Я ненавидела его за то, что он слышал ее смех, за то, что знал, как она умела веселиться, за то, что этот монстр, который организовал насилие над моими телом и душой, прикасался к ней. Должно быть, мой пылающий взгляд выдал меня, потому что его улыбка тут же увяла.
– Я сказал тебе правду. Я не убивал ее, и это означает, что кто-то еще бродил там поблизости. Ты так уверена, что я виновен. А что если настоящий виновник гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь?
– Вернемся к сути дела: ты сделал меня При-йей, – прошипела я, а затем забросила удочку: – Ты послал за мной четырех принцев Невидимых.
– Трех.
Я уставилась на него. Я уверена, что там был кто-то четвертый.
– Ты был четвертым?
– Это было бы бессмысленно. Сейчас я не эльф.
– Тогда кто был четвертым? – я вцепилась руками в свои колени. Быть изнасилованной уже было достаточно плохо. Быть изнасилованной и не иметь представления, был ли четвертый насильник кем-нибудь из тех, кого ты знаешь – было еще хуже.
– Там не было четвертого.
– Не верю ни единому твоему слову.
– Четвертый Принц Невидимых был убит сотни тысяч лет назад, в битве между Королем и Королевой. Эта малолетка, – он бросил взгляд в окно, – убила еще одного, когда я пытался забрать тебя из аббатства.
Внезапно в моем изломанном сознании всплыло воспоминание: холодный каменный пол, вера в то, что спасение уже близко. Огненноволосый воин. Меч. Я вспомнила. От этого воспоминания стало стыдно. Я хотела лишить жизни Дэни за убийство моего «господина». И я была все еще рассержена на Дэни за убийство принца – но совсем по другой причине: я хотела быть той, кто убьет этих ублюдков.
– Принцы хотят отомстить. Они хотят, чтобы я разрешил им обладать ею. Они лишь ждут моей команды.
Я уставилась на него, не то чтобы недооценивая угрозу, а все еще пытаясь переварить информацию об отсутствии четвертого Принца. Как мог ГМ не знать, что там был кто-то четвертый? Был ли там вообще кто-то четвертый или он мне только пригрезился?
– Во что пытался превратить тебя Бэрронс, МакКайла? А В’лейн? В средство для достижения собственных целей. Они ничем от меня не отличаются. Мои методы просто более открытые. И уж точно более действенные. Все стараются тебя использовать, – он выглянул в окно. – Если бы не ее вмешательство, я бы уже достиг цели. К этому времени у меня уже была бы Синсар Дабх, и я бы вернулся в Фэйри.
– Оставив наш мир в полном дерьме.
– А что, по твоему мнению, сделал бы Бэрронс? Или В’лейн?
– По крайней мере, попытались бы восстановить Стены.
– Ты так в этом уверена?
– Ты просто стараешься заставить меня сомневаться в каждом.
– Если ты добудешь для меня Синсар Дабх, МакКайла, я переделаю Невидимых и восстановлю порядок в твоем мире.
И при этом ни слова о восстановлении Стен.
– И вернешь мне сестру? – сказала я холодно.
– Если пожелаешь. Или ты сможешь навещать нас в Фэйри.
– Это не смешно.
– Я и не намеревался тебя смешить. Хочешь ты в это верить или нет, но она была мне дорога.
– Я видела ее тело, ублюдок!
Он сощурился, стиснул зубы.
– Как и я. Это было сделано не мной и не по моему приказу.
– Она сказала мне, что ты пришел за ней! Она боялась, что ты не позволишь ей покинуть страну! Она хотела поехать домой!
Его глаза расширились. Он выглядел пораженным. Если бы он был человеком, я бы назвала выражение его лица печальным.
– Она так сказала?
– Она плакала по телефону, пряталась от тебя!
– Нет, – он покачал головой, – не от меня, МакКайла. Я не верю, что она так думала обо мне. Она знала меня с лучшей стороны. Да, она меня раскусила. Поняла, кто я. Но она не боялась меня.
