— Но как-то вас находят.
— Они постоянно в поиске, — кивнула Абби. — Некоторые из нас ошибаются и попадаются им в лапы. А некоторых они ищут целенаправленно. Тех, кто пошел по неверному пути.
— Так, значит, есть еще третья сила? — не поняла я. И украдкой огляделась: может, на самом деле тут снимают кино, а я — невольный участник?
— Есть, — призналась Абби. — Ходят легенды, что если собрать все девять вещей, то что-то случится.
— Что?
— Никто не знает.
Я внимательно посмотрела на собеседницу. Ой, чую, врет. Все она знает, только говорить не хочет. Боится, что решу начать собирать вещички? Да оно мне даром не сдалось. Особенно если учесть, что рядом вьются мужики-фанатики.
— Ну и? — спросила с интересом. — Чего теперь-то? Мне шарахаться от любого мужчины? Кстати, у этих борцов со злом есть какие-то опознавательные черты? Тату, метки, тайные знаки?
— Не смешно, Ева, — нахмурилась Абби, — ни капли не смешно. Нет, ты не отличишь их от обычных мужчин. Членом Ордена может оказаться кто угодно.
А вот это плохо! С моей мнительностью я начну шарахаться от всех, включая Хана. При мысли о нем на душе стало чуть теплее. Нет, он точно не из Ордена. Я же показывала ему платок И не заметила никакой странной реакции. Он смотрел на него, как обычный мужчина смотрит на женскую тряпку. Есть — и ладно.
— Нам пора, — вдруг подала голос бабуля, которая задумчиво разглядывала Абби, — спасибо за рассказ, нам надо многое обсудить с внучкой.
— Понимаю, — слабо улыбнулась та одними губами. — В это трудно поверить, но оно существует. У моей подруги есть шляпка. Обычная, уже старая, как раз того времени. Такие сейчас уже не носят, конечно. Но когда подруга надевает ее, то может выдавать себя за другого человека. Это сложно объяснить, она остается собой, но в то же время ее могут не замечать. Или же принимать за кого-то еще. А платки… их больше всего. Они делают тебя убедительной, обаятельной. Или голосистой. Никто не знает, как подействует на него та или иная вещь.
— Действует на всех?
— Только на мужчин.
У меня вдруг резко заболела голова. То ли погода решила измениться, то ли мозг слегка обалдел от свалившейся информации.
На улицу я устремилась практически бегом, пробормотав, что еще позвоню. И услышала в ответ пожелание суметь все понять. И намек, что одной мне придется ой как трудно. А то я не поняла.
Мы с бабушкой дружно молчали до того, как сели в машину. Которую я завела дрожащими руками, потом выдохнула и пробормотала:
— Сейчас, три минуты… успокоюсь.
— Да уж, — пробормотала бабуля, — странное чувство. Не верится.
— Абсолютно. Это бред!
— Есть способ проверить.
Я устало покосилась на родственницу, борясь с желанием уткнуться лбом в руль. Почему-то после разговора было очень не по себе. Словно ступила на запретную территорию, откуда нет возврата.
— Что смотришь? Платок у тебя, надо просто провести эксперимент. Давай возьмем твоего очаровательного мужчину и проверим.
— Нет! — вырвалось у меня чересчур громко. — Нет, это будет… нечестно. Подожди, надо придумать что-нибудь другое.
И тут, как специально, зазвонил мобильник. Я взглянула на экран, где высветилось имя «Софи». Поколебалась, но все же решила ответить. Хотя подозревала, что это может затянуться надолго.
— Ева, заинька, это ужасно!
Я чуть отодвинула телефон в сторону, чтобы меня не оглушил вопль Софи. Причем в вопле отчетливо слышались слезы и отчаяние. Так, что там случилось?
Подробности вылились на меня проливным дождем: Софи поругалась с мужем. По ее мнению — из-за глупости. Она делала генеральную уборку. Добралась до гаража: вполне аккуратно внутри. И навела порядок в подвесных шкафчиках, где муж хранил свои «сокровища». Так вот теперь у них дома бушевал тайфун. Перепуганная Софи пыталась объяснить ненаглядному, что порядок должен быть во всем. А тот в ответ орал и едва не летал на метле. Зная Стефана — мужа подруги, — я подозревала, что шкафчики и их содержимое были ему действительно очень дороги. Потому что обычно он выглядел довольным и спокойным. Даже улыбка была расслабленной.
