Антон потихонечку начал расцветать, появлялась в нем некая жизнерадостность, облегчение что ли. Он начинал мечтать. Причем мечтать о взрослых вещах. Банально - Антон влюбился. Не юношески, с возвышенным воздыханием, а по-взрослому, осознанно, с трепетом, но прекрасно понимая, кто тот человек, которого любят, не заблуждаясь на его счет. И Донг-Ху показывал свое отношение так, словно сам любил. Слов и не нужно было, оно было видно, оно промелькивало в глазах, оно чувствовалось в прикосновениях, слышалось в его обращении к нему при их разговорах, в учтивом и иногда несмелом касании его руки на улице, в жарких ночах, которые были не частыми, но яркими. Донг-Ху старался, настолько сильно, что полностью очаровал Антона и его озябший зверь начинал ворочаться, просыпаться, оживать. Ему не хватало ласки и заверения самца - нужен ты, очень нужен, настолько, что дышать не могу. Антону же, его человеческой части, нужен был просто любящий и надежный человек, которого как раз всеми силами показывал ухаживающий за ним Донг-Ху.
- Па, тятьянг опять воевал. - Произнес один из близнецов, глядя в телевизор. - И победил. Он такой сильный!
- Конечно сильный, - раздался голос родителя Антона. - Еще бы ему быть слабым, брат ведь вавэхдэ.
- Деда, я па зову! - возмутился ребенок.
- Ах ты негодяй мелкий! - дед рассердился. - Я значит тебя не устраиваю, да? А как блины со сковородки воровать, так ко мне бежишь!
Котенок понял свою промашку и быстро приластился, извиняясь, заглаживая свою вину.
- Мельв, извини, но я не успел. - Антон вошел в комнату, как раз тогда, когда вестник сменил тему. - Но ты ведь видел его?
- Да! Он такой сильный! Статный! А его дагжи такие классные! Все как на подбор. И у него их много. - С сияющими глазами говорил сын. - Когда вырасту, хочу поступить в корпус воинов, стать таким же сильным!
- И ходить на войну? - скривился Антон.
- Па ты ничего не понимаешь! - всплеснул руками сын.
- Конечно, я же рождающий. Ты это хочешь мне сказать? - сощурился Антон. Сын стушевался. - Раз так, иди и подумай о своем поведении и как-кому и что ты должен говорить, с каким уважением к кому относиться.
- Па…
- Марш в свою комнату! - строго проговорил родитель и сын шмыгнул быстро, без возражений.
- М-да, а столько радости было. Чего рычишь?
- Он весь в своего отца. Никакого уважения к старшим, к рождающим.
- Он еще ребенок.
- Па, - Антон зыркнул глазами, - а когда его воспитывать? Когда поздно станет и он вдруг будет уже "не ребенок", а "мужик"? Нет у него права так со мной разговаривать! И это он должен уяснить. И ты, Аран, ты тоже такого права не имеешь! Ясно? - зарычал Антон резко развернувшись и сузив глаза, уставился на один из проходов большой гостиной. Из-за косяка вышел второй сын, понурив голову. - Если хочешь подслушивать - готовься к ответу за свои действия.
- Па, прости, - сын виновато поднял глаза, осмотрел редко становящегося злым родителя, и опять опустил глаза.
- Марш в комнату. И Мельву передай: еще раз будет заставлять тебя следить и слушать, что и как я говорю о нем - выпорю розгами! И на этот раз я шутить или менять гнев на милость не стану. Не испытывайте мое терпение и уважение к вам, как к самцам. Уяснил?
- Да, па.
- В комнату. Наказаны. Никакой улицы три дня!
Дед только головой покачал. Увы, сын меряет сыновей по их отцам. Так нельзя, но он все же прав. Есть в мальчишках это неуважительное - я самец, вы все никто для меня! Есть такое у Мельва. И Арана он использует - подслушай, что старшие говорят, передай, я сам, ну ты это, ну ты понял…смущаюсь. А Аран душа добрая, постоянно идет у него на поводу. И Антон видит это, пресекает очень жестко. И неумолим в вопросе привития уважения к старшим, к слабым, к рождающим и к своему брату. Антон требовал от Мельва уважения в первую очередь к себе, к брату, к родне.
