– Да, вишневый парк, – закивала хозяйка, – самый большой в Оранске, заблудиться можно.
Этот последний аргумент решил вопрос. Парк! Это же просто замечательно! Будет где отвести душу, раз уж она лишена увежского леса.
Решившись, Тиса отдала хозяйке деньги за месяц. Взамен получила ключ. Радостная Алевтина пересчитала деньги, положила в карман. Немного подумав, улучила момент, когда постоялица отвернулась, и перепрятала их в пикантное место на груди. Через полчаса вернулась, принесла выглаженное постельное белье и тарелку супа.
– Я подумала, вам с дороги захочется лапши на курином бульончике. Коли понравится, могу на вас стряпать, – предложила хозяйка. – Пяток рублей добавите, так и стирать буду.
Тиса отказалась. Как бы ей самой не пришлось работу искать. Есть, конечно, возможность отписать отцу, чтобы выслал необходимую сумму, но она и так достаточно вытащила денег из батюшкиного кармана на эту поездку. Просить сверх совесть не позволит.
Закончив раскладывать вещи, девушка поймала себя на мысли, что рада новому месту. Несмотря на его бедность по сравнению с хоромами Отрубиных, здесь ей куда уютней. Даже дышится свободней. А то, что придется жить без горничных и готовить самой, – не кисейная барышня, справится.
Гишка наколол дров и по велению Алевтины помог растопить печь постоялице. Затем натаскал ведра воды во флигель. Как бы ни была хорошо вымыта немногочисленная посуда, Тиса все же предпочла начистить ее лично. В едальной лавке на соседней улице прикупились яйца, масло, кусок копченого окорока, хлеба и крупы. Не густо, но пока устроит. А завтра после урока надо бы на базар наведаться.
Проведя день в заботах, лишь перед сном вспомнила, что совершенно забыла о видениях, и проблемах иже с ними. Удивительно легко уснула на новом месте. Но лишь к утру стало ясно: может, она и забыла о видениях, но они не собирались о ней забывать.
Глава 9
Чтец
На нее глядел знакомый светловолосый парнишка в гимнастерке, в глазах – желание услужить.
– Рад вас видеть в здравии, Демьян Тимофеевич. С прибытием. Вот, три дня как пришли запрошенные вами бумаги из закрытого архива.
На стол перед вэйном легла тонкая папка.
– По табору Рупув не много, – продолжил паренек. – Ничего необычного. Кражи, три смертоубийства. Два – из-за дележа, одно – из ревности, за убитого расплатились – семья откупилась. А это… вот, пожалуйте, допуск только у вас. – Голос паренька понизился до шепота. – Бумаги по Бут-Шеро.
Вторая папка, толстая и потрепанная на краях, придавила весом свою чахлую предшественницу.
– Спасибо, Мокий, и ступай, – отпустил паренька Демьян.
Рука его легла на папку, затем сделала быстрый неясный пасс над ней. Обложка на миг полыхнула зеленым сиянием. Вэйн открыл документы: списки, даты, суммы, имена… Он просматривал их так быстро, что видящая не успевала вникнуть в суть.
* * *
Путь к школе изменился. Семейство Алевтины Кадушкиной проживало на окраине Оранска, где особняки так же трудно встретить, как грибы зимой. Тиса топала по улочкам мимо самых обычных одноэтажных домиков, будто бы она в Увеге. Мороз пощипывал щеки и сушил губы. С неба сыпалась ледяная крошка. Люди встречались все больше улыбчивые. Неудивительно: впереди ожидались предсотворенские недели с весельем, колядками, ряжеными.
Сотворение – великий праздник и начало нового года. Единый созвал пятерых святых и создал Хорн. А потом слепил и самого человека по своему образу и подобию. Да только ни души, ни жизни в человеке не было. Свистулька глиняная – и та живее казалась. Тогда отдал Единый свою душу и кровь до последней капли ради жизни человечества. Интересно, пожалел ли он о принесенной жертве когда-либо? Ведь в глине закралась грязевая примесь, и потому люди получились не такими совершенными, как задумывал творец.
Тиса посторонилась, пропуская бегущую ораву ребятни.
