- …Морозов, Захарченко, Козловский… - монотонным голосом начальник цеха перечислял фамилии увольняемых. - …Кузнецов… - дальше я не слушал.
«Вот и всё!..» - всплыла и полыхнула отчаянная мысль.
Сердце бешено стучало, зрение помутилось, но чтобы не показать вида из последних сил я держался.
- У меня жена беременная, я им справку принесу.
- На мне ипотека, таких работников нельзя сокращать!
- Свою родню не сократили, ничего у меня тоже связи имеются, хрен им!.. – попавшие под увольнение мужики бурно обсуждали событие.
Избежавшие сокращения дипломатично молчали.
Я тоже молчал, да и что сказать? У меня нет беременной жены, нет нужных связей, даже родни толком нет. Я прирождённая жертва.
Моё внимание привлёк верстак, такой родной, сколько всего я на нём сделал, отремонтировал, придумал… глаза увлажнились.
- Пойду, вентиль гляну, - вскочил я, привычно ухватил разводной ключ и вышел.
«Второй дом, может самый главный приют! Меня гонят, нет, выбрасывают как ненужный хлам, словно бесполезный инструмент, а я тоже хорош даже не сопротивляюсь, будто так и надо. Почему эти начальники решили, что завод принадлежит им? Мои предки строили его, поднимали из ничего, кто эти новые хозяева, откуда взялись?..»
Я бродил по цеху, заглядывал в самые отдалённые уголки, несколько раз, пока никто не видел, смахнул слезу.
Смена пролетела за мужскими разговорами и возмущёнными спорами, однако под конец дня произошло ещё одно событие.
На проходной меня задержал охранник – тучный потный увалень.
Словно короткие сардельки, его толстые пальцы сжали мой пропуск.
- Что-то ваш пропуск сильно потёртый, - поморщился толстяк.
Моя грудь наполнилась воздухом, я собирался возразить, но тут охранница - женщина средних лет, с короткими чёрными волосами, резко взвизгнула и выскочила наружу.
- Стоять! - визжала она.
Увалень вздрогнул, принялся озираться, его пухлая ладонь поспешно вернула мне пропуск, я вышел на улицу.
Поджарая охранница со всех ног спешила к двум парням, что грузили отрезок ржавой трубы. Кусок железа измазан глиной, видимо друзья только откопали его.
- Стоять! – угрожающе кричала женщина.
Железка плюхнулась в багажник, ища глазами кому кричат, парни оглянулись.
- Так! – женщина подскочила к парням и схватила их за рукава. – Попались! – торжествующе прошипела она.
- Что мы сделали? – схваченные парни смотрели испуганно.
- Это что?! – на багажник старенькой девятки охранница указала взглядом.
- Металлолом, - друзья переглянулись.
- Будем оформлять хищение, - чёрная женщина победно сияла, будто выиграла в лотерею.
- Так мы эту железку за территорией выкопали?! – удивились приятели. – Она никому не нужна.
- Это собственность завода! Вдоль забора наша территория. Я за вами давно наблюдаю! – охранница довольно улыбалась.
- Да заберите! – парни вырвались из цепких рук, схватили кусок ржавой трубы и выкинули наружу.
- Куда?!! – пытаясь им помешать, угрожающе взвыла женщина.
Чуть не отдавив ей ногу, труба грохнулась на землю.
- Ничего не трогать!
Парни сели в машину.
- Неет!! – гримасой отчаянья исказилось женское лицо.
Охранница заметалась, словно у неё отнимали самое дорогое.
Двигатель взревел, машина тронулась, но женщина бросилась на капот.
Парни испуганно переглянулись, автомобиль протащил охранницу несколько метров и остановился.
Тут подкатил уазик охраны, из него выскочили четверо крепких мужиков. Парней задержали, по-моему, даже блеснули наручники. Поминутно оправляя «эсесовскую» форму, о своём подвиге женщина рассказывала взахлёб.
Я наблюдал рядом, собачье поведение охранницы и её дикий восторг от поимки преступников действовали удручающе, всю дорогу домой меня преследовал образ женщины-овчарки.
Сколько таких овчарок, пытаясь заслужить поощрение, караулят меня?..
Теперь я официально безработный и раз в две недели посещаю центр занятости. Тут людно, попадаются знакомые. Здороваюсь, подшучиваю над собой и другими, смеюсь. Всё-таки с юмором легче жить.
Престарелая сухонькая инспектор тычет пальцем по клавиатуре, для меня снова нет работы.
