— люди становятся зверями, если их опускают до этого уровня. У них нет другой цели. Сделать детенышей, накормить их, поразвлечься… пусть так, пусть жестоко, но им не дают иного! Казни недороги, а кровь пьянит…
— Пусти!
— Смотри, Алекс. Это сделал твой дядя.
— А до него…
— твой дед никогда не допустил бы такого. При нем на площадях помостов не стояло. И если бы твоя мать осталась жива — тоже.
Я стиснул зубы.
— Анри, а мы не можем…
— Нас просто разорвут. Я бы и рад, но…
Я понимал. Толпа не позволит отобрать у нее жертву. Да и спасти мы ее не сможем, я видел это вполне отчетливо. Мы приехали уже в середине казни, вот если бы до начала… а сейчас — пусть лучше сразу умрет, чем гнить заживо.
Тут поможет только сильный маг — целитель, а таких у нас не было.
Я не могу помочь.
Не могу заступиться.
Могу только смотреть на мучения несчастной.
— что она…?
Анри крикнул в толпу.
— Ведьму казнят, — ваша милость, — откликается кто‑то.
Ведьму?
Маму? Марту? С ними бы то же самое…?!
И ярость во мне взрывается жгучим потоком силы. Он выхлестывает наружу — и дотягивается до души женщины на помосте. Я одним рывком обрываю ниточку, связывающую ее с этой жизнью — и душа взлетает в небеса, посылая мне на прощание легкую благодарную улыбку.
Кровь во мне словно кипит и плавится. Костер взметывается до небес. Мне больно, тошно, страшно… Я тяжело оседаю на круп лошади.
Ненавижу!!!
Я еще не знаю, кого. Но ненависть уже живет в моей душе.
Нельзя делать с людьми такое. Нельзя.
А с теми, кто делает…
На привале Анри меня долго отпаивал вином с травами, успокаивал, утешал, объяснял, что мы ничего не могли сделать для несчастной,… помогало плохо.
Я впервые убил того, кто ничем мне не угрожал и ни в чем не был виноват.
До сих пор вспоминаю с омерзением. Первая отнятая мной жизнь — вписана на счет дядюшки. Не своей же волей я убил несчастную девчонку? Сдалась она мне…
Вернулся я в таком состоянии, что Марта меня неделю травами отпаивала. Водила гулять на кладбище, разговаривала, пела колыбельные, как маленькому..
А мне было страшно.
Раденор… да, мне не хотелось править в этой стране, но и оставлять — ТАК?
Нельзя.
Наверное, это проснулась кровь Мишель. Принцессы, которая любила свою страну больше своей жизни. Моей безумной матери…
Я тоже безумен?
Не знаю. Не хочу знать…
Тогда я был как огнем опаленный. Больно, неужели вы не понимаете?
Больно видеть, думать, осознавать… люди же! Да, я не человек, но и смотреть, как гибнут невиновные не мог. Больно и страшно…
* * *
Через неделю, дав мне все обдумать, собрался семейный совет.
Рик, Анри, Марта и я. Больше никого не пригласили. Да женщины и сами не рвались. Чем они тут могли помочь?
Пожалеть меня? Увольте. Марта хоть и женщина, но некромант. Это важнее…
Ни Рик, ни Анри мне никогда не врали. Недоговаривали, было. Пока я не вырастал достаточно для очередной порции горькой правды. Но прямой лжи я от них никогда не слышал.
И мы сейчас собрались, чтобы решить — а что дальше‑то?
Оставлять королевство в руках Рудольфа я возможным не считал. Король, тоже мне!
Олень на троне и в короне, и с золотой чашей в руках!
Чем он думал, о чем думал — Светлый его знает! Мне и знать не хотелось. Первым слово взял Рик.
— Убедился?
Я закивал. Убедился?
Вдосыт нажрался! Убить мало за такую разруху и раззор! Д — дядюшшшшка!
— Что делать собираешься?
А вот тут у меня зиял прогал. Вообще я мог хоть завтра отправиться в столицу, прибить своим даром и дядюшку, и тетушку, и всех окружающих — и править. Мог? Или…?
Анри только фыркнул в ответ на мои рассуждения.
— Алекс, а ты в курсе, КАК любят некромантов?
— И даже ЧЕМ их любят и в какое место, — огрызнулся я.