Вскоре улица Заречная задала крюк к реке. Дома отступили, предоставив Патве пологие берега, которые по весне затапливались паводком. Девушка взошла на каменный мост и обозрела с его высоты открывшуюся картину. Река лежала подо льдом, еще достаточно тонким, чтобы сквозь него виднелись черные воды. По льду гонял поземку гуляка-ветер. Вдоль берегов холмиками полегли низкорослые камышовые заросли. Ближе к мосту лед истончался, и река медленно вливалась в каменные борта, чтобы превратиться в канал, берущий начало с этого места и тянущийся через весь город на север. Тиса сняла перчатку и провела пальцем по каменному парапету, слегка припорошенному снежной крупой. Тихо и так спокойно наедине с природой, что хочется стоять здесь вечно. Смотреть вдаль. Слушать поскрипывание одинокого фонаря, стерегущего мост. И чувствовать, как тает снег под пальцами. В прошлую зиму они с Ричем лепили снеговика в палисаднике лечебного корпуса. Костыль не позволял мальчишке работать обеими руками, и он катал ком одной. Потом вместе уселись на лавке и придумывали снеговику имя. Теперь Рич может лепить снеговика двумя руками. Это хорошо. Жаль, что она, наверное, этого не увидит. Или увидит, но только в видениях.
Далеко в сизой дымке глаза девушки различили движение. Вдоль левого берега двигались пять черных точек. То ли свора собак, то ли кабаны выбрались из перелеска к реке. Тиса поняла, что слишком задержалась на мосту. Опаздывать на урок чревато. Вернув перчатку на замерзшую руку, девушка поспешила дальше.
И все же она немного опоздала, минут на пять. Поверила словам Алевтины, что до Боровой недалеко. Несмотря на утренний час, клуб держал двери открытыми. А внутри уже что-то творилось – что-то веселое, потому как смех Люсеньки и Строчки слышался даже из коридора.
Как потом выяснилось, Клим и скорописец свой номер решили вспомнить, ту самую «повторишу». А заключалась она вот в чем. Мужчины стояли по разные стороны от ширмы. Стручков делал какое-то движение. Ложкин на пару секунд уходил в видение, затем возвращался и повторял движение.
– А я в-вот так! – Строчка подходил к делу с душой.
Явно в парне зарыт талант танцора и потешника одновременно. Виталий так ловко и озорно размахивал руками, ногами, головой вертел, а Клим с лицом до того уморительно-сосредоточенным «повторял» за ним, что Тиса невольно хихикнула и с удовольствием присоединилась к зрительницам. Старушка привратница в удивлении цокала языком, прижимая клубок к груди. Клара скептически кривила губы, стараясь сдержать улыбку. А Люсенька откровенно рукоплескала: «Браво!»
Заметив прибавление публики, Строчка так разгорячился, что чуть ли не вприсядку пустился.
– Эх-ма!
Тут-то Климентий и свернул представление, когда понял, что уже лупит себя по бедрам, а от очередного маха ноги ширма готова сложиться пополам.
– Как здорово! – Восхищенная Люсенька утирала слезы с глаз, выступившие от эмоций. – Молодцы! А можно я тоже покажу?! – Сложила ладони лодочкой. – Ну пожалуйста!
Ложкин посмотрел на прибывшую ученицу и, по-видимому, посчитав, что урок может подождать, позволил Люсе поменяться со Строчкой местами.
Девушка встала за ширму, подняла руки и закачала ими из стороны в сторону.
– Я березка на ветру! – объяснила с умиротворенным выражением лица.
«Странная она все же немножко, как и все мы», – подумала Тиса.
А Клим так легко входит в поиск, что невольно позавидуешь. Притом не сидит, а стоит! Ей же обязательно надо лечь, чтобы сконцентрироваться и «увидеть»! А как быстро он выходит, эх. И не теряется, как некоторые непутевые видящие, вспоминая, с какой луны свалился и где находится. Сможет ли она когда-нибудь так же?
Клим вынырнул из видения и трижды хлопнул в ладоши. Тут только Тиса поняла, что уже несколько минут не сводит с учителя пристального взгляда. И это заметила не только она.
– Ну все, хватит! – фыркнула Клара. – Повторили, и будет. Делу время, потехе час. Строчка, ты мне обещал найти запись по результатам сентябрьских образцов. А Тисе Лазаровне, судя по всему, не терпится начать урок.
