Тим попытался сбросить накатывающее отчаяние и мотнул головой, когда в поле зрения попал омега, с которым он пять минут назад говорил у кассы. Тот косился на Тима, заламывал пальцы и что-то резво набалтывал одному из охранников вокзала. Ну, класс! Его сейчас ещё и выгонят.
И правда, как только омега вернулся за своё решётчатое окошко, охранник двинулся прямо в направлении Тима. Он подобрался на кресле, хотя выяснять отношения совсем не хотелось, и постарался сделать как можно более безмятежное лицо.
– Что, тоже паспорт потеряли? – поравнялся с Тимом охранник.
У Тима лицо начало медленно вытягиваться от услышанного в свой адрес вопроса, в голосе работника вокзала чётко звучало желание наживы, а не помощи, однако одно слово резануло по чувствительному нечеловеческому слуху.
– Тоже? – переспросил Тим.
– Ну да, ваш друг сказал, что потерял паспорт, – пояснил охранник.
– Да, мы вместе потеряли, но я задержался, – лихорадочно соображал Тим, придумывая ложь пожалостливей и поправдоподобней на ходу, – мы разминулись, а потом ему позвонил папа из больницы и он поспешил сюда, а у меня мобила села, – он вытащил из кармана телефон и как ребёнок протянул его двумя ладонями прямо охраннику под нос, – вот, видите?! Вы знаете, на чём он уехал?
У работника на лице отразился широкий спектр эмоций от сочувствия до предвкушения скорого вознаграждения.
– Я его на почтовый поезд посадил. У меня племянник на нём проводником работает. Всего две тысячи с него взял – почти бесплатно! – закивал охранник. – Тут через пару часов ещё один товарняк остановится, я и за вас договорюсь, хотите? Три, – и выставил перед глазами у Тима три корявых от старости пальца.
Тим не понял сначала, за что у него требуют деньги, но послушно отсчитал три тысячи, сунул ему, резко поднявшись с кресла, и поспешил на выход.
– Э, ты куда? – захлопал глазами охранник. – Поезд-то только через два часа подадут.
– Спасибо, но на поезде долго, – бросил через плечо Тим, расстёгивая куртку и убирая телефон в разгрузку на плече.
На выходе словно подсвечивалась и манила табличка “Вологодское направление”, и Тим ловко спрыгнул с перрона прямо на рельсы и пошёл вдоль полотна, а затем почти сразу перешёл на бег.
В небе висела тонюсенькая запятая растущего месяца, которая была почти незаметна, потому что железнодорожные пути в радиусе километра от вокзала освещались мощными прожекторами. Тим видел перед собой этот резкий росчерк света и тьмы, бежал со всех ног к нему, и в темноту пролеска он уже прыгнул волком, зажав в зубах разгрузку.
Бок почти сразу перестало тянуть, а лапы внезапно почувствовали далёкую, глухую вибрацию поездов и ещё уши улавливали треск электричества в толстых проводах над головой. Тиму казалось, что он летит, а не бежит. Деревья скакали перед глазами, и приходилось постоянно себя одёргивать, чтобы не выйти прямо на железнодорожное полотно, чтобы какой-нибудь несчастный пассажир поезда, страдающий от бессонницы, не обосрался от страха, увидев за окном несущегося со всех лап монстра. И не просто несущегося со всех лап, а обгоняющего поезд.
Тим резво обогнал пару пассажирских поездов, тем более что те периодически останавливались на станциях, а вот товарняк наверняка идет быстрее и без остановок.
Ещё через пару часов рана открылась снова. Тим сначала не придал значения резким вспышкам боли в районе поражённого участка с каждым новым рывком вперёд, но когда остановился на пару минут, чтобы отдышаться, увидел слипшийся от крови мех на брюхе. В темноте ночи он казался не красным, а чёрным, словно гнил, а не кровоточил. Тим зализал рану, и та вроде бы затянулась, поэтому он побежал снова, стараясь не обращать внимание на боль. Ему чудилось, что главная цель уже близко, что передохнуть и залечиться он ещё успеет, и надежда на одно только это придавала сил.
