— Это пройдет?
— Наверное, пройдет. Они отправляют меня в другой лечебный комплекс, в Океанию. Для окончательной реабилитации.
Голос стал глуше и словно потерял часть красок. В безжизненных интонациях мелькала та самая тоска, которую Брэйт почуял при первом же взгляде и попробовал забрать прикосновением. Он коснулся Гадючьего ошейника, провел пальцем по растрескавшимся, искусанным губам и обозлился — что это за санаторий такой, если пациенты по лавкам маются и себя грызут?
— Ты, наверное, хочешь уехать? Поближе к своим, да? Позволишь тебя навещать? Я могу хоть каждый день после работы приезжать… если ты разрешишь, и мне пропуск выпишут.
— Я не хочу…
У Гепарда подкатил комок к горлу — горький, заслуженно горький комок.
— Не хочу ехать, — после запинки продолжил рыжий. — Но придется. Врач не принял мой отказ от лечения в комплексе. Меня не выпускают. Но я сам дурак, я знаю. Сначала они думали, что я собираюсь вернуться в свою квартиру. А я ляпнул — мол, не поеду в Океанию пока. И началось…
— Ну-ка, подробнее! — потребовал Брэйт. — Про все сразу. Почему не хочешь, кто такие «они», и что значит — «не выпускают»? Ты ведь не в тюрьме.
Ситуация оказалась непонятной и запутанной — без ста грамм не разберешься. Сразу после контузии находящегося в коме Гадюку признали недееспособным. Это Гепарду удивительным не показалось. Нормальная практика. В госпитале рыжий пролежал почти полгода — его вытащили из комы, пролечили серьезную черепно-мозговую травму, признали частично дееспособным и отправили сюда, на Мелену, в санаторий закрытого типа. Здешние врачи приложили все усилия, чтобы помочь ему вернуться к нормальной жизни и две недели назад очередной консилиум вынес вердикт: временно нетрудоспособен, однако полностью вменяем. Руфус своим правом принимать решения воспользовался немедленно. Отказался ехать долечиваться в Океанию, не менее категорически отказался остаться еще на пару месяцев на Мелене, и пожелал уехать, подписав «отказ от последствий».
— Мне все надоело. Датчики эти… — рыжий тронул закрепленный на предплечье толстый пластиковый манжет. — Как в тюрьме, ты правильно сказал. Ни продохнуть, ни спрятаться. Я хотел где-нибудь пожить… где-то, где не знают, каким я был раньше. Я же вижу, слышу… уже. Опять. Но дома все меня жалеть начнут, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Гепард и потянул хмурящегося Гадюку, заставляя усесться к себе на колени, лицом к лицу. — Домой не захотел. А куда ты собирался?
— Все равно. Морей много. Гостиниц много. Деньги у меня есть.
— Тогда в чем проблема?
— Меня не отпускают одного. Говорят: под чью-то ответственность — пожалуйста. Просят, чтобы я связался с кем-то из своих, кто станет временным опекуном для социальной адаптации. Все время предлагают написать Менно. Мол, вы же столько лет прожили с мужем, он вам не чужой… Я сказал — «нет». А врач заявил, что меня тогда транспортируют в другой санаторий насильно. И намекнул, что диагноз можно пересмотреть.
— Та-а-а-к… — процедил Брэйт, сдерживая рвущиеся с языка ругательства. — Мы сейчас… нет, пару минут еще посидим, а потом пойдем и побеседуем с твоим врачом. Он мне ответит… на накопившиеся вопросы.
Он придерживал ерзающего Руфуса, опасаясь, что тот свалится с колен, и удивлялся себе — прежнего, животного возбуждения не было и в помине. И не потому, что рыжий подурнел. Нет. Просто внутри включился «стоп-сигнал». Что-то изменилось. Прежний Гадюка сто раз бы сморщил нос, прежде чем опустил задницу на чужие колени. Нынешний стал доверчивее, и это, скорее настораживало, чем подталкивало воспользоваться ситуацией.
В темно-рыжих волосах вновь мелькнула белая прядь. Гепард зарылся пальцами в растрепанную шевелюру и убедился — не померещилось.
— У тебя тут седина пробилась, что ли?
— А? А-а-а… Это вокруг рубца растут. Я же об скалу головой приложился.
Ответ прозвучал спокойно, но руку от волос рыжий все-таки отвел. Не понравилось.