– Прекрати мне лгать! – я вскочила на ноги. Он убил ее. Я должна верить в это. В огромном море неизвестности это стало смыслом моего существования, единственным несомненным фактом, и это держало меня на плаву. ГМ – злодей. Он убил Алину. Это моя абсолютная реальность. Моя твердая истина. Я не могла позволить себе от нее отказаться. Я не могла выживать в состоянии полной паранойи.
Он полез в свой пиджак, достал оттуда фотоальбом и бросил его на диван.
– Надеюсь, ты вернешь мне его обратно. Он мой. Я пришел с миром сегодня, – сказал он, – и предложил тебе еще один шанс прекратить войну между нами. Последний раз, когда ты мне отказала, ты испытала на себе последствия этого. Три дня, МакКайла. Я приду за тобой через три дня. Готовься. И будь умницей. Он глянул в окно. Снова полез в свой пиджак и на этот раз вытащил оттуда амулет на толстой золотой цепи. Тот засветился от его прикосновений. Минуту он смотрел на него, потом на меня, будто ведя спор с самим собою, опробовать ли его на мне. Я была ши-видящей и Нулем, неподвластной магии эльфов. Будет ли он действовать на меня? Будь начеку, сказала я себе. Я не знала, чего мне стоит ожидать.
– Сегодня я позволю девчонке остаться с тобой. Она – мой тебе подарок. Я могу подарить тебе многое, очень многое. В следующий раз цена, которую я назначу, не будет... как вы это говорите... иметь скидок, – он отрывисто сказал что-то в окно и кивнул головой.
Принцы испарились.
Дэни шлепнулась в грязную лужу.
ГМ исчез.
– Они заставили меня отбросить мой меч, Мак, – сказала Дэни, стуча зубами.
Я осторожно похлопала ее по щекам, пока к ним не прилила кровь.
– Я знаю, милая. Ты говорила мне.
Семь раз за последние три минуты. Это было все, что она сказала с тех пор, как я помогла ей подняться из лужи, откопала где-то металлический чайник, открыла две бутылки с водой, нагрела ее на огне, который ГМ оставил гореть, и начала приводить в порядок Дэни.
– Не знаю, как ты выжила, – проговорила она и заплакала.
Я утирала слезы с ее щек, перебирала ее волосы, беспокоясь и нервничая так же, как волновались из-за меня мама и Алина всякий раз, когда я плакала.
Она не просто плакала. Она ревела, как вырвавшийся на свободу ураган, буря, которая назревала очень долго. Я подозревала, что она плакала о том, о чем я ничего не знала и, возможно, никогда и не узнаю. Дэни была чрезвычайно скрытной особой. Она плакала так, словно сердце ее было разбито, как будто душа ее тонула в этих слезах, а я обнимала ее, размышляя о том, какая странная штука эта жизнь. Там, в Эшфорде, штат Джорджия, я воображала, что живу полной жизнью, отдавая себя на 100%.
Я и понятия не имела, что такое жизнь или любовь.
Жизнь не зарождается от солнечного света в прелестных местах. Самые мощные корни она пускает от малой толики дождя и уймы дерьма в качестве удобрения. Любовь, хотя и может брать начало в мирные времена, закаляется все же в бою. Папа рассказывал мне однажды – когда я сказала что-то о том, как идеальны их отношения с мамой – что мне бы следовало посмотреть на них в первые пять лет их супружества, когда они ссорились, как капризные дети, сталкиваясь друг с другом, как два огромных булыжника. В конечном счете, они стесали друг друга до подходящего размера, став единым целым, уютно устроившись в изгибах и впадинах друг друга: ее достоинства компенсировали его недостатки, ее слабые места укреплялись его сильными сторонами.
Я начала рассказывать Дэни о своих родителях. О том, каково это – расти в доме, наполненном счастьем, на Глубоком Юге. О днях, напоенных запахом магнолий, и знойной жаре, о любителях поплескаться в воде и вечеринках у бассейна. Она затихла в моих руках. Немного погодя она перестала плакать и откинулась на диван, уставившись на меня, словно бездомная кошка, прильнувшая носом к окну ресторана.
Когда она умчалась в аббатство, я осторожно засунула оставленный ГМ на диване фотоальбом в свой рюкзак, так и не открыв его. Я и без этого знала, что мне понадобится время, чтобы хорошенько рассмотреть все фотографии – роскошь, которой у меня сейчас не было.
