Моим братьям – Мэлу, Эндрю и Джареду –
Соперникам в играх, но друзьям по жизни.
Ранняя смерть
Хартли Кольридж (1796-1849)
Она исчезла, как роса,
Еще не рассвело;
Жизнь коротка, и вся она
Из вдоха одного.
Как розу запах окружал,
Любовь ее обняла.
В любви росла, лишь смерть пришла
В тот час, когда не ждали.
Любовь ее хранила там,
Но, сильная, сгубила;
Боимся мы, любовь добра,
Но есть ли в смерти сила?
Пролог
Разрушительный
Многие девочки ждали времени, когда их папа возвращался домой. Джесубай не ждала. Как только колокольчик возвестил о его приходе, ее сердце сдавил жесткой хваткой страх, девочка задержала дыхание.
Никто, заметив девочку, не сказал бы, что она до смерти напугана. Все видели лишь крохотную принцессу, одетую в лучшие шелка. Ее большие необычные глаза лавандового цвета, обрамленные густыми темными ресницами, на личике в форме сердца заставляли таять даже самые черствые сердца. Снаружи она была тиха и спокойна, как горное озеро. В ней не было ничего хитрого или загадочного, по крайней мере, снаружи. Поведение Джесубай было совсем не похожим на ее отца.
И все же никто из тех, что работали в их семье, не рисковал даже шепнуть о возможности измены со стороны последней жены их хозяина. Никто не был так глуп. Впрочем, они лишь так думали. Все они думали, как в таком грязном источнике могла появиться такая редкая жемчужина. И сильнее всех над этим задумывалась любимая сиделка Джесубай, Иша.
Служанка Иша была вызвана почти сразу же после смерти жены хозяина, Джувакши. Иша, кстати, дружила со второй женой, что помогала принимать роды Джувакши, но вскоре после рождения ее маленькой подопечной, было, к сожалению, объявлено о смерти Джувакши. Следом за этим загадочно исчезла вторая жена. И Ишу наняли няней, она и малышка были изгнаны в дальнюю часть роскошного дома в маленьком царстве Бхринам.
Бхринам когда-то был мирным местом. Местный царь был старым, но хорошим человеком с определенными политическими амбициями. Многие здесь были пастухами и фермерами, а военных сил хватало, чтобы обеспечить защиту от одиноких недовольных жителей или пьяниц. Царство было хорошим местом. Когда-то.
Теперь правил новый главнокомандующий. Тот человек, что нанял Ишу. Он был темным. Опасным. Снаружи, конечно, он постоянно улыбался и отличался от царя, но Иша не могла не читать богам молитвы, чтобы защититься от тьмы, каждый раз, когда он приближался к ней. Ее наниматель пугал ее. Пугал сильнее, чем кто-либо еще.
Подозрения Иши, что отец малышки сделал со своей женой что-то ужасное, только усилились, когда он пришел в детскую. Она часто заставала его в комнате, когда он смотрел на малышку с неприкрытым отвращением на лице. Как трусиха, она ждала на пороге, прячась и заламывая руки, пока шептала тихие мольбы, что малышка, которую она полюбила, не сделала ничего, чтобы так досадить отцу.
Когда он уходил, она с облегчением выдыхала и благодарила богов за то, что ее подопечная все это время спала. Но после каждого его визита она замечала, что малышка не спала, ее слезящиеся глаза смотрели в ту точку, где было лицо ее отца. Ручки и ножки ребенка замирали, а ее одеяльце оставалось крепко намотанным вокруг нее.
Позже, несмотря на частые появления отца ребенка, Иша захотела, чтобы девочка показывала больше эмоций, ей все время казалось, что с малышкой что-то не так. Но она не была плохим ребенком. Джесубай просто была серьезной.
Она не играла, как это делали другие дети. Вместо дневного сна или представлений с участием ее игрушек, она просто выставила их в том месте, где, по ее словам, они выглядели лучше всего. Она редко улыбалась. Хотя ее красота была неоспоримой, многие видели в ней лишь красивую куклу. И только Иша могла видеть, какие чувства скрываются за ее личиком.
