– Смотри только, чтобы это было до того, как стемнеет.
После того, как она ушла, я мрачно уставилась на камин. В доме, в который мы самовольно вселились, так же как и все остальные в Дублине – за исключением «У Честера», который, как я предполагала, снабжался электроэнергией из расположенной под землей комнаты, под завязку наполненной генераторами – не было ни электричества, ни газа. Было не только темно, но еще и страшно холодно. И, конечно, снаружи лил дождь. Я поплотнее натянула стеганое ватное позаимствованное в спальне одеяло на плечи и села, стуча зубами. Я бы сейчас продала душу дьяволу за чашку кофе. Где же В’лейн, когда он мне так нужен? Я рассматривала кучу поленьев в камине и пыталась сообразить, где прежний владелец мог припрятать спички.
Я услышала, как открылась дверь кухни.
– Что-то забыла, Дэни? – крикнула я.
Какой-то смутный силуэт ступил в дверной проем между кухней и жилой комнатой.
– Я уже начал думать, что девчонка никогда не уйдет отсюда, – произнес низкий, музыкальный голос.
Я не обладаю сверхскоростью Дэни – но кое-чего в этом отношении я уже добилась. Только что я сидела на постели, жалея саму себя, как тут же прилепилась к дальней стене с вытянутым перед собой копьем.
В это мгновение я столкнулась с суровой реальностью: возможно, у меня было сильное преимущество в силе ненависти, возможно, я была сильнее, чем когда-либо до этого, но я все еще не была достаточно сильна.
Я все еще нуждалась в союзниках.
Мне по-прежнему было необходимо тату Бэрронса, и я все еще нуждалась в имени В’лейна на своем языке, даже если ни на того, ни на другого нельзя полностью полагаться. Мне нужны были Джейни и его отряд, и я нуждалась в ши-видящих. А я ненавидела нуждаться в ком-либо.
– Вот принес тебе кофе, МакКайла, – сказал Гроссмейстер, шагнув в комнату. – Я слышал, ты любишь крепкий и сладкий, с большим количеством сливок.
– Где это ты слышал об этом? – меня трясло. Я прикусила язык до крови, сфокусировалась на боли и прекратила дрожать.
– Алина. Она много говорила о тебе. Но делала вид, что ты ее подруга, а не сестра. Она укрывала тебя от меня. Думай об этом, когда вспоминаешь ее. Почему она скрывала твое существование, разве что понимала с самого начала, что мне нельзя доверять? Но, так или иначе, она выбрала меня. Полюбила меня, как бы то ни было.
– Она не любила тебя. И ты лжешь. Должно быть, ты нашел ее дневник и прочел его.
– И она написала в своем дневнике, какой кофе ты любишь? Достойная сожаления логика, МакКайла.
– Тебе просто повезло, и ты угадал. Убирайся из моего дома, – я посмотрела на свою пушку, которая лежала на полу рядом с диваном. Мне бы следовало захватить и ее тоже, но голос Гроссмейстера заставил меня взлететь с дивана – инстинкт и ни капли рассудка. Единственная причина, по которой у меня было копье, заключалась в том, что оно лежало на моих коленях, когда он вошел. Хотя Гроссмейстер был когда-то эльфом, Королева Видимых наказала его, превратив в смертного. Сейчас он был просто человеком, помогающим Невидимым. Могу ли я убить его из пушки? Я была более чем готова попытаться. Я сомневалась в том, что он позволит мне подойти к нему достаточно близко с копьем. Меня удивляло, что он появился здесь без какого-нибудь громилы-эльфа, стоящего рядом.
– Сядь и выпей свой кофе. И убери подальше это копье, – он бросил взгляд на камин, прошептал несколько слов, и языки пламени вырвались из холодных поленьев.
– Как ты сделал это? Ты же не эльф.
– Эльфы не единственные игроки в городе. Твой знаменитый покровитель хорошо обучил меня.
– В’лейн? – спросила я.
– Нет.
Что-то внутри меня замерло.
– Бэрронс?
– Он научил меня многим вещам. Включая Глас. На колени.
– Поцелуй меня в задницу.
– Я сказал, встань передо мной на коленисейчас же.