— Тогда ты не будешь делать глупостей.
Я кивнул.
Ну да.
Полудемон, некромант… даже первого слова хватило бы для очищающего костра. Я ведь отлично понимал, что мне хотят сказать мои родители. Да — да, родители. И плевать, что по крови мы не родные!
Королевство ослаблено Рудольфом. Армия в раздрае и расхлесте. Казна разворована почти подчистую. Крестьяне в таком состоянии, что им уже наплевать на всех королей. А вот соседи сильны и хищны. И если я сейчас поступлю, как подсказывает природа полудемона — убью всех и сам сяду на трон, то очень быстро стану мертвым полудемоном.
Тут и храм включится, и соседи объединятся — и двинут на нас армии. Каким бы сильным я ни был — не из Тьмы же мне армию призывать?
Мне живая земля нужна, а не Тьмой выморенная…
К тому же…
Демоном мне становиться не хотелось. Прожить человеком не удастся, но хоть умереть человеком. Страшно? Ан нет, некроманты знают, что их ждет за чертой. Бояться там нечего. А вот пережить всех, кого любишь, кого ценишь, своих детей, любимую женщину, если таковая будет, видеть ужас в людских глазах… нет, мне не хотелось. А если я убью родную кровь… слова Аргадона я помнил. Убив дядюшку, я получу удовольствие. Определенно.
И это будет первым шагом на пути к демону. А там, где сделан первый шаг, второй делается еще легче. Андрэ. И третий… Абигейл. Руфина.
Пусть они те еще твари, пусть они сдохнут медленно и мучительно, но я руки их кровью марать не буду. Без меня найдутся желающие.
Мне предстоит нечто другое…
Что? Сам пока не знаю. Бунт, война… хотя нет, Раденор мне потом из войны тащить. Нет у нас ни сил, ни средств для войны, нету! Вообще никаких! На графство хватает, на королевство — уже нет. Поэтому я внимательно смотрел на родителей.
— а что вы предлагаете?
У Анри и Рика было что предложить.
Медленное, поступательное движение вперед, к трону. По шагу, по два…
Я должен был явиться в столицу и представиться ко двору.
Потом отбиться от убийц. Отправиться в армию — как принцу мне дадут полк, а уж что с ним делать… а вот то!
Не зажимать деньги, не давать воровать, выигрывать все стычки и сражения, которые наверняка будут, потом, постепенно приучить к себе армию — и устроить переворот.
Даже не самому, нет. Все сделают за меня и для меня, а я просто приму корону. Не говоря уж о том, что Рудольф не вечен, его сынок достаточно глуп, чтобы свернуть себе шею с моей помощью, дочка замужем, а жена…
А монастырь по ней плачет! Горько и громко!
Королева — одно платье!? Одно и оставим. Рясу монашескую!
Я подумал — и согласился. А почему нет?
Да, я получу свою корону не завтра и не послезавтра, но и…
Убивать родную кровь — хуже греха не бывает. Я полудемон, мне он не так тяжко ляжет, но лучше обойтись без него. Мне надо сделать так, чтобы Рудольф и Андрэ сами привели себя к погибели. Смогу?
Смешной вопрос. Я же полудемон…
На том и порешили. Мне надо было ехать ко двору. А там… А там обзаводиться сторонниками. Как?
Всеми путями. Я смогу, я знаю. Мы, полудемоны, обаятельные и убедительные. Кого хочешь убедим… сомневаетесь?
Могу доказать наглядно.
Ах, не надо… ладно. Пока — живите.
* * *
Так что на очередное письмо от дядюшки Рик ответил утвердительно. Мол, мальчик стал себя чувствовать чуть лучше и рвется ко двору, дабы выказать свое почтение… может, вы ему запретите, а то слабость здоровья, хрупкость костей…. Вдруг да не доедет?
Доказательство дядюшкиной любви пришло через месяц.
Пусть мальчик приезжает, обеспечим медика.
Доехать‑то он должен? А если и нет…
Мы его горько оплачем. Даже два раза, по слезе с каждого глаза. Свиту прислать?
Сами обеспечьте! И карету! И вообще…
Откуда что взять в захолустном Торрине — дядя не задумывался. А зачем? Так еще думать привыкнет, потом не отучится. Тьфу.