Прямо перед рассветом Тим нагнал нужный поезд. На каждом из вагонов было фирменное бело-синее лого Почты России, а Тим с ужасом понял, что у него начались глюки. По бокам мелькала станция за станцией, все их поезд со свистом проезжал без остановок, и Тим гнался следом, огибая остановки, сбегая с маршрута в лес, чтобы не напороться на кого-нибудь из людей на остановках.
Галлюцинация была сначала одна – Тиму казалось, что он чувствует Тимуров запах. Совершенно точно почувствовать запах омеги, пусть и своего, через чугун вагонной стенки, когда ветер бьёт в морду, а удушающий аромат осеннего леса забивает все рецепторы, было невозможно. Но Тиму казалось, что он чувствует, как там, на озере, он не просто чувствовал – видел. Наверное, это было чем-то вроде мотивационного механизма в его надломленном мозгу – лишь бы не останавливался.
А затем случилось ещё кое-что. Тим гнал уже чисто на Антиповском упрямстве – в лапах то и дело хрустели и трескались перенапряжённые суставы, сраставшиеся обратно при помощи нечеловеческой регенерации. Дело было не в продолжительности бега, а в скорости, Тим панически боялся потерять из виду безостановочно мчащийся поезд, но израненное и утомлённое тело так и норовило подвести. Поэтому он в какой-то момент приклеился взглядом к крохотному затонированному окошку последнего вагона, а там вдруг мелькнуло его лицо.
Всего на секунду, казалось, будто Тимур поднялся на поверхность чернеющей толщи воды, но почти сразу его затянуло на дно снова. И Тим замолотил лапами быстрее. Понимал, что это глюк, что никого в окошке не было, Тимур наверняка сидит где-то в голове состава с немногочисленными проводниками. Возможно, пьёт вместе с ними палёную водку, а, может – что более реалистично – лениво копается в чужих письмах, что свалены кучей в холщовых мешках, или дремлет прямо на них. И в то же время осознание этой едва ощутимой близости придавало сил.
До слуха донеслись звуки близко расположенного городского узла, и поезд начал медленно снижать скорость, съезжая на пути более оживлённого железнодорожного полотна, а потом в предрассветном тумане блеснул красный свет светофора и поезд остановился, пропуская пассажирский.
Тим не остановился. Он бежал-бежал, а потом внезапно рухнул, проехавшись со всей скорости светлым мехом по осенней земле и почти сразу понял, что не встанет. Разум рвался, волк не просто скулил – выл, но и Тим, и зверь чувствовали, что он не то что бежать не может, но не может даже опереться на лапы, чтобы встать. Треугольное ухо дёрнулось, когда товарняк с характерным шумом спустил воздух из пневмосистемы, и колёса застучали по рельсам, набирая скорость.
Тим думал, что умирает, потому что наконец перестало болеть. Нет, не тело, не рана, а это пресловутое сердце, душа, чтоб её черти выебали! Больше не болело. И означать могло только одно – бороться не за что, он потерял свою Пару, он скоро умрёт, и поэтому и не болит, не дёргает.
Тим повернул морду к светлеющему небу, сделал поглубже один из последних, как казалось, своих вдохов и отчётливо уловил знакомый запах. Вдохнул ещё, а потом ещё и не мог надышаться до тех пор, пока не начал осознавать, что этот “глюк” уж больно реалистичный. Да и лапы перестало ломить после небольшой передышки.
Он фыркнул, тряхнул головой, поднялся на четвереньки и замер. Метрах в пятидесяти ровный свет от восходящего, но затянутого северными тучами, солнца разрезал крохотный тёмный силуэт. Свет не огибал его, а будто натыкался на препятствие, которое был не в силах преодолеть или проникнуть сквозь. Вот только для Тима эта картина представала перед глазами словно в плёночном негативе. Он даже не решался приблизиться и сократить это небольшое расстояние между ними, не хотел спугнуть, а, может, всё ещё боялся, что это очередная выходка помутнённого рассудка. В итоге сокращать дистанцию пришлось силуэту. Он шёл по рельсам, спотыкался о шпалы, тихо матерился, замирал, всматриваясь в Тима, а потом делал ещё несколько шагов.
Тим замер, когда Тимур остановился прямо перед его носом. Он прищурился, бросил взгляд на испачканную в крови шерсть на брюхе и выдохнул небольшое облачко пара:
– Антипов?