— Софи… — Я поморщилась, повысила голос: — Софи, цыц! Он дома? О… вещи собирает? Так… слушай меня… да не реви ты, а слушай. Задержи его. Любыми путями. Вообще любыми… нет, бить по голове не надо. Я буду через десять минут. Нет, есть идея, как вас помирить. Все… давай!
— А как же девиз «не лезть в чужую личную жизнь»? — поинтересовалась бабуля, когда я развернула машину и почти на предельно разрешенной скорости пустила ее по дороге.
— Ну ты же хотела эксперимент? Заодно и доброе дело сделаем.
— Эх, Евушка, могла бы и на соседе испробовать!
— Нет уж, он не подопытный кролик. А так хоть Софи поможем.
Глава 15
Знаете то чувство, когда стоишь на краю чего-то необычного и, можно сказать, волшебного. Что манит и зовет к себе, заставляя шагать вперед. Так вот, его у меня нет. Может, в силу некоторого цинизма. Или из-за технического образования. Или из-за того, что в детстве мне читали не сказки, а модные журналы.
В общем, когда мы с бабулей практически вывалились из дома Софи и Стефана, то глаза у нас были одинаково круглые, а в головах царило концентрированное изумление пополам со страхом.
— Я отвезу тебя к маме…
— Сделай милость, мне бы полежать. И травяного отвару выпить.
Всю дорогу мы молчали. Переваривали. Лишь изредка обменивались взглядами, в которых читались все обуревавшие нас эмоции. А слова… а что слова. Сейчас они были излишни. Каждая из нас хотела просто все осознать и разложить по полочкам.
Я высадила бабулю у дома мамы, убедилась, что она вошла, и рванула с места. К отелю. По дороге набрала Хана и услышала спокойное:
— Да.
— Я еду ужинать в ресторан отеля…
— Я буду там через полчаса, — тут же сообщил Хан. — Ты забрала из дома вещи?
— Нет! — вырвалось несколько истерично. Я взяла себя в руки и повторила уже спокойнее: — Нет, я боюсь возвращаться домой одна. Отвезла бабушку к маме, там они в безопасности.
— Ева, что-то случилось? — Тон его голоса мигом изменился. А я глупо хихикнула, представив, как буду описывать ему произошедшее в доме Софи.
Такими темпами я и в волшебство поверю, и в Песочного человека, и в Джека Фроста. Прямо откроется новый мир! В стенах психиатрической больницы, ага.
— Я просто еду ужинать. До встречи! — бросила коротко и первой прервала разговор. После чего выдохнула: перед глазами опять всплыла недавняя сцена со Стефаном.
Боже, он был в дикой ярости, когда мы с бабулей вошли к ним домой. Софи стояла в гостиной и ревела в голос, а он пытался ее обогнуть или отодвинуть. Продолжая орать, что его все достало. И последней каплей было выкидывание женой его любимых запчастей. Из которых он собирал трансформера. На батарейках.
Платок был зажат у меня в руке, которая вспотела от напряжения. Я заговорила, слабо представляя, как можно успокоить взбешенного мужчину. Заговорила, просто чтобы он перестал орать на Софи. Которая и так уже тряслась от обиды и беспомощности. Мой голос отвлек Стефана от жены, и бабуля ловко отвела ее в сторону.
Сначала он довольно грубо спросил, что я тут забыла. Завязался короткий диалог, в конце которого муж подруги согласился меня выслушать. Смотрел, правда, весьма злобно.
А я просто ему объяснила. Про компромисс, про то, что у Софи мания чистоты и ему, как мужу, это давно известно. Так почему бы просто заранее не договориться о некоторых ограничениях? Например, на всех личных шкафчиках с любимыми железками подписать «Не трогать. Убью». Это ведь так просто.
В общем, говорила я около сорока пяти минут. И знаете, что было самое страшное? Стефан меня слушал! Сначала довольно небрежно и сердито. А затем — едва ли не благоговейно. Даже неловко стало.
И на жену он уже не косился так злобно. А когда я, прихватив бабулю, попятилась к двери, и вовсе подошел к Софи и взял ее за руку.