Марта обливала меня слезами и клялась, что если с моей головы хоть волос упадет — Рудольфа уже ничего не спасет. Я верил и нянюшке клятвенно обещал не стричься. Мало ли что…
Анри еще раз проверял владение оружием, Рене гонял по всей некромантии и контролю, Рик по политической ситуации…
Я был готов предстать ко двору.
А двор?
У них было шестнадцать лет на подготовку. Кто не успел — того я съел. В переносном смысле слова, что я — дурак, всякую гадость глотать? Отравишься же! Дядя такой гадюшник при дворе развел — змея там отравилась бы через минуту.
Я был полудемоном и собирался продержаться дольше.
* * *
Раденор был просто пропитан чернотой. Нищета, голод, ненависть…
Они смрадной дымкой висели в воздухе, раздражая и нервируя. Я первый раз выехал куда‑то надолго и теперь чувствовал себя неуверенно. Да, Анри поехал со мной, но ненадолго и обещал вернуться обратно, как сможет. Я сам настоял.
Анри у нас ведал всеми делами за пределами Торрина, да и Рик не сможет долго без него обходиться. А я… Я — смогу.
Был и еще один аргумент в мою пользу. Меня сложно убить. На меня не действует большая часть ядов, я могу пользоваться магией, а вот Анри — человек. И сколько бы он там ни говорил — расслабившийся за время жизни в Торрине. Уже не тот лихой молодец, что семнадцать лет назад.
Он настаивал, я спорил — в итоге мы пришли к соглашению.
Так как принцу невместно появляться при дворе без слуг (беспомощные безрукие существа эти принцы), то со мной едет Том, слугой, ну и телохранителем. Если понадобится.
Спину он точно прикроет в случае необходимости.
Я не возражал. Тренировались мы вместе, учились тоже, ладили неплохо… чего еще надо?
К тому же Том обещал присмотреть при дворе пару — тройку парней для сестер. Мари и Миранда уже вошли в возраст, но не приводить же в гнездо некромантов абы кого со стороны?
У нас даже холопа нет на весь Торрин. Ни одного!
Если кому что нужно, в соседнее баронство ездят. Там барончик как раз верующий. Думать‑то не дано, вот он и верит всему, что скажут.
Рик думал в свое время кого‑то привезти, но потом не решился. Холопы и слуги — они твари те еще, полезут в замок жить, потребуют денег, а там и увидят, чего не надо… нет, от греха подальше — пусть по приходам своим сидят.
Том был доволен. А я вот не очень.
Себя уберечь я еще мог. А как я посмотрю в глаза Рику, если что‑то случится с его сыном?
* * *
Томми.
Друг и приятель, замечательный парень.
Два метра роста, вечно растрепанные светло — каштановые волосы, карие веселые глаза, широкая улыбка и неизменная готовность прийти на помощь. Мы то дрались, то мирились, то тренировались вместе, то сбегали в горы… было много приключений, веселья и смеха.
Про себя я мог сказать, что приятеля ближе Томми у меня не было. Друга?
Нет, совсем уж в душу я его допустить не мог, он же не некромант. А мне приходилось делать весьма неаппетитные вещи. Томми был воплощенной жизнью, смехом, светом. Я же…
Сумрак, ночь, скрытность и тьма. Мне так не хотелось, чтобы он от меня отвернулся… а ведь ехать придется в гадюшник, что с нами там будет?
Мои опасения развеял сам Том.
— Алекс, ты мне доверяешь?
— да.
— А я — тебе. Ты мне, как брат. Хочешь — кровь смешаем.
Я обнял друга. Хотел ли я?
Еще бы. Это магия крови. Такая же древняя как и некромантия, такая же страшная… Если Том станет моим кровным братом — он не сможет солгать мне, предать, ударить в спину. А я — я сильнее и стану его сюзереном. Такова природа кровавой связи. Такова жизнь.
Тому я это объяснил, но друг только плечами пожал.
— Тебе же так будет спокойнее.
Будет.
Намного. Но сам Том?
— А я и так знаю, что ты меня не предашь и не подставишь. Нам Марта все объяснила. Тебе сложно доверять людям, поэтому мы должны больше доверять тебе.
И улыбнулся.
Верный друг, искреннее сердце.
* * *
Столица Раденора. Алетар.
Город произвел на меня двойственное впечатление.
