- Это как? – непонимающе покосился на нее Кириан.
- Закажи мне внешность, на которую женщины будут бросаться стаями. Говорят, брюнеты у вас редки, и оттого популярны.
- Чтобы мои должники перестали меня узнавать? Хотя это у них и без моей смены внешности неплохо получается…
- Разве высокий рост, фигура воина, черные курчавящиеся волосы, орлиный нос, интересная смуглость и жгучий карий взор не стоят десятка не отданных монет?
- Может и стоят… Но ведь жгучий брунет с носом сипа… кобчика…
- Орла.
- Да. Его. Ну так вот. Этот тип, каким бы смазливым на физиономию он ни получился, будет кем-то другим. Не мной.
- Нет, тобой! Внутри него будешь ведь ты!
- Ага, вот и еще один момент, который всезнающие кошхи не ведают, - усмехнулся миннезингер.
- И какой же это? – брюзгливо спросила Кроб Дергх.
- Очень простой. Высокие поджарые брюнеты с орлиными носами ведут себя совсем не так, как полноватые светловолосые коротышки. А я – консерватор. Я всю жизнь пробыл светловолосым коротышкой и не умею и не хочу быть кем-то еще. Мне нравится быть собой!
- Конформист, - фыркнула кошха.
- Авантюристка, - вернул любезность поэт.
Собеседники замолчали, глядя на город в лунном свете. Первой тишину снова нарушила гостья:
- Бард Кириан.
- М-м?
- Те песни, что ты пел в трактире. Про принцессу и уладского правителя. Разве всё было так?
- Конечно же, не так, - усмехнулся менестрель, вспоминая. – Или почти не так.
- А отчего ты тогда поешь неправду?
- Она интереснее и лучше рифмуется, - хмыкнул он. – А самое главное, нравится очень многим. Вот тебе твоя популярность. Стоит понравиться массам – и ты на коне. И никого не заботит, правда это или ее половина, или вообще одна тридцать вторая.
- И какая же правда была в этой истории?
- Ах, да! Я ж обещал тебе рассказать!.. Но она очень длинная – предупреждаю еще раз!
- Тогда начинай скорее, чтобы быстрее закончить.
- Ну, слушай… - Кириан навалился спиной на откос, полуприкрыл глаза и вдохнул: - Началась эта история тысячу лет назад, когда после Большого Эксперимента Гаурдак, пожиратель душ, восстал из расколотых недр круглой еще недавно планеты…
Кириану надоело крутиться в постели когда небо на востоке начало едва светлеть предчувствием зари. Заглянув в соседнюю комнату, он увидел, что Кробх Дерг, свернувшись калачиком в кресле, мирно спала: ее ночное бдение закончилось лишь пару часов назад после описания схватки со взбесившимися големами на Арене в Атланде. Извинившись перед менестрелем и взяв с него обещание продолжить историю при первом удобном случае, кошха отправилась на покой. Менестрель тоже думал, что сможет уснуть, но коварная фея сна то ли забыла про него сегодня, то ли проиграла борьбу со взвинченной нервной системой – и еще чем-то, что смутно свербило и зудело в его мозгу весь вечер. А точнее, всю ночь, пока он рассказывал гостье свои летние приключения с друзьями. Что-то в ее словах засело в памяти и исподволь не давало ему покоя и, может, даже лишило сна.
И теперь он точно понял, что именно.
На цыпочках пробравшись в кухню, поэт быстро вскипятил воду, побрился, перекусил холодной говядиной и хлебом и, тихо прикрыв за собой дверь, поспешил в королевский дворец.
- Извини, Кириан, но больше я тебе ничего не найду – ты уже всё пересмотрел, - мягко покачивая головой, худой старик с длиной жидкой бородой положил на стол посреди читального зала последнюю кипу свитков.
- Спасибо, Олан, - бард оторвался от перелистывания старинного фолианта. – Мне кажется, что я уже нашел, что искал. Вернее, не столько нашел, сколько не нашел.
Королевский библиотекарь недоуменно нахмурился:
- Так нашел или не нашел? Это две большие разницы, Кириан, если ты не в курсе.
Менестрель чихнул, поднимая со страниц облако пыли, и улыбнулся:
- То, что я не нашел, я нашел – и я не имею представления, как выразиться более понятно.