Визиты отца Джесубай становились все реже, пока девочка росла, вскоре он и вовсе оставил дочь в покое, замечая только тогда, когда ее нужно было показать при важных политических встречах. Хотя, казалось, ее красота его радует, особенно, когда это отметил царь. Отец водил Джесубай от министра к министру, она даже держала его за руку, когда он этого требовал, и не издавала ни звука, пока к ней не обращались лично. Даже тогда она была вежливой и идеальной, как принцесса, ее тихое поведение очаровывало всех, кого она встречала.
Используя ее как свое преимущество, отец Джесубай не говорил ей добрых слов и отпускал девочку, как только это становилось возможным. И только оказавшись в безопасности в объятиях Иши, девочка могла расслабить плечи и закрыть прекрасные глаза. Иша укрывала одеялом спящую неземную малышку и думала, уже не первый раз, что она уже как женщина, мудрая не по годам, но заключенная в теле маленькой девочки.
Когда Джесубай было восемь, ее отец отправился в путешествие, которому был странно рад. Блеск в его глазах пугал, и Иша в тайне надеялась, что то, что вынудило его уехать, задержит его подальше и надолго, но, как и всегда, он вернулся, и она ждала со страхом последствий. Если путешествие прошло хорошо, он приносил слугам ящики цветов, но если все проходило плохо, он лично разыскивал Джесубай. Иша не могла ждать.
Когда она ворвалась в комнату, то увидела девочку, которую полюбила, замершей на месте и смотревшей на дверь. Она взяла руку своей подопечной и легонько сжала. Сиреневые глаза моргнули раз, второй, а потом она подняла взгляд на старую служанку. Уголок ее рта немножечко поднялся, показывая Ише, что Джесубай была благодарна за ее присутствие.
Пока Джесубай бережно укрывала свои волосы, что достигали талии, фиолетовым шарфом, Иша суетилась в уже чистой комнате, подвинув чуть ниже книги, вытерев капли с холодной склянки с водой, расправив одеяло и взбив несколько подушек.
Стук тяжелых ботинок было слышно из прихожей, и Джесубай быстро закрыла шарфом свое лицо, чтобы были видны только ее красивые глаза. Иша поспешила уйти к стене, скрывшись в тени и затаившись, чтобы защитить свою подопечную, хотя в тайне надеясь, что это не понадобится. Так же сильно, как Иша хотела стать смелее и не склоняться перед злом, она всегда чувствовала вину за то, что маленькая девочка, что многое знала, могла справиться с отцом в одиночку.
«Когда-нибудь, - думала она. – Когда-нибудь я бесстрашно буду стоять рядом с ней».
Но Иша не стояла бесстрашно рядом с Джесубай, по крайней мере, не сейчас. Когда отец девочки вошел в комнату, на кончиках его пальцев потрескивала сила, а девочка и старая женщина знали, что этот визит принесет не цветы, но шипы. Когда Джесубай сделала реверанс перед отцом и скромно опустила глаза, как он и ожидал, он ударил ее сначала неестественной силой из своих ладоней, а потом кулаками.
Дорогие шелка горели. Куски камня вылетели из стены и врезались в противоположную. Куклы с замысловатыми резными восковыми лицами растаяли лужицами. Когда оказалось, что разрушения его не успокаиваются, он повернулся к дочери.
Она смело стояла перед ним, голова ее была склонена, а она – спокойна, пока он бушевал из-за того, что хотел, но не мог ухватить, как его страсть к женщине, что отвергла его, как слабость Джесубай и ее рождение, что не дало ему такого желанного сына.
В ярости он замахнулся рукой и ударил Джесубай по лицу с такой силой, что удар сбил ее с ног. Ветер отбросил ее вуаль в сторону, растрепал волосы. С ужасным хлопком Джесубай врезалась в стену и медленно сползла на пол, скорчившись. Девочка замерла, ее сломанное тело обмякло, как у безжизненной куклы, которую выбросили на кучу камней.
Вскричав, Иша помчалась на монстра, но получила лишь перелом ноги, сломанную трахею, синяки под глазами и по всему телу. Ее подопечная была мертва, да и Иша знала, что скоро к ней присоединится.
