На протяжении этой короткой, но прочувствованной речи Холмс сжимал подлокотники кресла так сильно, что побелели кончики пальцев. Пытаясь не упустить ничего из сказанного Джоном, Шерлок одновременно анализировал неприятные сигналы, которые подавала явно взбесившаяся часть мозга, отвечавшая за эмоции. Сегодня эта сфера жизни бесстрастного обычно Шерлока подверглась многократной перегрузке. Привыкший к честности с самим собой, Холмс тем не менее отказывался признавать, что гадкое сосущее ощущение в груди больше всего походит на ревность. Чудовищное в своей нелепости предположение: ревновать человека, которого знаешь четыре часа, к человеку, которого не знаешь вовсе. Глупо, нелогично, абсолютно неприемлемо.
Шерлок, с тобой все в порядке? - Джон встал из кресла, подошел к Холмсу и прикоснулся к его напрягшейся руке.
Шерлок открыл глаза и чуть не зарычал от осознания такой вопиющей потери самоконтроля - он даже не заметил, что погрузился в себя настолько, что его состояние стало очевидно Уотсону.
Шерлок, тебе плохо? Скажи что-нибудь! - Джон слегка тряхнул Холмса, ухватив того за плечо.
Сидящий в кресле Холмс через силу улыбнулся:
Прости, я задумался. Мы могли бы спуститься вниз и продолжить там? Я что-то захотел чаю.
Подозрительность не ушла из взгляда Джона, но он кивнул:
Конечно. Если ты любишь ходить босиком, то можешь продолжать в том же духе, внизу пол с подогревом.
Шерлок уставился на свои босые ноги. Джон не только заметил, что гость шастает без обуви, но и подумал о том, будет ли ему комфортно в гостиной, где - в отличие от второго этажа - ковров не было вовсе.
Идеальный.
На кухне Джон уже доставал чашки и включал чайник.
Мне сделать что-нибудь? - спросил Шерлок.
Нет, - мотнул головой Джон, - садись. Я люблю ухаживать за гостями. Раньше, если к нам приходили гости, Мэри приглашала персонал из агентства. Вообще-то она хорошо готовила когда-то, но потом, когда мы смогли себе позволить держать повара, она совсем перестала заходить на кухню.
А ты умеешь готовить?
Да. Моя семья не была богатой, нам приходилось все делать самим и заботиться друг о друге. Но теперь у меня почти нет времени на готовку. Впрочем, если ты голоден - в холодильнике всегда есть что-то, Маргарет всегда готовит свеженькое для меня.
А Маргарет - это?..
Сокровище, - засмеялся Джон. - Одна из домработниц, когда-то присланных к нам агентством. Она работала у нас шесть лет, готовила и убиралась. Когда я переехал сюда, она ушла со мной, как настоящий боевой товарищ. Но имей в виду - то, что Маргарет убирает весь дом, не значит, что ты можешь свинячить в своей комнате. Не надо прибавлять ей работы, понятно? - и он строго ткнул в сторону Холмса чайной ложкой.
Шерлок улыбнулся, поднимая обе ладони в защитном жесте.
Чай у Джона получился замечательным - крепким, ароматным и терпким. Шерлок пытался припомнить, кто в последний раз готовил для него чай - не за деньги, как в ресторане, и не из пакетика, как он сам мог заварить дома.
Много лет никто не готовил мне чай, - вдруг хриплым голосом произнес Холмс.
О, - Джон выглядел слегка удивленным. Он явно не ожидал такого признания и теперь словно бы не знал, как ему следует с ним поступить. - Хочешь поговорить об этом? - проникновенно спросил он, пошевелив бровями.
Упаси боже, нет! - вздрогнул Шерлок.
Вот и славно, - улыбнулся Джон, - потому что я все равно не знаю, как вести душеспасительные беседы. Но если хочешь, могу готовить тебе чай каждый вечер.
На мгновение замерев от томительного восторга, вызванного этими волшебными словами, Шерлок осторожно кивнул:
Спасибо, Джон.
Ерунда, мне вовсе не сложно.
Джон забрал свою чашку и ушел на диван, куда забрался с ногами.
Скажи мне, Шерлок, - начал он немного неуверенно, - твой характер, о котором говорят больше, чем о твоих футбольных способностях, - он такой гадкий потому, что тебе никто не готовит чай?
