В тот злополучный день взгляд его горел дикостью. Мужчина раскачивался из стороны в сторону, рыдая как маленький ребенок, и потоки безумных слёз текли по его бледным щекам. Пальцы до побледнения вцепились в кожаную обложку.
Тогда-то всё и началось снова.
Симона хотела только поинтересоваться, не нужна ли ему помощь, когда муж обернулся, лицо его исказилось страшным бешенством.
— Помочь мне?! — прорычал он, брызгая слюной. — Мне никто не может помочь! И ты в особенности!
Он схватил из подставки большой нож, бросился на жену со словами: «Это я! Я убил её! По-твоему, мне можно помочь?»
Симона не успела даже испугаться. Она выскочила за порог быстрее, чем лезвие коснулось её кожи. Йорг не успел причинить ей серьёзного вреда. Скрежет металла по дереву с обратной стороны двери известил женщину, что там, где секунду назад было её лицо, теперь прошёлся кончик острого тесака.
Миссис МакГрат не имела понятия, о чём говорил её муж, и кто такая загадочная «она». В хаотичные всплески мыслей, которые накрывали её, ворвалось лишь одно имя — Ясмин. Его сестра, которая упала с лошади в пятнадцать лет и погибла, не доехав до больницы. Он так и не смог смириться с её потерей, всё время вспоминал её и говорил, что хотел бы повернуть время вспять, сделать так, чтобы она осталась с ним и никогда не уходила. Он действительно глубоко переживал её смерть, но Симона думала, что переломный период давно прошел, ведь с рождением Тома Йорг нашёл себе новый смысл жизни.
Но теперь, когда вспышки бешенства становились всё более частыми, скрывать их от Тома становилось всё труднее. Однажды последствия могли оказаться непоправимыми — Йорг не понимал, что он творил в такие моменты. Симона приняла очень непростое решение. Она со всех ног припустила к соседям, услышав за своей спиной страшную ругань и проклятия мужа, который пытался выломать дверь.
Бригада врачей, к счастью, приехала очень быстро, и уже через несколько дней Йорга признали социально опасным, так как его психическое заболевание дошло до крайней стадии. Его отправили на принудительное лечение с обязательным содержанием в медицинском учреждении на постоянной основе.
Том ничего об этом не знал. У Симоны хватило сил в тот день твёрдо посмотреть ему в глаза и сказать всего три слова: «Том, мы уезжаем…» Ей было очень непросто решить всё в такие короткие сроки, сделать так, чтобы Йорг не имел ни малейшего понятия о их новом местоположении. Теперь миссис МакГрат могла надеяться только на себя и ещё на то, чтобы её не по годам развитый паренёк не сопоставил два и два, пусть это и получалось у него просто пугающе легко.
На новом месте будет проще. Здесь не останется прошлого, тяготящего своей пустотой, ни косых взглядов соседей, ни Йорга, который угрожал жизни жены и собственного ребенка.
Симона взяла дрожащими пальцами ещё одну сигарету и зажгла её кончик, чиркнув колёсиком. Она бы дорого отдала за то, чтобы Том избегал любых психологических травм, ведь врач предупредил, что это является основным толчком к прогрессии болезни.
Она проследила взглядом, как сын, всё так же молчаливо опустив ресницы, вышел из дома. Его русые растрёпанные волосы от порыва ветра немного колыхнулись, блеснув в солнечных лучах. Он был ещё совсем ребёнок, и все эти взрослые трудности не должны коснуться его. Ей так хотелось верить, что новая жизнь будет лучше, что черная полоса не вечна. Ведь это было вполне возможно теперь, когда самый большой ужас остался позади.
========== 1996 год. 14 августа, среда. (продолжение) ==========
Симона и Том быстро перетаскали в дом коробки с самым необходимым — всем, что поместилось в их семейный пикап. Оставшиеся вещи из старого дома должны были прибыть завтра отдельным грузовиком.
— Мам, последняя коробка, — Том занёс и поставил около двери упакованную партию обуви и одежды.
— Спасибо, дорогой. Ты уже осмотрел свою комнату?
— Нет, я как раз думал этим заняться. Я могу пойти наверх и почитать?
Симона удивлённо выпрямилась.
— А обед?
Тому, пока он переносил вещи, почему-то расхотелось есть. Ему хотелось побыстрее распаковать книжки по теории вероятности — он так и не успел закончить с ними перед отъездом.
