– …а я тебе не один месяц отвечаю, что это – единственный способ не давать всякой шушере отнимать у тебя время, необходимое для тренировок, – сердито огрызнулся он. – Помни, тебя вроде бы зовут Великий Скив, а не Красный Крест. Ты не занимаешься благотворительностью.
Теперь мы ступили на знакомую почву, оставив в покое личины, – от этого спора я никогда не уставал.
– Я говорю не о благотворительности, – сказал я. – Я говорю о справедливой оплате за оказанные услуги.
– Справедливая оплата? – рассмеялся мой партнер, закатывая глаза. – Ты, наверное, имеешь в виду ту сделку, которую заключил с как-там-его? Он когда-нибудь тебе об этом рассказывал, Тананда? Понимаешь, мы поймали для этого девола глупую птицу, и мой партнер затребовал с него гонорар. Не процент со стоимости, заметь, а твердый гонорар. И насколько велик был этот гонорар? Сто золотых? Тысячу? Нет. ДЕСЯТЬ. Десять паршивых золотых. А полчаса спустя девол продает свою «бедную птичку» за сто тысяч. Приятно знать, что мы не занимаемся благотворительностью, не правда ли?
– Брось, Ааз, – возразил я, внутренне терзаясь от стыда. – Работы ведь было всего на пять минут. Откуда же мне было знать, что эта глупая птица занесена в список видов, которым грозит исчезновение? Даже ты считал это выгодной сделкой, пока мы не услышали, за какую сумму ее в конце концов продали. Кроме того, если бы я удержал процент от стоимости, а девол не стал бы продавать птаху, то мы не получили бы с этого и десяти золотых.
– Никогда не слышала от вас подробностей, – сказала Тананда, – но судя по тому, что говорили на улицах, это действительно произвело впечатление на всех обитателей Базара. Большинство считает, что добыть для всех редкую птицу за символический гонорар – это мастерский рекламный ход для самого популярного мага на Базаре. Это показывает, что он – не просто бессердечный бизнесмен… и ничто человеческое ему не чуждо.
– А чем, собственно, плохо быть бессердечным бизнесменом? – фыркнул Ааз. – Как насчет того, ну, помнишь, другого парня? Все считали его злодеем, и он проплакал всю дорогу до банка. Но тем не менее ушел на покой благодаря прибыли с одной этой сделки.
– Если няня правильно обучала меня арифметике, – встрял Корреш, – то, по моим прикидкам, ваш текущий банковский счет может проглотить прибыль этого малого и там еще останется место для обеда. У тебя есть какая-то особая причина так усердно копить золото, Ааз? Ты собираешься уйти на покой?
– Нет, не собираюсь, – отрезал мой партнер. – Но ты совершенно упускаешь суть дела. Деньги не главное.
– Неужели?
Думаю, все ухватились за эту реплику одновременно… даже Пепе, знавший Ааза не так уж долго.
– Конечно, не они. Золото всегда можно достать. А вот время ничем не заменишь. Мы все знаем, что Скиву предстоит еще долго учиться магии. Но кое-кто из вас постоянно забывает, какая у него небольшая продолжительность жизни… возможно, лет сто, если ему повезет. Я всего лишь стараюсь по возможности не отвлекать его от обучения… а это означает – не позволять ему размениваться на грошовые приключения. Пусть ими занимается всякая мелюзга. Мой партнер не должен отрываться от своих занятий, если не наклевывается какое-то действительно крупное дело. Способное продвинуть его репутацию и карьеру.
Наступило долгое молчание, пока все переваривали сказанное, особенно я. С тех пор как Ааз признал во мне полноправного партнера, а не ученика, я имел склонность забывать о его роли моего учителя и импресарио. Мысленно вернувшись теперь в прошлое, я увидел, что на самом-то деле он и не думал расставаться с этой обязанностью, просто стал действовать более скрытно. Вот не поверил бы, что такое возможно.
– А что насчет данного грошового приключения? – нарушила молчание Тананда. – Еще не забыл, как мы вытаскивали твой хвост из капкана? Разве это не противоречит той легенде, какую ты нам тут излагал?
