Чутье?
В жопу чутье.
Интуицию туда же.
И седьмое чувство до кучи.
Нашелся, блин, экстрасенс.
Карты еще раскидай и заяви ему, что видишь ваших детей и долгие годы совместной жизни.
«Нельзя же быть таким тупым, Серега!» — мысленно воешь ты.
«Вообще-то можно…» — сыпет соль на рану внутренний голос.
Навязчивые червивые воспоминания лезут в голову, подтверждая тот факт, что всё и всегда у тебя исключительно через задницу. И это сейчас не о сексе. Память беспощадно подбрасывает флэшбэки о твоих предыдущих жалких попытках построить с кем-то отношения. Первая попытка: друг из университета, в которого ты был тайно влюблён. Тогда ты еще боялся своей ориентации, и не то что другим, не признавался в ней даже себе. Но алкоголь всё расставил по своим местам. В пьяном угаре ты полез к другу целоваться, а он тебя внезапно не оттолкнул. Первый секс ты помнишь смутно. Чего нельзя сказать о его последствиях. Хранишь в памяти, будто ядовитую драгоценность, смятую пустую кровать поутру. Опустошение после произошедшего. Косые взгляды в университете. Стыд за себя. За то, каков ты есть. За то, что не являешься тем, кого в тебе хотят видеть другие. Хочет видеть человек, внезапно из друга превратившийся в пренебрежительного незнакомца, смотрящего на тебя, как на грязь. Хреновый период. Всеобщее давление не давало дышать, а одиночество сжирало изнутри. Душу рвало на части. Но ты это выдержал, вытерпел, выстрадал и извлек урок. Принял себя и перестал скрывать симпатию к мужскому полу.
Быть может, та первая, смятая алкоголем, ночь и отправила тебя по неправильному пути? Ведь затем отношения даже с открытыми геями так или иначе не ладились, ограничиваясь парой совместных ночей. А все потому, что партнёров ты всегда выбираешь совершенно тебе не подходящих. Тот же Мудила… На что ты рассчитываешь? Серьезно полагаешь, что сможешь затащить его в свою жизнь? А дальше что? Будете вместе чаи распивать? По пятницам смотреть сериалы, а в выходные ездить за город? С ним? С парнем с вытатуированной на лбу надписью, ярко характеризующей его во всех смыслах? Посмотри кто на такую парочку со стороны, умерли бы со смеху! Тебе и самому смешно. Сквозь слезы.
Стрелки часов вновь издеваются над тобой, передвигаясь со скоростью черепахи. Ты настолько на взводе, что кажется, будто воздух вокруг наэлектризован. Все мышцы напряжены. Работники обеспокоенно поглядывают в твою сторону.
Подходит он тебе или нет, какая, к черту, разница?! Ты хочешь его. Ничего не можешь с собой поделать. Хочешь и всё тут! И если, как он сам утверждает, шансов нет, тебе следует убедиться в этом. В последний раз. Съездить в последний гребаный раз, получить правду в виде кулака, врезающегося в скулу, и, наконец, успокоиться. Вот чего ты хочешь, но тягучее время беспощадно. Оно будто дает тебе шанс переосмыслить всё ещё раз. Или два. Или тысячу. Вспомнить всё и всех. Довести себя до состояния невменяемости, чтобы не осталось сил ехать к неминуемой гибели своей нервной системы.
«А все потому, что на самом деле ты едешь не чтобы получить от ворот поворот. Ты все еще надеешься. И в этом твоя главная ошибка».
Шесть вечера. Срываешься с места быстрее, чем твои подчиненные. Вихрем проносишься мимо рабочих столов к лифту под прицелом десятков удивленных глаз. Нервно нажимаешь на кнопку вызова до тех пор, пока створки лифта не распахиваются перед тобой. Стучишь ногой по полу, пока спускаешься вниз. Почти бежишь к машине. И лишь оказавшись за рулем, неимоверным усилием воли останавливаешь себя. Набираешь в легкие побольше воздуха. Пытаешься успокоиться. Сконцентрироваться. Взять себя в руки.
Через двадцать минут ты у злосчастного магазина. Рядом никого. В отдалении замечаешь одинокий огонек сигареты на детской площадке, окруженной потухшими фонарями. До ушей доносится заунывный скрип, разносящийся по всему двору. Кто-то, как и ты, кого-то ждет? Или просто релаксирует? Или же…
Да нет, Мудила тебе мерещится везде и всюду. Это уже становится невыносимой навязчивой идеей. Включаешь радио, чтобы отвлечься, при этом не теряя огонек сигареты из виду.