И Тим замолотил хвостом. Точнее, это был не Тим, он в этот момент как раз таки великодушно сделал шаг назад, отдав власть сознания сейчас волку, потому что чувства к Тимуру сейчас у него были оч-чень противоречивые, а вот волчара радовался тому, что Пара его признала. Перебирал передними лапами, кивал головой и силился облизать. И только когда хватанул за рукав и попытался потянуть назад, в сторону Архангельска, Тимур вырвался и зло посмотрел на него. Нет, не на волка, а именно на Тима:
– Нет! – стиснул зубы он. – Никуда не пойду, пока ты, тварина, мне всё не объяснишь.
========== Часть 11 ==========
Небольшой посёлок городского типа был в паре километров от путей, и до него Тим с Тимуром шли молча. К счастью, у железнодорожной станции обнаружилась круглосуточная забегаловка, в которую немного подмёрзший Тимур и обессилевший Тим и ввалились. В шесть утра их встретил лишь уборщик-продавец среднеазиатской наружности, который не только плохо говорил по-русски, но и плохо понимал. Идеальное место и время для разговоров о грёбаной магии любви.
Тимур вертел в замёрзших пальцах бумажный стаканчик с чаем и усиленно пытался прожечь в Тиме дыру взглядом.
– Даже не знаю, с чего начать, – замялся Тим, потирая шею.
– С начала? – выгнул бровь Тимур.
– Ну, можно и с начала, – шмыгнул носом Тим и начал своё корявое повествование: – У всех оборотней есть Пары. Это что-то типа идеального партнёра, подобранного самой природой и… магией. У оборотня со своей Парой есть связь. Механизмы её работы я тебе не объясню – не знаю, – поспешил уточнить Тим, – а вот последствия… Сразу скажу, что оборотень может найти свою Пару не только в оборотне, но и в человеке, а дальше формируется привязка, чувства и всё такое.
– Ну, и что за последствия? – явно не зная с какого вопроса начать, запустил пальцы в волосы Тимур.
– Если они остаются вместе, – нервно сглотнул Тим, – то всё хорошо: любовь до гроба, оба живут долго и счастливо и рожают кучу спиногрызов. Если альфа и омега оборотни, то им легче, потому что они сразу чувствуют выбор волка, – ткнул ладонь себе куда-то под рёбра Тим, – и в этом случае, если что-то не нравится, то можно, наверное, попытаться всё как-то свести на нет, пока не стало поздно. Но если Парой оказывается человек, то он этой связи не чувствует, может и не поверить, если оборотень ему расскажет о ней, вот только для оборотня это всё взаправду, как ни крути. Сначала он будет пытаться добиться человека, и если они переспят, если оборотень поставит метку, – Тим замялся, а Тимур невольно скользнул рукой к собственной шее, прошёлся пальцами по кромке оставленной Тимом метки, – если оборотень поставит метку, то волк будет считать человека своим. Будет хранить верность, выполнять приказы, защищать и заботиться, а если с человеком что-нибудь случится или он разлюбит, или вовсе не ответит взаимностью и бросит, то волк… умирает.
Тим не ждал глупых вопросов типа: “И при чём здесь я”, но Тимур долго молчал и кусал обмётанные губы. Было видно, как тот перебирает вопросы у себя в голове и пытается выбрать самый важный, и когда Тимур поднял на него глаза, Тим не удивился сделанному выбору:
– И когда ты понял, что я твоя Пара?
– Сразу после изнасилования…
– Сука. Какая же ты сука, Антипов, – покачал головой Тимур и потёр переносицу, потом вскинулся на Тима снова и поставил перед фактом, – как хочешь, но я туда не вернусь.
Тим кивнул понимающе, уже начал прикидывать, как будет говорить, что переезжает в Москву за своим омегой, но Тимур нарушил тишину снова.
– Господи, я там чуть не чокнулся, – он допил подостывший чай одним большим глотком и продолжил делано оживлённо, хотя было видно, что он в бешенстве, – ладно, это, может, и самая глубокая жопа, в которой я оказывался, но жевать сопли я не собираюсь. Ты не переживай, я отсвечивать не буду, может, даже с Пал Санычем договорюсь о съеме той залупы, в которой твои подсосы меня и скрутили. Даже адрес новый запоминать не надо будет, да, Тимош? – подмигнул он Тиму и поднялся из-за стола.