- Можете поработать на уборке территории, зарплата пять тысяч в месяц, - предлагает она.
Отказываюсь, после тридцати тысяч получать пять смешно.
Газеты пестрят объявлениями, срочно требуются охранники и менеджеры, но из меня какой менеджер?
Постепенно обхожу торговые сети, хоть бы устроиться грузчиком, увы, магазинам я не нужен. Словно под копирку звучат предложения: «Заполните анкету», «Оставьте анкету», «Мы с вами свяжемся»... Время идёт, но про меня забывают. Могу себе представить, как менеджер по персоналу, двадцати лет отроду, читает про мои сорок три года и думает: «Куда лезет старикан?», а потом анкета летит в мусорное ведро.
Есть ещё надежда на шахту.
Шахта!
Для тех кто не знает, шахта такой же островок социализма, что и завод: аккуратные клумбочки, асфальтовые дорожки, плакаты «Слава труду!», обязательные статуи Ленина.
Я невольно зажмурился, уж не мерещится ли мне, будто вернулся на тридцать лет назад.
Впрочем, осколки социализма лишь снаружи, внутри шахта пропиталась новым временем. Молодые начальники, обшарпанные стены, тоска в глазах… всё как везде.
Словно скелет, худой слесарь, обтирая руки о промасленную спецовку, честно предупредил:
- Да какая тут зарплата? У моей мамы пенсия больше…
Возвращаюсь угрюмым, ноги слабеют, будто на плечи взвалили тяжёлую ношу и она тянет к земле. Что выбрать: работать за еду или не работать совсем?
Дома собираю остатки денежных средств, как скупой рыцарь перебираю бумажки, скоро платить за квартиру.
Вечером гуляем с сыном.
Украдкой поглядываю на его растущую фигуру, худенькие жилистые руки, он у меня хороший мальчик и в свои десять лет всё понимает.
- Пап!..
- Что сын?
- Димке Шитову родители подарили велик, восемнадцать скоростей! – сын мечтательно закатывает глаза.
- Ну молодцы! - давлю улыбку.
- Он постоянно хвастается, - сынишка хмурится.
- Хвастаться нехорошо, - заучено бубню я.
- Ещё… Димка говорит, что мне никогда велика не подарят, потому что мама получает мало, а отец безработный…
Останавливаюсь и всматриваюсь в синие глаза, мои пальцы ерошат сыну волосы. Что сказать? Признаться, что Димка прав или найти себе оправдание?
- Но ты ведь подаришь мне велосипед, правда?! – сын смотрит с отчаянной надеждой.
Не могу отказать.
- Конечно подарю! И знаешь что?.. Я подарю тебе самый лучший велосипед!!
Сын счастлив, его голова прижимается к моей руке, меня переполняет тихая радость.
Следующим днём заполняю анкету охранника.
Удивительно, но меня быстро вызвали на собеседование, а через пару дней я уже проходил краткие курсы охранного дела. Как воздух новой России нужны охранники.
Инструктор – угрюмый великан, который назвался Фёдором Аркадьевичем, учит как дубасить людей и застёгивать наручники. Гибкая чёрная дубинка, будто карандаш в огромной руке, железные браслеты словно продолжение души.
Со мной занимаются несколько женщин, есть ли что-то более отвратительное? Женщины, что должны быть невестами, жёнами, матерями… забывают девичью скромность, нежные лица перекашиваются, девичьи глаза вспыхивают злобным огнём, будущие охранницы как губки впитывают служебные инструкции. Любовь и нежность им заменяет стремление, показать себя перед хозяевами. Наверное, вот так же, во времена фашизма, немецкие девушки и фрау, повинуясь приказам, отправляли людей в газовые камеры.
Однако кто я такой, чтобы судить?
Свершилось!
Теперь я человек-собака: хожу вдоль магазина, присматриваюсь, принюхиваюсь, прислушиваюсь, всегда на стороже, каждую минуту готов кинуться. Карман оттягивает рация – средство вызвать других людей-собак, наша сила в стае.
Первые же инструкции огорошивают, охранник следит, прежде всего, за персоналом… он карательный инструмент! Опять я инструмент.
Хожу, присматриваюсь, ищу нарушителей дисциплины, если не найду, останусь без премии. Раньше на работу ходил отдыхать и очищаться, теперь это каторга, которую необходимо терпеть. Меня уверяют, будто так должно быть, но я не верю. Пока ещё помню, что труд бывает в радость.
