— Норма расплывчата. Я могу и два и три дня не подходить к воде. Но вообще, если не работаю, три часа в день в море или бассейне обязательны.
— Угу.
Объяснение Гадюки вбило очередной клин в разделяющую их трещину. В пригороде Нератоса, где проживал Гепард, бассейна не было. К тому же, ветхие двухэтажные дома туземной постройки, в которых спасателям их отряда давали служебные квартиры, не отличались особой комфортабельностью ванных комнат. Вывод напрашивался сам собой — приглашать рыжего «змея» в гости не имело смысла.
Спал Гепард плохо, ворочаясь, ежечасно нащупывая телефон и всматриваясь в цифры будильника. Он боялся, что Гадюка отправится в море без него. По правде говоря, охранять вещи не требовалось — вряд ли бы кто-то из туземцев, в здравом уме, покусился на шмотки кеннорийского туриста, да еще и браслетчика, да еще и… именно поэтому опаздывать Гепард не собирался.
Предчувствие что выход в море подарит ему приятные минуты, оправдалось на все сто. Одеваясь в гидрокостюм, Гадюка неплотно прикрыл дверь каюты. Гепард, едва дыша от нахлынувшего возбуждения, наблюдал, как абсолютно обнаженный рыжий — ах, какая задница! — размазывает по телу пахнущий травами гель из увесистой банки, а потом наклоняется и… На этом моменте он прокололся и слабо застонал, скорее, замычал, но убираться от щели пришлось весьма и весьма поспешно — взгляд сверкнувших зеленых глаз не обещал подсматривающему ничего хорошего.
Минут через десять Гепард причислил себя к извращенцам — из-за того, что у него стояло на гидрокостюм, проводил тоскливым взором мелькнувший в воздухе моноласт и отправился в каюту, чтобы спокойно подрочить. Он провалялся на узкой откидной койке около двух часов, прихлебывая настойку из фляжки и размышляя о тщете бытия и недоступности желанного. А потом выполз на продуваемую ветром палубу и нос к носу встретился с Гадюкой. «Змей», ничего не видевший из-за подводных контактных линз, кое-как добрался до каюты и выдохнул: «Не пойдет».
— Что «не пойдет»?
— Объект. Слишком опасно. Надо будет другие карты проверить, — и через минуту, с заметной усталостью в голосе. — Выйди, мне надо переодеться. Там, на палубе посмотри. Я тебе сувенир принес.
Сувениром оказалось что-то лохматое, грязное, черное и обросшее неприятными на вид водорослями. Из мути торчала пара шипов, и это убедило Гепарда в том, что Гадюка не приволок ему череп утопленника… хотя как знать? Но, положа руку на сердце, ему было наплевать, что именно скрывается за комком грязи. Приятным оказался сам факт подарка. Рыжий о нем подумал… там, под водой.
Этой мыслью Гепард тешился недолго. Переодевшийся Гадюка велел туземцу двигаться к берегу, а его заставил его спрятать сувенир в пакет. Скороговоркой выдал инструкции — помоешь, намажешь бытовой кислотой на десять минут, снова помоешь, смажешь маслом, сунешь в морозилку на пару суток, а потом выковыряешь начинку и готово. На все дополнительные вопросы отзывался недовольным шипением — как есть змея — и, прибыв на сушу, задержался в гостинице только для того, чтобы собрать вещи.
Прощание вышло сухим и коротким. Гепард позволил себе невинный поцелуй в щеку, ощутил вкус моря на губах и настойчиво попросил Гадюку скинуть сообщение, когда у него будут выходные — встретиться, поболтать. Туманное «посмотрим» подарило ему надежду. И на этот раз, стоя у окна и наблюдая, как сумка с вещами летит в багажник такси, он отодвинул занавеску, помахал рукой и даже получил ответное поднятие ладони.
…Обработанный согласно гадючьим указаниям сувенир оказался крупной, красивой игольчатой раковиной. Гепард едва не рехнулся, выковыривая из нее замороженного обитателя, но все же справился с задачей и водрузил подарок на стеклянную полку «стенки», рядом с набором хрустальных бокалов и глиняной копилкой — самодовольным жирным котом. Пожалуй, если бы не раковина, встречу с рыжим змеем можно было счесть сном или галлюцинацией, навеянной чрезмерным употреблением туземной настойки. Потому что сообщения из Океании Гепард так и не получил. Как и ответа на свою просьбу о встрече, отправленную на гадючий номер.