Уотсон смотрел серьезно, и Холмс понял, что вопрос вовсе не о чае. Шерлок слез с барного табурета, подошел к дивану и сел на расстоянии вытянутой руки от капитана. Если тот и счел, что Шерлок слишком близко, то никак этого не показал - он не отстранился, и на лице его не было недовольства.
Большинство людей - идиоты, Джон, - грустно констатировал Шерлок, понимая, что Уотсону эта концепция покажется спорной. - Я был не просто особенным ребенком сам по себе - меня и воспитывали, как уникальное существо, как редкий экземпляр. Я вырос с убеждением, что все окружающие - хуже меня. Видимо, мои родители тоже идиоты, хотя я по-своему люблю их. Я действительно хорош в своем деле, и некоторое время это было главным. Но правда в том, что я не единственный талантливый футболист в мире, поэтому рано или поздно мне придется признать, что у меня должно быть что-то еще, кроме ловкого тела и блестящего мозга.
Джон слушал внимательно, боясь спугнуть внезапную откровенность. Он и не догадывался, что Шерлок не просто никогда и никому не говорил таких вещей - до настоящего момента он их не формулировал даже для себя, внутри своей прекрасной головы. Неожиданное тепло Уотсона, непредсказуемая реакция собственного тела на этого человека - все это выбило Шерлока из колеи, заставило болезненно раскрыться перед незнакомцем. Мучительное и одновременно сладостное ощущение уязвимости было пугающим и притягательным.
Шерлок молчал уже несколько минут, погрузившись в нехарактерные для него размышления о собственных чувствах. До сегодняшнего дня он не был уверен, что способен эти самые чувства испытывать. Впрочем, он никогда и не желал - пока на его пути не попался Джон.
Уотсон снова прикоснулся к нему - протянул руку и сжал тонкое запястье:
Эй, Шерлок, ты отключаешься. Если тебе тяжело об этом говорить - я больше не буду спрашивать, хорошо?
Нехорошо.
Извини, я действительно задумался. Ты сам, должно быть, понимаешь, что я обычно не говорю о таких вещах с теми, кого знаю меньше двадцати лет. Не знаю, может, твой чай особенный. Ты не добавлял туда сыворотки правды?
Джон широко ухмыльнулся:
А как же, целый флакон извел на тебя. Значит ли это, что мне повезло и ты не будешь вредным гаденышем?
Шерлок постарался вернуть искреннюю улыбку:
Пожалуй, я могу попытаться. Но будь снисходителен к моим слабостям, ладно?
Договорились, сыщик. Ну что, продолжим о наших ребятах?
========== Длинная скамейка ==========
Длинная скамейка - широкий выбор запасных игроков, способных заменить футболистов основного состава.
Про Карпентера я уже понял, - сказал Холмс, поудобнее устраиваясь на диване. Он оперся спиной о подлокотник, а обе ноги вытянул вдоль сиденья, почти дотрагиваясь кончиками пальцев до бедра сидящего Джона. Тот никак не дал понять, что такая поза его смущает или настораживает, наоборот - он сполз по подушкам ниже и развалился совершенно расслабленно.
И понял, я надеюсь, правильно, - спокойно сказал Уотсон. - Наверно, удобнее будет по порядковым номерам. Номер 1 у нас сейчас играет в аренде, так что его не считаем. Номер 2 - Глен Томпсон, защитник, англичанин, играет в сборной, ну ты должен знать. Когда поймает кураж - творит чудеса, когда не в духе - отрабатывает с ошибками. Может упустить соперника и тогда ужасно злится. Но по жизни - добрый, скромный малый, несколько лет назад открыл в небольшом городе футбольную школу, помогает детям. Мне кажется, вне поля его легче смутить, чем вывести из себя. Уверен, что он не тот, кого мы ищем.
Шерлок немного поморщился:
Джон, я не хочу, чтоб ты снова назвал меня засранцем, но последнее замечание было неуместно. Про каждого из этих ребят ты можешь так сказать, но это не приближает меня к пониманию того, что они из себя представляют. Придерживайся фактов, хорошо?
