– Угольный, сэр.
– Мы должны его вызволить. Минуточку, минуточку…
Обычный человек думал бы долго, хмуря брови, скребя в затылке и перебирая пальцами; обычный – но не Галли.
– Бидж! – воскликнул он.
– Да, сэр?
– Идите ко мне, откройте шкаф и возьмите с той полки, где платки, баночку с таблетками. Принесите, естественно.
– Сейчас, сэр. Эта, сэр? – вернувшись, спросил он.
– Да, эта. Теперь – необходимые сведения. Вы знакомы с дворецким из Марлинг-холла?
– Конечно, сэр.
– Значит, он не удивится, если вы зайдете?
– Скорее, нет, сэр. Я часто бываю у него.
– И он вас угощает?
– Сэр?
– Выпиваете бокальчик-другой?
– О да, сэр!
– Тогда все ясно. Видите эти таблетки, Бидж? Они называются «Микки Финн». Слышали?
– Нет, сэр.
– Снотворное. Распространено в Соединенных Штатах. Когда я там был, один мой друг был поражен, что я не держу их. До сих пор не было случая их использовать, но сейчас – самое время. Вы поняли меня, Бидж?
– Нет, сэр.
– Бросаете штучку в бокал своего приятеля, и он никнет, как усталая лилия. Вы идете в погреб, освобождаете графа и ведете домой.
– Мистер Галахад!
– Что такое?
– Я не могу…
– Какое легкомыслие! Если мы не вытащим Кларенса, он погиб. Его опозорят, и ничто…
– Да, конечно, сэр, но я…
– И еще: он отблагодарит вас. Верблюды, обезьяны, павлины, слоновая кость прибудут в Бландинг.
Оба подбородка перестали дрожать. Бидж выпрямился и сверкнул глазами, как и советовал Генрих V.
– Вы обижаете меня, сэр! – сказал он. – Я иду.
* * *
Галли вернулся к кроссворду. Удостоверяясь, что автор страдает размягчением мозгов, и задремав было над «7 по горизонтали», он услышал пыхтенье Биджа. Вид у дворецкого был такой, какой бывает после тяжких духовных испытаний.
– Ну как? – спросил Галли. – Все в порядке?
– Да, мистер Галахад.
– Ваш лорд на свободе?
– Да, мистер Галахад.
– Молодец. Где он?
– В ванне, мистер Галахад.
– Что же, идите спать, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
Через несколько минут, посвященных «12-ти по вертикали», Галли с удивлением увидел сестру свою, Констанс.
– Привет, Конни, – сказал он. – Ты умеешь решать кроссворды?
Леди Констанс не воскликнула: «Да ну их к черту!», но только по своей воспитанности. Ею владел именно тот царственный гнев, который обращал лорда Эмсворта в виноватое желе.
– Галахад, – спросила она, – ты не видел Биджа?
– Да, только что. А в чем дело?
– Я звоню ему полчаса! Он совершенно отбился от рук!
– Кларенс говорил мне, что ты так думаешь. Хочешь его уволить?
– Да!
– Я бы не советовал.
– Что ты имеешь в виду?
– Разреши рассказать одну любопытную историю.
– Не говори глупостей! Нет, ты еще глупей Кларенса!
– История эта, – продолжал он, – о феодальной верности. Бидж…
– Ты напился?
– Я бы с радостью выпил за его здоровье. Так вот…
И он рассказал все, со вкусом, с подробностями, не обращая внимания на то, что леди Констанс становится мертвенно-бледной и дышит так, что ею бы заинтересовался любой специалист по легочным болезням.
– Ну вот, – закончил он. – Если ты не умилилась и не восхитилась, ты все же поняла, что выгонять его – чистое безумие. Он разнесет сплетни по всему графству, и ты ему не помешаешь. Я бы на твоем месте немного подумал.
И он с удовольствием взглянул на развалины прекрасной леди. Судя по всему, она подумала.
© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.
Укридж открывает счет в банке
Если не считать того, что он был элегантно одет и явно преуспевал, человек, шествующий шагах в трех впереди меня по Пиккадилли, был как две капли воды похож на моего старого друга Стэнли Фиверстоунхо Укриджа, а потому я подумал про двойников и от нечего делать прикинул, во что превратился бы мой маленький мирок, если бы их в нем оказалось двое, но тут двойник остановился перед витриной табачного магазина, и я узнал в нем Укриджа. Я уже несколько месяцев не видел сего потрепанного мужа гнева, и, хотя мой ангел-хранитель нашептывал мне, что, выдав свое присутствие, я неминуемо буду нагрет на пять, а то и на десять шиллингов взаймы, моя ладонь похлопала его по плечу.