Родитель Антона его самого воспитывал мягче, да и сын его был немного другим. Не таким нетерпеливым, не таким своевольным и надменным. У Мельва эта надменность несравненного альфа есть, хоть он и не альфа. И этот гонор, который с каждым годом все сильнее, он становится видим невооруженным взглядом. И Антон не хочет его развивать, не хочет видеть своих детей такими, какие их отцы. И его родитель может только смиренно принимать желание сына, немного вправлять ему самому мозги, если он начинает перегибать палку, дабы не задушил в сыновьях гордость самцов, а направил их воспитание на волну что можно, а чего нельзя.
- Сына, у тебя сегодня встреча? - мягко спросил родитель.
- Угу. - Кивнул головой.
- А когда? Ты еще не собираешься?
- Вечером.
- Ужин? - заулыбался родитель.
- Да. - Антон кивнул головой.
- Скажи, когда познакомишь нас? - родитель заулыбался, - скоро третий год минует, а ты все его прячешь!
- Я не прячу. - Рассмеялся сын, понимая, что разговор именно о нем заставляет его расслабиться.
- Так, когда? - родитель состроил умилительную мордашку.
- Не знаю. - Антон покачал головой. - Он островитянин, а как у них тут все устроено, я до сих пор не всегда понимаю.
- Хм, сына, столько времени живем здесь, а ты все не отошел от резвости материковых самцов. - Покачал головой родитель.
- Па, я серьезно не знаю, стоит ли самому этот шаг сделать и не задумал ли чего он, а я инициативой только испорчу все.
- Не испортишь. Просто заикнись, что я спрашивал, не желает ли он как-нибудь сотрапезничать у нас. А время и день он сам тебе на ушко нашепчет, мол время, пора бы и познакомиться.
- Это инициатива. - Покачал головой Антон.
- Ты просто боишься. И это не инициатива, а пинок ему под зад, чтобы уже что-то делал, а не просто гулял и привязывал тебя к себе сильнее. К тому же, ты не будешь же говорить, что хочешь сам. Это будет послание от меня. Поверь, сына, он поймет этот толстый намек и попросит разрешения для встречи с нами, у тебя. И просить будет, мм-м, закачаешься! - мурлыкнул родитель.
- Па! - возмущенно шикнул он на разошедшегося родителя. - Тише.
- А чего? - родитель оглянулся и усмехнулся тому, что окно открыто и его сын еще смущается подобным разговорам чуть громче, чем шепотом.
Покачав головой, родитель пожелал приятного вечера и устремился на кухню, готовить трапезу на вечер. На сына он не рассчитывал. Если его приглашал этот неотразимый "Донг-Ху", то забирал его на всю ночь. А на следующий день Антон порхал как бабочка, весь был такой ласковый и добрый. Донг-Ху заведомо обожали сыновья Антона. Особенно после свиданий с их "па". Тогда им прощались все мелкие проделки, меньше рычали, если мальчишки проявляли неуважение или еще как провинились, по мнению родителя.
Ближе к вечеру Антон ушел готовиться в свою комнату. У него сегодня выходной, Донг-Ху пригласил на дневную трапезу, заказал в ресторане столик. Он частенько делал такие приглашения, ухаживал во время трапезы, был очень и очень классным. Вот просто классным ухажером, классным человеком, классным любовником, вообще во всем классным. И это было не зазорно признавать. Таких людей Антон ранее в своей жизни не встречал, даже здесь. Или…здесь его, лаской и терпением, охмурил только один самец. И это был Донг-Ху. Только ему хватило упорства и смекалки, чем всем, кто ранее подавал знаки, но Антон их просто не понимал.
Собравшись, осмотрев себя в зеркале, улыбнулся самому себе. Вчера они ходили делать стрижку и теперь Антон выглядел опрятно и аккуратно, а еще стильно. Оделся в легкий костюм, обул легкие туфли летнего фасона и на ухо повесил серьгу, которую ему не так давно подарил Донг-Ху. Он сказал, что этот знак его оградит от излишнего внимания. И правда, когда замечали знак, то любопытствующие самцы моментально повинившись отходили. Когда этот знак увидели на полях, то охрана заулыбалась и теперь они только проверяют вокруг, но не стоят тотально над душой. Стало свободнее дышать. Как пояснил ему родитель, эта серьга - знак воина дагжи, а если она на ухе рождающего, то воину разрешено ухаживать за ним. Это как помолвка, но не официальная, а предварительные смотрины, или к ним подготовка. Но уже не просто какой-то там блудень со стороны. Он сделал еще один шаг ближе, и Антон ждал еще одного.