Слова прозвучали едко, и Войнова отчего-то почувствовала себя виноватой. Можно было сказать что-то в свою защиту, но растерялась. Бог с ним, с уроком. Она вовсе не желала быстрого окончания представления – в последнее время нечасто выпадает случай повеселиться.
Но Клару как-то негласно послушались все.
Учитель пригласил Тису в кабинет и закрыл дверь. После «повториши» он выглядел взлохмаченным, на щеках играл румянец, белая рубаха расстегнута на пару пуговиц у горла.
– Вам понравилось? – серьезно спросил Ложкин, занимая свое место за письменным столом.
– Очень, – улыбнулась Тиса.
Блондин скривил губы.
– Чушь полнейшая!
Брови девушки взметнулись.
– И этот номер, и концерт, – продолжил он, приглаживая волосы. – Вот этим надо заниматься, – указал на книгу, которую Тиса не сразу заметила среди бумажного беспорядка на столе, – а я скомороха изображаю.
На обложке фолианта красовался необычный вензель, словно из древних писаний.
До сего дня Клим ни разу не посвящал ее в свои мысли. А сегодня отступил от правила.
– Что это за знак?
– Вязаль Гатчиты. Если мы найдем курган, то на нем будет наложена именно такая печать. Составная кастская руна. Вот эта галка означает «прикосновение», а эта завитушка, похожая на поднявшуюся кобру, – «золото».
– Вы ищете перо, что камень превращает в золото, – вспомнила разговоры.
– И его тоже, – со всей серьезностью ответил блондин. – И, если министерство продлит денежное обеспечение, мы его обязательно найдем.
«А ведь он в самом деле верит в то, что говорит, – подумала Тиса. – И заражает своей верой других».
– Видите ту карту, Тиса Лазаровна? – Учитель поднялся и, вертя в пальцах карандаш, указал на крестики. – Мы брали грунт с разных мест, и только в двух местах он имел высокую долю марганцевой зыди. А Онуфрий Гатчита, как мы знаем из Вековечных свитков, умывался водой из ручья, вода в котором имела густой розовый оттенок. Это здесь, в предгорье! В Вязовке! Мы перерыли половину деревни. Осталось исследовать лишь этот склон.
Клим с силой сжал карандаш в кулаке и вдруг замолк на несколько секунд.
– О чем это я? У вас урок. Я заговорился, простите. Поведайте, что у вас с поиском? – Он вернулся в кресло.
Тиса вздохнула. Рассказывать было почти нечего. Искала – не нашла. Точка.
– Ясно, – кивнул Ложкин, выслушав. – Все равно продолжайте пытаться. Вы знаете что-нибудь о шуйской методике мечтаний?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Возьмете в библиотеке эту брошюрку… – Он быстро начеркал карандашом на бумаге название. – Номера мечтаний: 10, 55, 112. Вы должны каждый день представлять себя центром мироздания. Солнцем, что освещает землю. Ваша задача – осветить каждого человека, заглянуть лучами в каждый дом. Научиться не стесняться вторжения в личную жизнь людей. Вы же не оставите кого-то без солнечного тепла, так ведь? Да-да, не смейтесь, уважаемая. Это не шутка. Вот смотрите, когда я вхожу в видение, я полностью убежден в его важности и в своем праве видеть. Дар слушается тогда, когда вы подходите к нему серьезно…
Учитель сегодня говорил много и интересно. И о своем опыте, и об опыте других искунов. В итоге заставил-таки ученицу закрыть глаза и представить себя светилом. И Тиса старалась как могла. Получалось с трудом. Все же она бестолковая ворона.
– Теперь ищите Стручкова, – велел Климентий, беря в руки книгу с той самой кастской печатью на обложке. – Он человек и желает вашего солнечного света. Давайте. Если удобней в кресле, извольте, предложу перебраться в гостиную.
Вот так, с легкой руки и благого напутствия, Тиса провалилась в очередное видение. Дар снова предъявил ей свой туманный лик. Девушка же честно попыталась уверить его, что она – солнце. Дар долго и ехидно смеялся над ней, разбрасывая кисейные клочья. Затем отправил… к вэйну.