Уотсон сжал челюсти и немного помолчал:
Ты прав. Я забываю о нашей главной цели. Так, пошли дальше. Номер 3 - Хосе Кесадо, испанец, защитник, играет у нас уже третий сезон, я его обожаю. Отличное чувство юмора, по-английски говорит хорошо. Что касается игры, его основное достоинство скорость - ух! - Джон изобразил пальцами что-то похожее на просвистевший ветер. - Ну и побороться за мяч может, крепкий такой. Достаточно?
Шерлок кивнул, усваивая информацию. На память он никогда не жаловался.
Четверка сейчас пустует, так что номер 5 - Даниэль Тагер. 29 лет, датчанин, играет у нас уже семь лет. Тагер просто зверюга, отрабатывает в защите на 200%. Один из самых эффективных игроков в команде и для защитника много забивает. Вне поля очень дружит с Мартином Швенто - дружат семьями, женами, детьми и домашними питомцами. Но иногда сами себя ведут как дети - шуточки устраивают дурацкие, розыгрыши. Сегодня, когда Грег сказал о твоем переходе, они так ржали, что чуть со стульев не попадали. Опасаюсь, как бы они к твоему триумфальному появлению в раздевалке не приготовили что-нибудь… сногсшибательное, - Джон слегка виновато посмотрел на Шерлока.
Холмс отвел взгляд. Джон почувствовал некоторое напряжение.
Шерлок, не волнуйся - ничего ужасного они не сделают, никакого членовредительства. У вас ведь в “Тоттенхэме” наверняка тоже были такие шутники? Это обычное дело, как в школе. Шерлок?
Холмс упорно не поднимал глаз, а его шею начал медленно затапливать нежный румянец.
О, черт, - простонал Уотсон, - я что-то не то сказал? Слушай, мне обещали циничного негодяя, а подсунули нежную фиалку!
От этих слов Шерлок просто вспыхнул и закрыл глаза. Джон почему-то почувствовал себя последним мерзавцем. Он подвинулся поближе к Холмсу и представил, что перед ним его пятилетний сын:
Ну же, Шерлок, расскажи доброму дяде Джону, что у тебя приключилось? Тебя кто-то обидел? Тогда дядя Джон позовет на подмогу Зайчика и вместе мы надерем обидчику уши!
Холмс недоверчиво уставился на сюсюкающего Джона, который с абсолютно невозмутимым лицом готовился звать Зайчика. Губы Холмса дрогнули - сначала слабо, а потом он сорвался вдруг в неистовый хохот, сползая по дивану и закрыв лицо ладонями. Уотсон улыбался и спокойно пережидал взрыв смеха, зная, что это не продлится долго.
Через пару минут Шерлок угомонился и ему стало стыдно за свое инфантильное поведение. Джон сидел рядом, не проявляя ни малейшего нетерпения или недовольства.
Джон Хэмиш Уотсон, я снимаю перед тобой шляпу, - Холмс хотел, но не рискнул потрепать капитана по плечу. - Я всегда считал свой самоконтроль идеальным, но день еще не кончился, а я уже трижды вышел из себя в твоем присутствии. При этом ты умудряешься делать вид, что ты вовсе не собираешься пользоваться моей слабостью, а я верю тебе, хотя это мне не свойственно.
Уотсон слегка нахмурился:
Не понимаю, о чем ты. Чем бы я мог воспользоваться?
Шерлок закусил губу, а потом неохотно сказал:
Как ты понимаешь, в школе и в академии я не был любимцем толпы. Меня ненавидели и презирали за то, что я отличаюсь. Я не умел - да и не желал - кому-то нравиться. Так что “веселые” шутки и розыгрыши сопровождали меня лет до восемнадцати. Я уверен, что Мартин и Дэниэль отличные, как ты говоришь, ребята, и их шутки безобидны, но…
Не надо, я понял, - Джон придвинулся еще ближе и слегка погладил Шерлока по плечу. - Никаких шуток, я проконтролирую. Боже, еще бы ты не стал гадом, если тебя постоянно травили. И я до сих пор не понимаю, что значит “воспользоваться”, но что бы ты ни имел в виду - я не собираюсь этого делать.
Холмс открыл рот, чтоб добавить еще что-то, но потом захлопнул его и промолчал.
Получается, осознал Шерлок, что Джон Уотсон предлагает ему верить? Доверие не было сильной стороной Холмса, оно было, скорее, его отсутствующей стороной.