Одевшись, вызвав такси, Антон вышел из дома и спустился вниз. Через пару минут подъехала машина и он сел в нее. Водитель был культурен и вежлив, как и все островитяне. А заметив серьгу, еще и закрыл своего зверя коконом, дабы не лез. Антон внимания на это перестал обращать, привыкнув за последние полгода ношения серьги или как ее тут называли конут. Носить ее было не обременительно, а даже волнительно. Это заставляло в предвкушении ожидать, когда поступит предложение сделать отношения еще более глубокими, более серьезными. Когда он впервые одел конут, вернее не снял, когда получил от Донг-Ху, родитель заплясал от радости, сообщая, что этому коту не просто повстречаться и поиграться в постели, а все гораздо серьезнее. По законам островов, самец предлагал свою защиту, знак своего рода, тому, кого видит больше чем просто любовником. Но родитель предупредил сразу, так как про законы ухаживаний знает гораздо больше, что от момента передачи конут и до фактического сватовства может пройти не один год. И просил набраться терпения - островитяне отличаются от материковых котов более медлительным раскачиванием в отношениях, ухаживаниях, подходу к интересующему человеку и конечно же приводу в свою постель, дом и семью.
Антон и не торопился. В большей степени он не думал, что будет супружество. Он просто наслаждался тем, как именно за ним ухаживали, были трепетны и нежны. И сам давал все, что мог. За время знакомства с Донг-Ху он стал мягче, нежнее в отношении к нему, внимательнее. Ухаживал за ним по мере своих сил и понимании что означает сам термин "ухаживать". И конечно же, был все более и более отзывчивым, более страстным, более доверчивым, ждал встречи и мечтал. Увы, он мечтал о том, о чем ранее даже думать не хотел. Но с ним ему бы хотелось создать семью. Еще раз родить. Поверить настолько, чтобы встать за его плечо и доверить ему защищать себя, своих детей. Конечно был страх. А вдруг они друг друга не примут? Его сыновья с характером, даже ведомый Аран и тот умеет быть упрямым настолько, что ничего не способно переубедить его.
Такси подъехало к ресторану, на этот раз не к тому, где они постоянно трапезничали, а к новому. Антон очнулся от дум, после второго обращения водителя, встрепенулся, рассчитался с им и вышел. Внутри его встретил администратор, поинтересовался заказан ли столик. Назвав имя заказчика, был сопровожден до столика. Донг-Ху увидел его и плавно встал с места, заулыбался.
Антону показалось, что он сегодня особенно нарядный, как-то более красив и почему-то казалось, что он волнуется. Хотя нет, только показалось. Вежливо забрав своего гостя из рук приведшего его администратора, альфа галантно подставил стул, а когда Антон присел, погладил по плечу пальцами, заглянул в глаза, получил ласковую улыбку, заулыбался и присел на свое место. Тут же к ним подошел официант и предложил легкое вино для Антона, которое заранее отобрал его кавалер. Как только в бокал было налито белое, ароматное вино, официант оставил пару наедине, сообщив Донг-Ху что подавать будут блюда через десять минут.
Вечер был приятным. Они разговаривали о многом, интересов за столько времени общения у них набралось достаточно, чтобы было, о чем вести беседы. Кушанья, представленные кухней ресторана, бередили аппетит одними ароматами и услаждали вкус. Слух наслаждался звуком голоса любимого…да, именно любимого. Голос любимого бередил еще один аппетит, и он видел это, ему было лестно и радостно знать, как именно он влияет на него, на этого интересного и необычного для островов рождающего. И сам рождающий видел, какими глазами смотрит на него самец, как он обещает ему сладкую ночь.
Они перешли к десерту, который принесли в красивой посуде. Попробовав одно из сладких блюд, Антон закивал головой.
- Очень вкусно.
- Я рад. - Расплылся в улыбке Донг-Ху. - Здесь приятная кухня.
- Да, - ему улыбнулись, беря еще ложечку и отправляя в рот.
- Антон, я, - Донг-Ху протянул руку и этим движением попросил дать свою, и его уважили, вложили пальцы в протянутую ладонь, - я хотел бы…
- Добрый день, … - рядом со столом появился мужчина в костюме, уважительно склоняя голову, договаривая что хотел сказать.
