У одной из колонок заправки замерла машина. Пистолет воткнут в отверстие бензобака, водительская дверь раскрыта настежь, но самого водителя нигде не видно.
— Кто‑нибудь! Помогите! — прокричал Андрей, но голос хрипел, срывался на кашель.
Тишина. Лишь тихий прерывистый шорох полиэтиленового пакета, терзаемого порывами ветра.
Касса располагалась в стеклянном здании, по совместительству – придорожном магазине. Бесшумно разъехались автоматические двери. В нос Андрею ударил сильный запах ванили. В небольшом помещении расположились два автомата. Один с напитками, второй – с шоколадными батончиками и всевозможными цветными пакетами, на содержимое которых Андрей не обратил внимания. Между автоматами вписался прилавок с кассовым аппаратом и металлическими держателями, в которых покоилось несколько журналов и газет.
Оператора за прилавком нет. Но видна полуоткрытая дверь.
Да что за черт?!
— Есть, кто живой?!
На краю прилавка он заметил трубку радиотелефона. Чуть не уронив держатель с газетами, схватил его. Ободранные ладони оставляли на белом пластике алые разводы. Андрей приложил трубку к уху – длинные гудки. Занято… Номер спарен?
За спиной послышались шаги. Андрей резко развернулся, продолжая держать телефон у уха. У раздвижных дверей стоял мужчина лет пятидесяти, в униформе охранника, с резиновой дубинкой на боку. Из‑под козырька кепки смотрели глубоко посаженные темные глаза. Лицо мужчины рассекали глубокие морщины.
— Здравствуйте, — выдохнул Андрей. Человек. Наконец‑то! На плечи вдруг навалилась гнетущая усталость. Боль, до того сдерживаемая какими‑то внутренними барьерами, всколыхнулась затмевающей сознание вспышкой.
Андрей покачнулся, схватился свободной рукой за прилавок.
— Добрый день, — послышался в ответ спокойный голос. — Чем могу быть полезен?
— Мы попали в аварию, — промямлил Андрей. — Тут, недалеко. Нужна помощь. Нужен врач.
— Вас много?
— Нет. Я – и моя спутница. Она до сих пор лежит у машины. Не двигается.
— Понятно… – голос охранника не изменился. Он прошел к стоящему у стены высокому стулу, сел на него.
— Помогите, — Андрей шагнул к мужчине. В груди что‑то надрывно ворочалось, будто пыталось выбраться наружу.
— Я не врач, — охранник пожал плечами. — К тому же не могу оставить пост. Вы же понимаете – служба.
— Какая служба?! Там человек умирает!
— Сожалею. Вы знаете, что неквалифицированная помощь часто приводит к еще худшим последствиям, чем неоказание помощи вовсе?
— Чего? — до Андрея с трудом доходил смысл услышанного. — Как позвонить в скорую?
Охранник тяжело вздохнул, подошел к Андрею, забрал у него трубку. Морщинистое лицо искривилось, точно от сильного омерзения. Держа телефон двумя пальцами, он достал из внутреннего кармана чистый платок, тщательно протер пластик.
— Скажи номер, я сам позвоню! — не выдержал Андрей.
— Спокойно. Не надо нервничать. Судя по вашему виду, волноваться вам вредно.
Андрей дернулся, попытался вырвать телефон из руки охранника, но тот легко отвел руку в сторону. Его взгляд, выражение лица, даже движения – все говорило о застарелой и непробиваемой скуке.
— Не балуй, — охранник вернулся к своему стулу, набрал на телефоне номер. Не прошло и нескольких секунд, как трубку взяли, и мужчина в нескольких словах обрисовал сложившуюся ситуацию, назвал место предполагаемой аварии.
— Они приедут? — спросил Андрей.
— Да.
— Когда?
— Скоро. Что с вами? Хотите воды?
— Там умирает женщина, которую я знаю несколько лет! — Андрей указал в сторону дороги. — Умирает по моей вине! И вы спрашивает, что со мной?
Охранник пожал плечами, смолчал.
— Вы не слышали шума аварии? Не слышали гудка?
— Слышал. Я же не глухой.
— Тогда почему сразу не вызвали скорую? — опешил Андрей.
— У меня были дела. К тому же я не видел, что там случилось.
Невозмутимость морщинистого урода поражала. Он сидел и вел себя так, будто ничего экстраординарного не случилось. Будто не случилось вообще ничего.
