волнуйся! Есть и другие способы словить кайф, не только засовывая себя в Виолетту. Для меня, может, нет ничего приятнее, чем смотреть на тебя в процессе. Или ты меня стесняться будешь? Так чего я там у тебя не видел? Я, знаешь ли, давно все успел разглядеть и в живую, и на камерах в «Клубе».
- Это точно. Стесняться нам обоим уже нечего.
- Ну, так как? Посетим светское мероприятие или снова будем по-джентльменски элегантно нажираться у меня в кабинете?
- Посетим. Давно мы что-то в хрониках и в глянце не мелькали. Стареем.
- Говори сам за себя.
Парни мои как раз заканчивают тренировку. Волк нахмурен, Крайт потирает ушибленную шею. Но вроде бы оба довольны результатом, не шипят и не рычат друг на друга, значит, сработались. Отлично! В моем цирке прибыло!
<center>***</center>
А вот то, как мы познакомились с Дальским, оказалось настоящим, виртуозно исполненным па-де-де(5).
Была у меня договоренность с одним чисто конкретным человеком на то, что через месяц мы заключим контакт на поставку оборудования для добычи угля. Перепродав это оборудование одному большому госпредприятию через тендер, я срубил бы вполне конкретное бабло. На эти деньги я собирался строить новый торговый центр, короче, все у меня было на мази и давно расписано.
Я этому человеку в качестве уступки и приятного бонуса сделал в «Клубе» платиновую карту, то бишь, все включено и выполняются любые пожелания. К слову, таких карт всего с десяток, и за некоторыми их владельцами изредка приходиться подчищать в особо неприятных случаях. Не в «Клубе», конечно. Своих людей я никому в обиду не даю. Но так как наше кредо - любые удовольствия, иногда приходится выполнять не слишком здоровые даже с моей продвинутой точки зрения пожелания. Для таких заданий у меня есть специальные люди – небрезгливые и молчаливые. Так вот. Этот тоже оказался крайне мерзким типом, от которого меня порой блевать тянуло, но я все терпел и мило улыбался. Знал, что как только контракт заключим, я получу сполна за все свои беспокойства. И вот я его месяц обхаживаю, бухаю с ним, таскаюсь по всяким притонам и чуть ли не сам с ним трахаюсь, а за день до сделки он мне по телефону сообщает, что оборудование мое пошло по более выгодной цене другому предпринимателю - некоему господину Дальскому. Следовательно, и тендер я просрал, и торговый центр вслед за ним. Сказать, что я был обижен, значило ничего не сказать. После моей бурной обиженности пришлось в кабинете полный ремонт делать, а бойцы еще месяц ходили по стеночке и по углам ныкались. А потом на благотворительном аукционе в пользу очередного детского фонда, лихо и без зазрения совести отмывающего деньги спонсоров по сходной цене, я вдруг услышал знакомую фамилию.
Поворачиваюсь, значит, в руке изящный бокал сжимаю и стараюсь пальцами его не сильно давить, чтобы не лопнул. И что я вижу! Моего возраста, среднего телосложения, зенки темные и неожиданно приятные на вид красиво очерченные губы.
Если б злоба глаза мне в этот момент не застилала, посчитал бы его, наверно, даже привлекательным, если вам, конечно, кажутся привлекательными неулыбчивые ледяные глыбы с холодным расчетливым блеском глаз и процессором для обработки информации вместо мозгов. Я таких часто вижу в бизнес-кругах. Взгляд цепкий, руки хваткие, разговоры только о деле, короче - квинтэссенция идеального барыги. В постели такой, наверно, низом любовницу ебет, а верхом контракты подмахивает, да по телефону еще успевает договоры заключать, чтоб, так сказать, ни на секунду не отвлекаться от стрижки купонов. Если, конечно, его вообще «низ» еще интересует, но это я так - злорадствую.
В общем, стоит он такой весь из себя красавец, а я с трудом жажду убийства сдерживаю. Навыки, Назаром вбитые, проснулись и требуют крови, но я их за горло и придушиваю. Мне тридцать, в конце-то концов, а не восемнадцать, и для избиения врагов у меня теперь другие методы. Подхожу, здрасте-здрасте. Приятно познакомиться. Он смотрит внимательно, без эмоций, но явно знает, кто я и какие претензии к нему имею. Наслышан я, говорю, про вашу успешную сделку с поставкой оборудования одному крупному госпредприятию. Есть такое дело, кивает он, а в глазах ни тени смятения. Поздравил я его с этим блядским успехом и отвалил. А что я еще могу ему предъявить.
Хожу по залу, злюсь, но, естественно, этого не показываю. Незачем всем присутствующим знать, что у меня на уме. А на уме у меня дыба, розги и еще много всяких интересных штук. И, конечно, господин Дальский во всем этом живо участвует. Потом гляжу, крутится вокруг него парнишка-секретарь вполне себе ебабельной внешности. Ну, думаю, нашелся способ уровнять счет. Даю СБ(6) наводку, и те инфу на этого секретаря подносят мне на блюдечке с голубой каемочкой. Да-да, именно с голубой, вам не кажется.