Вечером прибегает директор, лицо перекошено страхом, оказалось найдена вскрытая упаковка жвачки.
После закрытия всем устроили обыск.
У выхода обыскиваю сотрудников-мужчин, рядом охранница Маша обыскивает женщин. Мои уши горят, стараюсь не поднимать глаза, вижу лишь, ноги, руки, карманы…
Хочется убежать, но вспоминаю сына, его счастливые глаза, завтра день зарплаты, нужно терпеть. Работники, как овцы, безропотно дают себя обыскивать, будто это нормально, охранница Маша усердно выворачивает женские сумочки.
Ночью снится завод: иду привычной дорогой, воздух полон запаха масла, шум станков приятно оглушает, вижу знакомый вентиль. Кран капает сильнее обычного, я сокрушаюсь, что не подтянул раньше, однако не успеваю подойти. Капли превращаются в струйку, струя толстеет, вода взрывается облаком пара…
Мокрый от пота просыпаюсь.
Спать не хочется, лежу и разглядываю потолок. Как же так получилось? Почему я стал человеком-псом?.. Видимо потому, что родине нужны только люди-собаки. Кто-то внутри меня возмущается, не хочет принимать действительность. Мы все читали добрые книжки, нас всех учили, что обижать слабых плохо, брать чужое нехорошо и вот, теперь, торжествуют те, кто смеялся, не слушал, не верил…
Слеза скатилась по щеке, снова вспомнил о сыне. Выходит ему нельзя читать добрые книжки, все эти сказки вроде: «Чиполлино» и «Три толстяка» необходимо сжечь! Ребёнок должен читать современную литературу, где сильный обирает слабых, наглый и злой получает награду. В обществе сильнее тот человек, которого не терзают угрызения совести. Жизнь без чести и совести самая обеспеченная, но нужна ли такая жизнь?..
Вспоминаю, что сегодня зарплата, радостно улыбаюсь, глаза слипаются, засыпаю.
Утром принимаю окончательное решение, теперь я знаю, что нужно делать! Сердце радостно трепещет, с души отваливается тяжесть.
Собираю оставшиеся деньги, их не так мало, получаю зарплату, я просто богач!!!
Отправляюсь в банк, мне открывают счёт на предъявителя, оставляю там все деньги, кроме тех, что нужны для подарка.
Велосипед выбираю дорогой, пусть ребёнок порадуется и этому зазнайке Димке утрёт нос.
Детская радость безгранична, сын тут же оседлал железного коня и весело покатил вдоль двора, бывшей жене протягиваю карточку. Денег немного, но для неё там большие средства. Бывшая жена принимает карточку сухо, словно нехотя, однако в глубине глаз тлеет радость.
Больше я ничего не могу для них сделать, пряча грусть, машу сыну.
Дом кажется пустым, у дверей лежит серая дорожная сумка – всё мое имущество. Обхожу квартиру, как и цех, она такая родная, словно живое существо, ласково глажу рукой стены… кому теперь достанешься, кто будет здесь жить?
Звонит телефон, это подъехало такси.
Закрываю квартиру, отдаю ключи соседке, выхожу и сажусь на переднее сиденье старенькой десятки.
- В Карасёво? – уточняет таксист.
- Почти… рядом высадите, я покажу где.
Таксист – молодой щуплый парень недоверчиво разглядывает меня.
Роюсь в карманах, извлекаю остатки денег, отдаю таксисту, получается довольно щедро.
Парень мрачно вздыхает, но деньги принимает, машина трогается, мчимся за город.
Карасёво – известная деревня, от города в шестидесяти километрах. Когда-то давно по этим лесам меня водил отец.
На подъезде есть своротка к небольшому живописному озеру, каких-то шесть километров и ты среди дикой природы.
- Сейчас будет поворот направо, - предупреждаю таксиста.
Парень сдвигает брови, под его пальцами скрипит рулевая оплётка.
- В лес не поеду, - мотает он головой. – Уговор был до Карасёво.
- Ладно, тогда я здесь выйду, - спорить нет желания.
После своротки такси проезжает ещё метров сто, водитель тревожно оглядывается.
Я выхожу, машина поспешно трогается и мчится прочь.
Обратного пути нет, вскидываю сумку на плечо, ноги сами сворачивают к лесу, шумная трасса остаётся позади.
Чаща встречает пением птиц, тишина оглушает, нос щекочет яркий лесной запах. Солнце поднялось высоко, среди глубокой синевы застыли редкие облака.