Я резко вдохнула. Вибрирующие голоса резонировали по комнате, давя на меня, пытаясь овладеть моим разумом, сделать его волю моей. Это был такой же мощный Глас, который Бэрронс однажды опробовал на мне.
Я улыбнулась. Он вызывал раздражение, не более того. Казалось, что я наконец обнаружила то место внутри себя, отыскивать которое меня заставлял Бэрронс, чтобы у меня была сила противиться Гласу. Плохо то, что я все еще не понимала, что это такое. Я понятия не имела, как использовать Глас, но на меня он больше не действовал. Я была свободна. Это было одно из тех изменений, которые произошли во мне. Еще одна способность.
– Нет, – сказала я. И шагнула к дивану и своей пушке.
– Выгляни в окно, – это было предостережение. – Дотронешься до оружия, и они ею займутся.
Я выглянула и вздрогнула.
– Дэни.
– Она почти так же впечатляюща, как ты. Если бы она могла чувствовать Книгу, ты бы мне больше не понадобилась. Но она не может, и я нуждаюсь в тебе, поэтому тебе и мне тем или иным способом необходимо прийти к общему соглашению. Сядь, зачехли свое копье, выкинь из головы такую глупость, как стрелять в меня, и слушай.
Я бы никогда не подчинилась ему, но снаружи, за окном, в этот холодный, дождливый день, два Принца Невидимых держали между собой Дэни.
Ее щеки пылали, и она сильно дрожала. Ей не было холодно. Она даже не стояла под дождем. Полагаю, Темным принцам не нравится мокнуть. Ее трясло от жара. Вожделения. Его разрушительной разновидности.
Ее меч отливал алебастром, забытый в мутной луже на грязной лужайке. Я знала, что они, по всей вероятности, не могли прикоснуться к нему. Каким-то образом они заставили ее отбросить меч так же, как ГМ сделал это со мной.
Я уже всерьез начала думать, что вытащила короткую спичку. Как и все ши-видящие.
Куда мы годимся, со всеми нашими ограничениями? Нас всего лишь отшвыривают в сторону.
Я подвинула стул к окну, чтобы держать Дэни постоянно в поле зрения. У меня не было ни одной идеи, что делать, если Принцы позволят себе что-то большее, чем просто удерживать ее, как они это делали сейчас, но что-нибудь я бы обязательно сделала. Они были в статическом образе, одетые. Лучше бы они такими и оставались. Я смотрела на двух Принцев, которые вывернули меня наизнанку. Которые чуть не забрали у меня душу. В один прекрасный день я убью их, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. Но я была достаточно благоразумна, чтобы понять: сегодня – не тот день.
– Говори, – выдавила я с трудом.
Он начал. Я пила маленькими глотками свой кофе – как назло, он был хорош – пока Гроссмейстер рассказывал мне историю о том, как его вышвырнули из страны Фэйри. За то, что он бросил вызов Королеве, за попытку вернуть их расу в прежние времена, когда эльфам поклонялись как богам, которыми они и были, вместо того, чтобы жить как овцы, рядом с ничтожными смертными.
Он рассказал мне, как она отняла у него его эльфийскую сущность и сделала его человеком, о том, как он оказался в нашем мире, одинокий, смертный и слабый. Его выбросили голым, безоружным и без денег в центре Манхеттена, на станции метро. Он с трудом пережил те первые несколько минут, когда на него напала толпа глумящихся, безжалостных людей, одетых в кожу и цепи, выставляющих напоказ свои бритые головы и крепкие кулаки.
Он рассказал мне, что некоторое время был вне себя, в ужасе от тела, которое чувствовало боль, которое нуждалось в еде, питье и производило отходы. Рассказал о том, как он узнал о микробах и был напуган перспективой смерти после многих сотен тысяч лет невозможности даже постичь это. Он скитался, не имея пристанища, денег и понятия, как заботиться о своей смертной, слабой оболочке, которой требовалось так много, и которая причиняла столько страданий. Он – бог – был вынужден копаться в мусоре в поисках пищи, чтобы сохранить свое тело живым. Он был вынужден убивать, чтобы завладеть одеждой, ему пришлось воровать, как животному. Он изучил окружающую обстановку, был вынужден найти лучший способ выжить для того, чтобы потом он мог придумать что-то получше, чем просто выживать.