Такой резкий переход от разъяренного мужа к милому и спокойному пугал. Но еще сильнее пугал тот факт, что я приложила к этому руку.
Точнее — голос. С которым что-то сделал платок.
Остановившись на светофоре, я посмотрела на пальцы. Они сжимали руль почти до хруста. Внутри все мелко дрожало.
Я реалист, я не верю в мистику!
Но еще я не оратор и не умею мирить парочки. У меня, наоборот, в такие моменты пропадают слова. И максимум, что могу сделать: обнять подругу и утешающе помычать. Все!
«Но нет, все, что мы знаем: вещи Дамаль способны давать нам то, в чем мы нуждаемся. Это надо просто принять как факт».
Слова Абби всплыли в голове. И я тряхнула ею так, что она загудела. Нет! Не могу поверить в то, чего не понимаю! Наш мир подчиняется физическим законам. А по ним платки не дарят тебе искусство убеждать людей.
Верните меня обратно в мою норку, пожалуйста! Где все логично и понятно!
Но, увы, я понимала, что ничего уже назад не отмотать. Вокруг меня завертелся невидимый механизм, и пока непонятно, куда меня в итоге выбросит. Если не раздавит.
Неудивительно, что к тому времени, как я добралась до отеля, у меня безумно болела голова. Плюс почему-то знобило и слегка колотило. Не спасал даже толстый пуловер, который я отыскала в багажнике. Возила его с собой на всякий случай.
Наверное, видок у меня был не самый блестящий. Иначе почему приехавший чуть позже Хан присвистнул, потом подозвал официанта и велел:
— Принесите заказ дамы в номер семьсот пять, мне то же самое, что и ей. Плюс двойной эспрессо.
А сам уже почти силком потащил меня к лифту.
— Ты чего? — поинтересовалась вяло. Вдруг навалилась слабость и апатия. Произошедшее в доме Софи воспринималось как температурный бред.
— Ты себя в зеркале видела? — прошипел Хан, на ходу прикладывая ладонь к моему лбу. — Вроде жара нет. Но ты бледная, взгляд безумный и вся трясешься.
— Ты бы тоже затрясся, — пробормотала я. И вдруг осеклась. Голову посетила поистине «гениальная» мысль: а вдруг Хан один из этих, которых Абби обозвала самыми красивыми словами? Как она говорила… какой-то Орден?
Я аж посмотрела на него другими глазами. Нет, ну а что? Абби же сказала: любой мужчина. А этот к тому же умен, хорош собой и все такое. Хотя, может, тогда, наоборот, не из Ордена. Слишком бросается в глаза.
— Что? — поинтересовался Хан. Он заметил мой мрачно-недоверчивый взгляд и теперь смотрел в ответ. Мы как раз вошли в лифт, где играла тихая нежная мелодия. Кроме нас, больше никого не было. Чем Хан и воспользовался, прижав к себе покрепче и укусив за мочку уха. Так, что горячая волна прошла от затылка до пят.
— Прекрати! — Я кое-как уперлась ему ладонями в грудь, обтянутую темно-серой рубашкой. — Нам надо серьезно поговорить.
— Это одна из самых опасных фраз, которую только может сказать женщина.
Интересно, это шовинистское высказывание или просто шутка?
— Почему ты так сказал?
Хан с явным неудовольствием меня отпустил, так как лифт уже остановился на нашем этаже. Но взял за руку и потянул за собой:
— Это была попытка пошутить, но сегодня твой юмор явно промок.
Я только вздохнула, покорно идя следом. Да уж, как-то шутить в свете последних событий не очень получалось.
И что мне делать со своими подозрениями?
Ведь Хан видел платок И пока что ничего мне не сделал. Значит, он не из Ордена? Или как? Голова кругом.
В номере было чисто и свежо. Я буквально упала в кресло рядом с кофейным столиком. И в голос простонала, настолько сильно пульсировала боль в висках. Даже мысли не могли течь плавно и логично, как всегда.
А Хан тем временем развил бешеную деятельность. Дал мне таблетки от головной боли, буквально вытряхнул из одежды и завернул в свой халат, после чего отнес на постель. Сам, понятное дело, устроился рядом и спросил:
— Ну, так что произошло? Ты вовремя позвонила, я как раз доставал телефон, чтобы тебя набрать. Элис погибла от несчастного случая.
