– К чему ты клонишь? – спросил во время образовавшейся паузы Тим.
– Тима, там не было бездомных собак. Ни одной. Господи, там даже сейчас нет их – район из рабочего успел превратиться в элитный за эти шесть лет. А главное, ну ты сам себе представляешь, дворовую псину на людей нападать учить? Не, я понимаю, что они умные, на автобусах умеют ездить и всё такое, но это больше сюжет для голливудского кино, чем для российской провинции. Короче, – вздохнул Тимур, – оборотень этот мальчик. Заебал его этот пьющий обрубок от человека, вечно поколачивающий папку. А дальше дело случая: он обратился, загрыз его в приступе бешенства, но так как мелкий ещё весь был, ну там, зубы-когти, все на собаку подумали.
Тимур замолчал, давая Тиму время всё обдумать, но у того думалка буксовала. В голове был рой вопросов, и он почему-то решил задать, наверное, не самый важный, но самый актуальный.
– А, так мы к нему, что ли, едем?
– Ага, Михаил выходит сегодня, – кивнул Тимур.
– Откуда он выходит? – спросил, уже догадываясь об ответе, Тим, но надежда, чтоб её, умирала последней.
– Ты вообще слушал меня? – всплеснул руками омега. – Из колонии он выходит. Где сидел последние четыре года за убийство отчима, которого он собственными зубами загрыз в двенадцать лет.
– А почему его в тюрьму не перевели, ему ж восемнадцать уже должно быть? – снова обошёл стороной вопросы поважнее Тим.
– С прошлого года закон, что до девятнадцати в колонии можно оставаться, – ответил Тимур.
– Ну ладно, – глянул в окно Тим и заскользил взглядом по припорошённому первым мокрым снегом борщевику, невольно прищурившись от обилия белого, – главный вопрос: почему ты думаешь, что он мне в стаю подойдёт?
Тимур глянул на него настороженно, пытаясь уловить издёвку, но Тиму действительно было интересно. А тот сначала сглотнул шумно, поджав губы до побелевших линий так, что уголки устремились вниз, и потом только ответил уже не этим поставленным голосом профессионального рассказчика баек, а таким, который, скорее всего, только Тим и слышал:
– Он потерянный и злой. Вырванный из общества ребёнком и ненужный этому обществу взрослым. С повышенным чувством справедливости, ради которой смог шагнуть за черту, но в систему правосудия ему дорога заказана. У него сейчас ничего нет: ни семьи, ни стаи, ни каких-либо представлений о том, что сейчас в мире происходит, про отношения волков – тоже. И папа, и отчим были людьми, некому было научить, рассказать, показать. – И как последний аргумент: – Не возьмём его к себе, он выйдет и станет нашей проблемой. Возьмём – и на одного не прирученного отморозка на улицах твоей территории станет меньше.
– Логично, – коротко кивнул Тим и уточнил кое-что ещё: – А он вообще знает, что мы за ним едем?
Тимур усмехнулся, сбросив с себя драматичный настрой, и заверил:
– Знает. Я в колонию звонил, представлялся его соцработником, узнал, когда Михаил выходит, и с ним самим тоже парой слов успел переброситься. Я ничего такого не говорил, – мотнул головой он, хотя Тим почему-то и не сомневался в этом, – только намёки, которые поймёт лишь оборотень. Ну, и что встретим, пообещал.
– А вот прикинь, если он не оборотень, – истерично хохотнул Тим.
– Ну, подбросим пацана до города, делов-то, – пожал плечами Тимур.
– На обратном пути я за рулём, – предупредил альфа, – надоело улиткой плестись.
Дорога под колёсами наконец перестала напоминать поле боя, ровным асфальтом оповестив о том, что где-то поблизости находится федеральный объект. Потом замелькали указатели, что через столько-то километров они будут проезжать мимо Архангельской воспитательной колонии, и Тимур, неловко затормозив на повороте, едва вписался в нужный, благо что Тим буквально на автомате придержал руль для более резкого манёвра.
Наверное, летом здесь должно было быть живописно: за высоким забором из рабицы виднелись низенькие корпуса, отделанные сайдингом пастельных тонов. Но сейчас, в конце ноября, когда на улице шёл мокрый снег огромными шматкáми прямо в лицо, а под ногами все ещё хрустел позавчерашний гололёд, описать происходящее можно было только одним словом – отстой. Тим даже выбираться из машины не хотел, но надо было сделать это как минимум для того, чтобы поменяться с Тимуром местами.