Обычно, если хлопнуть Укриджа по плечу, он взвивается в воздух минимум на шесть дюймов: нечистая совесть подсказывает ему, что случилось наихудшее и его грехи настигли его. Однако теперь он просиял, будто для полного счастья ему не хватало только моей ладони на его плече.
– Корки, старый конь! – вскричал он. – Именно тот человек, которого я хотел увидеть. Зайдем сюда, я приобрету зажигалку, а тогда ты сможешь перекусить со мной. А когда я говорю «перекусить», то не подразумеваю чашку кофе и булочку с маслом, которыми ты обходишься в эти часы, а нечто куда ближе к вавилонской оргии.
Мы вошли в магазин, и он заплатил за зажигалку из бумажника, опухшего от наличности.
– А теперь, – сказал он, – перекусон, на который я намекнул. До «Ритца» рукой подать.
Возможно, мне не хватало светского такта, но, когда мы водворились за столиком и Укридж назаказал всякой всячины, я принялся отгадывать тайну такой его состоятельности. Мне пришло в голову, что он, возможно, вновь поселился у своей тетки, мисс Джулии Укридж, богатой романистки, и я спросил его, так ли это.
Он ответил, что нет.
– Так откуда у тебя такие деньжищи?
– Плоды честного труда, малышок, или, во всяком случае, того, что выглядело честным трудом, когда я за него взялся. Оплата была приличной. Десять фунтов в неделю и никаких расходов, так как оплатой счетов, естественно, занимался Перси. А мне оставались розы.
– Что еще за Перси?
– Мой наниматель, а доверил он мне продажу антикварной мебели. Результат моей встречи со Стаутом, дворецким моей тетки, в пивной. И каждому начинающему жизнь молодому человеку я настойчиво советую неуклонно посещать пивные, поскольку заранее неизвестно, не обнаружится ли там кто-то, кто окажется вам полезен. Войдя в заведение, я несколько минут изливал все мое красноречие и убедительность на Флосси, буфетчицу, уламывая ее пометить стоимость моего возлияния мелком на черной доске, поскольку мои финансы в тот момент барахтались на мели. Далось мне это нелегко. Я превзошел себя. Но в конце концов верх остался за мной, и я направился к выбранному мной столику с пенящейся кружкой в руке. Тут меня окликнул один субчик, и с некоторым удивлением я узнал в нем мажордома моей тетки Джулии.
– Приветик, – сказал я, – а почему вы не мажордомите?
Выяснилось, что он более не занимает этот пост. Тетя Джулия его выгнала. Меня это не удивило, поскольку она завзятая выгоняльщица. Вероятно, ты помнишь, что она вышвыривала меня из своего дома не один, а множество раз. А потому я сказал лишь «не повезло», или что-то в этом духе, и мы поболтали о том о сем. Он спросил, где я проживаю теперь, я объяснил, и после приятной четверти часа мы расстались – он пошел повидаться с братом, во всяком случае, он упомянул, что направляется к брату с этой целью, а я – просочиться в министерство иностранных дел, чтобы куснуть Джорджа Таппера на фунт, что мне, к счастью, и удалось, так как по удачному стечению обстоятельств он был в радужном настроении. В других случаях обратишься к Таппи по поводу небольшого займа, а он расстроен до чертиков, потому что таинственные незнакомки под вуалями разлямзили его секретные договора, и в таких ситуациях очень трудно подчинить его своей воле.
Пополнив ресурсы, я теперь получил возможность уплатить моей квартирной хозяйке пустячный должок, и, когда вечером она заглянула ко мне, пока, покуривая трубку, я томился желанием обрести рабочий капитал, я встретил ее взгляд не дрогнув.
Однако она пришла не обсуждать финансовые вопросы, а сказать, что внизу джентльмен, который желает меня видеть, и, не скрою, это заставило меня призадуматься. При нынешней всемирной нехватке наличных денег – сказывающейся на нас всех – я был вынужден воздержаться от уплаты по двум-трем счетам, и внизу меня вполне мог подстерегать кредитор, встреча с которым была бы совершенно лишней.