А потом ему стало не до пустых страданий. В одном из курортных районов Хотоса случилось землетрясение, и Гепард, получив под начало четыре поисково-спасательные группы, отбыл на разбор завалов санаторно-гостиничного комплекса. К клубам пыли, висевшей в некогда чистом горном воздухе, и оседавшей на губах, изгоняя забытый привкус моря.
История первая. Гадюка — за полгода до знакомства с Гепардом
(Вычитка: B|ack Mamba)
Служебный автобус припарковался на площадке перед зданием Генерального Штаба. Гадюка пропустил вперед шумно галдящую молодежь, снял с полки сумку и выбрался на плац, щурясь от яркого солнца и судорожно вспоминая, не сунул ли он в какой-нибудь из карманов темные очки. Жаркий воздух заполнил легкие, оставляя в глотке неприятный осадок и заставляя с тоской вспомнить кондиционеры автобуса.
«И ведь такси сейчас не поймаешь — толчея на стоянке…».
— Ага! — в голосе мужа звучали нотки радости и предвкушения. — Сюрприз!
Сумка перекочевала из рук в руки — Менно любил проявлять публичные знаки внимания. Короткое объятье, прикосновение губ к уху, влажный вопрос:
— Добавим немного эротики?
Попытку высвободиться муж, как обычно, принял за согласие, поцеловал застывшего — не вырываться же на глазах у сослуживцев — Руфуса, вновь приник к уху и зашептал:
— А тот бугай, Артур… ох, как он глянул, когда мы сосаться начали… сразу ясно — он бы тебя нагнул и вставил… или наоборот попрыгал на твоей елде… тебе бы как больше хотелось, а, рыженький?
— Никак! — прошипел Гадюка и отпрянул в сторону. — Мен, нам надо поговорить!
— Что-то случилось? — муж мигом подобрался, словно дикий зверь, почуявший сталь капкана. — Неудачное погружение? Кто погиб?
— Нет-нет! Все прошло нормально… Мен, давай присядем в каком-нибудь кафе. У меня голова на солнце кружится. Слишком резкий перепад климата.
— Почему в кафе? Поехали домой.
— Нет! В кафе. Я не хочу разговаривать дома.
Менно нахмурился, но спорить не стал. Руфус пошел за ним к машине, машинально рассматривая коротко стриженые волосы на затылке мужа: и сюда уже седина добралась, а вроде недавно только на висках была… Впрочем, седина — достаточно ранняя — только подчеркивала сочную зрелость. Мужу месяц назад исполнилось сорок пять. Он не расплылся и не огрузнел, хотя давно уже не участвовал в рейдах и занимался канцелярской работой. Два часа в бассейне каждый день, тренажеры, зарядка, комплексы дыхательных упражнений, массаж, сауна по выходным… Менно привлекал взгляды и ровесников, и юнцов — не красавец, нет… В меру привлекательный, сильный, уверенный в себе мужчина с обаятельной улыбкой, заставлявшей — иной раз поневоле — улыбнуться в ответ. Собственно говоря, фасад был хорош. Вот только что за ним скрывалось…
Сумка отправилась на заднее сиденье автомобиля. Гадюка сел на переднее, включил кондиционер и прикрыл глаза.
— Поехали в гриль, к Бизону, — предложил он. — Возьмем отдельный кабинет, заодно пообедаем.
— Хорошо, — согласился муж.
«Удивительная сговорчивость… Пытается определить тему разговора? Будет тебе сюрприз».
В гриль-баре их встретили, как родных. Правда, Бизона поразило требование отдельного кабинета. Уж он-то знал, как Менно любит устраивать шоу на публике — сотни раз наблюдал кормление с рук и подхваченные языком капли соуса.
— Отдельный кабинет! — твердо повторил Руфус. — Пусть принесут фирменное блюдо. Мне — сок… тебе вино?
— Тоже сок.
Ледяной сок и минеральная вода появились на столе мгновенно. Официант-туземец откупорил бутылки, распечатал пакеты и удалился, повинуясь нетерпеливому жесту Гадюки. Менно откинулся на спинку диванчика и спросил:
— Ну и что случилось, рыжик? Ты мне изменил? И теперь не знаешь, как покаяться?
— Так! — стеклянная бутылка грохнула о столешницу. — Не будем тянуть кота за яйца. Я хочу развестись. Я тебе не изменял, не рассчитывай, что я сейчас начну рассказывать какую-нибудь страшно сексуальную историю. Я не изменял, но хочу развестись.
— Интересно… — муж улыбнулся — снисходительно и чуть оскорбительно.
— Я не шучу! — повысил голос Руфус. — И это не с пустого места выросло! Ты меня довел. Я больше не хочу с тобой жить.