Однако Тимур не торопился возвращаться в машину, зачем-то подставляя лицо прямо под хлопья, и Тиму пришлось остаться с ним. В отличие от поездки по безликому шоссе, сейчас их окружал хвойный лес, и оставлять омегу одного на улице было некомфортно. Тот, заметив недовольное лицо Тима, без лишних раздумий встал на цыпочки, собрал с крыши машины налипший на неё снег, а потом шутливо бросил его в альфу. Тим попытку атаки оценил и напихал снега Тимуру прямо за шиворот. Тут же получил сдачи горсткой холодной субстанции точнехонько по голове, но в долгу не остался, натерев половинками снежка раскрасневшиеся омежьи щёки. В тот момент, когда игривая потасовка рисковала переквалифицироваться в мордобой, до чуткого антиповского слуха дошёл разговор:
– Ты глянь на этих двух дебилов, – с усмешкой.
И ответ со вздохом:
– Это, наверное, за мной.
Тим моментально выпрямился, перестал третировать повизгивающего от щекотки Тимура и оглянулся на ворота, около которых они припарковались. Тимур устремил взгляд следом, и вместе они уже наблюдали, как в будке КПП прямо перед выходом происходит какой-то короткий разговор между сотрудником колонии и молодым человеком, предположительно Михаилом, после чего замок на воротах щёлкнул и на улице показался блёклый на фоне снега силуэт.
– Михаил? – первым отмер Тимур, когда альфа в казённой телогрейке нерешительно подошёл к ним.
– Миша, – поправил он и протянул руку, – а вы Тимур?
– “Ты”, – поправил в свою очередь тот и вернул рукопожатие, – это Тимофей Антипов.
Тиму тоже пришлось обменяться любезностями и отметить, что это первый оборотень, который не спросил про фамилию. Просто потому, что никогда не слышал о ней – непривычно.
Миша выглядел ровно так, как выглядят подростки в колониях: не худой, не толстый, с коротким ёжиком, тенью щетины на высоких скулах и парой небольших шрамов: один рассекал бровь, второй прятался на краю резко очерченного подбородка. Тим заикнулся было об их появлении, но Миша опередил его, заставив отбросить сомнения насчёт его сверхъестественной составляющей, и темно-серые глаза сменили цвет на насыщенный жёлтый. Всего на секунду, но Тиму хватило, а потом он моргнул и своими.
– Поехали, нечего жопы морозить, – скомандовал он, кивнув на машину.
Тимур поспешно запихал досье на Мишу обратно в бардачок, пока устраивался на переднем пассажирском, а тот забрался на заднее. Тим повернул ключ в замке зажигания, и они тронулись обратно в город.
Разговор больше поддерживался Тимуром, который задавал дежурные вопросы про жизнь в колонии, о том, что стало с папой, надо ли помочь с документами. Миша отвечал односложно, и Тим подозревал, что не от назойливости омеги, а наверняка потому что по-другому не умел. Сам же Тим только изредка вставлял свои пять копеек, рассказывая, как изменился Архангельск в одних местах и как остался неизменным в других.
– Можешь остановить? – спросил его Миша во время образовавшейся паузы.
Ехали они сейчас по безлюдной трассе, вокруг которой были одни сплошные поля. Тим подумал было, что тот к этому времени захотел отлить, и остановил тачку, съехав на обочину. Но Миша хотел не этого. Истинная причина стала ясна, когда тот торопливо начал сбрасывать с себя всю одежду. Тимур сделал вид, что копается в телефоне, а Тим даже не смог на этот порыв ничего возразить, слишком хорошо понимал Мишу, да и спешить было некуда.
Из машины Миша выскользнул человеком, но в боковом стекле силуэта уже не показалось, было только видно, как колышется высокий борщевик, расступаясь по бокам от юркнувшего в белые поля волка. А дальше… Дальше Тим тайно радовался, что они сейчас стоят на забытой богом трассе и ни единая душа не видит, как огромный оборотень наматывает круги по полю и подпрыгивает на добрые полтора метра, чтобы поймать устрашающим оскалом падающие снежинки. Тим, конечно, не чувствовал Мишу, но прекрасно понимал, что тот сейчас испытывает после стольких лет заточения не только в колонии, но и в клетке человеческого тела и разума.
– К этому бочком лучше не поворачиваться, – ткнул пальцем в своё стекло Тимур, тоже наблюдавший за происходящим.
