Annotation
«Дар рассказа» ведет читателя к осознанию того, что самый важный и значительный из всех даров, которые один человек может принести другому, - искренняя любовь. А еще – дар рассказа. Это истории, которые служат пропуском в живое и трогательное царство нашего фольклорного наследия, где любовь всегда торжествует над утратой. Доктор Эстес мастерски сплетает горечь и сладость, свет и тьму, отчаяние и надежду в дивную ткань повествования, которое вдохновляет и дает новые силы, в чудесный дар, бесценный для любого, кому посчастливиться его получить.
Эта книжица содержит несколько историй, которые, словно матрешки, прячутся одна в другой. У моего народа на вопрос нередко отвечают рассказом. За первой историей почти всегда следует вторая, которая, в свою очередь, вызывает к жизни третью, пока вы вдруг не обнаруживаете, что на поставленный вопрос вам отвечают уже третий час. Несколько связанных воедино историй дают более глубокую и комплексную картину, чем одна-единственная. Так что в соответствии с древней традицией начнем с вопроса: «Сколько будет «достаточно»?» На него я отвечу историей.
Долгими вечерами у огня я внимала этой старой сказке. Добрые старые крестьяне из Восточной Европы, в большинстве своем до сих пор не умеющие писать, рассказывали ее в десятках разных вариантов. Она о великом мудреце по имени Баал Шем Тов[*].
Когда всеми любимый Баал Шем Тов умирал, он послал за своими учениками. «Я был для вас посредником. Когда я уйду, вам придется самим позаботиться о себе. Знаете то место в лесу, где я разговаривал с Богом? Пойдите туда и позовите Его. Вы знаете, как разжигать огонь и как молиться. Сделайте это — и Господь придет к вам».
После смерти Шем Това первое поколение учеников тщательно выполняло его указания, и Бог всегда приходил к ним. Но уже второе начало забывать, как разжигать огонь и чему учил их Баал Шем Тов. И тем не менее они шли в лес, и становились на том самом месте, и произносили слова молитвы, и Бог был с ними.
Еще поколение спустя люди уже не помнили ни как разжигать огонь, ни где было то священное место в лесу. Но они продолжали творить молитву, и Бог приходил.
В четвертом поколении они не разводили огня, и никто не знал, что это за место в лесу, куда их предки ходили молиться, да и слова молитвы забылись. Но один человек все еще помнил сказку, в которой говорилось об этом. И он рассказывал ее. И Бог приходил.
В этой старинной легенде, как и на протяжении всей истории человечества, раскрывается двойная природа дара рассказа, знание которой сохранилось в давних традициях нашей семьи. Для того чтобы история продолжала жить, нужна хотя бы одна живая душа, которая могла бы ее поведать, и тогда само звучание освященных временем слов вызовет к жизни великие силы любви, милосердия, духовной щедрости и силы.
В обеих традициях, к которым я принадлежу, — мексикано-испанской по рождению и венгерской по моим приемным родителям — рассказывание историй считается особой духовной практикой. Сказки, легенды, мифы и истории тщательно собирают, заучивают, систематизируют и хранят бережно, как в аптеке. Сундучок с рассказами, особенно с семейными преданиями, так же необходим для долгой и полноценной жизни, как здоровая пища, хорошие взаимоотношения и нормальная работа. Хранитель историй должен быть одновременно ученым, целителем, знатоком языка символов, талантливым рассказчиком, визионером и путешественником во времени, способным вдохновлять других и разговаривать с Богом.
В обеих моих семьях учили, что большинство историй предназначено не только для развлечения. В народной традиции они издавна считаются лекарством, целительным средством, применение которого требует определенной духовной подготовки и готовности воспринять откровение как со стороны целителя, так и со стороны пациента, и преподносятся именно в таком качестве. Такие целительные истории издавна использовались для того, чтобы учить, исправлять ошибки, просвещать, способствовать глубинному перерождению, лечить раны, восстанавливать память. Их основной задачей всегда было служить делу образования и обогащения опыта души на ее пути в мире земном.