Я молча уставилась на Хана, а тот продолжил:
— Преступника уже поймали. Восемнадцатилетний гаденыш обкурился и угнал отцовскую машину.
— О господи!
— Так что никто за тобой не охотится.
— Не знаю… — пробормотала я, все еще переживая услышанное. — Бедная Элис. Надеюсь, его запрут надолго!
— Думаю, так и будет. Ну а что случилось сегодня? Ты правда никакая.
Рассказать или нет? Я вздохнула и откинулась на подушку. Такая мягкая, пушистая. Закрыла глаза и пробормотала:
— Да просто перенервничала из-за подруги. Она поругалась с мужем, а я их помирила.
— Вот как? А почему домой побоялась вернуться за вещами?
— Ты сочтешь меня сумасшедшей.
— Обещаю, что не буду вызывать докторов. Ева, говори!
— Мне кажется, что помирить их помог платок, — выпалила я и осторожно приоткрыла глаз. Чтобы вдоволь полюбоваться на озадаченного Хана.
— Чего? — переспросил он. — Какой платок? Ты о чем?
Глава 16
Да, все же человек ко всему привыкает. В очередном кошмаре меня, видимо для разнообразия, пытали странным приспособлением в виде кресла, чьи спинка и сиденье были утыканы длинными острыми иглами. Проснувшись, я даже почти не испугалась. И, главное, не орала. Просто открыла глаза, чувствуя, как гулко колотится сердце, а простыня неприятно липнет к вспотевшей коже.
Постепенно успокаиваясь, услышала рядом мерное дыхание и повернула голову, губы сами собой расползлись в сонной улыбке.
Хан спал рядом. Лежа на животе, практически сбросив одеяло и обеими руками обняв подушку. На мощной спине я легко могла бы расположиться и не бояться упасть. Руки сами собой потянулись пощупать мышцы. Потом не выдержала и просто подвинулась, чтобы уткнуться носом в шею мужчины и вдохнуть его запах.
Мне снился кошмар? Забудьте. Рядом с Ханом самые отвратительные кошмары мира корчились и исчезали под напором его харизмы. Даже когда спал, он ухитрялся выглядеть суровым и ужасно милым. Забавное сочетание, но почему-то именно оно приходило на ум.
«Суровый, но милый» заворочался и проворчал:
— У меня была собака, которая утром будила меня вот так же, радостно сопя в ухо. Правда, при этом еще она ухитрялась напустить мне на лицо слюней.
— Думаю, при виде тебя слюни пускают не только псины, — парировала я и едва не взвизгнула. Настолько неожиданно меня вдруг перехватили и уложили на лопатки.
— Так что там, — поинтересовался Хан, прижимая меня рукой к постели, — насчет слюней? Считаешь, что я брожу в них по колено?
— А ты не видишь, как на тебя женщины косятся?
— Вы смотрите на всех, кто чуть симпатичнее обезьяны.
— Неправда! — возмутилась я. — Лично мне больше гориллы нравятся. Знаешь, какие они милые? У нас в зоопарке, например, мм-м…
Дальше говорить не получилось, так как меня заткнули самым стандартным, но вместе с тем невыразимо прекрасным способом: поцеловали. При этом рука Хана соскользнула с моего живота на грудь, где принялась хозяйничать самым наглым образом: гладила, сжимала и пощипывала.
Отличный способ снять остатки напряжения.
Сегодня было не то огненное безумие, что прошлой ночью. Скорее — ровный жар, проникающий в каждую клетку тела и забирающий любое сопротивление. Медленные движения, заставляющие вздрагивать и сильнее вжиматься в разгоряченное мужское тело, глубокие поцелуи, умелые ласки. Я сегодня позволяла Хану все. А сама ловила в его темных глазах свое отражение. И лишь сильнее подавалась навстречу, отдавая всю себя. До малейшего стона, до самого краткого вздоха.
Время приближалось к одиннадцати утра, когда мы наконец-то сумели оторваться друг от друга. На столе в гостиной. Я заморгала и приподнялась, пытаясь понять, как мы тут оказались. Вот это называется «захватила страсть».
— Судя по взгляду, ты опять начала соображать, — лениво сообщил Хан снизу. Он лежал и разглядывал меня, зачем-то пальцем тыкая в левую грудь. Дав ему легонько по руке, я с интересом спросила: