Мэйр только отмахнулась:
— Тебе не за что просить прощения. Просто постарайся смириться с мыслью, что есть только ты. Собери себя в одно целое.
Несколько заторможено, но Себастьян кивнул. Если для того, чтобы не представлять больше опасности для Мэйр и не видеть её такой… измотанной после общения с собой, нужно избавиться от монстра — он готов попробовать. Даже если придется вновь столкнуться с кошмарами прошлого. В любом случае, тот тёмный период его жизни никогда уже не вернется — Родерик мертв, а вместе с ним и тот деревенский мальчик. Прежний Себастьян.
— Постараюсь.
Когда Мэйр ушла, на прощание попросив всё же не увлекаться чужими заклинаниями («Отстань уже от грёбаной двери, всеми богами молю!»), Себастьян, недолго думая, принялся за изучение «Истории магии». Сам не знал почему, просто внезапно стало интересно. Особенно раздел про менталистов — в самом деле, не читать же про некромантов и их жуткие эксперименты над людьми, живыми и мертвыми? Хотя кое-что о слугах Хладной выцепить всё же успел — согласно информации, некросов ментальная магия почти не берет, а уж поджечь им мозги вовсе практически невозможно.
«С некромантами не ссориться», — сделал он себе пометку и отложил книгу в сторону.
Нужно было всерьез поразмышлять над тем, что делать с монстром в его голове. Как там говорила Мэйр — смириться, что они одно целое, и научиться жить с тем, что он натворил.
Воспоминания о том дне — первое число месяца Левис — навалились быстро. Себастьян будто бы снова ощутил холод, совершенно не весенний, услышал шум дождя за окном, почувствовал запах опаленной плоти. Своей собственной, потому что из-за боли в голове запутался в плетениях на очередном артефакте, дернул не за ту нить и ожег руку.
Он всего лишь хотел помощи, а в итоге узнал, сколько стоит. Две тысячи золотом (и аванс в пятьсот) — цена менталиста, готового выполнять любые приказы своих хозяев.
Когда именно внутри проснулось чудовище — когда услышал это, или же когда Родерик заметил его и велел убираться, — Себастьян точно не знал. Только помнил, как поднялась внутри магия, затопила сознание, а голос в голове велел убить отчима, отомстить за всё, что он сделал. За то, что мучил почти год ради горстки золота. И Себастьян уступил, охотно и легко, позволил вгрызться в чужой разум, разлиться по дому темной волной.
Себастьян хотел, чтобы Родерик горел, как он сам несколько минут назад. А вместе с ним и те люди, для которых он был лишь товаром, а вовсе не человеком. Он слышал их мысли, планы на себя, видел их глазами собственное будущее — кровь, смерть, лицо женщины, застегивающей на его руке серебряный браслет. Что ж, не считая загадочной незнакомки, они получили всё, о чём думали. Даже золото свое оставили при себе — монстр заставил их глотать рассыпавшиеся монеты одну за другой.
Когда в дом вернулась Сэра, остановиться он уже не смог. Она просто не выдержала чудовищной силы, обрушившейся на нее; успела только позвать его и Родерика по имени, прежде чем…
Прежде чем его маленькой сестренки не стало.
Ей было всего восемь, и она уж точно не желала ему зла, в отличие от отчима и его денежных друзей.
— Я не мог этого сделать… — прошептал он, уставившись в потолок. Замотал головой, вцепившись в волосы. — Я не мог убить её. Только не её.
«В войне потери среди мирного населения неминуемы», — прозвучала в голове фраза из давно прочитанной книги.
Монстр книг не любил.
За раздумьями о своей личности — о том, кто их них более настоящий, — Себастьян не заметил, как уснул. Просто в один момент провалился в душное марево кошмара — впервые за долгое время красочного, яркого и слишком реального.
Вокруг него снова полыхало пламя, кто-то очень злой снова кричал о смерти, оглушая и заставляя зажимать уши. Бессмысленно — никогда еще не помогало. Себастьян беспомощно огляделся, ища взглядом сестру. Она где-то здесь, в этом доме; быть может, сейчас её удастся…
— Выпусти меня! Выпусти, выпусти! — знакомый голос оглушил, испугал даже; магия потекла в пальцы охотно, как и всегда делала это во время опасности.
— Нет, нет, здесь же Сэра, нельзя…
— Выпусти меня, ну же, зануда!
«Что?»
Себастьян моргнул и увидел перед собой… самого себя, с глазами черными настолько, что не видно даже белков, окруженного тенями и очень, очень злого. Отражение — неправильное, ненастоящее — открывало рот, говоря что-то, но Себастьян, сколько ни силился, не мог услышать. Он протянул руку, то ли желая прогнать, то ли ударить его, но пальцы прошли сквозь пустоту. Зато теперь он смог услышать голос — нет, крик — своего близнеца:
— Проснись! У нас гости!
Себастьян распахнул глаза, на этот раз по-настоящему, и понял, что находится не в кровати, а перед дверью. За которой — он чувствовал это, видел, отчего-то чужими глазами, — уже корчился в предсмертных муках один из охранников.
Очередное «Выпусти!» проорал уже Себастьян, пиная дверь. Охранник, очевидно, услышавший его, потянулся к засову, но не успел — меч прошел через его руку, как сквозь масло.
— Поздно, — прошептал Себастьян, с ужасом наблюдая, как старый кошмар становится реальностью.
«Поздно, — согласился монстр, склонив голову набок. — Но кое-что мы сделать можем. Хочешь?»
«Хочу».
Глава 15
…всё вокруг сияло пронзительной белизной: огромная круглая луна в темном небе, заснеженная прогалина, стволы голых деревьев; волосы девушки, чуть заметно отливающие зеленцой, её острое лицо, длинноносое и красногубое; опушка на капюшоне светлого плаща; тонкие руки, держащие ручку плетеной корзинки…
…девушка прошла к менгирам — нагромождению камней чуть не в два её роста — и плюхнула корзину на грубо вытесанную каменную плиту дольмена. Но не ушла, замерла на месте, разглядывая содержимое корзины со странной смесью брезгливости и сожаления.
— Уродина, — выдохнула она. — Была бы ты немного посветлее… Может, тогда бы я тебя оставила. А с такой рожей на что ты мне годна?..
Мэйр заглянула в корзину, уже зная, что там увидит — чернявого младенчика с жуткими горящими глазами, крепко спеленатого и закутанного в толстое одеяльце так, что видать лишь толстощекое, лупоглазое личико да вихор черных волос надо лбом.
Девушке не следовало так закутывать ребенка — ведь она хотела, чтобы тот замерз до смерти…
Девушка ушла, ни разу не оглянувшись.
…зловещая темная фигура запятнала белизну платановой рощи. Незнакомец, закутанный в черное с головы до ног, склонился над дольменом и долго разглядывал корзинку — точнее, то, что в ней.
— Впрямь уродина. Но забавная, — хмыкнул он. И протянул руки к ребенку.
Мэйр беспокойно дернулась, рванула к стрёмному мужику… и проснулась.
Она всегда просыпалась на одном и том же моменте этого сна, гадкого и чересчур подробного.
— Опять твои фокусы? — хрипло осведомилась она, садясь на постели и грозя кулаком — для проформы, ничуть не рассчитывая, будто Неметон увидит и оценит этот грозный жест в сторону зашторенного окна. — Пущу на дровишки!
Неметон не откликнулся, изображая глубокую дрему. Сердито качая головой, Мэйр выбралась из одеяла — она в него вечно куталась как в кокон, даже когда холодно и не было, — наспех оделась и поплелась вниз. Времени было чуть больше трех утра, но сон после эдакой пакости не шёл; так хоть не ворочаться, а согреть чайник и уничтожить часть запасенных на утро сладостей.
Увы, амулет на груди согрелся куда раньше чайника.
Уилл был немногословен и не шибко изящен в выражениях:
«Трижды долбаное чудище славно поразвлеклось и ждет тебя».
— Рада за него, — выдохнула Мэйр тоскливо, стиснув камешек в кулаке. — Эх, плакали мои сладости.
Выскакивать на улицу в одних штанах и тонкой рубашке оказалось не слишком хорошей идеей — всё-таки уже не лето. Благо портал у Мэйр был свой, стационарный, влетевший в кучу золота, но неизменно полезный.
— Ну, гад белобрысый, — ворчала она себе под нос, зябко ежась и настраиваясь на портал столичной лечебницы, — если ты расхреначил-таки дверь, то я тебе искренне не завидую…
Фалько встречал её на выходе, непривычно растрепанный и тоже одетый наспех. Лицо лорда было ещё бледнее обычного, а его эмоции — раздражение, досада, злость, усталость — неприятно холодили кожу вместе со шквалом осеннего ветра.