Тим едва успел опомниться и открыть перед Тимуром обшарпанную дверь на выход, не до конца понимая, что тот несёт. Кассы уже заработали, и Тимур вынул пару смятых бумажек из кармана Тимовой куртки, которая всё ещё бесформенным мешком болталась на нём:
– Дяденька, – обратился он к кассиру, – нам бы на Архангельское направление. Денег на поезд нет – чурки обокрали, – и вывернул пустые карманы.
– Это вы долго плутать будете, – сетовал кассир и смотрел с жалостью, но деньги всё-таки взял, – до Няндомы езжайте с ближайшей электричкой, потом пересаживаетесь на направление до Плесецкой, затем до Обозёрской, а там и Архангельск.
Тимур поблагодарил за информацию, взял билеты и зашагал к перрону. Он был так решительно настроен, что Тим даже не стал его пока отговаривать от бредовой идеи два, а, может, и три дня добираться до Архангельска на электричках, потому что добраться им надо было только до Архангельской области, а там у Тима появится возможность взять тачку и спокойно доехать на ней до дома. Да и не верилось как-то, что Тимур вот так просто согласился сейчас вернуться туда.
– Что-то я не понял, – обогнал его Тим, заставил остановиться и поднять глаза, – мы едем в Архангельск? Но ты же сам сказал, что не вернёшься туда.
– Я имел в виду этот проклятый дом и мёртвую деревню, – ровно пояснил Тимур и снова потемнел, – я туда не вернусь. Никогда, – потом всё же смягчился, хоть и выглядел до ужаса расстроенным, – жизнь в Архангельске тоже, конечно, не предел мечтаний, но я, наверное, готов попробовать.
У Тима челюсть явственно поползла вниз, однако было ещё кое-что непонятное:
– А что за идея со съемной квартирой?
– В смысле? А ты хочешь, чтобы я на улице бомжевал?
– Нет, почему. Со мной жить, – пожал плечом Тим и внимательно вгляделся в румяное от холода лицо.
– А с чего ты взял, что я хочу с тобой жить? – зашипел Тимур и обогнул Тима, как стоящий на пути столб.
Подошедшая электричка с грохотом и пыхтением останавливалась на перроне и продолжать диалог было невозможно из-за шума. Поэтому они молча вошли в один из вагонов и плюхнулись на пластиковые места друг напротив друга. Только когда состав тронулся, Тим чуть сдвинулся на край своего места и пояснил кое-что, что Тимур, видно, так и не понял:
– Я так не смогу, понимаешь?
– Что, даже жить порознь нельзя? – уточнил Тимур.
– Только если в разных комнатах, – попытался найти компромис Тим и заверил, подняв ладони вверх, – у меня трёшка, если что.
– Час от часу не легче, – потёр лоб Тимур и пробормотал тихо, – зря я с поезда слез. Слушай, – вскинулся он на Тима и сказал уже громче, – а ты можешь вещи мои забрать? Ну, оттуда.
– Да, – понял намёк Тим и сделал ещё одну попытку, – знаешь, тебе, правда, безопасней там…
– Нет! – Тимур не просто перебил его, выдал собственный ужас от возможной перспективы, но быстро взял себя в руки и укоризненно посмотрел на Тима, – Антипов, мне-то шанс дай.
– М? – не понял тот. – Шанс на что?
– Ну, то есть ты на взаимность, судя по всему, вообще не рассчитываешь, что отчасти похвально, – поджал губы Тимур, сцепив руки в замок между коленями, – но мне, знаешь, тоже как-то не улыбается всю жизнь с нелюбимым прожить. Не, влюбиться не обещаю, конечно, но помоги мне хотя бы перестать тебя ненавидеть.
Тима не отпускало ощущение, что тот лукавит, но в свете последних событий никаких рациональных доводов в пользу своей догадки он не находил. Да и звучало, хоть и надменно, но правдоподобно, поэтому он легко пожал плечами:
– Окей, ещё какие-нибудь пожелания? Помимо очевидных, – предупреждающе поднял ладонь он открывшему было рот Тимуру.
Тот до сих пор не догонял, что приказ отпустить его будет воспринят волком буквально и выльется в ещё одну порцию моральных мучений. Тимур вообще, судя по дальнейшему ответу, не мог осознать свои новые возможности из-за статуса Пары.