— Брэйт…
— Да?
— Ты сможешь приезжать сюда, на Мелену? Иногда, по выходным. Я понимаю, у тебя своя жизнь, но… я больше не смогу тут один.
— Собираешься остаться здесь?
— Другого выхода нет, — пожал плечами Руфус. — Я знаю то место, куда меня собираются перевести. Там отдыхают пловцы, наши штабные. Это еще хуже, чем вернуться в квартиру. Дома хотя бы можно запереть дверь или выставить внезапных визитеров. А в санатории — нет. Раз нельзя никуда уехать, я продолжу лечение тут. Но…
Пауза затянулась, Гадюка потер висок, шевельнул губами, не издавая звука, и сильно нахмурился. Гепард замер, затаив дыхание. Он не мог выбрать, как лучше поступить — подтолкнуть вопросом или молча ждать возобновления речи. Ждать было не сложно — руки сами осторожно оглаживали похудевшее тело, знакомились с укрытыми мягким трикотажем изгибами, проверяли, все ли осталось на местах, и выискивали изменения. Прежний рыжий светился гладкостью кожи, а сейчас на спине вроде бы прощупывался рубец.
— Мы бы могли выбираться в какой-нибудь городок, — покусав нижнюю губу, выговорил Гадюка. — Или просто гулять за территорией комплекса. Или… хотя бы посидеть вместе у фонтана… иногда.
— Будет тебе и за территорию, и в город, и в фонтан… то есть, у фонтана, — пообещал Брэйт. Пообещал искренне, от души, уже прикидывая, через какие Врата проще проезжать на Мелену по вечерам, после работы: — Это я тебе гарантирую в любом случае. Но для начала поговорим с твоим врачом. Надо разобраться, с какой стати тебе навязывают опекуна.
В действиях врачебного персонала ему виделся подвох. Рыжий выглядел чуть заторможенным, но рассуждал вполне здраво, планы строил реальные… Нет, что-то тут неладно.
В ответ на его мысли — как по заказу — появился врач, цедивший сок из пакетика с трубочкой. Гепард облизнул пересохшие губы, осознав, что хочет пить. Пожалуй, пить и курить, только отлить еще не прижимает, но после сока или воды стопроцентно прижмет.
Врач осмотрел их с ног до головы, не упуская ни одной детали: ни сцепленных на пояснице Руфуса рук Брэйта, ни напряженных бедер — рыжий так и не опустился ему на колени всем весом, и профессионально-ласково спросил:
— Господин Випер, у вас голова не кружится? Датчики фиксируют скачки давления.
— Со мной все в порядке, — медленно, четко и чуть более громко, чем требовалось, ответил тот.
— И все же… даже радостная встреча приносит стресс. Я прошу вас в течение пятнадцати минут вернуться в палату. Никто не собирается прерывать ваш разговор. Просто вы приляжете, а ваш друг посидит рядом.
Гепард попытался подавить вспыхнувшую злость. Да, врач прав — даже радостная встреча и все такое… Но и желание рыжего убраться подальше от навязчивой опеки стало объяснимей. Понятно бы если пациент краснел, бледнел или собирался упасть в обморок. Но ведь ничего подобного и в помине нет! Сидит, задницей по коленям ерзает, вполне так живенько… словно с определенными целями. И тут указание из кустов возникло… датчики фиксируют, значит…
«Впрочем, предложение играет мне на руку. С врачом придется говорить наедине. Не хочется после долгой разлуки демонстрировать Руфусу, что я умею быть отменной скотиной».
Добравшись до места, скромно именуемого палатой, Брэйт немного обалдел. Он понимал, что высший командный состав — кстати, Гадюка вошел в эти ряды или нет? — отдыхает получше прочих, но спальня, гостиная, комната-бассейн плюс удобства — это все-таки не палата. Это квартира без кухни.
— Богато и чистенько, — признал он, глядя на огромный телевизор, развешанные по стенам картины, двуспальную кровать и букет свежих цветов в гостиной. — Это тебе за особые заслуги выделили?
— У меня полный комплект крестов, только высшей награды не хватает, — объяснил рыжий. — И личная благодарность и оружие от министра. За спасение жизни товарищей. То есть, особых заслуг нет…
— Не скромничай, — посоветовал Брэйт. — Слушай, а можно у тебя в гостях отлить? А то я обратно в Нератос утренний кофе везти не хочу.