— Что случилось, Уилл? Чудище дорвалось до вожделенной дверки? Ну я ему…
— Дорвалось, — сумрачно поведал Фалько, пригладив растрепанные светлые волосы. Костяшки на его руке были сбиты и алели свежей кровью, словно блистательный и манерный лорд-менталист кому-то съездил по физиономии. — Только в том не его вина.
Вся досада на «гада белобрысого» немедля испарилась, сменившись зудящим беспокойством.
— Уилл, в чём дело?
И, не дожидаясь ответа, она быстро зашагала уже знакомым маршрутом, уверенная, что Уилл поспешит следом и будет трепаться прямо на ходу.
Тот не разочаровал.
— Едва неделя минула, как это чудо выползло из леса, а какой-то ловкач уже выслал по его душу двух гильдейских убийц. Ну а что он? Угрохал и убийц, и всю сеть заклинаний. Дверь снесло начисто, стекло зачарованное тоже в хламину, сам пацан в полнейшем неадеквате. Не знаю, как ты его тогда в чувство привела… У меня не выходит.
В полнейшем неадеквате.
Ещё вечером Себастьян был нормальным, насколько вообще позволяло его состояние. Его сила была смирной, он даже мог её контролировать и почти признал, что никакого «монстра» в его голове нет. И взгляд его был таким ясным, что незнающий нипочем не заподозрил бы в нем психа с раздвоением личности.
— Вся работа насмарку, — зло процедила Мэйр, не сбавляя шагу. — Он ранен?
Не то чтобы они с Себастьяном так уж далеко продвинулись, однако начинать с самого начала не хотелось. Это бессонница и алкоголизм поддавались Мэйр за пару-тройку сеансов, а излечить магическую нестабильность, да ещё и такую запущенную, требовало немалых трудов.
— Пара порезов, ничего серьезного… Не ной, подменыш, мы тебе оплатим все переработки.
Мэйр глубоко вдохнула. Выдохнула. Увы, не помогло.
— Да какие, нахрен, переработки?! — резко остановившись, прорычала она не своим голосом. — Вы мне парня чуть не угробили! Куда твои сраные гвардейцы глядели?!
Фалько смущенно потупился.
— Чего не знаю, того не знаю. Они, видишь ли, мертвее мертвого.
— А. Ясно. Ты оставил Себастьяна одного, среди кучи трупов и битого стекла?
— Ну, как бы… хм, подменыш, ты железки-то свои с морды убери, а то он ещё больше перепугается…
Выдав любимый матерный загиб своего старшего братца Брендана, Мэйр круто развернулась и уже почти бегом направилась к лестнице.
Уже на подходе к той самой лестнице делалось неспокойно. Чем ближе они были к изоляторам, тем сильнее Мэйр продирал озноб; приходилось прикладывать усилия, чтобы не развернуться и не сбежать отсюда ко всем демонам. Даже в полицейском морге, где она бывала пару раз, находиться было не в пример легче. Себастьян мог собой гордиться: его силища оказалась гаже и агрессивнее, чем сборище колдующих некромантов.
«Перепугаешь такого, ага, конечно», — отстраненно подумала Мэйр, сцепляя руки в замок. Запах смерти и неприятная атмосфера пуще прежнего раздразнили живую сталь, и та звенела в венах, серебрилась на коже хаотичным узором, как иней настекле; рвалась на волю и требовала напоить кровью…
«Гребаная фейская приблуда! Не видишь разве, мне не до тебя сейчас?»
Напротив развороченной двери изолятора валялись тела в гвардейских мундирах — двух боевиков против двух же опытных наемников оказалось мало. И ничего удивительного. Боевые маги хороши в дальнем бою, ближники из них зачастую никакие. Хотя насчет опытности убийц и были некоторые сомнения — уж очень грязно сработали по боевке, крови напустили целую уйму. Да и то, как шустро Себастьяна пришли убивать, тоже говорило не в их пользу: если верить Френсису, ассасины верхнего эшелона в принципе не терпят суеты. «Поэтому-то они самые успешные и самые опасные», — заявлял друг со знанием дела.