«…Но что-то в тебе есть и это сводит с ума.
Что-то в тебе есть, но что, не знаю сама…»
Вырубаешь радио как ошпаренный. Не представляешь, где радиостанция откопала подобную древность, но это уже даже не смешно.
Сигаретный огонек тухнет. А через мгновение появляется другой. Не так уж и много никотиновых наркоманов курят одну за другой. Или тебе просто хочется в это верить, чтобы притянуть за уши не слишком реалистичную теорию.
Была не была. Вылезаешь из машины и уверенно идешь в темноту навстречу оранжевой точке, маячащей впереди, и скрипу, источник которого явно находится в той же стороне.
Под ногами хлюпает ноябрьская грязь, смешиваясь с миллиметровым слоем мокрого снега. Каждый раз, погружая начищенные ботинки в жижу, ты невольно ощущаешь беспокойство за то, что под ногами окажется яма, в которую ты провалишься по самое горло. С опаской продолжаешь двигаться в сторону скрипа, и вскоре различаешь очертания фигуры, сидящей на детских качелях. Именно они издают этот скрип каждый раз, когда несуразно большой для качелей человек то упирается ногами в землю, отклоняя их назад, то сгибает ноги в коленях, заставляя качели качнуться вперед.
Даже почти в полной темноте ты безошибочно узнаешь Мудилу. Замечаешь привычно распахнутую куртку. Рваные колени джинсов. Убитые в хлам кеды, явно промокшие насквозь. Светлые волосы, слипшиеся в волнистые сосульки от мелко моросящего дождя.
Ты молча проходишь и усаживаешься на соседние качели. В нос бьет еле ощутимый запах крови.
— Подрался? — интересуешься ты тихо.
— И это разглядел? — в голосе Мудилы прослеживается недовольство и раздражение.
— Запах крови чувствую, — отвечаешь ты.
— Ты что, блять, собака? — усмехается парень. Усмехается не весело, натянуто, скорее по привычке.
— Почти полное отсутствие слуха частично компенсируется за счет обострения других органов чувств. Так что да, в какой-то степени собака, — киваешь ты, всматриваясь в темноту и пытаясь таки разглядеть то, о чём говорит Мудила, и распознаешь темное пятно разбитой губы.
— Трахаться, наверное, интересно, — кидает он. Тебя мгновенно прошибает пот.
— По-моему, трахаться интересно в любом случае, — выговариваешь ты еле-еле. Язык заплетается и не слушается тебя. Какого черта он заговорил о сексе?
— Смотря с кем, смотря как, смотря под какими веществами, — кидает он сухо.
Напрягшись, ждешь, что Мудила продолжит развивать тему, но он молчит, втягивая в себя всё новые порции никотина.
— Из-за чего была драка? — решаешь ты поменять тему разговора.
— Не знаю, — пожимает Мудила плечами. — Не помню.
— И часто вы так?
— Периодически. Мы так развлекаемся. А то скучно.
— Типа бойцовский клуб?
— Типа не твое собачье дело, — огрызается он. Сегодня Мудила не производит впечатление парня, которому на всё наплевать. Чуть ссутулившись и поникнув плечами, он выглядит почти трогательно. Так и хочется подойти и обнять его, игнорируя недовольный рык и попытки вырваться из твоей мертвой хватки. Но ты продолжаешь сидеть на качелях, чувствуя напряжение, но вместе с тем и радость от того, что вновь его увидел. Наверное, следует что-то сказать. Или сделать. Вот только что?
Медленно протягиваешь к нему руку. Хочешь положить ладонь на плечо. Приободрить. Но пальцы застывают в каком-то миллиметре от его куртки. В миллиметре от бездны возможных последствий, которые пугают тебя до одури.
Прикоснуться к нему ты так и не решаешься.
— Из-за этого ты сегодня не в духе? — молчать с ним приятно, но отчего-то тебя не отпускает ощущение, что он вот-вот поднимется и молча уйдет, не попрощавшись. Разговором же ты пытаешься удержать его рядом с собой.
— Нет.
— Тогда из-за чего?
Он тяжело вздыхает, отбрасывая окурок в пропасть вечернего мрака, затем медленно поворачивается к тебе.