Нужно также заметить, что большинство сильнодействующих лекарств, к разряду которых я отношу и истории, открыто благодаря чьим-то жестоким и мучительным страданиям. Но прежде всего каждая история порождена неустанным трудом — нашим, вашим, моим, всех, кого мы знаем, всех, кого мы не знаем и никогда не узнаем, ибо их жизнь далеко отстоит от нашей во времени и в пространстве. И как ни парадоксально, эти самые истории, появившиеся на свет из пучины человеческих страданий, зачастую так и остающихся никому не известными, оказываются самым сильным средством против прошлых, настоящих и даже будущих страданий и недугов.
Когда я была маленькой, несколько венгерских семей, которым удалось выжить в безумии Второй мировой войны, смогли перебраться в Америку при помощи эмигрантов предыдущей волны. Неожиданно для себя я оказалась принята в огромную шумную семью, среди членов которой было несколько совершенно замечательных старых женщин. Одну из них я звала тетушкой Иреной, что для венгров означает почтенную рассказчицу вроде Матушки-Гусыни для американцев и англичан. Именно она рассказала мне историю о том, что же на самом деле означает «достаточно».
Тетушка Ирена была удивительной женщиной. Она стала для меня настоящим подарком судьбы, ибо ее всегда переполняла бесконечная любовь к людям и в особенности к маленьким детям. Помню, как она будила меня по утрам, стряхивая с рук мне на лицо капли холодной воды, - она называла это своим маленьким благословением. Летом тетушка Ирена румянила мне щеки вишневым соком, а как-то зимой, наплевав на все правила приличия, скатилась со мной на санках с высокого холма на луг, хохоча от восторга. Она знала просто уйму разных историй. Когда я забиралась к тетушке на колени, мне казалось, что я восседаю на большом и уютном троне, и тогда со мной и с миром все было в полном порядке.
Все это было тем более удивительно, что в годы войны вся семья жила в смертельном страхе, испытывая на себе всю бездну унижения и все ужасы оккупации. Это были простые крестьяне, жители крошечных деревень, разбросанных по дальним уголкам Венгрии. И как многие миллионы несчастных мужчин и женщин по всей Европе, они были одним махом брошены в чудовищную мясорубку войны, запущенную без их согласия, и оказались перед выбором - уцелеть любой ценой или сдаться и умереть. Тетушка, как и все, кто выжил, повторяла: «О том, что было на самом деле, я не в силах говорить. Это было так ужасно, что просто недоступно человеческому разумению. Никто не в силах этого понять, пока не увидит своими глазами, не услышит, не почувствует запах войны, не пройдет через всё это сам». Когда я спрашивала ее, какой подарок она хочет к своему дню рождения, вообще к очередному празднику, тетушка неизменно отвечала: «Пожалуйста, никаких подарков, Эстес, моя милая детка. Все, чего я хотела, у меня уже есть - я могу снова держать на руках дитя, чувствовать любовь, иногда смеяться или даже плакать. Все, о чем я молилась, у меня уже есть».
Итак, вот история про «достаточно», которую мне подарила тетушка Ирена. Тетушка рассказывала ее от третьего лица, как всегда делают люди, когда «не в силах говорить об этом». Думаю, суть истории покажется вам чем-то очень знакомой, потому что корни ее уходят в глубокую древность.
Дело было во время войны. Одну маленькую деревеньку в Венгрии трижды брали три разные армии. Уже под конец, зимой, за три дня до Рождества, пришла еще одна армия и угнала почти всех, кто еще оставался в живых, в трудовой лагерь. Остальных выпроводили к границе и, сняв с каждого пальто и ботинки, оставили замерзать раздетыми. Каким-то чудом одной старухе удалось укрыться в лесу. В унынии и страхе она несколько бесконечных часов брела через лес, то стараясь стать черной, как мокрый древесный ствол, то пытаясь слиться с белизной снега. Вокруг стояла безмолвная звездная ночь, только снег порою с шорохом осыпался с ветвей. И вот через некоторое время она вышла к сторожке, вроде тех, какие строят охотники. Убедившись, что сторожка пуста, женщина вошла внутрь и в изнеможении рухнула на пол. Мгновение спустя она почувствовала, что в избушке есть еще кто-то живой. Это оказался древний старик. Он прятался во мраке, и глаза его были полны ужаса. Она тут же поняла, что он ей не враг. Еще немного погодя и он понял, что ему тоже нечего бояться. Сказать по правде, они оба выглядели не столько жутко, сколько нелепо. На ней — мужские штаны, которые были ей слишком коротки, пальто без одного рукава и фартук, намотанный на голову вместо платка. Что до старика, то уши у него торчали вот так, а от волос остались лишь два белых клочка. Ноги жердями болтались в широченных штанах, а ремень был обернут вокруг пояса дважды — такой он был тощий.