Я вышла в серый моросящий день, направляясь в «Книги и сувениры Бэрронса».
Глава 18
По дороге туда я прошла мимо «у Честера» в надежде, что Серая Дама окажется где-нибудь по соседству. Я собиралась провести кучу времени, патрулируя окрестности клуба Риодана. Может «внутри» все и находилось под его защитой, но это вовсе не означало, что территория вокруг не станет местом свободного выпаса.
Я шагала бесшумно, настроенная на битву, я была готова хлопнуть каргу: обнулить, заколоть и станцевать победный танец на ее отвратительной туше. Но единственными Невидимыми, которых я встретила по пути в книжный магазин, были Носороги. С полдюжины. А то, чем они занимались, настолько сбило меня с толку, что, в конечном счете, я пошла по мощеной улице, спрятав копье, держа руки в карманах и уставившись на них, пока они пялились на меня. Думаю, что на наших лицах было написано «какого хрена». Трудно было что-то понять по их глазкам-бусинкам и бивням, но я знала, что права.
Они меняли электропроводку в уличных фонарях и тщательно переустанавливали их вдоль пешеходных дорожек. Они выметали мусор. Они меняли лампы. При них были метлы, отбойные молотки, материалы для электропроводки, тачки и бетонные блоки.
Предполагалось, что я их убью. Это то, чем я занималась, то, ради чего была создана.
Но они приводили в порядок Дублин.
Я хотела, чтобы Дублин был в порядке. Не означает ли это, что они собираются восстановить еще и электроэнергию?
– Вы делаете это, чтобы держать на расстоянии Теней? – я покачала головой от несуразности того, что так запросто завела разговор с Носорогом. Я могла бы задуматься, а не будет ли день еще более странным, но все мои дни всегда становились еще более странными.
– Свиньи, – прокряхтел один из них, остальные фыркнули, соглашаясь. – Жрут все. Ничего не оставляют остальным.
– Ясно, – я решила, что позволю им сначала закончить расчистку района, а убью их на обратном пути. Держа руки в карманах, я продолжила свой путь.
– Красотулечка девчушечка-девчоночка, хочешь жить вечно? – прохрапел мне в спину один из них.
Все они фыркали и сопели, словно над какой-то только им понятной шуточкой. Будто, ясное дело, поедание их плоти в обмен на секс на самом деле и не могло одарить вас бессмертием, но было неким новым, доселе невиданным аналогом эльфийского ЗППП.
– У нас есть кое-что, к чему ты сможешь присосаться.
Фу!
– Нетушки! – сказала я холодно.
Им бы меня отпустить. Я бы тоже оставила их в покое. Но Носороги умом не отличались. Я слышала, как они шаркали копытами, двигаясь ко мне. Их взятка не возымела действия, поэтому они сменили тактику на грубую силу. Но они связались не с той женщиной. Я ненавидела Невидимых.
– Дважды подумайте, – предупредила я.
Подозреваю, что Носорогам не хватило бы времени, чтобы подумать хотя бы разок.
Несколько мгновений спустя все шестеро были мертвы, а я шла к BB&B, несколько расстроенная, что пришлось их убить, прежде чем они успели восстановить электропроводку для фонарей.
В последний раз я смотрела на магазин после полудня в тот адский Хэллоуин, который будет навечно выжжен в моей памяти как вторая самая кошмарная ночь в моей жизни. Тогда все наружные лампы были разбиты. И, поворачивая на улицу, я понятия не имела, чего мне ожидать от места, которое я однажды посчитала «своим домом».
Я остановилась, посмотрела и слабо улыбнулась. Ну конечно.