– Почему? – затупил Тим.
– Ну как, укусит же, – с улыбкой в голосе ответил тот, – ну типа, “придёт серенький волчок и укусит за бочок”.
– Ох, Бэмби, – наклонился к тёмному затылку Тим и чмокнул Тимура в него, – он не серый, он… – пришлось проглотить против воли вставший в горле ком, прежде чем закончить, – седой.
Нахмуренный Тимур обернулся на него, и только когда убедился, что это не неудачная шутка, вернул взгляд за окно.
– А разве так бывает? – спросил он.
– Стресс и горе не щадят никого… – вздохнул Тим.
========== Часть 25 ==========
Тим всерьёз подумал о том, чтобы отселить Тами от дагестанцев, чтобы Мише было с кем жить, но тот уже перед самым приездом сказал, что у него есть жильё в Архангельске.
– Папа, пока был жив, – пояснил он, – обменял квартиру из области на городскую, поменьше. Говорил, что ему там одиноко, да и работу потом сменил, всё равно приходилось в Архангельск ездить.
– А ты в наследство вступал? – обернулся к нему с переднего сиденья Тимур.
– Не, она социальная, я там просто записан, – махнул рукой Миша.
– А как давно папы не стало? – осторожно поинтересовался тот.
– В январе будет два года, – поджал губы Миша.
– Слушай, – подал голос Тим, сворачивая на очередном повороте, – а что с твоим отцом? В смысле, с настоящим отцом, – зачем-то уточнил он.
– Я его никогда не знал и лично мы не встречались, – без утайки ответил альфа, – но он писал мне, пока я был в колонии. Он узнал про моё дело тоже из газеты, тоже обо всём догадался, – кивнул на Тимура он, – и спустя какое-то время я начал получать от него письма. В основном о своей сущности, он редко упоминал, что мы родственники.
– Когда писал в последний раз? – спросил Тимур.
– С год назад где-то.
Тим с Тимуром многозначительно переглянулись, заподозрив самый худший из вариантов, и Тим решил плавно съехать на немного другую тему:
– И сколько он тебе рассказал? В смысле, – он попытался выразиться точнее: – Как много у тебя вопросов?
– Ну, найдётся парочка, – хмыкнул Миша, явно задумавшись над широтой собственных познаний едва ли не впервые.
Тим с Тимуром снова переглянулись, на этот раз Тимур лишь безмолвно округлил глаза, а Тим так же молча отмахнулся, мол: “Да вижу я”. Они наконец свернули в искомый двор и остановились у нужной “панельки”. Миша покопался в небольшом рюкзачке со всеми его пожитками и выудил оттуда засаленный и исписанный блокнот, в котором нашёл данные жилья, и все трое поднялись в квартиру.
Тим даже удивился, что замок был не сорван, но когда прислушался к соседям, понял, что в подъезде живёт не гопота, а одни дедки: за одной стенкой кто-то смотрел “Культуру”, а за другой скрипучий голос тихо разговаривал с каким-то Барсиком. В квартире же оказалось очень плохо. Мебель стояла старая, рассохшаяся; в ванной – плесень; из холодильника тянуло вонью даже при закрытой створке; обои – выцветшие; только линолеум на полу оказался качественным, а вот из лампочек в доме не работала ни одна.
Пока Тимур инспектировал тёмные уголки квартиры, Тим отбил в недавно созданный общий чат короткое сообщение о сборе в клубе, а Миша прошёл в гостиную и подозрительно замолчал. Тим нагнал его и увидел, как тот разбирает какие-то бумаги, фотографии, вырезки из журналов, статуэтки, фенечки и ещё бог весть знает что. Он хватал одну вещь, потом взглядом натыкался на другую и тут же тянул руки к ней, не желая отпускать первую. В итоге нахватал столько побрякушек, что одна выскользнула сквозь пальцы, и Тим поймал её сантиметров за пять от пола, демонстративно поставив на одну из запылённых полочек на уровне Мишиных глаз.
– Спасибо, – одним уголком губ улыбнулся тот и посмотрел на собственные руки, в которых всё ещё был зажат этот старый хлам, – что-то накатило воспоминаниями от всего этого.
– Понимаю, – кивнул Тим, – поэтому не стоит сейчас нам тебя здесь оставлять одного. Да и с бытом тебе помочь не мешало бы, поэтому поехали: познакомлю с остальными, а там разберёмся.