Он хотел отмщения.
– Видишь, – сказал он, – ты и я, не такие уж мы разные, не так ли? Мы оба желаем одного и того же. Однако ты идешь неверным путем.
– А ты – верным? – фыркнула я. – Кончай заливать.
Он рассмеялся.
– Зависит оттого, с какой стороны посмотреть. Ты, МакКайла, смотришь не с той стороны.
Постепенно, по его словам, он выкарабкался со дна.
Когда он, в конце концов, научился удовлетворять свои основные потребности, он совершил поразительное открытие: его новая форма чувствовала больше, чем ей было нужно. Скука и бесстрастие бессмертия начали исчезать. Страх смерти пробудил неожиданные грани его характера. Эмоции рождали в нем такие ощущения, которых в бытность эльфом у него не было, да и не могло быть. Ярость была вытеснена на какое-то время чистым вожделением, но, в конечном счете, его голова прояснилась. Его жизнь снова была под контролем, он начал добиваться власти на человеческом уровне, придерживаясь своего плана.
Знания эльфов и сотни тысяч лет существования предоставили ему явное преимущество. Он знал, где искать то, что ему было нужно, и как пользоваться этим, когда он его отыщет.
Он обнаружил два Зеркала на аукционе в Лондоне, отважился нарушить ужасное проклятие Крууса и отыскал дорогу в тюрьму, где были заключены Невидимые, где заключил договор с корыстными наемными Охотниками помочь ему вернуть то, что принадлежало ему по праву и было несправедливо отнято у него: его изначальную эльфийскую сущность.
Он обучался у одного лондонского колдуна, у которого украл драгоценные экземпляры страниц, вырванных из Синсар Дабх, их он затем передал Бэрронсу в обмен на интенсивный курс обучения умениям Друидов, в чем способный Дэррок весьма преуспел, так как обладал эльфийским умом и пониманием гармонии.
– Почему Бэрронс просто не отобрал у тебя эти страницы?
– Какое-то время мы преследовали общую цель. Он не убивает никого, кто, по его мнению, может оказаться полезным для него в будущем.
Корыстный до мозга костей. Это было похоже на мужчину, которого я знала.
– Что он такое и что он делает?
– Лучше подумай, чего он не делает. Он не преследует меня за то, что я сделал с тобой. Разве это тебе ни о чем не говорит, МакКайла? Ты для него инструмент. Инструмент снова в деле. Он доволен.
– Как страницы были вырваны из Синсар Дабх? – я поспешно сменила тему. Если я проигнорирую нож, который он только что вонзил в мое сердце, тот, возможно, выйдет из раны сам по себе.
Он пожал плечами. У него не было никаких мыслей по этому поводу. Страницы уже сослужили свою службу. Сейчас ему было нужно что-то конкретное. Он продолжал накапливать силу там, где только можно было ее отыскать. Охотники научили его есть понемногу Невидимых, чтобы защитить свою хрупкую человеческую жизнь.
– Почему они вдруг решили помогать тебе?
– Я пообещал им свободу. И я дал ее им.
Он был героем Невидимых, рассказывал он мне, и вскоре он станет таковым и для Видимых тоже. Да, когда-то он ослушался свою Королеву. Как и многие другие, но их не наказывали так жестоко. Заслуживал ли его проступок смертельного приговора? Были и другие Видимые, которые чувствовали то же, что и он, и хотели возврата к старым временам. Его единственным преступлением была попытка осуществить то, о чем многие из них втайне вздыхали. Его следовало наградить за защиту интересов его собратьев. Даже люди противились применению такого жестокого наказания, а уж их-то мимолетные жизни были так смешно коротки, что ничего не стоили. Он же потерял вечность, за одно единственное нарушенное правило. Он хотел ее вернуть. Разве это не справедливо?
Когда он остановился, я сделала жест рукой.
– Я никогда не видел этого раньше, – сказал он.
– Мини-плеер, в котором звучит: «Мое сердце кровью обливается при мысли о тебе». Почему все это должно меня интересовать? Ты сделал меня При-йей.