— Буду ждать их у машины, — сказал Андрей и двинулся к дверям.
— Нет, — вздохнул охранник.
— Что нет?
— Будет лучше, если подождете здесь. Там вы ничем не поможете.
— У вас с головой все в порядке?
— Конечно. Вы, наверное, ехали заправиться. Так? Сейчас оператор разберется с предыдущим клиентом и обслужит вас.
— Прощайте, — Андрей более не желал слушать сумасшедшей чуши.
«Хороший город, хорошие люди…»
Охотно верится.
Он успел сделать всего один шаг, когда услышал тихий скрип стула, краем глаза увидел размытое движение. В грудь сильно толкнуло. По телу Андрея прокатилась болезненная судорога, вызвавшая приступ рвоты. В животе заворочался тошнотворный слизень, но выползти наружу так и не смог.
Охранник стоял вплотную, вцепившись Андрею в грудки. В его иссиня–черных глазах сверкала ярость. Морщины шевелились, точно клубок копошащихся червей.
— Я сказал – сиди здесь! — прошипел он и оттолкнул Андрея от себя. Тот отлетел к прилавку с кассовым аппаратом, сильно приложился спиной, но чудом устоял на ногах.
Сон?! Снова сон?!
Охранник снял с пояса дубинку.
— Я сломаю тебе ноги, — проговорил он. Спокойствие, вернувшееся в его слова, заставило попятиться. — Зачем тебе ноги? Ты попал в аварию, убил человека – убил свою подругу, а все еще ходишь. Это несправедливо. Не находишь?
— Я сам решу свои проблемы, — Андрей бросал отрывистые взгляды на прилавок, выискивая хоть что‑то, чем можно защититься. Впрочем, собственные дрожащие руки и спазмы по всему телу вряд ли позволят ему оказать должное сопротивление.
— Такие, как ты, их даже не видят. Торопитесь. Всегда торопитесь. Скажи – экономия минуты так важна? Важнее чьей‑то жизни?
— Что? — Андрей продолжал пятиться вдоль прилавка, а охранник все наступал. Неспешно, но неотвратимо.
— Не понимаешь? Ты – убийца. А убийца нуждается в наказании. Жаль, официальное правосудие не способно воздать тебе в полной мере. Это ничего. Всегда есть те, кто встанет на сторону закона. Настоящего закона, а не того убожества, о которое вытирают ноги ублюдки вроде тебя. Хочешь изменить страну – начни с себя.
Андрей откинул крышку прилавка, перевалился за него. В боку ужасно кололо, во рту снова появился кислый привкус.
— Боишься? Это хорошо. Но бояться следовало раньше, когда садился за руль. Когда чувствовал себя королем дороги.
— Вы потеряли кого‑то в аварии? — осенило Андрея.
Охранник криво ухмыльнулся.
— Разве это так важно?
Неуловимо быстро он замахнулся дубинкой и обрушил ее на прилавок, сметая с него все. На пол полетели газеты и журналы, посыпалась какая‑то мелочевка, загрохотали металлические держатели.
Андрей рванул полуоткрытую дверь, ввалился в полумрак.
— Они были всем для меня! — неслось вслед. — Всем!..
Опираясь о стену, он быстро миновал короткий коридор – и оказался… наверное, это можно назвать небольшим складом. На деревянных стеллажах стояли коробки, лежали какие‑то упаковки. У одной из стен застыл большой двухдверный холодильник. Вроде бы самый обычный, только подрагивающий, будто перед ним из пола бил поток горячего воздуха.
В центре складской комнаты стоял стол с небольшими пластиковыми контейнерами, в которых обычно носят еду. Рядом с контейнерами, накрытое белым полотенцем, застыло что‑то круглое.
Арбуз?
За спиной раздались твердые, по–прежнему неторопливые, шаги.
Держась за бок, покалывание в котором разрослось пожирающим плоть жаром, Андрей направился через склад к выходу. Взгляд неотрывно приклеился к массивной металлической двери. Если она заперта – можно заказывать отходную.
Дверь не была заперта. Ее даже не пришлось открывать – распахнулась сама перед самым носом Андрея, чуть было не влепившись тому в лицо. Хорошо, успел поднять руки. Звук гулкого удара наполнил небольшое помещение. Кости рук будто разлетелись мельчайшим крошевом. Андрей вскрикнул, отшатнулся.