Одеваюсь по-клубному и тащусь в одно из недорогих ночных заведений. Такие вещи я обычно делаю сам, чтоб держать руку на пульсе событий, да и просто люблю участвовать в авантюрах. Там снимаю я эту красоту, прозванную Тимуром, ну и, естественно, себе не отказываю - использую его по назначению. Не раз и не два. По чуть-чуть выпытываю все про его житье-бытье и узнаю, что он с Дальским тоже трахается. По долгу службы, так сказать, и материальной заинтересованности.
Однако, думаю, господин конкурент оказывается не чужд и таких удовольствий, а не только других бизнесменов в мозги и кошельки ебет. А, собственно, почему бы и нет. Он ведь до сих пор не женат, да и жена таким людям обычно не помеха. В общем, вскрываюсь я перед парнем и предлагаю ему нехилые деньги за кое-какую информацию. Он, конечно, ломается, но сумма для него огромная, а сил отказаться от нее, естественно, нет.
Через полмесяца на очередной нашей приватной встрече сливает он мне инфу на очень нехилый контракт. Я, понятное дело, не торможу и, пробив контакты продавца, мило общаюсь с ним, как я умею, и обещаю заплатить сверх от цены Дальского, если он отдаст контракт мне. Дороговато получается, но ради такого дела можно и переплатить, ведь моральное удовлетворение важнее. Дальский теряет контракт, рвет и мечет, но тихо - за закрытой дверью собственной квартиры, а на людях - само спокойствие. Я, наконец-то, отмщен, и вселенское равновесие восстановлено. Потом Дальский, видимо, догадывается, кто слил, и вышвыривает секретаря с работы. Повезло мальцу, что не прикопал где-нибудь в лесу, как некоторые у нас любят делать. Тимур уже не бедствует, так что уезжает за границу безвозвратно, но перед этим все-таки рассказывает бывшему хозяину про наши амуры за соответствующую плату. Мало ему моих денег показалось, гнилёнышу.
Дальский тогда на мою ловкость рук сразу не отреагировал, а затаился до поры до времени. Строил планы и гнусные козни. Через пару месяцев встречаю я его в гольф-клубе в белых перчаточках и с клюшкой наголо и вижу, что он обхаживает моего будущего иностранного инвестора. Подхожу, здрасте-здрасте, а взглядом в мерзавце уже дырку сверлю аккурат по размеру шарика. Инвестор-немец, увидев наши долгие, как пулеметные очереди, взгляды, на родном дойче(7) по-детски радуется, что мы, оказывается, знакомы. Мол, два таких хороших парня с умными головами, почему бы нам не объединиться. Ну, поперемигивались мы, постреляли друг в друга, но про объединение даже не думаем. Инвестор-то - иностранец и по-русски ни бельмеса, так что решил я тогда, не откладывая, удовлетворить свое закипающее возмущение.
- Что ж ты, сука, - говорю нежно, - к моему инвестору подкатываешь? Что, некого больше в оборот взять? Вся ж Европа в твоем распоряжении.
А он вдруг так злорадно улыбается мне за спиной у нашего бюргера и так же нежно отвечает:
- От суки слышу! И этого инвестора я первый нашел.
Нет, ну, не наглость ли? Улыбались мы тогда друг другу так, что аж мышцы лица болели. Это я потом только узнал, что, вообще-то, такая живая мимика ему не свойственна. Конкретно я его тогда выбесил в общем, довел до белого каления. Выгуляли мы нашего инвестора на славу: наперебой предлагали то одно, то другое развлечение. И тот на радостях и по блядской европейской справедливости возьми и раздели всю сумму инвестиций между нами двумя поровну. Короче, ничья у нас вышла. Делать нечего, хоть и половина, а деньги мне очень нужны были на тот момент для одного инновационного проекта. Отмечали мы «успешное» завершение дела опять же втроем и, как обычно, в ресторане, а потом я от широкой души и сдуру пригласил их обоих в свой «Клуб». Наш немец налакался из моих коллекционных запасов и с двумя красавицами уединился в специальной комнате, а мы остались в кабинете. Сидим, молчим, друг на друга не смотрим, тяжелые бокалы, как осколочные гранаты, в руках крутим. Дальский крутил бокал в руках, крутил задумчиво, а потом говорит тихо:
- Мне тот госзаказ тоже позарез нужен был. Все на кон ради него поставил и чуть ли не душу дьяволу продал.
Я аж протрезвел слегка. Это он, типа, извиняться начинает, что ли? И оправдывается?
- Скотина ты, - бурчу в ответ. - Я чуть не прогорел тогда из-за тебя. Так что моя ответка была чисто из мести.
Смотрю, а он улыбается.
- Ну да! – говорит. - На том деле только Тимур нажился хорошо. Нежится, давалка, сейчас на Ибице.