Начало осени самая прекрасная пора: деревья красиво раскрашены, комары и прочий гнус исчезают, хрустальным становится воздух. Дышу глубоко, словно запасаюсь впрок.
Боже как хорошо!!
Высокие стены из сосен, величественная тишина, хоровое пение птиц… лес похож на храм. Только здесь нет обмана, отсутствуют ложные ценности и за кустами не сторожат люди-собаки.
Постепенно дорога теряет контуры, сужается, зарастает травой, не успеваю заметить, как иду по лесной тропе. Сумка оттягивает плечо, ноги тихонько гудят, появляется усталость.
«Сколько ещё? А если не туда? Может забыл дорогу, столько времени прошло??..» - испуганно оглядываюсь, кругом сплошной лес.
Страх сжимает сердце, паника толкает повернуть назад, но продолжаю идти вперёд.
Через десять минут среди сосен блеснула вода.
Выхожу на вершину холма, заросшая травой дорожка убегает вниз и там, под моими ногами, распласталось знакомое озеро.
Вот оно, «Бездонное озеро», здесь, ещё ребёнком, я впервые ночевал в лесу!
Спускаюсь к воде, крадусь среди тёмных мохнатых ёлок, за ветки цепляется сумка. Вот знакомая скала, слева журчит ручей, старое бревно до сих пор переброшено через него. Из-под каждого камня выглядывает прошлое.
Подхожу к знакомой иве: здесь на заросшем травой берегу я рыбачил. Тогда был такой клёв, какого больше я не встречал. Стоило лишь закинуть удочку, как крупный колючий окунь хватал крючок. Воспоминание вспыхнуло, сердце радостно забилось, словно тогда, когда я торопливо насаживал червей… мои лучшие детские дни.
Трясу головой, стараюсь отогнать сантименты, и всё-таки меня не покидает чувство, будто вернулся в недоступный мир детства.
Рядом с берегом коренастая толстая сосна – цель моего путешествия. Когда-то под этой сосной был наш шалаш, полуистлевшие хвойные лапы ещё лежат, может это те самые ветки. Сосна раскинула над головой крупные шершавые ветви. Да, вот отсюда я разглядывал звёзды и космос.
- Я вернулся! – во весь голос кричу я.
Мой сдавленный крик нарушает покой, испуганно вздрагиваю, оглядываюсь, никого… свобода! Громко смеюсь, дышу взахлёб, меня слепит блестящая гладь озера.
Ловко расстёгиваю дорожную сумку, пальцы шарят на самом дне, извлекаю моток альпинистского шнура.
Верёвка тщательно подготовлена: с одной стороны толстый металлический карабин, другой конец свернулся аккуратной петлёй. Мною овладевает азартное возбуждение.
Весело принимаюсь за работу.
Разматываю шнур, верёвка перелетает через толстую ветку, у основания сосны узел закрепляю карабином. Движения энергичные, точные, будто всю жизнь этим занимался, голова пустая ни одной мысли.
Нахожу толстое, словно пень, полено, устанавливаю его под петлёй, отхожу и критически оглядываю сооружение.
Выглядит устрашающе, моя решительность тает. Руки дрожат, ноги подкашиваются.
Опускаюсь на бревно рядом с сумкой, рука сама вытаскивает пачку сигарет. Кто положил? Много лет как бросил, откуда сигареты?.. Неважно.
Торопливо закуриваю, сладкий дым наполняет лёгкие, голова кружится.
Как хорошо!!!
Озёрная поверхность оживает мелкой рябью, вода безмятежно искрится солнечным светом, душе хочется петь.
«Зачем это затеял? Ещё не поздно повернуть... Как же хорошо жить!..» - жмурюсь от удовольствия.
Окурок летит в старое костровище, тут же закуриваю новую сигарету. Вот так бы вечно сидеть, никуда не уходить, курить, думать, радоваться…
Среди развороченного нутра сумки белыми уголками ощетинился фотоальбом.
За уголок тяну наугад.
Вытаскиваю чёрно-белое фото: я совсем маленький стою среди городского парка и счастливо улыбаюсь. Позади пышный зелёный куст, на мне коротковатые штанишки, вязаный свитер, крохотные сандалии. Мой взгляд такой искренний, будто весь мир улыбается мне, а я улыбаюсь в ответ. Не помню кто делал фото, да и парка уже нет, теперь там стоянка автомобилей. Но вспоминается детство, дружелюбные соседи, вежливые милиционеры, бескорыстные люди…