В ее голосе звучал откровенный сарказм, но он ни в малейшей мере не смутил Ааза.
– Если тебе это интересно, то я вовсе не собирался брать его на эту прогулку. Да если хочешь знать, я даже оглушил его для этого. Маг высокого полета не должен опускаться до взыскивания долгов, особенно когда риск непропорционально велик.
– Ну, на мой вкус, все это кажется немного бесчувственным, – вставил Корреш. – Если продолжить твои логические рассуждения, то нашему юному другу следует работать, только когда опасность астрономически высока или же, напротив, если задание достаточно выгодно для его карьеры, а риск не слишком велик. Мне это кажется самым верным способом потерять партнера и друга. Как говорит Живоглот, если постоянно держать пари на выгодных для себя условиях, то рано или поздно поплатишься за это.
Мой партнер резко повернулся и столкнулся с троллем носом к носу.
– Конечно, это будет опасно, – прорычал он. – Профессия мага – не для слабонервных, и чтобы достичь вершины, ему понадобится быть вспыльчивым и злобным. Этого нельзя избежать, но я пытаюсь подготовить его к этому. Почему, по-твоему, я так категорически возражал против телохранителей? Если он начнет полагаться на кого-то, то сам утратит бдительность. Вот тогда ему будет опасно пройти даже через вращающуюся дверь.
Это заставило ринуться в бой Гвидо.
– Так-так, правильно ли я понял, – сказал мой телохранитель. – Вы хотите, чтобы меня с моим кузеном Нунцио не было рядом и чтобы босс справлялся со всем сам? Это полный бред, понятно? А теперь послушайте меня, так как на этот раз я знаю, о чем говорю. Чем выше взбирается кто-либо по лестнице, тем больше народу охотится за его головой. И даже если он ничего плохого никому не делает, всегда найдутся желающие пальнуть по нему просто за то, что он пользуется властью и уважением, а их в этом обошли. Так вот, я видел кое-каких Больших Парней, пытавшихся действовать именно так, как вы говорите… они все время настолько боялись, что не доверяли никому и ничему. Рассчитывать они могли только на самих себя, а все остальные были у них под подозрением. Представляете, все – и совершенно незнакомые лица, и собственные телохранители, и друзья, и партнеры. Подумайте немного об этом.
Он откинулся на спинку кресла и обвел взглядом помещение, адресуя следующее свое замечание всем:
– Таким людям долго не протянуть. Они никому не доверяют, и поэтому у них никого и нет. Один не может заниматься всем сам, и рано или поздно он обязательно отвлечется или заснет, когда следовало бы быть начеку, и все кончено. Так вот, я не раз работал телохранителем, и это было просто работой, понимаете, что я имею в виду? Босс – другое дело, и я говорю это не ради красного словца. Он лучший человек, какого я встречал за всю свою жизнь, потому что он любит людей и не боится показать это. И еще важнее, он не боится рискнуть головой, помогая кому-либо, даже если это вовсе не в его интересах. Я работаю на него вдвойне усердней, потому что не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось… и если понадобится отправиться с ним в странные экспедиции вроде этой, то быть по сему. Всякий, кто захочет его тронуть, должен будет иметь дело со мной… и я готов вступить в драку с любым из вас, если вы захотите сделать из него то, чем он не был и не желает быть.
Маша громко захлопала в ладоши.
– Браво, Гвидо, – воскликнула она. – Мне думается, зеленый и чешуйчатый, твоя беда в том, что твое представление об успехе не совпадает с представлениями всех остальных. Мы все желаем Скиву добра, но он нам нравится таким, каков он есть. Мы достаточно верим в его здравый смысл, чтобы поддерживать его в любых начинаниях… и не пытаться затащить его силой или обманом на какой-то особый путь.
Ааз не только отступил под этим натиском возражений, но, казалось, и немного стушевался.
– Мне он тоже нравится, – промямлил он. – Я знаю его дольше, чем любой из вас, помните? Он действует отлично, но ведь мог бы добиться и намного большего. Как он выберет путь, если не увидит его? Я всего лишь пытаюсь настроить его на великое, на то, что для меня… для нас всегда было мечтой. Что в этом плохого?
Несмотря на все свое раздражение, что мою жизнь обсуждают так, словно меня здесь нет, я был немало тронут преданной защитой своих друзей, а еще больше словами Ааза.
– Знаешь, партнер, – тихо проговорил я, – ты в какой-то момент, мне показалось, заговорил точь-в-точь как мой отец. Он хотел, чтобы я был лучшим… или так – лучшим, чем он. Мамуля всегда пыталась втолковать мне, что он этого хотел потому, что любил меня, но в то время меня раздражали его упреки. Возможно, она была права… сегодня я больше склонен этому верить, чем тогда, но, впрочем, опять же, я стал старше. Мне уже доводилось говорить людям, что я их люблю, когда эти слова просто не лезли из горла… и расстраиваться, если они меня не понимали.
Ааз, я ценю твою заботу, и мне необходимо твое мудрое руководство. Ты прав, некоторые пути и варианты выбора я еще даже не рассматривал. Но я должен выбирать свой путь сам. Я хочу когда-нибудь стать лучше, чем я есть сегодня, но не обязательно самым лучшим. Мне думается, Гвидо прав: пребывание на вершине связано с высокой ценой, и я совсем не уверен, хочу ли ее выплачивать… даже будь я убежден, что смогу это сделать, в чем я вовсе не убежден. Но я таки знаю, что если для этого мне придется обходиться без тебя и всех здесь присутствующих, то я предпочту роль грошового фокусника. Такую цену я никогда не заплачу по доброй воле.
Снова воцарилось молчание, когда каждый из нас погрузился в собственные мысли, а затем в центр собрания выскочил вервольф.
– Но что же это, а? – вопросил он. – Это что, великая команда Ааза и Скива, способная посмеяться над любой опасностью?
– Знаешь, Пепе, – мрачно произнес Ааз, – тебя ждет большое будущее в качестве чучела.
– Чучела? – моргнул вервольф. – Но я же не… о-о-о-о. Теперь я понимать. Ви пошутиль, да? Хорошо. Это больше похоже на дело.
– …А что касается смеха над опасностью, – добавил я, твердо решив поддержать свою легендарность, – то я здесь вижу только одну опасность – риск умереть от скуки. Где все-таки Вильгельм?
– Я знаю, Скив, вы с Аазом сильно привязаны друг к другу, – зевнул Корреш, – но тебе надо проводить побольше времени в другом обществе. Ты начинаешь походить на него. Возможно, тебе не помешает в следующий раз отправиться на задание вместе со мной.
– Только через мой труп, – встал на дыбы мой партнер. – Да и чему такому уж особенному, чего не знаю я, он может научиться у тролля?
– Я мог бы научить его не ловить птиц для деволов за десять золотых, – усмехнулся тролль, подмигивая сестре. – Этой частью его образования ты, кажется, пренебрег.
– Вот как! – ощетинился Ааз. – Ты собираешься учить его устанавливать цены? Как насчет того случая, когда ты наладил родную сестру украсть слона, не потрудившись проверить…
И они снова завели свою волынку. Слушая, я невольно размышлял о том, что хоть и приятно знать глубину чувств своих друзей, но гораздо уютнее ощущать ее за привычным взаимным подтруниванием. Открытую искренность по большей части труднее принять, чем дружеский смех.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Не обманывайтесь внешним видом.
К тому времени, когда появился Вильгельм с нашими личинами, все, в общем, опять вернулось в нормальное русло… оно и к лучшему, так как процесс маскировки оказался испытанием чувства юмора для всех участников.
Пока я не связался с Аазом, мне никогда не доводилось притворяться кем-либо, кроме самого себя. И поэтому я никак не мог знать, долго ли требуется надевать физическую личину, не прибегая к магии. К тому времени, когда мы покончили с этим, я приобрел новое уважение к обретенному умению, не говоря уж о настоящей тоске по измерению… любому измерению с мощными силовыми линиями для работы.
Большую помощь оказала Тананда, пустив в ход опыт своей работы в Гильдии Убийц. Она взяла на себя руководство нашими новыми ролями.
– Выпрямись, Гвидо! – командовала она, и в голосе ее угадывалось раздражение. – Ты ходишь словно гангстер.