Сначала — восхищение. Представьте себе — синее море, зеленые холмы, чуть поодаль — золотые дюны. И все это объединяет белоснежная жемчужина, спокойно и непринужденно лежащая между ними.
У моего предка определенно был хороший вкус.
— Две тысячи лет — и ни одного завоевания…
Я кивнул Тому.
Да, когда сюда пришел мой предок, Алетар Раденор, здесь ничего не было. А он стоял, может, там же, где и я, смотрел на море и холмы — и видел этот город. Достроили его уже при внуке Алетара.
Широкие улицы, каменные дома, принадлежащие знатным семьям, парки, кварталы простого народа — камень и только камень.
Простой, белый, без украшений, его добывают не так далеко отсюда. План города был единым, строительство тоже… да, за последнее время он прирос пригородами и деревнями, но испортить это великолепие и начать расстраиваться вширь не рисковал даже дядюшка. Даже ему было понятно — измени хоть малую часть, и очарование умрет.
Именно в этот миг я понял, почему мама хотела защитить Раденор. Просто потому — что это в крови. Эта красота никогда не склонялась перед захватчиками, не знала жадного огня и марающего ее дыма, не была в руках врага… разве можно отдавать ее — без боя?
Никак нельзя.
Мишель не могла быть правительницей, хоть и стала бы великой. Рудольф правителем не был, хоть и стал королем. А кем стану я?
Не знаю. Но и эту красоту уже никому не отдам. Может ведь и у полудемонов быть что‑то чистое в душе? А лучше — в собственности…
Издалека Алетар казался прекрасным. Вблизи же…
Тоскливые лица людей. Разъевшиеся слуги и холопы. Грязные дети. Шмыгающие в кучах мусора крысы…
Анри брезгливо морщился.
— при твоем деде никто не смел свинячить. Мусор вывозили каждый день, для этого даже приказ организовали. Но потом служба была доверена кузену Абигейл.
— Дальше можешь не рассказывать. Ее еще не ликвидировали?
— пока нет, но это ненадолго.
— Посмотрим…
Я был, естественно, в человеческом облике. Добрый такой, симпатичный… сам себе нравлюсь.
Разве не красавец? Волосы светлые, глаза голубые, копия матери. Единственное отличье — у нее язык был не раздвоенный, а я, когда теряю над собой контроль, почему‑то начинаю обратное превращение с него. И голос сразу делается неприятным таким, шипящим… а не наплевать?
Целоваться я тут ни с кем не собираюсь, в рот к себе заглядывать тоже никому не позволю, остальное — неважно. Вот когти… они почему‑то трансформировались вторыми.
Перчатки тут не помогут, остается воспитывать себя каждую минуту. Нельзя мне вспыхивать огнем, нельзя.
Какой самоконтроль у полудемонов?
Честно говоря, не очень. Но я же еще и некромант. А некроманты у которых чувства врасхлест — долго не живут. Для нас душевное спокойствие превыше всего. Вот я и был спокоен.
Могильно спокоен.
А кто меня побеспокоит — будет упокоен. И точка.
Я терпеливый, но злой. Все стерплю, но запомню и обязательно отомщу. По высшей мерке.
У ворот города стояла длиннющая очередь. Двигалась она медленно, так что мы не стали стоять, а тронули коней и двинулись вдоль нее.
Люди…
Усталые, с запавшими щеками, в грязных и не очень штанах и рубахах, с такой безнадежностью в глазах…
— Они не живут, они выживают.
Я взглянул на Анри, но мой воспитатель только улыбнулся, потрепав меня по волосам, заплетенным в косу.
— Алекс, у тебя все на лице написано. А мыслей я пока не читаю. Хотя с вами начнешь…
Я показал Анри язык.
— не ради себя. Но ради них… люди не заслуживают, чтобы их опускали до уровня скотины…
Я кивнул. Наверное…
Хотя какое мне дело до посторонних людей?
Да никакого. Перемри тут вся очередь — мне будет безразлично. Меня волнуют мои близкие — и только. А эти… а кто они мне?
Просто люди, которые загнаны жизнью… разве это правильно? Торринцы не такие, нет. С тех пор, как мы поселились в замке, из графства ушла давящая тоска. Они знали, что за них есть, кому заступиться, они готовы были работать и бороться за лучшую жизнь для себя и детей. А эти…