Так они и сидели рядышком, чужие друг другу, два человека, у которых не осталось ничего — лишь имена и биение сердца. Два беглеца, чутко прислушивающиеся к скрипу шагов по снегу, две души, готовые отлететь в мгновение ока. И так, вдвоем, они несли эту полную муки стражу в прекраснейшую ночь года, в которую в добрые старые времена люди праздновали великий праздник природы и возвращение божественного света в мир.
По тому, как он говорил, старуха поняла, что старик гораздо более образован, чем она. И она была благодарна ему, когда он сказал: «Давай я расскажу одну историю, чтобы нам легче было скоротать ночь». История — это уже что-то знакомое. В те страшные времена ничто, поистине ничто уже не имело смысла. Но простая история — это она могла понять. Вот история, которую он рассказал... которая придала новый смысл вопросу «что такое достаточно?» и благодаря которой та ночь навек осталась непохожей ни на какую другую — ни до, ни после нее.
Теперь у нас нет ничего, - начал старик. - Но где-то на свете, без сомнения, есть люди, которым судьба дала гораздо больше, чем им нужно. Что же такое достаточно? Давай-ка попробуем понять.
Однажды, в далекие времена, когда наши бабки и деды еще жили на этом свете, одна девушка, красивая, но бедная, вышла замуж за такого же красивого, но бедного парня. И как раз подошел канун великого праздника, когда все обычно дарят друг другу подарки. Молодые люди оказались в большой нужде, потому что война, много лет гремевшая над этой страной, лишь недавно закончилась.
Все овцы давно ушли на съедение солдатам. Так что не было шерсти, чтобы ссучить нитки. А без ниток нельзя было прясть, а без пряжи соткать ткань, а без ткани никто не мог сшить одежду взамен старой, уже протершейся до дыр. Люди разрезали на куски две пары башмаков, чтобы сварганить из них одну, пригодную к носке. Они напяливали на себя все старые свитера и дырявые куртки, которые только были в доме, так что все казались непомерно толстыми посередке и тощими сверху и снизу.
А потом, как бывает, когда самое худшее вроде уже позади, люди начали помалу возвращаться к обычной жизни. Как собака, знающая свою конуру, они возвращались в свои опустелые дома, невзирая на царившую там разруху. Крестьянки начали чинить плуги, заменяя на худой конец железные лезвия глиняными, которые они сами лепили и обжигали. Остальные вытаскивали из земли и перетряхивали мертвые колосья в поисках зерен. Портной выпросил у кого-то несколько клочков ткани и снова принялся шить и продавать на улицах свои лоскутные куртки и жилеты. Мельник вручную молол все зерно, которое мог вырастить на окне в разбитых горшках, ловко лепил из него маленькие хлебцы и их продавал. А потом те, у кого была коммерческая жилка, потихоньку начали копить деньжата, торгуя чем получится, — благодаря небо за то, что, каким бы там злом ни была война, солнце по крайней мере все так же светит над головой. И все в деревне шло своим чередом. Всюду постепенно появлялись знаки новой жизни, и люди как могли оберегали хрупкие ее ростки.
Так жили молодая красавица и ее пригожий избранник И хотя они многое потеряли в войну, у них еще оставалось два сокровища. Парень умудрился сохранить карманные часы своего деда и с гордостью говорил время каждому, кто спрашивал. А у девушки, несмотря на долгие месяцы голода, сохранились роскошные длинные волосы, ниспадавшие до самой земли, когда она их распускала, и покрывавшие ее всю, словно шуба из лучших соболей. И вот так, богатые и бедные одновременно, юные супруги вели скромную жизнь, выручая при случае грошик-другой то за крошечную редиску, то за зимнее яблочко.