— Нет, мам… Я хочу почитать, — пробормотал он, уже уходя к себе. — Тебе не нужна больше моя помощь?
Внимательный взгляд матери преследовал мальчика на протяжении всего пути.
— Нет, дорогой. Я сама разберу остальное. Давай только… — миссис МакГрат вытащила из сумки фотоаппарат-мыльницу, — отметим наш день приезда в новую жизнь?
Том вернулся. Симона обняла его за плечо, направляя объектив камеры на себя и сына.
— Улыбку, — она нажала кнопку, так что на момент их обоих ослепило вспышкой. — C приездом тебя, дорогой.
— И тебя, мам. А теперь я пойду.
Мальчик чмокнул миссис МакГрат и пошел наверх. Он скользнул рукой по тёплым полированным перилам лестницы, поднимаясь на второй этаж, а затем приоткрыл первую попавшуюся на пути дверь и заглянул внутрь. Он понял, что угадал с комнатой, потому что старая мебель уже частично переехала на новое место. Помещение ему понравилось. Тут было большое окно, выходящее на солнечную сторону. Как раз сейчас лучи проникали внутрь, так что косой свет красиво ложился на пол, а небольшие пылинки кружились в этом мареве. Места оказалось довольно много, в дальней стороне, около окна, находился скошенный угол.
Том увидел свою кровать — самую нужную мебель Симона решила привезти чуть раньше. Таким образом, диваны, холодильник, некоторые шкафы тоже вернулись на своё законное место. Также переехали большой круглый синий ковер, шкаф для книг. А обои были похожи на те, что украшали стены в их старом доме.
Том прошел через всё пространство, останавливаясь у окна. Его письменный стол ещё не привезли, но мальчик прикинул примерно — он бы поставил его прямо тут, напротив подоконника, чтобы проникало больше света во время чтения, тогда не придётся так сильно напрягать зрение, и голова будет болеть немного меньше. В последнее время его часто мучили сильные мигрени.
Как отца.
Разумеется, Том знал о состоянии своего папы и ни на грамм не верил в эту историю про то, что Йоргу понадобилось срочно уехать. Было нетрудно догадаться, что с ним творилось что-то странное. У него часто сохранялся бледный вид, выступала испарина на виске, расширялись сосуды в глазах и преобладало необычное поведение — все признаки нервной возбудимости. Том прекрасно знал симптомы некоторых расстройств, особенно если применить логику и вспомнить все побочные признаки — как родители понижали голос, когда он входил в комнату, как прятали от него глаза. Как мать часто закрывалась с папой в ванной, чтобы привести его в сознание. Симона старалась обставить всё так, будто мистер МакГрат просто исчез из их жизни совершенно неожиданно, как будто его стерли из их существования клавишей backspace.
Но это всё была игра. Том отлично помнил тот день: как только он появился на пороге, вернувшись из подготовительной школы, мама обняла его, прижав к себе крепко. И зачем-то сказала, что он — самая большая ценность в её жизни, и им надо срочно уехать из этого города, куда-нибудь, неважно как далеко. Слёзы застилали её глаза, а руки тряслись.
Что-то подсказывало Тому: люди не бегут так быстро, в панике, прочь из города, где прожили всю свою жизнь, где ходили в школу, завели семью, где остались дом, работа и друзья, даже если это случилась какая-то очень большая беда. Мать чего-то испугалась, чтобы понять это, не требовались экстрасенсорные способности.
Ребенок посмотрел вниз из окна. С этой стороны открывался отличный вид на небольшой зелёный дворик, огороженный белым заборчиком. Там росло огромное дерево, на толстенной нижней ветке которого болтались импровизированные качели в виде старой шины от какой-то очень большой тачки.
День был всё ещё в разгаре, так что Том передумал оставаться дома. Он распечатал коробки в поисках интересной книги. За ту неделю, что прошли в сборах вещей, в подвешенном состоянии, грусть не давала о себе знать, но теперь, вдали от дома, всё ощущалось острее, будто только сейчас пришло понимание того, что всё действительно изменилось. Том провёл пальцами по корешку книги — последней, что он получил в подарок от отца со словами: «Почитай, очень интересно! Когда ты вырастешь, у тебя будет шанс выбрать, чем ты хочешь заниматься. А я буду помогать тебе, чем могу»
Если не исчезну.
***
В своих мыслях, Том спустился с верхнего этажа, пробежав мимо матери, которая в этот момент как раз сортировала коробки на нужные и те, что можно распаковать позже, и вышел во дворик через заднюю дверь.