– Я и есть гангстер! – проворчал в ответ телохранитель. – К тому же чем плоха моя походка? Она довела нас до тюрьмы, не так ли?
– Тогда тебя не искало полгорода, – возразила Тананда. – Кроме того, ты мог сам выбирать себе маршрут. Мы не знаем, где затаился противник. И в этой охоте нам придется проходить сквозь толпы, а с такой походкой можно и впрямь дойти до тюрьмы. Искусство переодевания на девяносто процентов состоит в умении двигаться, как твой персонаж. А в данный момент ты двигаешься так, словно ищешь, с кем бы подраться.
– Попробуй ходить, как Дон Брюс, – предложил я. – Он ведь тоже гангстер.
За это я заработал мрачный взгляд, но мой телохранитель попытался следовать инструкциям, ступая на каблуки и семеня ногами.
– Уже лучше, – одобрила Тананда, оставив Гвидо гарцевать взад-вперед по кабинету с хмурым выражением лица.
– Как у нас получается?
– Паршиво, – доверительно сообщила она мне. – Это занимает куда больше времени, чем должно бы. Желала бы я видеть здесь побольше зеркал… черт, любые зеркала не помешали бы.
Лишь начав снаряжаться, мы сообразили, что Диспетчер вообще не держал зеркал. По его словам, зеркала в среде вампиров были непопулярны, да и не нужны. В итоге нам не оставалось ничего иного, кроме как проверять грим и костюмы друг друга, и труд этот был бы титаническим даже при менее ранимых самолюбиях.
– Как мои зубы? – спросила Маша, выставив передо мной голову и открыв рот.
Это походило на заглядывание в глубь подземной пещеры.
– М-гм-м… левая сторона отлично, но с правой у тебя все еще никак. Погоди секундочку, я тебе помогу.
Зубы представляли особую трудность. Мы надеялись найти нашим личинам какие-нибудь резиновые клыки вроде тех, что видели в магазинах новинок на Базаре. К несчастью, ни в одной из лавок Блута таких не оказалось. Самым близким к ним из того, что у них, по словам Вильгельма, имелось, были наборы резиновых человеческих зубов, насаживаемых поверх клыков. Вампир заверил нас, что среди местных они считались очень страшными. Столкнувшись с этим непредвиденным дефицитом, мы ради хоть приблизительного сходства с неумело изображаемыми нами вампирами решили закрасить черным все свои зубы, кроме клыков. Когда мы испробовали этот способ, результат получился неплохой, но сам процесс давался нам с превеликим трудом. Когда пытаешься покрасить сам себя без зеркала, трудно попасть на нужные зубы, а если позвать помощника, то он так и норовит выкрасить тебе черным цветом язык вместо зубов.
– Не нравится мне этот плащ, – объявил Гвидо, хватая меня за руку. – Я хочу надеть свою полушинель.
– Вампиры не носят полушинелей, – твердо заявил я. – Кроме того, плащ действительно отлично выглядит на тебе. В нем ты кажешься… ну, не знаю, вроде и добродушным, но опасным.
– Да? – скептически отозвался он, вытягивая шею в попытке увидеть себя.
– И, по-твоему, у тебя проблемы? – взорвалась Маша. – Посмотри, что дали надеть мне! Я с удовольствием променяла бы эту оснастку на твой плащ.
Как вы, возможно, заметили, у команды возникла масса затруднений с привыканием к своим личинам. Особенно бунтовала против своего маскарадного костюма Маша.
После того как во время побега она поплавала в воздухе, словно воздушный шар над праздничным парадом, мы опасались, что из всех членов нашей группы быстрей всего узнают именно ее. И поэтому мы не только перекрасили ее броские оранжевые волосы, но и настояли, чтобы новый костюм прикрывал ее по возможности побольше. Для такой цели Вильгельм нашел платье, названное им «му-му» – уже одно это отнюдь не вызывало у моей ученицы приязни к ее новому наряду.
– Нет, в самом деле, Девятый Вал, – воскликнула она, тесня меня в угол. – Разве мало того, что полгорода видело меня в образе дирижабля? Ну скажи, неужели я должна быть теперь и коровой.