Выцветшие стены изолятора были забрызганы кровью, но то уже не кровь боевых магов. Насколько можно судить, убийцы — два невзрачных и с виду хлипких парня — дрались между собой. Один был распахан от ключиц и до лобка, теперь красовался кишками наружу; другой валялся тут же, с ножом точно в сердце. У обоих изрезаны руки, торсы, лица — по-видимому, бой вышел бестолковый, но ожесточенный.
Пугало во всём этом не обилие ран и не вид расхристанных внутренностей — право слово, целитель она или где? — а выражение обреченного ужаса на лице второго ассасина. Картинка сложилась мгновенно: сначала он убил своего подельника, а потом вонзил нож в самого себя.
Положительно, зря эта парочка так сюда спешила.
Мэйр невольно поежилась — Себастьян, будучи не в ладах и с головой, и с силой, умудрился на редкость изобретательно избавиться от убийц. Знать, что именно он подкинул в головы неудачливым ассасинам, категорически не хотелось. Страшнее маньяка может быть только маньяк с фантазией, способный ковыряться в твоих мозгах.
Жутковатую картину венчал сам Себастьян. В окровавленной рубашке, с непроницаемо-черными глазами, без капли человечности во взгляде, он ничуть не напоминал того нахала, который выделывался перед Фалько. И даже отстраненного, погруженного в свои мысли и каракули парня, всё еще заговаривающегося, при любом удобном случае хватающего Мэйр за руки.
«Берсерк», — промелькнуло в голове.
Она поспешно отогнала мысль, вместе с невесть откуда взявшимся испугом, и решительно шагнула к Себастьяну. Ни к чему вносить путаницу в чужие, без того не самые ясные мозги. На миг обожгло чужой магией, заставив поежиться ещё раз.
А потом Себастьян, как и в день их знакомства, сам шагнул навстречу, протянул руку и с силой сдавил запястье. Мэйр невольно зашипела от боли и только чудом умудрилась сдержать собственную магию. Хватка вмиг ослабла, но отпускать её не спешили — длинные пальцы прошлись по предплечью, невесомо огладив кожу, чуть проникли под закатанный измятый рукав, вырывая непозволительно шумный вздох. И исчезли, чтобы вернуться, уже касаясь скулы костяшками.
— Ты долго, моя фея, — послышался над ухом хриплый шепот.
Глава 16
И Мэйр как-то сразу поняла, что лицом к лицу повстречалась с той самой «плохой» половиной.
«Это всё ещё Себастьян», — спешно напомнила она сама себе. Всё-ещё-Себастьяна хотелось швырнуть о ближайшую стену, настолько он… не-Себастьян. Даже ощущает ся по-другому. Как нечто едко-желчное, агрессивное и крайне хитрожопое. И злое. И притягательное. То была какая-то дурная, неправильная притягательность. Она вгоняла в ступор и смущала, и заставляла принимать чужое прикосновение как нечто должное — это Мэйр-то, которая терпеть не могла, когда её трогал кто попало.
— Я не фея, — прохладным тоном проговорила она, оттолкнув чужую руку, — и я своя собственная. Уж прости, что долго; многие люди и нелюди по ночам имеют обыкновение спать.
Ну в самом деле, а что ещё здесь скажешь? Не набрасываться же с воплем «Верни моего Себастьяна, злобный мудак!» И хотелось бы, а нельзя: как ни нравился Мэйр «её» Себастьян, а отвергать его дурную половину — плохая идея. В лечении это однозначно не поможет, скорее навредит.
Не-Себастьян отходить не спешил, но руки всё же убрал, сложив их на груди; на губах его застыла усмешка, будто бы он знает, о чем думает Мэйр. Хотя, скорее всего, и правда знает — на наличие совести у сильного темного (и злобного) мудака рассчитывать глупо.
— Как жаль, — тягуче произнес он и небрежно кивнул на трупы ассасинов, — мне было скучно в их компании. А в Гильдии все такие слабаки?
Рядом нахмурился Фалько: кажется, он тоже начинал подозревать, что с его подопечным что-то серьезно не так.
— Тебе повезло, — откликнулась Мэйр со всей невозмутимостью, на какую сейчас была способна. — Явись сюда Триада Хельты, тебя бы собирали по кускам.
В ответ на это Себастьян приподнял бровь, будто всерьез сомневался в способностях хвалёных убийц. Равнодушно глянул на выпотрошенное тело и шагнул в сторону выхода.