На улице с сильно поврежденными и разграбленными домами BB&B единственный стоял нетронутым. Со вкусом восстановленный фасад четырехэтажного кирпичного здания в стиле Старого света был безупречен. Прожекторы, установленные спереди, сзади и по бокам, которые были разбиты в тот день, когда я их видела в последний раз, были заменены. Ярко выкрашенная вывеска, на которой значилось «Книги и сувениры Бэрронса», перевешена перпендикулярно зданию. Она была установлена на латунном причудливом столбе, стоящем на пешеходной дорожке, и поскрипывала, покачиваясь на легком ветерке. На старомодных выкрашенных в зеленый цвет окнах мягким неоном светилось: «ЗАКРЫТО». Отделанные латунью уличные фонарики освещали высокую арку из известняка, которая вела к роскошному входу в виде алькова. Двери, изысканно декорированные ромбовидной вишневой доской, прекрасно устроились между двумя поблескивающими при свете известняковыми колоннами.
Мне стало любопытно, неужели магазин так много для него значил, что он пустился в такие расходы. Или это было нечто сентиментальное? Или это всего-навсего была его собственность, его заявление всему миру, что никто и ничто никогда не отберет то, что принадлежит ему?
Я ступила в альков, взялась за ручку двери. Она оказалась не заперта. Я толкнула ее и открыла.
Я никогда не устану от впечатления, которое производил мой магазин. Как только вы совладаете с тут же возникающим чувством пространственного искажения – словно раскрываете старомодную телефонную будку, а попадаете в Библиотеку Конгресса – вы замечаете, что роскошь и комфорт нигде еще не были настолько уместны.
Главный зал составляет в длину около восьмидесяти футов, в ширину шестьдесят и возносится пятью ярусами к покрытому фресками потолку. На втором, третьем, четвертом и пятом этажах книжные полки поднимаются у каждой стены от самого низа до потолочной лепнины. За изящными перилами, отгораживающими подступы к подиумам, установлены промежуточные лесенки, которые ездят по смазанным роликам от одной секции к другой.
Но именно на первом этаже я проводила больше всего времени – среди отдельно стоящих на отполированном деревянном полу высоченных книжных шкафов, битком набитых самым последним, самым величайшим чтивом, и раскиданных повсюду стильных ковриков. Два удобных кресла, спереди и сзади, кричаще-роскошные, но уютные честерфильдские диванчики и отделанные парчой, прикрытые покрывалами стулья стояли в центре моего излюбленного убежища от дублинского холода и дождей, которое согревали отделанные эмалью газовые камины.
Я взглянула на заполненный товаром стеллаж для журналов (печально, но они все устарели) и на конторку с кассой. Улыбнулась при виде старомодного регистрационного журнала и маленького серебряного колокольчика, который тренькал, стоило ящику выехать.
Я подошла к прилавку. К регистрационному журналу была прикреплена записка.
Добро пожаловать домой, мисс Лейн.
– Заносчивый, самонадеянный осел.
Рядом на прилавке лежали ключи.
Интересно, что за машину он оставил мне на этот раз. Я уже было потянулась за ключами, когда вдруг как гром среди ясного неба на меня нахлынули эмоции, сильные и сбивающие с толку. Они сопровождались целым валом воспоминаний: тот день, когда я наткнулась на это место, ужас от того, что я заблудилась, первая встреча с Бэрронсом, моя наивная уверенность, что он принадлежит тому типу мужчин, с которым я никогда не буду встречаться.
– И мы не встречались, – я смяла в кулаке записку.
Просто у нас был примитивный секс без комплексов. Месяцами.
Я прикрыла глаза. В меня ворвалось еще больше воспоминаний об этом месте: ночь, когда я увидела Серого Человека, пожирающего женскую красоту, и примчалась сюда за ответами, не имея представления, что же со мной не так, подозревая, что это уже навсегда. Ночь, когда я приняла предложение о спальне на четвертом этаже, окна которой выходили на аллею позади здания, и переехала сюда. День, когда приехал в поисках меня мой отец, и я осознала, что не смогу вернуться домой в Эшфорд, пока не кончится это безумие в Дублине, и я или добьюсь своего, или мне станет все равно, потому что я вернусь домой так же, как и Алина, в гробу. Ночь, когда я подарила Бэрронсу торт на день рождения, а потом съела его в одиночестве, после того как соскребла его с потолка.
Я вдохнула его запах. Он был рядом, всего лишь в нескольких футах. Мои колени тут же подогнулись от желания. Он был неутомимым любовником. Для него не существовало запретов.