– А что он за человек? – спросил я, а она ответила, что хрипловатый, из чего я никакого вывода сделать не смог, а когда она добавила, что сообщила ему, что я дома, я сказал, чтобы она пригласила его подняться, и несколько секунд спустя вошел типчик, который вполне мог бы сойти за брата Стаута. И неудивительно, потому что он им и оказался.
– Здрасьте, – сказал он, и я понял, почему миссис Как-бишьеетам назвала его хрипловатым. Голос у него был хриплый и глухой. Ларингит или что-то еще, подумал я.
– Фамилия Стаут, – продолжал он. – По-моему, вы знаете моего брата Ораса.
– Боже великий! – сказал я. – Его имя Орас?
– Верно. А мое – Перси.
– И вы тоже дворецкий?
– Букмекер на стоячих трибунах. Вернее, был.
– Вы ушли на покой?
– Временно. Сорвал голос, выкрикивая ставки. Потому, собственно, я и пришел.
И он поведал очень странную историю. По-видимому, один его клиент играл в кредит – как часто я желал, чтобы букмеки позволяли мне это! – и задолжал Перси кругленькую сумму, так что в конце концов расплатился с ним антикварной мебелью. Перси она была ни к чему, и он горел нетерпением распродать ее, если цена окажется подходящей, а чтобы сделать цену подходящей, ему требовались услуги кого-то убедительно красноречивого – кто-то, у кого язык хорошо подвешен, так он выразился, – чтобы он распродал мебель за него. Ведь, разумеется, сам он этого не мог, поскольку его голосовые связки подставили ему ножку. А его брат Орас, который слышал меня в действии, считал, что продолжать поиски им не надо. Человек, сказал Орас, который способен добиться, чтобы Флосси налила ему в кредит пинту портера, именно тот, кого ищет Перси. Он знал, что Флосси – девушка, выкованная из железа и стали, глухая к самым страстным мольбам. И если б он не слышал все собственными ушами, то никогда бы не поверил, что такое возможно.
– Ну, так как? – спросил Перси.
Ты меня знаешь, Корки. В первую и главную очередь – прозорливый деловой человек. «А что это даст мне?» – осведомился я. Он сказал, что будет выплачивать мне комиссионные. Я сказал, что предпочту получать твердое жалованье, а когда он предложил пять фунтов в неделю со столом и кровом вдобавок, я еле удержался от того, чтобы тут же не ухватиться за это предложение, поскольку я уже упоминал, что мое финансовое положение было стесненным. Но я сумел высокомерно фыркнуть, и в конце концов мне удалось выцыганить у него десять фунтов.
– Вы сказали, стол и кров, – напомнил я. – Так где мне предстоит столоваться и укрываться?
Это, сказал он, самая заманчивая часть нашего договора. Он не собирался арендовать магазин в столице, а предполагал устроить выставку своих товаров в каком-нибудь коттедже в Кенте, снабженном жимолостью, розами и прочими причиндалами. Проследить ход его мысли было нетрудно. Автомобилисты там косяками валят то туда, то сюда, и, уж конечно, хотя бы некоторые, увидев объявление на воротах «Продажа антикварной мебели. Подлинность периода гарантируется», остановятся и купят. Моя тетка Джулия – большая любительница старинной мебели, и я знал, что она частенько обнаруживает что-нибудь стоящее в этих придорожных дворцах антиквариата. Идея понравилась мне более чем, а он сказал, что и он того же мнения. Ибо, заметь, Корки, хотя мы с тобой не хотели бы, чтобы нас даже покойниками увидели в канаве рядом с каким-нибудь антиквариатом средней руки, имеются орды полоумных, которые ценят этот хлам чрезвычайно высоко. Из чего следует, как я часто повторяю, миру требуются всякие и разные. Я сказал себе, что дело стоящее, и хлопнул его по спине. Он хлопнул меня по спине. Я потряс его руку. Он потряс мою руку. И – превратив все это в истинный пир любви – он вручил мне пять фунтов аванса. Вторая половина следующего дня застала меня уже в коттедже «Розмарин» в окрестностях Танбридж-Уэллса, поплевывающим на ладони.