Руфус улыбнулся и указал ему на соответствующую дверь. Встреча с удобствами оказалась плодотворной — он не только отлил, но и напился воды в ванной, сожалея об оставленной в машине минералке. А по выходу из санузла его ожидал сюрприз. И десяти минут, наверное, не прошло, но Гадюка, не дождавшись продолжения беседы, заснул, свернувшись калачиком в углу кровати и подложив ладонь под щеку.
Это развязало руки — сразу в двух направлениях. Для начала Гепард бережно перебрал рассыпавшиеся пряди волос, отделяя серебро от меди, и присмотрелся к рубцу. Головой рыжий треснулся знатно. Неизвестных ему врачей, вытащивших Гадюку из комы, и вернувших к жизни, захотелось поблагодарить хотя бы короткой молитвой — да пошлют им боги здоровья и побольше радости до того, как подарят легкую смерть.
Он снял с Руфуса туфли, укрыл его пледом и вышел в коридор — момент позволял разобраться со второй, более важной заботой. Здешнего врача искать не пришлось — сам под палатой отирался.
«Замечательно! На ловца и зверь бежит».
Для разговора они удалились в кабинет. Брэйт с места в карьер потребовал объяснений и немедленно их получил.
— Вы смеете обвинять меня во вмешательстве в личную жизнь пациента? А не много ли вы на себя берете, господин залетный гость? Вы даже с заключением о состоянии здоровья Випера не ознакомились, а уже зубы скалите! Я могу вызвать охрану…
— А можете ознакомить меня с заключением. И лучше бы вам ознакомить меня с заключением, потому что я очень упрямый. Если меня вышвырнут, я вернусь сюда с лучшими адвокатами Океании и Нератоса и вы ответите по закону за ограничение свободы дееспособного кеннорийца.
— Читайте! — врач развернул монитор и усмехнулся. — Если что-то непонятно, я вам перескажу. Простыми словами.
Большинство фраз перевода не требовали. «Последствия черепно-мозговой травмы», «остаточный посттравматический синдром», «головокружения, потеря сознания в стрессовых ситуациях», «провалы в памяти», «мигрень», «внезапная невозможность сосредоточиться на текущей проблеме», «приступы сонливости».
— Все сразу? — холодея, спросил Гепард, — Но он же выглядит нормальным, и говорил, что консилиум…
— Он практически восстановился! — ощетинился врач. — Он, как вы выразились — нормальный. Просто у него будут проблемы с адаптацией в обществе. В данный момент. Через год это заключение сократится вдвое. Скорей всего, его не удастся полностью избавить от головных болей. Но он сможет обходиться простым болеутоляющим. Однако этот год он должен провести или под опекой близкого родственника, или под присмотром врачей. Сами подумайте, как мы его можем куда-то отпустить? Уедет в какую-нибудь дыру — я знаю, ему хочется побыть в одиночестве — неделю, две проживет без проблем, а дальше? Упадет в обморок на улице, или заснет на стуле в кафе. Как вы считаете, чем это закончится? Очнется без бумажника и телефона, и вот тогда, в стрессовой ситуации вылезут самые неприятные последствия. Может забыть, где гостиница, в которой снимает номер, как зовут… Хорошо, если его отведут в полицейский участок. Те сразу свяжутся с Океанским Фондом Помощи, господина Випера опознают и доставят в госпиталь. А если кто-то воспользуется его состоянием? По голове дадут, или наркотики подсунут, и делай с ним что угодно. Возникает вопрос: кто ему желает зла? Я или вы — борец за права дееспособных кеннорийцев?
— Минуточку! — поднял ладонь Брэйт. — Как это вяжется с тем, что вы были согласны отпустить его одного домой, в Океанию? Или он мне что-то неправильно объяснил?
— Правильно. Одно дело — жилой комплекс в закрытой зоне Океании. Крайне низкий процент преступности, привычная обстановка, бывшие сослуживцы, приятели, представители социальных служб, которые в любой момент придут ему на помощь. Я первый приветствовал решение Випера вернуться домой. Перемены должны пойти ему на пользу. Ему надо возвращаться к обычной жизни. Другое дело — отъезд неизвестно куда. Не забывайте — жизнь в Океании и жизнь в колонии, или неблагополучном районе второй столицы различаются, как небо и земля.