В дверном проеме стоял молодой человек, в поношенных джинсах и легком свитере с закатанными рукавами. В руках, затянутых резиновыми перчатками, он держал большой тесак темной стали.
Увидев Андрея, незнакомец остолбенел. Его глаза забегали, точно у крысы, попавшей в ловушку.
— Что вы здесь делаете? — наконец произнес он. — Это служебное помещение.
— Ваш охранник хочет меня убить, — прокашлял Андрей. Он с трудом удерживал норовившее ускользнуть сознание. От боли хотелось кричать, хотелось выть. На ее фоне все потуги страха опутать сознание липким коконом терпели неудачу.
— Правда? — незнакомец шагнул в комнату, закрыл за собой дверь. — Значит, вы тоже были неосторожны… Хотя нет, папа всегда видел таких, как вы, насквозь. Самоуверенность иногда играет плохую службу, — он вздохнул, потом заговорил громче, но обращался уже не к Андрею, а к кому‑то за его спиной. — Скольких?
— Одну!
Андрей отшатнулся, пятясь, отступил, стараясь поймать в поле зрения сразу обоих говоривших.
— Немного, — кивнул парень с тесаком. — А сам не сдох. Где справедливость?
— Она здесь, — ответил ему охранник с противоположной стороны комнаты. — Ты знаешь, во что они превращаются? — обратился к Андрею. — Знаешь?
Тот молчал. Попасть в клещи к двум психам – отличное продолжение дня.
— Покажи ему…
Молодой человек чуть опустил голову, посмотрел на Андрея исподлобья, потом провел пальцем по лезвию тесака.
— Острый, — проговорил шепотом.
Андрей схватил с полки пару банок с каким‑то коктейлем. Не оружие, но хоть в голову попробовать запустить.
Но на него не нападали. Парень поднес тесак к собственному горлу, а потом, медленно подняв подбородок, провел по коже. Раз, другой, третий… Кровь тугими струями вырывалась из все расширяющихся разрезов, падала на пол, стеллажи. А сумасшедший со взглядом крысы улыбался. Его свитер уже пропитался кровью, лицо покрылось темными разводами, а губы не переставали кривиться в самодовольной усмешке.
Наконец его движения замедлились, из них исчезла прежняя уверенность. Пару раз тесак скользнул по груди, раз – по подбородку. Скользящие движения темной стали уже наверняка перебили все артерии, добрались до позвоночника.
Сумасшедший парень замахнулся в очередной раз, но руки больше не слушались его – упали вдоль тела. Он стоял еще несколько секунд, покачиваясь из стороны в сторону, наблюдая за Андреем пустым взглядом забрызганных кровью глаз, а потом рухнул на спину. Тесак загрохотал по полу.
Тишина.
Мгновения гнетущей, напоенной запахом крови тишины. Андрей тяжело дышал, но молчал. Для него смерть одного из психов – неплохая новость. Шансы выбраться с заправки живым немного увеличились. Он сделал шаг к металлической двери. Сторож никак не отреагировал на его движение.
Еще шаг.
Сколько же крови… Бордовая лужа растекалась густым пятном, центром которого служил раскромсанный провал в плоти еще недавно живого человека.
Шаг.
Лужу не удастся обойти. Расплылась слишком сильно.
Он еще раз посмотрел на охранника. Тот будто в каменную статую превратился. Кажется – даже не дышит.
Плевать, пусть хоть вскроет дубиной себе голову.
Андрей ступил в поблескивающую в свете ламп дневного света жидкую массу. Глаза вскрывшего себе горло парня, до того закрытые, распахнулись. Его рука дрогнула, метнулась к ноге Андрея, но тот оказался быстрее – в один прыжок миновал окровавленное тело и оказался возле металлической двери. Дернул за ручку. Та даже не пошевелилась, точно заваренная снаружи.
Человек на полу что‑то пробубнил, но вместо слов из его рта вырывались лишь булькающие звуки. А потом он начал меняться. Продолжая бороться с дверью, Андрей не смог отвести взгляда от жуткого представления.