- В смысле, еще более? – хихикнул старичок. – Материал для новой балды… баллады, что ли, ищешь?
Поэт озадаченно моргнул:
- А что, это идея! Если жив останусь.
- Да сиххё тебе на язык наступи! – замахал сухонькими ручками Олан и хотел что-то добавить, как массивная дубовая дверь за его спиной заскрипела, и тяжелые шаги наполнили книжный полумрак.
Библиотекарь оглянулся – и приветственно закивал:
- А, барабан-капрал Таранис! И твои ребята с тобой! Сегодня у меня прямо нашествие какое-то желающих приобщиться к высокому искусству чтения! Что вам дать? Хотите «Историю конструирования современных анти-осадных машин» князя Грановитого? Недавно получил, первое издание и, похоже, не последнее! И если читать не умеешь, то можно гравюры посмотреть – там их больше полусотни! Или…
- Нет, спасибо, мастер Олан, - покачал головой громила в доспехах королевской стражи. – Мы не за книжкой. Сейчас. Хотя попозже загляну, полистаю – интересное название!
- А зачем тогда? – старичок недоуменно приподнял брови.
- Скорее, за кем, - вздохнул барабан-капрал. – Мастер Кириан, мы за тобой.
- Да?.. – белее всех страниц первого издания «Истории» вместе взятых, с замиранием сердца выдавил менестрель.
- Ага…- чуть виновато развел руками Таранис. – Приказ его величества об аресте.
- И… на каких основаниях?
- Обвинение барона Ангуса Найси.
- Он шутит, - бескровными непослушными губами миннезингер попытался улыбнуться.
- Да мы тоже все сначала подумали, что это шутка! – едва не роняя свитки со стола, Таранис пылко взмахнул руками. – Ты знаешь, в чем он тебя обвиняет? В конокрадстве и в многократном нанесении телесных и моральных повреждений ему и его людям!
Слева раздался звук, как будто роняли проволочный веник: это смеялся, сгибаясь и держась за живот, мастер Олан:
- Кириан… наносящий повреждения… телесные… многократные… мордоворотам Найси… и ему самому… Кириан… ворующий у Найси его злобного зверя… которого он отчего-то именует конем… Я не могу… я сейчас умру… Таранис, мальчик мой… Ну, насмешил!!!.. Да если это правда, Найси рискует стать посмешищем всего двора до скончания веков!
- Вот и рискнул, похоже. И даже, говорят, у него свидетель есть – на случай, если его слова окажется недостаточно, - кисло ухмыльнулся капрал и сделал знак стражникам: - Заковывайте.
- Зачем? – Кириан отдернул руки от пальцев стражников, точно от раскаленного железа.
- Как особо опасного преступника. С парнем, который несколько раз вздрючил троицу Найси во главе с самим бароном, надо держать ухо востро.
- Но я же!.. – попытался было возразить поэт – и понял, как всё происходившее с ним последние два дня должно было выглядеть со стороны. Рассказать про кошху? Но тогда придется говорить и про унижение на берегу, и про загаданное желание – а после летних событий с принцессой Эссельте и ее мужем Друстаном за магический приворот и прочие его формы виновных отправляли на пожизненные каторжные работы!..
Плечи его опустились, голова поникла.
- И что мне за это будет?
Таранис пожал плечами:
- Как его величество присудит. Но, насколько я помню, похожие истории… но не такие, конечно, даже близко – равного твоему не было, поди, во всем Гвенте!.. Ну так вот. Похожие истории заканчивались тем, что виноватого сажали в тюрьму. И если выходил, то жил после того недолго. Несчастные случаи, говорили. В основном, шел по улице ночью, и вдруг на голову ему падало несколько кирпичей. Память у нашего рыцарства хорошая. Тем более, у побитого.
Кириан подавленно кивнул.
- И когда суд? – огорченно хмурясь, спросил библиотекарь.
- Завтра где-то до обеда, вроде, - ответил капрал. – А чего тянуть? Барон, виноватый, свидетель – все на месте. А пока охладишь горячую голову в казематах, парень. Пойдем. Кроме тебя у нас еще дел не меряно. И не вздумай выкидывать свои штучки – мы тебе не Найси с его лопухами.