В день праздника в каждом окне засветились масляные лампы с фитилями из тряпок Рано стемнело, похолодало, снег быстро летел по небу. Молодой женщине очень хотелось сделать своему дорогому мужу подарок на праздник, большой, красивый, роскошный подарок. Однако, как ни вытряхивать все карманы, в них оказалось лишь несколько жалких монеток. Попытавшись обдумать свое положение по возможности беспристрастно, она не смогла сдержать слез и тихо расплакалась.
Она понимала, что слезами горю не поможешь и подарок любимому так или иначе найти придется, а потому вытерла мокрые щеки и задумалась; затем, натянув свое старенькое пальто и пару перчаток, у каждой из которых недоставало пальцев, причем разных, вышла из дому и помчалась вниз по улице мимо лавок и магазинчиков, в витринах которых было почти пусто. Но это уже не имело значения, потому что она все-таки придумала подарок, совершенно особенный подарок для своего дорогого мужа, который усердно работал целыми днями, чтобы принести домой то немногое, что он получал за свой труд.
Она бежала мимо мусорных куч и старых лестниц, которые никуда не вели, по узким улочкам, а потом вошла в грязный полуразрушенный дом. Три лестничных пролета вверх, и вот она, едва переводя дух, собирается с силами и стучится в какую-то дверь.
Дверь открыла мадам Софи. На шее у мадам красовалась изрядно траченная молью норка. Волосы у мадам были оранжевые и стояли дыбом по всей голове. Брови были похожи на испачканные сажей печные щетки. Пожалуй, не найти было более нелепой особы из всех когда-либо украшавших собою лик земли. До войны мадам Софи делала роскошные парики для богатых мужчин и женщин, а теперь была вынуждена ютиться в крошечной комнатушке, где не было даже отопления.
При виде гостьи глазки мадам засверкали. «Ах, так ты все-таки решила продать свои волосы?» — проворковала она.
Они довольно долго торговались, но в конце концов все-таки ударили по рукам. Молодая женщина уселась на стул, а мадам Софи подняла одну из ее кос поближе к свету. Волосы сияли, будто шелк. Вооружившись огромными черными ножницами, похожими на хищные железные челюсти, она в три приема отхватила великолепные локоны. Прекрасные волосы упали на пол, а вслед за ними закапали сверкающие слезы. Мадам Софи сгребла отрезанные волосы в кучу, словно жадная мышь — зерно.
— Вот твои деньги, — тявкнула она. Уронив несколько монеток в ладонь молодой женщины, она вытолкала ее из квартиры и захлопнула дверь.
Вот так-то.
Даже несмотря на перенесенные страдания, молодая женщина вся светилась радостью, потому что шла туда, куда вело ее сердце. Она бежала туда, где продавались цепочки для часов, сделанные из посеребренного свинца, — однако, как говорили, выглядели они гораздо лучше, чем настоящие серебряные. Она отдала продавцу те несколько монет, которые у нее были раньше, вместе с деньгами, что выручила от продажи волос. А он протянул ей взамен цепочку для часов. Руки у него были такие грязные, что страшно прикоснуться, но все равно радость переполняла женщину, радость от того, что наконец-то у нее есть подарок, который можно не краснея преподнести своему возлюбленному. Поэтому она весело побежала домой, едва касаясь ногами земли, словно ангел, которым, впрочем, непременно была бы в другом месте и в другие времена.
Между тем ее муж с самого утра отчаянно пытался найти подарок своей ненаглядной. Что же он мог ей подарить? Что могло бы ей понравиться? Один торговец очень ему советовал купить, можно сказать за полцены, мороженую картошку. Нет, не пойдет. Другой протягивал платок, хотя и грязный, но зато красивой расцветки. Нет, из-под платка не будет видно волос, а ему так нравилось любоваться ее волосами, переливающимися на солнце всеми оттенками алого и золотого.
На следующем углу третий торговец держал в руках два простых гладких гребешка; один был просто совершенство, у второго недоставало всего лишь одного зубца. Юноша остановился как вкопанный: вот он, самый лучший подарок.
— Всего двенадцать грошей за эти отличные гребешки, — ухмыльнулся торговец.
— Но у меня нет таких денег, — расстроился молодой человек.
— А что у тебя есть? — спросил тот, и торг начался.
Тем временем его жена вернулась в их крошечную комнатку, слегка намочила волосы водой, как могла уложила пальцами, так чтобы оставшиеся жалкие пряди вились вокруг щек, и села ждать своего мужа.