Донг-Ху не слышал ничего, что говорил этот кланявшийся мужчина. Все его существо сосредоточилось на дрожи, что поползла по пальцам замершего Антона. А у того внутри все сжалось, скукожилось. По телу разрастался ком разочарования и шока. Он медленно вытащил руку из его пальцев, не смея пошевелиться, пока незнакомец не отошел от их стола, поняв, что не вовремя подошел.
- Антон, я… - Донг-Ху замер, глядя на побледневшего Антона.
- А меня, когда в известность поставить… - он покачал головой, - простите, я сейчас не могу…извините. - Он встал, и Донг-Ху подскочил с места, - не нужно. - Твердо сказал он, не глядя на ухажера. - Не сейчас. - Поднял руку, останавливая.
Донг-Ху во все глаза смотрел на него, но с места не сдвинулся, подчиняясь отказу, запрету и не имея права - он может не так расценить этот жест, да и показать всем присутствующим ссору не лучший выход. Антон прикрыл глаза на мгновение, беря себя в руки, после чего открыл их и ровным уверенным шагом покинул ресторан.
Семь лет назад
Дагжи Донг-Ху и тятьянг Эуль Доан-га-Кху
Донг-Ху получил звание. Стать воином дагжи было почетно, даже желанно для любого островитянина, а для воина подавно. Дагжи очень ответственное звание, это уже офицер, это уже свои подчиненные, это уже отдельные миссии от общей армии. Конечно, не разис, старший командующий, но и не просто солдат, а командир.
- Смотри, как бы тебе тятьянг хвост не открутил, - рассмеялись парни, которые вместе с ним состояли в одной боевой команде.
- Да ты посмотри на него! Весь лоснится, звание получил! Светится весь, аж слепит! - беззлобно посмеивались парни.
- А чего бы и не поблистать? - хмыкнул Донг-Ху. - И тятьянг мне ничего не сделает, слишком он занят своими делами.
- Дела-а-ами! - протянули парни игриво и один из них повесил руку ему на шею. - И какими же делами, великий брат правителя занят? Давайте, личный страж принца, колитесь!
- Вот есть мне дело, государственные тайны разглашать! - фыркнул Донг-Ху и сощурился, - а ты часом не шпионишь?
- Я-а-а?! - изумился воин, встал по стойке смирно и покачал головой, - дагжи, вот не думал, что вы заразитесь чумой недоверия едва ступив в должность. Не ожидал.
- А ты привыкай к неожиданностям, - шутливо сощурился Донг-Ху, и его друг рассмеялся. - Мы вообще отмечать будем? Или только трепаться языками?
- УРА! - заголосила вся компания, подняв левую руку вверх с зажатым кулаком.
Донг-Ху закатил пирушку. Настоящую, громкую и жаркую. Ребята из отряда весело провели время, после чего расползлись по домам. Увольнительные у них были на три дня, так что хватит времени и шикарно отпраздновать и прийти в себя…
Он проснулся только к обеду. Дома. Заулыбавшись, медленно встал, потянулся и направился в сторону ванной. Приведя себя в порядок, даже ополоснувшись для этого, одел легкие домашние штаны и рубаху, которая носится на выпуск, плавной и размеренной походкой направился на поиски съестного. После хорошей попойки, лично он, когда проспится, страшно голодный. И как бы плотно не покушал во время праздника, утром все равно голоден так, словно не кормили его неделю. Вот что значит метаболизм альфы!
Кухня. Самое любимое место обитания. Кухня…мир Нэнэ, его любимого дяди, заменившего ему родителя. И это место поистине волшебное, особенно когда он готовит, а в животе война. И сейчас, когда он такой голодный…
- Мряу! - выгнув спину, получив удар по мягкому месту, не больно, но неожиданно, Донг-Ху увернулся от второго удара.
- Оанах, - любимый голос старшего из дома, прозвучал добрым тембром, но строгим тоном, - опять воруешь?
- Нэнэ, - расплылся в улыбке Донг-Ху, - с добрым утром! - раскрыв объятия, прильнул к нему, поцеловал в щеку и заглянул в глаза, преданным котенком и обожающим его существом. - Тут так пахнет, так манит, а я такой голодный, - и состроил умилительное лицо голодного и несчастного, что его крестный заулыбался.