- Уговорили, не буду, - выдавил мученическую улыбку Кириан и, гремя кандалами, поплелся к выходу.
- …и таким образом, этот простолюдин, этот шут, это… трепло музыкальное… унизило меня прилюдно…
Голос барона, налитый гневом и презрением, гремел под сводами зала аудиенций королевского дворца, доводя до предынфарктного состояния примостившихся на стропилах канареек Эссельте. Скованный по рукам и ногам, понурив голову, у самого подножия помоста, на котором красовался королевский трон, стоял на коленях Кириан. Его обвинитель, окруженный группой поддержки из трех лакеев и Свинильды, расположился чуть сзади и чувствовал себя победителем. Как чувствовали себя придворные, можно было сказать по их надутым щекам, подрагивающим плечам и слезящимся глазам, но барон, дорвавшийся до королевского правосудия, таких пустяков не замечал.
Ночь прошла для барда ужасно: не столько ворочаясь на куче прелой соломы, сколько уворачиваясь от клопов, тараканов и мышей, он поминутно вглядывался между прутьями решетки, не идет ли кто-нибудь, чтобы сказать, что это – нелепая, чудовищная ошибка или шутка, и что ему следует немедленно выпить, посмеяться и уйти домой. Но сколько он ни рисовал себе возможные пути спасения, сколько ни надеялся на друзей – известных или неизвестных – никто из тех, кто мог бы его спасти, так и не появился. Да и спасать его, если подумать, было особо некому. Эссельте с Друстаном уплыли в Улад на свадьбу Морхольта и Арнегунд. Кробх Дерг, не зная, куда он ушел, не могла его найти. А если бы смогла, и сумела пробраться в подземелья через стены и охрану, что бы она сделала? Снова вселилась в его разум и заставила руками ломать решетки и биться со всей дворцовой стражей? При всем возросшем уважении к возможностям своего тела поэт не был уверен, что такое под силу даже ему. И вот настало утро, а чуда не случилось, и теперь он стоял перед Конначтой, ожидая приговора, и взгляд Свинильды сверлил ему затылок не хуже буравчика палача.
Свинильда… Свини… Значит, ты и есть тот самый свидетель Ангуса Найси? А ведь я тебя любил… возможно… Или внушил себе, что люблю – а это, наверное, в конечном счете одно и то же?.. Боялся одиночества, хотел похвалы, больших глаз и расспросов с придыханием? Ха… Что ж… так мне, дураку, и надо… Только, боюсь, дураку скоро больше не надо будет ничего…
- …и у меня свидетель имеется, ваше величество, готовый подтвердить каждое мое слово!
Король – сухопарый жилистый вояка пятидесяти лет с задором молодого бойцового петуха – откинулся на спинку трона и сделал то, о чем уже двадцать минут мечтал весь его двор.
Он расхохотался.
Сделать то же самое остальным помешала только память о мстительном и склочном характере Найси.
Отсмеявшись, Конначта встал, потер кулаками поясницу и медленно сошел по ступеням помоста.
- Честность твоя, как и доблесть, барон Найси, общеизвестна и неоспорима, - прохаживаясь между поникшим менестрелем и приосанившимся бароном со товарищи, заговорил он. – И также известно всем, что победить тебя дано не каждому…
Не чуя подвоха, Найси гордо вскинул голову и подкрутил пижонский ус.
- И поэтому, услышав твою жалобу, я подумал, что было бы славно увидеть открытый поединок между такими выдающимися бойцами, как ты и Кириан Златоуст, решив тем самым раз и навсегда, кто прав, а кто виноват, как это и полагается среди благородных рыцарей.
- Но он же безродный! – барон возмущенно выкатил глаза. – Дворняга! Смерд!
- И я тоже сперва подумал то же самое, но потом, по зрелом размышлении, решил: а в чем проблема?
Конначта развернулся, выхватывая из ножен меч, быстрым шагом подошел к Кириану и приказал:
- Поднимись на одно колено.
Ничего не понимая, но уже обуреваемый дурными предчувствиями, бард повиновался, и клинок опустился ему на одно плечо, потом на второе.