— И чем же я тебя довел? — серые глаза мужа потемнели. — Говори, не молчи, надо разбираться!
— Разбираться? Хорошо, я согласен! Мне все равно надо высказать это вслух. Начнем с того, что если я еще раз услышу предложение: «Добавим немного эротики», меня вывернет прямо на плацу, на глазах у сослуживцев! Я устал смотреть на мир через призму твоих отклонений! Я не желаю слушать предположения о том, как и в каких позах меня мечтают отыметь мои товарищи по отряду, соседи, прохожие, продавцы в магазине, обслуживающий персонал в кафе, банковские служащие… всех не перечислишь! Я не хочу отвечать на бесконечные вопросы — кому из них я бы дал, а кому — вставил…
— Погоди, погоди… Ты так кипятишься, словно я тебя заставляю с ними трахаться. Рыжик…
— В том-то вся и беда… Ты считаешь, что раз ты меня не заставляешь с кем-то трахаться, то никакой проблемы не существует. Ты не понимаешь, как могут надоесть бесконечные разговоры о сексе и круглосуточно включенный телеканал порнухи. Ты с этого тащишься. А я — нет.
— Раньше ты охотно поддерживал эти разговоры… и — не ищи в моих словах чего-то меркантильного — в качестве приданого перевез в мою квартиру коробку шмоток и две коробки с дисками порнофильмов.
— Мне было девятнадцать лет! — процедил Гадюка. — Да, в то время я круглосуточно думал о сексе. И дрочил под кино, и кончал от твоих прикосновений, не особо прислушиваясь, что ты там бормочешь. Потом я, наконец, прислушался. И поначалу не нашел в этом ничего страшного. Ну, смотришь ты не на меня, а в телевизор. Ну, рассказываешь, что хотел бы посмотреть, как меня двое трахают… как я в рот у этого мужика беру, у того… Иногда мне все равно было. Иногда — заводило. Молодая сперма в голову била… а ты так красиво слова подбирал… а по телику страсти заманчивые показывают. Вот я и поддерживал беседу… я ж не святоша какой-нибудь.
Менно кивнул, принимая объяснение. Раздался осторожный стук в дверь, и в кабинет вошел официант с подносом. Гадюка принюхался к аромату запеченной рыбы и замолчал. Пока по столу расставлялись блюда и тарелки, они с Менно сверлили друг друга взглядами. И только оставшись наедине, заговорили:
— То есть, тебя это начало раздражать?..
— Слово «раздражать» здесь неуместно! — стискивая бокал с минералкой, зарычал Руфус. — У меня уже крыша поехала! Счастье, что мне удается это скрывать и от сослуживцев, и от психолога. Пока удается… Хотя в этом рейде я чуть не заработал отстранение. Спасибо твоим смскам! Все эти вопросы… дрочу ли я, может ли это кто-то увидеть, не зашел ли ко мне в отсек Артур, не подсматриваю ли я в душевой за Карлом, чтобы узнать размер его члена, не оттрахал ли меня командир после совещания… Сколько смс с просьбой заткнуться и не отвлекать меня этим бредом ты получил? Вспомни, что ты на них отвечал? «Ты сегодня какой-то злой, рыжик, я тебе попозже напишу». И через час очередная бредятина. «Ты уже пощупал за жопу стажера? Он отзывчивый?». «Как там новичок? Если б он знал, какие молодежные вещи мы с тобой делаем — обзавидовался бы». Мен, когда до тебя наконец дойдет, что куча народу, узнав о таких молодежных, как ты выразился, вещах, не обзавидуется, а сочтет нас больными на голову?
— Ты с кем-то об этом говорил? — во взгляде мужа появился алчный огонек. — Кому-то давал почитать смски?
— Никому я их не показывал! Еще не хватало позориться! Мен, это бесполезно… Ты меня слушаешь, но не понимаешь. И ищешь в моих словах повод для дрочки… Послушать, подрочить, притянуть меня к члену, чтоб я сосал, а самому начать вещать — как ты любишь мои губы, сколько литров спермы я уже проглотил, сколько бы это было бутылок, сколько баллонов… Да у меня твой член поперек горла встает, а свой падает, когда я себе баллоны со спермой представляю! А когда я прерываюсь и прошу заткнуться, в ответ одно: «Рыжик, ты сегодня злой, не хочешь меня разминировать по правилам».