Он уселся на шину, просунув ноги в отверстие, и углубился в чтение. Как раз дочитав до момента, где описывалось доказательство закона больших чисел в простейшем случае независимых испытаний, данное Якобом Бернулли, мальчик услышал какой–то шорох.
Том обернулся. Там был только забор, огораживающий их участок от территории соседей. На солнце поблескивала зелёная травка, виднелся угол дома по соседству и их машина — старенький потрепанный красный Шевроле, припаркованный на подъездной дорожке. Но ни одной живой души поблизости.
Том вернулся к чтению, решив, что ему послышалось.
— Гав!
Мальчик вздрогнул и выронил учебник из рук. К нему через весь газон чёрной стрелой неслось что-то лохматое, весело помахивая хвостом и свесив розовый язык чуть ли не до земли.
— Так, это ещё что… — Том аккуратно слез с качелей. — Ты чей, парень?
Он осторожно подобрал четвероногое на руки. У этого пса был ошейник — значит, он мог быть соседским. Перевернув двумя пальцами медальон, мальчик выяснил, что общительная живность звалась Бастером. К этому моменту, как он прочитал, всё его лицо и уши уже были покрыты собачьей слюной.
— Фу, малыш, фу, — Том вытерся рукавом толстовки. — Ты откуда тут взялся?
Справа, чуть позади, снова раздалось шуршание. Том погладил пса по голове и повернулся на звук. Тёмная тень и испуганно расширенные карие глаза быстро метнулись за сарай на соседнем участке. Разглядеть, кто это был, не представлялось возможным — очень уж оно оказалось быстрым.
— Эй! — окликнул существо Том. — Извините, это ваша… Вы не знаете, чья это собака?
Окрестности хранили угрюмое молчание, а пёс так и сидел у Тома на руках, шумно дыша ему в ухо.
— Прошу прощения, — продолжал мальчик, подходя ближе к забору. — Я… Вы не могли бы подсказать…
За сараем явно что-то шелохнулось и, судя по звуку, начало перемещаться в противоположную сторону.
Том предпринял ещё попытку:
— Послушайте, это ваш пёс?
Из-за сарая высунулась лохматая чёрная голова. Пара испуганных глаз уставилась на Тома.
Мальчишка. Примерно такого же возраста, лет восемь-девять, не больше. Чёрный как смоль ёжик волос, торчащих во все стороны, немного бледная кожа, чуть раскосые карие глаза, тёмная футболка с оттянутым воротом. Остальное оказалось сложно разглядеть, поскольку он всё ещё прятался за складом садового инвентаря.
— Привет. Меня Том зовут… — неловко представился мальчик.
Незнакомец неуверенно отошел обратно за сарай. Почему он боялся?
— Слушай, я не знаю, кто ты и что ты себе надумал, но если это твоя собака…
— Гав! — заливисто тявкнул пёс, словно подтверждая эти слова, и оглашая всю округу радостным лаем.
— Бастер, тихо, — лохматая голова снова показалась на свет. — Пожалуйста, не говори никому, что он снова убегал на чужую территорию, хорошо? — обратился мальчишка уже к Тому. Взгляд его при этом был испуганный и умоляющий.
— Эээ… Ладно, не буду. Я, вообще-то, здесь никого не знаю. Мы ваши новые соседи, — Том осторожно опустил собаку с другой стороны забора.
— Да, мой отец… Гм. Будет ругаться, если узнает. Он не любит, когда Бастер убегает…
— Это я уже понял, — Том опёрся о забор, пододвигаясь поближе. — Как тебя зовут? Разговаривать-то тебе разрешают?
Темноволосый мальчик присел на корточки и подозвал пса. Он немного успокоился.
— Разрешают. Я Билл.
Застенчивая улыбка осветила его лицо. Теперь его можно было разглядеть чуть более ясно — он оказался среднего роста, тощий, как вешалка для одежды. Ничего необычного.
— Очень приятно… — побормотал Том.
— Да. Мне тоже. Значит, вы недавно переехали?
— Сегодня. Ты в этом доме живёшь?
— Да, с отцом… И братом.
— Я тоже только с мамой живу, — Том задумчиво отколупнул кусочек краски со своей стороны забора. «Теперь…»
Брюнет стеснительно спрятал глаза.
— Тоже неполноценная семья?
— Можно и так сказать… Родители разошлись, переезд, все дела.
— Знакомая история.