- Посвящаю тебя в рыцари, Кириан Златоуст, - торжественно и громогласно возвестил король. – И дарую тебе из казны замок Айлилл со всеми землями вокруг него, титул барона, с ним причитающийся, и дом в городе, принадлежащий мне лично. Служи мне верно, радуй, как можешь и живи долго – или как получится. Эй, стража! Снимите с сэра Кириана кандалы!
- Дудки-лютни-балалайки… - только и сумел ответить менестрель, а Конначта, повернувшись к ошеломленному Найси, продолжал:
- А теперь, дорогой Ангус, ты в полном праве вызвать на дуэль и убить этого достойного дворянина, не прибегая к услугам своих лакеев или моего палача. Ну, что скажешь?
- Я вызываю!!! – хищно оскалился тот.
- Мы свидетели, - довольный, кивнул король. – И по первому правилу гвентянского дуэльного кодекса вызвавший выбирает место и время.
- Здесь и сейчас!!!
- По второму правилу дуэльного кодекса вызванный выбирает оружие.
Голубые глаза короля встретились с расширенными от ужаса серыми очами бывшего барда – и подмигнули.
- Ну же, мой храбрый рыцарь! Назови оружие, во владении которым тебе нет равного!
Кириан сглотнул отсутствующую слюну пересохшим горлом и облизал потрескавшиеся губы шершавым языком. Мысль его работала, как каторжник на сдельщине. Оружие, равного в котором ему нет?! Конначта издевается? Какое, к сиххё косолапым, оружие?! Он же, кроме барабана и рога, более близкого к военному искусству сроду в руках ничего не держал!!!..
И тут его осенило.
Осторожно растирая затекшие запястья, чтобы не задеть содранную железом кожу, Кириан усмехнулся, обвел притихшую в ожидании аудиторию расфокусированным взглядом с легкой сумасшедшинкой… и показал язык.
Придворные ахнули, барон побагровел и схватился за меч… а король рассмеялся, в восторге хлопая себя по тощим ляжкам:
- Ай да Киря! Ай да кошкин сын! Итак, у нас здесь и сейчас состоится дуэль на языках. Судить ее буду я, мой сын принц Горвенол и эрл Ривал. Остальные стоят тихо, слушают и не подсказывают! Проигравший теряет всякое право на повторную претензию, и спор между дворянами считается исчерпанным – это третье правило дуэльного кодекса. Тернок! – король оглянулся, отыскивая кастеляна. - Принеси нам… чего там? Лютни? Арфы? Чего первое под руку попадется, то и тащи! А у дуэлянтов есть время, чтобы выстроить свою линию нападения и защиты!
- На языках?.. – недоумевающий Найси переводил взгляд с одного члена экспресс-жюри на другого. – Как это – на языках?.. Погодите!.. Ваше величество?..
- Барон, напряги извилины! На языках – значит в литературном состязании! Баллады. Песни. Оды. Частушки, наконец – весьма забавная форма!
- Но я не умею сочинять… чистушки! Я даже не знаю, что это такое!
- Сочини серенаду.
- Но я не умею тоже!!!
- Как и сэр Кириан – фехтовать, - пожал плечами Конначта. – Но если фехтованию надо учиться годы и годы, то чтобы накалякать десяток строк, знать и уметь не надо ничего, как известно каждому из вас. А игре на лютне и арфе обучают всех дворянских детей, так что и в этом трудности нет. Шансы равны!
Король обвел придворных строгим взором.
Некоторые даже приняли его слова всерьез.
Через десять минут после объявления дуэли кастелян Тернок принес две балалайки – сувениры, оставшиеся от лукоморской кампании Конначты двадцатилетней давности.
Через двадцать аудитория стонала, ухала, свистела и хлопала себя по бокам, задыхаясь от смеха.
Через двадцать три ухмыляющееся краснолицее жюри единогласно присудило победу новоиспеченному рыцарю.
Через двадцать три с половиной багровый от унижения и ярости барон кинулся к выходу,
Через двадцать три с тремя четвертями к Кириану подбежала Свинильда и с криком: «Я ваша навеки!» бросилась на шею.
Через двадцать четыре Кириан, не ожидавший такого маневра, хлопнулся на пол и был придавлен веселой вдовушкой, обезумевшей от внезапного приступа любви и жажды семейного счастья.
Через двадцать шесть рыцарь Кириан проиграл свою вторую битву и под одобрительный рев болельщиков ответил «Да»[14].