* * *
Демьян затушил сигару. Этак она курильщицей станет. Того и гляди пристрастится. Гадость. Вэйн вдохнул морозного воздуха из форточки и сел за стол. С разворота раскрытого досье глядели девять персон – кочевые бароны, участники совета Бут-Шеро. Костер и сидящие полукругом люди. Во рту каждого второго – кальянный мундштук. Все смуглые, в ярких штанах и кожаных безрукавках, расшитых золотой тесьмой. Головы прикрывают алые платки, прихваченные тяжелыми обручами, украшенными безвкусно и вычурно каменьями. Драгоценными? Скорее всего. Иначе откуда тогда пресыщенные властью взгляды? Художник весьма талантлив. Акварель, масло? Нет, больше похоже на темперу.
Одно из лиц привлекло большее внимание Демьяна. Взгляд выхватывал строчки. «Михос Багеччу, родился в шестьдесят восьмом, в Шеро избран в девяносто втором… к власти пришел, организовав кровавую расправу над правящей семьей рода… в делах стражи г. Ольмени отмечено несчастным случаем, расследование не проводилось… несколько раз перехвачен конфискат… контрабанда: оружие, мак, золото…»
Взгляд вэйна сместился ниже и заскользил по предпоследнему абзацу. «Коллекционирует старинные клинки хасской стали… Любимица среди наложниц последние три года – чернокожая ассийка по имени Забира… пятого года рождения. Среди других слабостей – азартные игры. Последние десять лет наиболее предпочитаемый вид развлечений – бои оборотней… Владелец теневого клуба "Рваная глотка"…»
Тиса ощутила беспокойство. Почему он читает это? И как это связано с Ричем?
В дверях возник Мокий, и чтение прервалось.
– Демьян Тимофеевич, Грача нет. Говорят, опять в Валугу улетел. Как появится, его к вам Сечка отправит.
– Сойдет, – одобрил новость вэйн и захлопнул папку, при этом она на миг снова полыхнула зеленым. – Мил друг, давай-ка отправь эти бумажки обратно в архив. И можешь быть свободным.
Паренек убежал выполнять задание. Следом вэйн покинул кабинет, захватив пальто. Коридоры, незнакомые Тисе лица. Хотя не все.
Роман Валентович Политов так торопился зайти в портал, что не стал останавливаться ради беседы. Лишь махнул рукой.
– Из Вэйновия прибыл нам в помощь твой давний знакомец! – подмигнул управной ССВ. – Жди гостя, Демьян.
И исчез в прямом смысле слова в арке перехода.
Хмыкнув себе под нос, колдун продолжил путь. Проходя мимо многочисленных дверей, он замедлил шаг и неуверенно остановился перед одной из них. Вывеска привлекла его внимание – «Отделъ искунов». Заходить вэйн не торопился. Так и стоял, буравя взглядом буквы, и, кажется, задумался.
Тиса ощутила легкое покалывание в голове, но не придала этому значения.
– Что за изнань?.. – Вэйн поморщился, касаясь виска. Он резко обернулся, тело напряглось, а рука сжала рукоять скипа.
– Невзоров! Дем! Сколько лет, сколько зим! – Навстречу шел человек в длинной синей хламиде, улыбающийся от уха до уха, хотя глаза оставались серьезными. Парик на нем был белый и круглый, как шапка одуванчика. Пара шагов, и он сжал вэйна в объятиях. – Как я рад тебя видеть, дружище! Быстро же ты просек, опер. Знатный блок соорудил! Такой неделю ломать, не меньше. Уважаю.
– А ты, Юлий, смотрю, все так же любишь втихую в головы забираться, – огрызнулся главвэй. Но Тиса ощутила, как расслабилось его тело, а ладонь отпустила рукоять скипа.
– Да ладно тебе, Невзоров! Злишься, что ли? А помнишь, как мы в Вемовейском на первом потоке пирожки со столовой таскали? Без меня ты бы не знал, когда сунуться. А тетка-раздатчица любила помечтать за стойкой, ха-ха… о нашем ректоре. Кто б знал, а?!
Невнятное хмыканье в ответ. Но все же слабая улыбка появилась на губах Демьяна.
– Юлька, ты все такой же сумасшедший.
– А ты исхудал, как обглоданная кость. Здесь что у вас, не кормят, что ли? – продолжил «одуванчик», оглядывая главвэя. Его неопределенного цвета глаза имели еще одну странность – они очень редко мигали. – Иль дела замучили? Это связано как-то с видящей, что тебя прочитала?