После этих его слов повисла неловкая тишина. Том готов был поспорить, для этого мальчишки подобная откровенность с первым встречным тоже стала неожиданностью — очень уж вид у него был смущённый и ошарашенный. Том и сам удивлялся собственной словоохотливости, но любопытство взяло верх:
— Ну так… Сколько тебе лет? — решил поинтересоваться он.
— Девять. Будет, в этом году. Пойду в третий класс.
— Значит, старше меня. А по виду не скажешь. Я тоже в третий. Мне — семь, — поделился Том, исподтишка наблюдая за реакцией брюнета.
— Чего? — хихикнул Билл. — Ты не можешь пойти в третий, если тебе всего семь.
— Могу.
— Да ладно!
— Точно говорю. У меня есть большой секрет, который я никому не рассказываю.
— Секрет? — карие глаза заинтересованно блеснули. — Какой?
Том огляделся по сторонам, словно в поисках, мог ли их кто-нибудь подслушивать или нет.
— Ну, я не могу тебе рассказать, это ведь тогда не будет секретом.
— Я никому больше не скажу, — Билл подошёл ближе. Он будто бы перестал бояться — встал совсем близко — так, что только забор отделял его от желанной тайны.
— Точно не скажешь? — Том перешёл на заговорщический шёпот.
Билл кивнул.
— Нет. Я не то чтобы много болтаю обычно.
И Том, пододвигаясь к нему ближе, выпалил:
— У меня есть суперспособности!
Билл рассмеялся. Его звонкий смех, как звон колокольчиков, поплыл в тишине летнего дня, разносясь на оба участка.
— Да ну, хорош лапшу на уши вешать! Когда это те, кто обладает способностями, так открыто говорили о них?
Билл всё ещё продолжал смеяться. Пёс заливисто залаял в его руках и закопошился, призывая, чтобы его отпустили. Хозяин спустил Бастера с рук, и тот спешно закосолапил куда-то в сторону дома.
— Нет, правда, ты что — комиксов не читал? Никто из супергероев не рассказывает о своих способностях просто так! — отсмеявшись, сказал старший парень.
Том улыбнулся ему ещё шире. Почему-то от этого смеха захотелось только сильнее доказать соседу, что это правда.
— Я серьёзно, между прочим. Не хочешь — не верь, — он начал делать вид, что собирается уходить.
Билл немедленно изменился в лице.
— Нет, мне интересно, честно! Ты расскажешь?
— Может быть, — важно и неопределённо повёл плечом Том.
Его начал разбирать дикий смех — было так забавно смотреть, как меняются эмоции в лице этого высокого и тощего, как щепка, мальчишки.
— Билл! Где ты есть? Отец ищет тебя! — раздался откуда-то с крыльца оклик.
Брюнет резко обернулся.
— Тайлер зовёт… — пробормотал он. — Рад был с тобой познакомиться, Том, — солнечная улыбка снова озарила его лицо, когда он снова взглянул на друга. — Ещё успеем поболтать, я надеюсь, ты мне расскажешь, в чём заключается твой особый талант.
Том хмыкнул.
— Может быть. Пока, Билл, — он помахал ему рукой, и мальчишка вприпрыжку убежал по газону в сторону дома, насвистывая какую-то весёлую мелодию.
С его уходом будто изменилось что-то, Том понял, что всё это время стоял и улыбался безо всякой причины. Этот Билл каким-то образом оттянул на себя всё внимание. Как только он ушел с поля зрения, Том снова стал видеть окружающие объекты: дома, деревья, траву, голубое небо… До этого он смотрел только на забавного парня. В своей вытянутой футболке и с торчащим во все стороны ёжиком чёрных волос новый знакомый был похож на кузнечика — и ускакал в сторону дома по травке точно так же, как кузнечик.
Том задумчиво почесал нос и отряхнул свою толстовку — после столь тесного знакомства с псом соседей она оказалась вся в шерсти.
Улыбка так и не сходила с его лица, когда он вернулся на своё место в колесо, чтобы снова приняться за чтение. Только вот на сей раз почему-то не получилось сосредоточиться — заливистый лай Бастера доносился с соседнего участка, как и громкие голоса, звонкий смех с той стороны забора, и это впервые в жизни не давало места теории Бернулли — Том вообще перестал понимать, что видел перед собой. Строчки прыгали, сливаясь в какую-то кашеобразную ерунду. К тому же, мальчик ощутил, что мог бы целого слона завалить, так ему вдруг захотелось есть.