Доверять людям он разучился в семь лет, когда мальчишки в школе позвали его поиграть в футбол, а он, плохо знакомый с правилами, забил в свои ворота. Собственная команда тогда засмеяла его, и потом целый год его передвижения по школе сопровождались обидными прозвищами. Он уговорил родителей отдать его в футбольную школу, где внезапно раскрылся зреющий талант, но это не помогло: шутки становились тем язвительнее, чем острее на них реагировал Шерлок. С тех пор на всякий случай он от любого человека ожидал пакости.
А тут перед ним сидит настоящая звезда, успешный футболист, которого любит каждая собака, который найдет себе компанию на вечер, просто пошевелив пальцем; а вот он сидит, успокаивающе гладит по плечу и вовсе не собирается насмехаться.
Точно опоил меня чем-то, безнадежно подумал Холмс, отчетливо в эту секунду понимая, что впервые в жизни влюблен.
Подняв на Джона тяжелый взгляд, Шерлок накрыл ладонью пальцы капитана на своем плече и тихо сказал:
Спасибо.
Джон широко улыбнулся, словно бы ничего не произошло, словно бы двое мужчин не соприкасались сейчас горячими руками:
Отлично, что мы это решили. Вернемся обратно к команде?
Да, - хрипловато согласился Шерлок. - Да, давай закончим с этим. Что с Мартином - раз уж мы говорили о нем?
Уотсон убрал свою руку и отодвинулся обратно, на другой конец дивана:
Мартин Швенто, защитник, словак, ему тоже 29 лет. Играет под номером 27. Такой же здоровый лось, как Тагер, и так же пашет. Отлично играет на втором этаже, бьет своей лысой башкой как из пушки. Иногда может завестись, но в пределах нормы. Когда эта парочка в ударе, я за оборону не волнуюсь вообще. Женат, двое детей. Кто там дальше?.. Шестой номер сейчас свободен, так что переходим к нашей звезде - “семерка” Луис Касерес, уругвайский зубастик. Он не играл в том матче из-за длительной дисквалификации, но присутствовал на трибуне. Его дисквалификация заканчивается к субботней игре, так что завтра ты с ним познакомишься. Не знаю, как вы сработаетесь на поле…- Джон покачал головой. - Луис тоже индивидуалист, если вы двое выйдете на поле - вся линия полузащиты будет работать вхолостую*.
С этим разберемся на поле. Что он представляет из себя как человек? - слегка нетерпеливо уточнил Холмс.
Импульсивный, взрывной, нахальный, яркий, раздражающий, прекрасный - можно долго говорить, - улыбнулся Джон. - Может “нырнуть” в штрафной, а может бороться за мяч до последнего дюйма, удерживаясь на ногах нечеловеческим усилием. Иногда перестает себя контролировать настолько, что доставляет проблемы команде, как в случае с Ивановичем. Летом его чуть не продали в “Реал”, но Грег как-то все уладил. Свободное время Луис предпочитает проводить с семьей. Постоянно с кем-то ссорится в клубе, но потом горячо извиняется, и я что-то не припомню случая, чтоб его не простили. Если бы речь шла о поступке, совершенном в состоянии аффекта, я мог бы подумать на Луиса. Но умышленные действия - это не про него.
Я уже просил тебя не делать выводов о невиновности. Мы в потемках, мы не знаем ничего - а вдруг это не один человек? Кто-то планирует, а кто-то делает. Тогда твои выводы о темпераменте могут сбить меня с толку.
Джон погрозил Шерлоку пальцем:
Нет-нет! Я не допущу мысли о заговоре! Мне до сих пор трудно подумать о крысе в сплоченных рядах, но чтоб их было больше одной? Ты решил меня добить?
Шерлок смиренно кивнул:
Хорошо, я не буду говорить об этом. Продолжай... Номер 8 мне представляется самым захватывающим экземпляром в команде.
Джон улыбнулся:
Да, я ничего. Итак, номер 8 - капитан, полузащитник, в клубе с детства, шестнадцать лет в первом составе. Нет оснований полагать, что я когда-либо перейду в другой клуб. Учитывая, что в личной жизни я полный неудачник, клуб - это все, что у меня есть. Я никого не травил, но Лестрейд объяснил мне, что хороший следователь никому не верит.