В кабинете повисла напряженная тишина. Гадюка взял с блюда ломтик лимона и разжевал, наслаждаясь сводящей челюсти кислинкой. Менно молчал. Руфусу вспомнилось недавнее шоу «Дай мне пососать твой кислый язычок». В общем зале, под жадными взглядами окружающих… Он передернулся и подвел итог:
— Я ухожу, Мен. И ты не сможешь ничего изменить. Я ухожу, пока не превратился в шизофреника. Ты отбил у меня вкус к сексу — это раз. Ты сделал меня дерганым придурком — это два. Я шарахаюсь от мужиков, подозревая, что они все, поголовно, мечтают вставить мне в зад, пока я тебя трахаю. И не рассчитывай, я не рассматриваю их, грезя о групповухе! Эти мысли сами лезут в голову, ты слишком часто предлагал «а вот представь себе…», и я невольно это представляю. И держу дистанцию с окружающими — они вызывают у меня отвращение, потому что могут меня хотеть. Хотеть тебя, меня, хотеть групповухи…
— Вот как…
— Я дергаюсь, когда на телефон приходит сообщение. Если лицом к лицу тебя еще удается заткнуть, то прекратить поток смсок практически невозможно. В девятнадцать, в двадцать лет меня не напрягали предложения вообразить, что я отсасываю начальнику во время совещания, что я, не зная, как оправдать проваленное задание, предлагаю устроить общую потрахушку в кабинете. Но сейчас эти и другие идеи — а они прилетают в самый неподходящий момент — заставляют меня нервничать и срывать злость на сослуживцах. Мне уже тридцать два, Мен, я не испытываю потребности трахаться с утра до вечера. Я уже вообще не хочу трахаться! С тобой не хочу, а с другими… с другими, наверное, не смогу…
— Ой, сможешь ты с другими! Прекрасно сможешь. И тут же впрыгнешь к кому-то в постель, если уже не впрыгнул! — прищурился Менно. — То-то Артур так смотрел… было у тебя с ним? Признайся!
— Я командир десятки пловцов, — стараясь не сорваться на крик, напомнил Руфус. — Артур — мой подчиненный. Он холост, я женат. Я бы не позволил себе подобного сексуального контакта. Осложнение служебных отношений, риск заработать отстранение от должности… Ни Артур, ни остальные не стоят головных болей. Ты ищешь не на той глубине, Мен. Я тебе только что объяснил… пытался объяснить: мне не нужен ни муж, ни любовник. Я хочу остаться один. Пожить в тишине, ложиться в пустую кровать, просыпаться от будильника, а не от прикосновений… Припрет — подрочу под душем. Не впервой.
— Уходишь к своей левой руке? — усмешка Менно больше походила на оскал.
— Да. Раньше, в командировках, я считал дни до возвращения, предвкушал твои объятья, прикосновения, возбуждался от мысли, как я тебе вдую, или ты вдуешь мне — и так, и так хорошо… Потом мне стало все равно. Что вздрочнуть утром в койке или в душевой, что лечь с тобой в койку. А сейчас с левой рукой приятнее — она не имеет привычки комментировать мои действия, не излагает свои фантазии…
— Твоя задница заскучает через неделю, рыжик. Ты ведь любишь, чтобы в нее засовывали язычок, прежде чем трахнуть, а изогнуться и вылизаться у тебя не получится.
— Знаешь, в последнее время вся ценность римминга заключается в том, что ты, вылизывая мою задницу, молчишь!
— Ясно… — муж был разъярен — Гадюка видел знакомые признаки: потемневшие глаза, слабый румянец на скулах, напряженные пальцы, грозящие раздавить бокал…
Аппетитный запах рыбы вдруг напомнил ему — он ничего не ел со вчерашнего вечера. Наплевав на переломный момент судьбы, Руфус подтянул к себе плошку с салатом, в который добавляли креветки гриль, и принялся за трапезу, стараясь не смотреть в сторону Менно.
— Ясен смысл твоих претензий. Неясно, почему ты молчал до сегодняшнего дня.
— Я не молчал! — проглотив креветку, огрызнулся Гадюка. — Я просил тебя держать язык за зубами каждый раз, когда ты озвучивал мне, что, по-твоему, мечтают сделать со мной знакомые и незнакомые мужчины. А в ответ? «Ты какой-то злой сегодня, рыжик». Я отправлял тебе смс «заткнись», я выключал телефон, а когда включал, первое сообщение, которое приходило… Повторить еще раз? Ты ведь и сейчас еле-еле удерживаешься, чтобы не ляпнуть о злом рыжике, по лицу вижу! Перед моим отъездом на Базу… тот диск… что я тебе сказал? Я промолчал?