— Не спорю…
— Не забудьте о том, что господин Випер никогда нигде кроме Океании не жил. Короткий отпуск — не в счет. Да и в отпуска он, по большей части ездил в компании.
— Все-то вы о нем знаете… — пытаясь потянуть время и разобраться в собственных запутанных мыслях, отметил Гепард.
— Разумеется. Я же его лечащий врач.
Заявление озвучили таким высокомерным, поучительным тоном, что утихшая было злость разгорелась, как костер на ветру. О Руфусе вроде бы и заботились, но слишком уж контролировали каждый его шаг и так уверенно вели его к светлому будущему — «мы лучше знаем, как нужно» — что поневоле возникало желание перегадить продуманные планы благодетелей.
«От правильно сделанного добра не хочется забежать на край света».
Решение пришло внезапно. И Брэйт, сознавая, что собирается взвалить на себя неподъемную тяжесть — он все-таки спасатель, а не нянька — проговорил:
— Что ж… Вас я выслушал и все понял. Теперь мне надо задать пару вопросов Руфусу.
— Я вас провожу.
«Проконтролировать хочешь? Контролируй. Мне скрывать нечего. Если Гадюка согласится, тебя все равно придется ставить в известность».
За время его отсутствия в палате произошли изменения. На столике появился поднос с соком, двумя стаканчиками йогурта и воздушным пирожным. Руфус по-прежнему спал, перевернувшись на спину и скинув плед на пол. Гепард присел возле кровати, и, не обращая внимания на покашливание врача, запустил руку под выбившуюся из штанов Гадючью футболку. Почувствовал дрожь пробуждения, поймал недоумевающий сонный взгляд зеленых глаз и улыбнулся:
— Надо поговорить.
Рыжий зевнул, потянулся и кивнул, приглашая его продолжить речь.
— У меня идея возникла… это не отменяет моих приездов, если ты останешься тут, в санатории. Знаешь… — взгляд врача жег спину. — Ты запросто можешь перебраться ко мне в Нератос. Пару недель поживем в моей старой квартире… пару или меньше — пока снимем что-то более приличное, устраивающее нас обоих. Днем, я, конечно, на работе… но теперь у меня не смены, а нормированная рабочая неделя. По вечерам и выходным я буду в твоем распоряжении. Чтобы помочь социально адаптироваться.
«По ночам» Гепард предусмотрительно опустил — как сложится, так и сложится. И затаил дыхание, ожидая ответа. Тут уже не знаешь, что лучше: молить богов о том, чтобы рыжий помнил все, до последней мелочи, или, наоборот — забыл, как жадно его разглядывала гаражная тусовка.
— А ты суп будешь варить? — заинтересованно спросил Руфус. — Тот, с макаронами?
— Буду, — выдохнул Брэйт. — Все буду. Что скажешь — то и буду. И квартиру по твоему вкусу подберем, не сомневайся.
— В Нератосе есть наша высотка. С бассейнами. Я могу подать прошение в министерство…
— Да! Это замечательный выход! Думаю, тебе не откажут.
— Если только не откажут вам, — холодно проговорил врач. — Вы что, считаете, что мы отпустим господина Випера с первым встречным?
— Вам придется потрудиться, чтобы мотивировать отказ, — ухмыльнулся Гепард. — Я, конечно, не его бывший муж, но и не первый встречный, и не маньяк из подворотни. Объясните, куда и во сколько должен явиться мой адвокат? Я позабочусь о характеристиках с места работы и хорошем адвокате, не сомневайтесь.
— Не сомневаюсь. Мне надо обсудить ситуацию с руководством.
— Обсуждайте, — великодушно разрешил Брэйт. — А я пока рыжего полдником накормлю.
Заключение о состоянии здоровья произвело на него такое сильное впечатление, что он попробовал покормить Гадюку с ложечки — чтобы тот не напрягался лишний раз. Такая забота рыжему почему-то не понравилась, и йогурт оказался на подушках, и это еще было как-то объяснимо, а вот почему упало на пол пирожное — нет.
— Только давай обойдемся снисходительной жалости…
— Давай, — согласился Гепард и пошел в ванную за полотенцем, чтобы оттереть пятна йогурта с джинсов.
С оставшимся стаканчиком Гадюка справился сам.