Миша кивнул, но мелочи свои отпустил неохотно, горкой сложив на комоде.
– Хорошие новости, – заглянул в комнату Тимур, – я нашёл провод от телефона. А плохие новости – я не нашёл провода от интернета, – сделал грустное лицо он.
Тим фыркнул на этого интернет-зависимого и скомандовал идти на выход. До клуба они добрались быстро, а тот уже дышал подготовкой к субботней вечеринке. В помещении из угла в угол сновал обслуживающий персонал, однако нужные сейчас Тиму люди тусовались, как всегда, у бара.
– Ну что, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, – поприветствовал всех за руку Тим, – знакомьтесь с ещё одним членом нашей небольшой, но очень дружной семьи, – обозначил он широким жестом Михаила.
– Миша, – коротко дёрнул подбородком тот, услышав со всех сторон приветствия вразнобой.
– А чё это мы тунеядцы? – обиженно скрестил руки на груди Юрочка, едва мазнув по Мише взглядом, и надул губы.
– Юрочка, оглянись вокруг, народ зашивается, а ты сидишь тут на стульчике, Мохито цедишь, – попенял ему Тим, и обратился ко всем: – Так, нечего штаны протирать. Мы сейчас все собираемся и едем к Мише приводить жильё в порядок. Одному ему не справиться.
– Ну а потом-то в клуб? – спрыгнул со стула Юрочка.
– Если силы останутся, – с ехидной улыбкой пообещал Тим.
Женечка, как всегда подслушав разговор, напросился с ними, но Тим особо не был против, ему в вопросе генеральной уборки с элементами ремонта никто лишним не будет. В итоге обе машины были полны под завязку, но добрались до нужного места быстро.
– Фу, ну и клоповник! – возмутился Юрочка, едва ввалился внутрь следом за молчаливо оглядывающимися по сторонам Аслану и Малику.
– Не слушай его, – тихо ответил Женечка, робко улыбнувшись Мише, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, – мы уберёмся, и сразу станет уютно…
– Не слушай его, – с улыбкой перебил его Тимур, расстёгивая пуховик, – мы уберёмся и перестанет вонять.
– Да чё воняет-то, – решил заступиться за Мишу Тами, – это вы за козами в хлеву не убирались…
– Неженки, – поддакнул Тим, потрепав его по голове.
Тимура с другими омегами он отправил в хозяйственный, а сам с альфами быстренько избавился от хлама, благо, что сил хватало выносить старьё, и не было лишних – человеческих – глаз, чтобы подивиться скорости и силе волков. Малик после одного из таких походов на помойку вернулся с несколькими картонными коробками, в которые они складывали ненужные вещи.
– На всю ностальгию тебе вот такой хватит, – протянул Мише Тим коробку из-под бумаги.
Тот наполнил её до краёв в считанные секунды, а что не влезло – по карманам распихал. Тим на это только помотал головой, но говорить ничего не стал. Хотя, по его взгляду, Миша и так всё понял, после чего всё-таки вытащил из-за пазухи пару каких-то бумажек, скорее всего, фантиков.
А когда вернулись омеги, началась настоящая работа. Мало того, что в первые пару часов уборки тупо казалось, что ничего чище не становится, так ещё и Тим видел полный раздрай в команде. “Хули ты под руку лезешь,” – звучало примерно каждые пару минут. Парни совсем не слышали друг друга, каждый работал в разном темпе с поправкой на мышление. Юрочка, как истинный перфекционист, например, на сорок минут завис в ванной, отскабливая каждый межплиточный шов, из-за чего дагам, которые за это время выгребли всю кухню, казалось, что он ленится и отлынивает. Тами же в принципе не мог концентрироваться на одной и той же задаче больше пятнадцати минут и либо считал ворон, пока на него не начинал прикрикивать Серёга, либо отвлекался на помощь другим, забивая на своё.
В общем, Тим мысленно сходил с ума в этом хаосе, медленно, но неотвратимо осознавая, что без формирования стаи – не будет у него никакой стаи. Это так не работает. Никто друг друга не слышал, не чувствовал, не понимал. Даже ниточки связи некоторых с Тимом, которые успели образоваться за последнее время, истончались под воздействием этого “стихийного бедствия”. Пару недель назад Тим и думать не хотел о том, чтобы обзавестись стаей, но сейчас больше всего боялся, что опять останется с бандой, группировкой вместо неё. И тогда он начал руководить.