— Что именно ты недопонял, когда я сказал тебе отъебаться от меня? — шипит он, и ты впервые замечаешь схожесть с его кличкой. Действительно похож на бродячего побитого улицей блохастого кота, который никого к себе не подпускает и при любом твоем резком движении встает на дыбы, готовясь кинуться. Этакий взъерошенный комок чистой ненависти ко всему миру, сплетенный из грязи, всклокоченной шерсти и лишая. Не тот котик, фотографии которых публикуют в интернете с умилительными подписями. А тот, к которому нормальный человек притрагиваться не захочет даже за деньги.
— Всё было понятно.
— И хули ты опять здесь?
— Не знаю, — признаешься ты честно. — Видимо, ты был не слишком убедителен.
— Ебало тебе набить, чтобы все уяснил? — Ты чувствуешь, что он не блефует. Какова бы ни была причина его дурного настроения, он не против слить его на тебя.
— Попробовать можно, но не уверен, что поможет, — с обреченностью в голосе бормочешь ты. Мудила вновь тяжело вздыхает. Вздыхает так, будто все тягости бытия опустились на его плечи. Затем поднимается с качелей, потягивается и выдаёт:
— Пива хочу, — и устремляет взгляд в твою сторону.
— И?
— Купи. — Говорят, наглость — второе счастье. Мудила — её воплощение.
— С чего бы это? — тем не менее не торопишься ты исполнять пожелание.
— С того, что у меня день рождения, — заявляет он.
— Врешь.
— Паспорт показать? — усмехается он.
— Покажи, — не отказываешься ты от предложения. Заодно и имя его узнаешь.
— Рыло треснет, — фыркает он, прячет руки в карманы широкой куртки и направляется в сторону магазина.
— Эй, — окликаешь ты его, торопливо поднимаясь и следуя за парнем. — Я куплю, — знаешь, что позже будешь ненавидеть себя за слабоволие, но разве можно ему отказать? Или точнее… Разве ты Хочешь ему отказывать?
— А на тачке прокатиться дашь? — почувствовав твою слабину, повышает ставки Мудила.
— Права есть? — уточняешь ты.
— Нет. Но водить умею.
— Тогда не дам.
— А были бы права, дал бы?
«Дал бы?» застывает в воздухе. На языке тут же начинает вертеться похабная шуточка, но ты её с усилием проглатываешь.
— Может быть, — пожимаешь ты плечами.
— Нельзя же быть настолько доверчивым, — цокает он языком. — Честное слово, сколько тебе? Сорок? А всё как тупой подросток.
— Мне вообще-то двадцать девять, — хмуришься ты.
— Двадцать девять, сорок — один хуй, старый, — выдает вердикт Мудила.
Вот же… МУДИЛА-ТО, А!
Тихо психуешь, продолжая следовать за человеком, явно не ознакомленным со словосочетанием «границы дозволенного». Злишься, но идешь. Не уходишь. Не проходишь мимо. Следуешь за ним, как наркоман за дозой. Как пес за хозяином. Безвольно. Безропотно.
Паршиво.
«Серега, — в который раз просыпается внутренний голос, — и что же это за ёб твою мать?» — спрашивает он тебя. Ты бы и сам желал знать ответ на этот вопрос.
Через десять минут протягиваешь Мудиле несколько бутылок «Балтики». Твое предложение купить что-то получше категорично отметается с пафосным: «Я ж не с серебряной ложкой в жопе». Вообще-то и в своей заднице ты никаких ложек пока не находил, ни серебряных, ни деревянных, что не мешает тебе пить хорошее пиво. Но раз именинник требует…
— Точно покататься не дашь? — спрашивает Мудила во второй раз, косясь на твою машину, а затем делая большой глоток из бутылки.
— Вот теперь Точно, — вздыхаешь ты, поражаясь его беспечности. И что только у этого парня творится в голове?
Губа его действительно разбита. Теперь при свете фонаря ты можешь отчетливо разглядеть ссадину и наливающийся синяк. Еще одна ссадина обнаруживается на виске. На костяшках обозначаются свежие раны. А он пьет пиво с таким видом, будто утром его назначили президентом Вселенной, а не поколотили «друзья».
— Зануда, — морщится он.
— Но могу покатать, — добавляешь ты.
— Я тебе че тёлка, чтоб меня катали, — искренне возмущается он.
— Мне почему-то казалось, что на машине может кататься каждый и половая принадлежность здесь ни при чём, — пожимаешь ты плечами.
— Рад за тебя, — щурится он, и ты не понимаешь, насмехается он над тобой или злится. — Ладно, я домой. Не иди за мной, — бросает он и нежно обняв неоткрытую бутылку пива направляется в глубь двора.