Сначала он услышал треск. Одна рука сумасшедшего самоубийцы задрожала, а потом переломилась в предплечье. Кожа натянулась, вспучилась и, наконец, лопнула под давлением острого куска кости. Та же участь постигла вторую руку, только та переломилась в двух местах. Влажный треск продолжался. Тело человека билось в конвульсиях. Вот правая нога, жестоко вырванная из тазобедренного сустава, выкручивается, изгибается под немыслимым углом. На джинсах расцветают и быстро расползаются пятна крови. Грудная клетка под свитером резко опала, схлопнулась с чавкающим звуком. Нижняя челюсть, раскрывающаяся в немом крике, сдвинулась в сторону и будто под чудовищным ударом вошла в череп, еще больше разворотив рану на шее.
А потом по коже сумасшедшего пролегли сначала темно–красные, но с каждой секундой темнеющие борозды. Они вгрызались в плоть, стаскивали ее сначала с мяса, а потом с костей. Человек сгорал в невидимом пламени, превращался в головешку.
— Они сгорели, — Андрей услышал голос охранника. — Не смогли выбраться из машины. И сгорели. Заживо. Их тела вырезали вместе с кусками кузова – так они сплавились.
— Местью ты ничего не исправишь и никого не вернешь, — сказал Андрей. Он прекратил попытки прорваться сквозь дверь. Та стояла монолитом.
— Здесь ты прав. Но я могу оградить других от подобной участи. Это моя жизнь. Это моя справедливость.
— Жизнь? Тебя нет! Ничего этого нет! — Андрей обвел вокруг рукой. — Я сплю – и это всего лишь сон. Пусть даже кошмар, если тебе от этого будет легче.
Охранник нахмурился.
— Если тебе приятнее так думать, — сказал он и направился к Андрею, — думай.
Андрей понимал, что каким‑то образом снова провалился в сон. Все, что творится вокруг, — просто не может происходить в реальности. Оставалось надеяться на то, что заснул он до аварии и за руль сесть не успел.
Он коротко замахнулся и что было сил метнул одну из банок, которые все еще держал в руках, в голову охранника. От броска он чуть было не задохнулся – тело отозвалось волной оглушающей боли. Но снаряд попал в цель. Охранник не успел среагировать. Его голова откинулась, по телу пробежала судорога, руки взметнулись в защитном жесте, но слишком поздно. Кепка слетела с головы.
Удар пришелся ровно в переносицу, но остановить сумасшедшего не смог. Охранник взревел. Его лицо исказилось ненавистью, начало оплывать: морщины увеличивались, становились глубже, растекались грязными складками кожи; в глазах появилась нездоровая желтизна, испещренная сетью пылающих капилляров; складки на шее приобрели синеватый оттенок, обвились кольцами, будто от толстой веревки.
Андрей запустил в охранника вторую банку, но на этот раз промазал. Разъяренным кабаном тот бросился через комнату, одним движением отбросил в сторону стоящий в центре стол. То, что Андрей принял за арбуз, покатилось по полу человеческой головой. Широко распахнутые глаза уставились на него с немым укором.
Охранник врезался в Андрея на полном ходу, впечатал в стоящий за спиной стеллаж. В спине что‑то хрустнуло – и ноги почти отнялись. Размякшими сгустками они подгибались, с трудом удерживая Андрея в вертикальном положении. В лицо несло гнилым смрадом. Охранник что‑то кричал, брызжа грязной слюной, но слов не разобрать. В ушах какофония металлических дребезжащих звуков.
Его подхватили за грудки и бросили на пол. Что‑то мокрое и теплое заскользило под ладонями. Андрей полз, оглушенный и ослепший. Пытался ползти. В бок дважды ударили. Сильно. Уже после первого удара воздух застрял в горле спертым комом. Второй удар заставил выхаркивать легкие.
В лицо что‑то вцепилось. Шершавое и корявое. Что‑то елозило, пыталось выдавить глаза, разорвать рот. Андрей вяло мотал головой, но сбросить цепкой хватки не мог. Лишь когда в одной глазнице сводящей с ума болью вспыхнула темнота, он немного пришел в себя.
Он лежал в луже чужой крови, а над ним безумной усмешкой на обожженных губах скалился безумец, недавно вскрывший себе горло. В выжженных провалах его глаз пульсировала мягкая, отсвечивающая красным плоть. Изо рта вырывался язык, испещренный вскрывающимися нарывами. Не человек – выходец из могилы. И эта тварь тянула к лицу Андрея свои руки–головешки.