Мои розовые ожидания полностью оправдались. По солидному комфорту ничто не сравнится с уютным обиталищем холостяка. У женщин, бесспорно, есть свои достоинства, но, если тебя влечет приятная жизнь, в доме они абсолютно лишние. Все время требуют, чтобы ты хорошо вытирал ноги, и не любят, чтобы ты садился за стол без пиджака. В коттедже «Розмарин» подобные ограничения нас не стесняли. Приют Свободы – вот чем он был.
Мы зажили счастливой маленькой коммуной. У Перси был неистощимый запас отличных историй, накопленных за долгие годы на ипподромных трибунах, а Орас, хотя и оказался не столь блистательным собеседником, зато отлично играл на губной гармонике. А мне и в голову не приходило, что дворецкие способны на подобное. Четвертым членом нашей компании был внушительный субъект по имени Эрб, который ошивался вокруг Перси в качестве напоминальщика. На случай, если этот термин для тебя нов, то он подразумевает следующее: если бы ты задолжал Перси пятерку после заезда в Пламптоне и не выложил бы ее с похвальной быстротой, то Эрб незамедлительно начал бы дышать тебе в спину. Он был одним из тех сильных молчаливых мужчин, которые молчат, пока с ними не заговорят, хотя и тогда чаще продолжают хранить молчание, но, к счастью, он неплохо играл в бридж, а потому после ужина мы могли образовать необходимую четверку. Эрб был вице-президентом по кухонной части, и я не пожелаю лучших свиных отбивных, чем те, которые поджаривал он. Просто таяли во рту.
Да, это была идиллическая жизнь, и мы предавались ей сполна. Лишь одно облако омрачало ее – тот факт, что торговля могла бы идти побойчее. Я продал несколько жутких предметов, но дважды допустил, чтобы перспективные покупатели ускользнули от меня, а потому несколько тревожился. Я не хотел, чтобы Перси пришел к заключению, что, возложив продажу на меня, он допустил ошибку. Когда на карту была поставлена колоссальная сумма в десять фунтов, мне следовало побыстрее поразмыслить, и вскоре я обнаружил причины неудач. Моим рекомендациям не хватало профессиональной ноты.
Ты же знаешь, как это бывает, когда ты покупаешь старую мебель. Ты ждешь, что типус, ее продающий, не поскупится на массу заумностей, которые ни черта не значат, но тебе представляются обязательными. Ну, практически совсем так, как при покупке автомобиля. Если тебя не оглушат изобилием сведений о рессорах, и коробках передач, и дифференциалах, и карданных валах, ты заподозришь ловушку и заявишь типусу, что подумаешь и дашь ему знать.
По счастью, этот пробел в моем методе я мог восполнить без всякого труда. У тети Джулии целые полки были забиты книгами про старинную мебель, которые я мог заимствовать и выдалбливать, таким способом приобретя требуемый двойной язык, а потому на следующее утро я отбыл в «Кедры», Уимблдон-Коммон, исполненный трудолюбия и воли к победе.
По прибытии я с сожалением услышал от преемника Ораса, что она слегла с тяжелой простудой, но он поднялся доложить ей обо мне, а затем спустился сказать, что она может уделить мне пять минут – и не больше, так как ждет врача. А потому я поднялся к ней, и оказалось, что она нюхает эвкалиптовые листья, все время чихает и явно чувствует себя скверно. Однако страдания не сломили ее дух, поскольку для начала она сообщила, что не даст мне ни пенни, и я с огорчением убедился, что инцидент с французскими часами еще не исчерпан. Какими французскими часами? Ну, теми, которые, нуждаясь в тот момент в некоторой толике капитала, я позаимствовал в одной из комнат для гостей в полной уверенности, что их отсутствие останется незамеченным. Но теперь я поспешил заверить ее, что у меня нет ни малейшего намерения куснуть ее, и некоторое напряжение, грозившее омрачить беседу, смягчилось.
– Однако я действительно приехал с целью попросить вас кое о чем, тетя Джулия, – сказал я. – Вы не разрешите мне взять парочку-другую ваших книг о старинной мебели? Я скоро их верну.
Она скептически чихнула.
– Или заложишь, – сказала она. – С каких это пор ты интересуешься старинной мебелью?
– Я ее продаю.
– Ты ее ПРОДАЕШЬ?! – отозвалась она, точно эхо в швейцарских горах. – Ты хочешь сказать, что работаешь в магазине?