«Кого-то сейчас поимели. Не буду показывать пальцем, но…»
Набираешь в легкие побольше холодного ноябрьского воздуха, резко выдыхаешь, выпуская клуб белого пара, а затем берешь себя в руки. Хочется психануть. Сорваться на крик. Сломать что-нибудь. Но ты молча садишься за руль, заводишь машину и ждешь, когда она прогреется. Со стороны ты выглядишь абсолютно спокойным. На самом же деле ты будто находишься в эмоциональной прострации. Чувствуешь себя выпотрошенным, хотя объяснить причины оного не можешь.
Только сейчас замечаешь, насколько замерз, пока «прогуливался» с Мудилой. Включаешь печку, и почти тут же подскакиваешь на месте, так как передняя пассажирская дверь резко распахивается, чуть не доведя тебя этим до инфаркта. Мудила плюхается на сиденье, захлопывает дверь и присасывается к бутылке.
— Чего? — вопросительно отвечает он на твой недоуменный взгляд.
— Я думал, ты ушел, — признаешься ты, разглядывая новый наряд парня. Говорящая татуировка на лбу теперь скрыта кепкой, на которой написано «Пиздец». Ты сидишь и размышляешь, можно ли это расценивать знаком свыше? То есть сперва он просто был Мудаком, а теперь станет для тебя кромешным пиздецом? Так получается?
Драные джинсы заменили черные спортивные брюки с тремя полосками по бокам. Конечно, дешёвая подделка. Но если Мудила пытается строить из себя классического гопника из анекдотов, у него хорошо получается. На фоне тебя, разодетого в строгий костюм, белоснежную рубашку и шелковый галстук, он выглядит ширпотребом. Красивым, безусловно, но ширпотребом.
— Ушел, — соглашается он. — Но я же не говорил, что не вернусь, — замечает Мудила.
— То, что вернешься, ты тоже не говорил, — парируешь ты.
— А я люблю интригу, — смеётся парень, то и дело прикладываясь к бутылке.
— Все-таки решил побыть девушкой? — решаешь ты его подколоть.
— Почему бы и нет, — он даже не думает обидеться. — Тёлкой быть круто. Мужиком не очень.
— Да, перспектив масса. Например, вокруг ходят мудаки, которые называют тебя тёлкой. Меня бы бесило. А тебя?
— А мне похуй. Хоть табуреткой, — отмахивается он, но замечая твой скептический взгляд, наигранно тяжело вздыхает. — Ебать тебя, Люся, давай без придирок к словам. Меня это бесит. Окей, признаю, я тупое быдлятское хамло. Доволен? Короче, девкам проще.
— Проще? — Ты пытаешься найти хоть одну причину, из-за которой Мудила мог прийти к таким выводам. Не выходит. — По-моему сейчас никому просто не живется.
— Ой, да ла-а-адно! Нашла себе крутого мужика и живи в своё удовольствие, — кидает он, явно не подумав. И тут тебя прорывает. Ты начинаешь смеяться, как больной. Хохочешь, пока на глазах не выступают слёзы.
— Так и ты же… — выдавливаешь ты, пытаясь справиться со смехом. — Ты же тоже нашел себе крутого мужика, — уже стонешь ты. — Только рожу воротишь.
— Ой, иди нахуй, — беззлобно бросает он. — Нехуёвое у тебя самомнение, — добавляет, привычно щурясь.
— Против фактов не попрёшь, — чувствуешь, как твое самоощущение впервые за всё то время, что ты находишься рядом с Мудилой, приходит в норму. — Куда поедем? — Ты уверен, что четкого ответа не услышишь, но всё равно спрашиваешь. Хорошо бы, если бы им оказалось: «К тебе» — но…
— Не знаю, — пожимает Мудила плечами. — Куда-нибудь. Просто так.
Киваешь, в голове выстраивая долгий маршрут через весь город с выездом на трассу, чтобы в случае чего он не ушёл от тебя раньше, чем ты в достатке насладишься его обществом. Хотя в том, сможешь ли ты ощутить этот «достаток», ты сам же и сомневаешься.
Мелкий дождь усеивает лобовое стекло тысячами блестящих в свете фонарей капель. Дворники периодически счищают их, но те мгновенно появляются вновь. Вы колесите по улицам города, который и не думает уходить на покой после захода солнца. Жизнь кипит. Рекламные ролики вспыхивают яркими пятнами с больших экранов, сливаясь в ядовитые кляксы. Магазинные вывески подсвечиваются неоном и гирляндами. Еще только ноябрь, но люди уже начинают готовиться к Новому году.