Она проснулась в тишине, когда он ушел. Боль пронзала ее ноги и руки, пульсировала под веками, но она почувствовала дрожащее прикосновение к руке. Джесубай. Девочка выжила.
Она касалась любимой няни с нежностью дрожащими пальцами, и теплое прикосновение уменьшало боль, что сквозила в руках и ногах Иши. Проходили часы, а она исцеляла, Иша поняла, что она смогла отобрать нужное для себя из громких слов хозяина. Казалось, что он провалил попытку внедриться в соседнее королевства, что и вызвало его гнев. Он кричал, что амулеты будут принадлежать ему, и если ему придется пройти через тысячи солдат, чтобы захватить юных принцев, что он это сделает.
Когда он бил дочь, он сказал, что она бесполезна и покорна, как и ее мать, а ему, такому сильному мужчине, рядом нужна сильная и неотразимая женщина. Он говорил, что хотел бы убить Джувакши раньше, чем она дала ему хныкающую дочку, что будет только мешать ему.
Иша лежала тихо, припухлости на ее лице и теле спали, благодаря исцеляющему прикосновению Джесубай, но девочка с кровоточащими порезами, что остались от колец отца на ее красивом лице, плакала и мягко извинялась, говоря, что она не сможет толком помочь с ногой. Но это не было важно. Иша была достаточно исцелена.
Нога с того дня была напоминанием для Иши стоять смело против зла. Она же придавала ей гордости, ведь ей хватило смелости выступить в защиту своей подопечной. А еще, как бы геройски она ни вела себя в тот день, она отчаянно боялась будущего. Что сделает хозяин, если узнает, что они не умерли?
В тот день, полный боли и страданий, Иша поняла две очень важные вещи.
Во-первых, существовала магия, темная, которую использовал отец, которая как-то передалась и его дочери. Во-вторых, отец Джсубай явно убил свою последнюю жену и не остановится перед очередным убийством. Она и раньше подозревала его во всех ужасах, но теперь она знала, что он способен на худшее. Гораздо худшее.
Один
Вуаль
Я сидела перед зеркалом, пока Иша расчесывала мои волосы, и касалась пальцами лепестков желтых цветов, что я только что принесла. Отец вернулся с успешной поездки, что открыла новые пути получения богатства. Не то чтобы люди или царь никогда не видели золотую монету, толстую овцу или даже сверток дорогой ткани. Нет. Лишь те, что выживали после подвигов моего отца, оставались его близкими помощниками – люди, что были такими же подлыми, лживыми и жестокими, как и он.
Конечно, вообще-то никто и близко не подходил его требованиям. И если бы я сравнила поступки его подельников и злодеяния моего отца, что все они ему проигрывали. Я уже давно перестала считать, скольких людей он убил самыми ужасными способами. Не будь здесь Иши, то и я уже давно исчезла бы.
К сожалению, магия, которую я оттачивала, я могла использовать лишь на самой себе, также я могла немного исцелять, что я годами применяла на Ише, это мы держали в секрете. Мы обе понимали опасность, что нависнет над нами, когда отец узнает, что я способна хоть на каплю его магии. Потому мы ждали, но не было того времени, когда бы нас не окружали, когда рядом не было бы внимательного стража. Все они знали, что будет, если они предадут отца. И потому при таких обстоятельствах мы были в ловушке.
Я всегда была осторожной, бдительной, особенно сейчас, когда он вернулся. В мой шестнадцатый день рождения царь, человек, которого отец презирал, попросил, чтобы я присутствовала на празднике. Он устраивал тщательно продуманный праздник, и хотя я была благодарна ему за желание пригласить меня, мой желудок тревожно сжимался.
Когда было сообщено о празднике, я мысленно сжалась, зная, что это толкнет меня в руки моего отца, туда, где я не хотела быть, но, что еще хуже, там было изначально опасно. И все же празднование моего дня рождения на богатом пиршестве во дворце было таким редким событием, что я все равно ждала этого момента. Особенно потому, что я очень хотела попасть в знаменитый королевский сад.