Я прищурила глаза, изучая его. Был ли он четвертым? Касался ли меня этот монстр?
– Ты сама сделала себя При-йей. Я предлагал тебе другие варианты. Ты от них отказалась.
– Ты всерьез думаешь, что Невидимые будут продолжать тебе подчиняться, теперь, когда они больше не заключены в тюрьму?
– Я освободил их. Сейчас я их король.
– Хорошо, но что может удержать одного из них от того, чтобы убить тебя и отправиться на поиски Книги самому?
– Они слишком опьянены свободой, чтобы увидеть что-то дальше собственного носа. Они пируют. Они трахаются. Они не думают ни о чем.
– Кто их знает! Один из них может прийти в себя. Правителей все время свергают. Вспомни, что ты пытался сделать со своей Королевой.
– У меня есть амулет Крууса. Они его боятся.
– И как долго, по-твоему, это будет продолжаться? Ты ведь даже не эльф.
– Я им снова стану, как только получу Книгу.
– Если только кто-нибудь из них не убьет тебя раньше.
Он пренебрежительно отмахнулся рукой.
– Невидимые не желают править. После вечности в аду они хотят только быть свободными, чтобы потворствовать своим желаниям.
Лицо его вдруг стало жестким и холодным, словно мрамор.
– Но я не стану рассказывать о своей расе простому человеку.
В это мгновение я смогла ясно увидеть холодного, властного эльфа, которым он был когда-то и которым станет снова, представься ему хоть малейший шанс. Он утверждал, что изменился с обретением смертности. Если так и было – а на этот счет у меня имелись большие сомнения – я бы могла слишком легко представить его мгновенное обратное превращение.
– Ты и сам сейчас такой же «простой», дружище. Употребляешь в пищу представителей собственной расы. Я слышала, у Видимого двора есть специальное ужасное наказание за это.
– Тогда тебе лучше надеяться на то, чтобы им не стало известно о тебе, МакКайла, – сказал он невозмутимо.
Некоторое время мы пристально смотрели друг на друга, затем он отбросил назад свои длинные волосы и одарил меня очаровательной улыбкой. В другое время и в другом месте, не знай я, кто он и откуда, это, возможно, сработало бы. Он был красивым, с хорошими манерами, сильным мужчиной, и неровный шрам на его лице только придавал ему бóльшую загадочность. Полагаю, Алина должна была найти его крайне привлекательным, когда они впервые встретились. В Эшфорде, штат Джорджия, не было ничего, даже отдаленно похожего на него.
Как будто каким-то образом уловив мои мысли о ней, он сказал:
– Я приехал в Дублин, потому что узнал, что Синсар Дабх видели в этом городе. Вот тогда я и встретил твою сестру.
У меня внутри все замерло. Я хотела слышать об Алине, даже если это исходило от него. Я жаждала узнать что-либо о последних днях жизни моей сестры.
– Как вы встретились?
Он зашел в паб, в котором уже сидела она с друзьями. Она взглянула на него, и ему показалось, будто все остальные в баре улетучились, словно отошли на задний план, оставив только их вдвоем. Позднее она сказала ему, что почувствовала то же самое.
Они провели вместе весь день. И ночь. И следующий день, и следующую ночь. Они были неразлучны. Он узнал, что она не похожа на других людей, что она тоже не может примириться со своим новым состоянием, не понимает и не представляет, как с этим обращаться. Они учились вместе. Он нашел союзника в своих поисках Книги, в стремлении восстановить свою эльфийскую натуру. Они были предназначены друг для друга самой судьбой.
– Ты лгал ей. Ты притворился, что ты ши-видящий, – обвинила я его. – Иначе она никогда бы не помогла тебе.
– Это ты так говоришь. Я думаю, она бы сделала это. Но она была своенравной, а я был не расположен рисковать. Она заставляла меня чувствовать то, что я не понимал. Я заставлял ее ощутить то, к чему она стремилась всю свою жизнь. Я сделал ее свободной. То, как она смеялась, – он прервал свой рассказ, и слабая улыбка искривила его рот. – Когда она смеялась, люди оборачивались ей вслед. Это было так… У людей есть одно слово. Веселье. Твоя сестра знала в этом толк.