Сидим дальше, молчим.
- Так что? Счет закрыт?
Ух ты, Дальский! Неужели тебя это так волнует? Как мило! И я не я буду, если сразу все ему прощу.
- Нет уж! – отвечаю. - Немец тоже должен был мне достаться. Весь целиком и со всеми потрохами, так что еще ничего не закрыто.
Дальский смотрит на меня ошеломлено. Неужели действительно рассчитывал на полное прощение после своего чистосердечного признания? А потом начинает смеяться - тихо и беззаботно, как очень редко когда смеется.
- Хорошо! – говорит. - В эту игру мы еще сыграем, а пока… давай поспорим, что ли, а то скучно вот так просто сидеть и надираться. Например, о том сколько раз твои девочки заставят немца кончить.
В глазах Дальского разгорается азартный огонек, и оказывается, что не такой уж он холодный, каким хочет казаться. И я усмехаюсь его наглому предложению:
- А давай!
Короче, мы с Дальским слишком похожи, хоть остальным и кажется, что мы слишком разные. Мы подобны во всем - в мыслях, в образе жизни, в отношении к ней. Его покер фейс и мои улыбки – суть одно – защита того, что внутри, от тех, кто снаружи. И лишь немногим позволяем мы заглянуть под наши идеальные маски.
<center>***</center>
Аида расплескивает по большому темному залу оперы соловьиные трели, обнимает нежно своего возлюбленного Радамеса. Хрупкая прозрачная мелодия скрипок едва слышна на фоне их проникновенного дуэта.
Сценический макияж старит Виолетту, пугает резкостью черт, если рассматривать диву в бинокль, но она все равно прекрасна, когда вживается в роль неискушенной влюбленной эфиопской рабыни.
Дальский глядит на сцену, не отрываясь, следит за райской птичкой жадным взглядом. Вдыхает мелодию скрипок и ее голос в легкие вместе с воздухом. И правда, Ви сегодня особенно хороша. А я наблюдаю за ним, ведь мне так удобно наблюдать за зачарованным конкурентом из глубины нашей ложи. Он знает, что я смотрю на него. Знает, что я вообще люблю смотреть и слушать. Если бы вдруг я стал слепым и глухим, я бы, наверное, застрелился в ту же минуту, потому что лишь чувственные удовольствия держат меня на этой земле, и из всех пяти чувств нет ничего для меня важнее слуха и зрения. Ну да, осязание я тоже люблю, но оно слишком тонко и не всегда доставляет мне удовольствие, ведь пробудить во мне страсть тактильно не каждый способен.
Прекрасная Аида умирает на сцене в очередной раз, чтобы через минуту воскреснуть, улыбнуться и принять на себя удар бурных оваций. Егор поднимается со своего места, сдержано хлопает и кричит «браво», а в это время работники театра выносят на сцену огромный букет, составленный лучшими флористами города. Это наш с Дальским знак признания и почитания таланта оперной дивы. Райская птица обводит взглядом зал и задерживает его на нашей ложе. Горделиво, едва заметно кивает, благосклонно принимая наше восхищение. Я ведь тоже в восторге, поэтому вторю Дальскому – кричу «бис» и отбиваю восторженными хлопками ладони.
Когда закрывается пыльный тяжелый занавес, мы вдвоем покидаем ложу. Неспешно идем вниз - в подвалы, где располагаются гримерные. Нос забивает едва уловимый запах нафталина и сырости. Слышится приглушенный гомон собирающейся домой театральной труппы.
- Я решил в кои-то веки позаботиться о тебе и сделаю маленький сюрприз. Чтобы ты не скучал, созерцая нас с Ви. Не все же тебе меня угощать! - вокруг никого, и Дальский позволяет себе многообещающую улыбку.
- Предложишь мне быть третьим? Сверху? Как мило, Гор! Я всегда знал, что когда-нибудь ты этого захочешь! – подразню-ка я немного его мачистскую сущность.
- Да сейчас! Разогнался, – фыркает он. - Нет уж! Сюрприз будет несколько иным.
- Ты уступишь мне тот договор с нефтедобывающим предприятием?
- А тебя это заставит кончить радугой? Если да, то, так и быть, уступлю! Не знал, что у тебя стоит на буровые машины.
Смеемся. Смешно нам. Кстати о буровых машинах.
- Я заказал для Алой Залы одну интересную машинерию. Привезут – приходи! Посмотрим, как она работает.
- Сам, что ли, на себе испытания проводить будешь?
- Ха! Одного из наших парней приглашу, кто у меня там из них не чужд экспериментов.
- Жаль! Я бы глянул, как ты на искусственном хуе поскачешь.
- Такие эксперименты, боюсь, плохо скажутся на моей деловой репутации.
- А ты не бойся. Можно подумать, от нее еще что-то осталось. В моих глазах ты все равно вряд ли упадешь еще ниже, чем уже упал, а остальным я не скажу. Буду приберегать эту информацию для будущего масштабного шантажа.