Иша сообщила, что закончила с моими волосами. Она искусно украсила их, так, основная часть волос ниспадала мне на спину, несколько прядей она заколола у венца, в некоторые пряди вплела драгоценные камни. Одевшись в роскошные, но скромные с виду шелка, я предстала перед Ишей.
Она щелкнула языком.
- Вы всегда были красивым ребенком, моя маленькая Джесубай, но теперь вы стали умопомрачительной девушкой.
Взяв из ее рук прекрасную вуаль, я обернула ее вокруг спины, осторожно накрыв ею волосы, показав лишь тень печальной улыбки.
- Вы знаете, как сильно я хотела бы обычную внешность. Красота только сильнее привлекает его внимание.
Приколов вуаль на место, Иша возразила:
- Может, ваша красота бывает в его руках чаще, чем в его сердце.
- Возможно, - я закрыла нижней частью прекрасной золотой вуали лицо, чувствуя сигнальный приступ боли в животе, говорящий о том, что рядом был кто-то с огромной силой, и сказала. – Он приближается. Спрячьтесь в шкафу.
- Да, госпожа, - Иша погладила меня по щеке своей мягкой морщинистой рукой. – Берегите себя этой ночью.
Я потрепала ее руку.
- Как и вы.
Иша быстро развернулась, забрала гребень и похромала прочь. Для крупной женщины с больной ногой она двигалась тихо, такой сноровке пришлось научиться нам обеим. И хотя я прислушивалась, я не могла уловить признаки ее присутствия. Из шкафа она могла лишь следить за нашим с отцом разговором, но она получила распоряжение не вмешиваться ни при каких обстоятельствах.
Вероятность того, что он ударит меня до нашей встречи с царем, была минимальной, а даже если он это сделает, я смогу исцелиться, несмотря на то, что моя способность залечивать любые полученные раны была ограниченной. Если бы я могла обучаться магии более открыто, может, я смогла бы достичь уровня силы, достаточно мощной, чтобы помогать по-настоящему.
Успокаивая себя, я опустила глаза в тот момент, когда дверь открылась. Отец вошел в комнату со своим помощником, Хаджари, что был так же злобен, как и уродлив. Я приросла к месту и подавила желание отступить, когда Хаджари закрыл за собой дверь, и я почувствовала гудение энергии в своем теле, пока я пыталась расслабить руки.
- И где твоя ленивая сиделка? – тут же спросил мой отец, Локеш. – Есть у нее плохая привычка надолго оставлять тебя одну.
- Но я не бываю совсем одна, Отец, - мягко сказала я и заметила, как он раздраженно нахмурился. Я была беспечна, сказав это. Замечание прозвучало смело. И я быстро добавила. – К тому же, в доме отца нет ни души, что осмелилась бы приблизиться ко мне с плохими намерениями. Твое мощное влияние чувствует даже на расстоянии.
Он мгновение напряженно меня разглядывал, а потом решил забыть о моих словах.
- Так и должно быть, - нетерпеливо сказал он.
- И это, видимо, моя ошибка, - быстро сказала я, - но я отослала Ишу пораньше. Она себя плохо чувствовала, а я не хотела идти к царю простывшей и с красным носом.
Он хмыкнул, но тут же потерял интерес к Ише. Мой отец порицал слабость во всем и ненавидел видеть ее в остальных. Сколько я его знала, он никогда не болел, но любой солдат, что кашлял в его присутствии, тут же отсылался прочь. Его отвращение к слабости было мне только на пользу, но я знала, что он был слишком умен, чтобы я могла повторить эту уловку.
Обойдя меня по кругу, он нагло разглядывал мою внешность, и хотя мои руки сжались в кулаки, когда я увидела отвратительную усмешку Хаджари, что открывала его почерневшие и сломанные зубы, - такое он осмеливался делать только за спиной моего отца – я быстро разжала пальцы и разгладила юбки. Я не хотела, чтобы отец видел мой страх и мою тревогу. Он любил вызывать эмоции у других. Даже лицо Хаджари было бесстрастным, когда рядом был мой отец.