Свеча мертвеца.
Глава 1. Первая ласточка
…между первой и второй перерывчик небольшой!
Грузопассажирский космопорт “Север”, второй по размеру на Иринее, рассчитан на одновременный взлет до четырех воздушных судов и объем перевозок свыше трех тысяч человек в час, а примыкающие к его территории ангары способны вместить двенадцать звездолетов, в том числе пять - тяжелейшего класса “А”.
Теоретически.
Проверить пропускную способность космопорта на практике мне не доводилось ни разу. Им почти не пользовались, отдавая предпочтение “Востоку”: там, может быть, и не такой ровный рельеф, зато пониженная влажность и ясное небо почти круглый год, а главное - никаких сюрпризов, на которые так горазда болотистая местность, подступающая к “Северу”.
Экран первого лидара драматически пустовал. Второй вообще выключился сам собой и на контакт упорно не шел, а починить его никто не мог уже несколько дней - да и особой нужды, по совести, в нем давно не было.
План полетов отсутствовал. По причине отсутствия полетов.
Когда строили “Север”, “Востока” еще не было даже в долгосрочных планах, а сравнительно недалеко от будущего космопорта разворачивался амбициозный проект по переработке болотного торфа в высокотехнологичное топливо для звездолетов. Пожилой ученый, занимавшийся им, горел неподдельным энтузиазмом и обещал грандиозную отдачу от затраченных усилий.
Отдача, справедливости ради, была что надо. Полосу для планетарного транспорта пришлось отстраивать заново, несмотря на то, что эпицентр взрыва находился в десятке километров. А вот большую часть научного городка так и не восстановили, и с вышки до сих пор открывался панорамный вид на огромное заболоченное озеро, к берегам которого робко подступали типовые белые домики на высоких сваях. Цапли и кулики к перемене места основных охотничьих угодий отнеслись философски и перебрались поближе к космопорту, добавив проблем пилотам и диспетчерам: птица, конечно, корабельную обшивку не повредит, зато может в панике метнуться на камеры, перекрывая обзор.
Самостоятельно векторить я умела только в теории. Но, по совести, за все время, проведенное на вышке, столь очевидно необходимый навык ни разу не пригодился.
Наверное, я бы вообще не смогла работать диспетчером в любом другом космопорте. Но чтобы принять пару-тройку аварийных да один запланированный корабль в месяц, особых талантов и не требуется. Тут скорее нужны железные уши, задница и более-менее быстрая реакция в сочетании с созерцательным складом ума, чтобы не сдвинуться по фазе от безделья.
Моя сменщица опаздывала уже на час, прямо как истинная женщина. Я начинала подозревать, что в другие диспетчерские пункты предпочитали набирать мужчин именно из-за этой милой черты, свойственной настоящим леди, но по-прежнему стоически вглядывалась то в прозрачное небо за панорамным остеклением вышки, то в мерцающий экран единственного рабочего лидара. Пусто было и там, и там.
- Кейли? - в дверь просунулась светловолосая голова начальницы смены.
Я сделала то, что не сделал бы ни один диспетчер “Востока”. Сняла гарнитуру, сложила ее на стол в опасной близости от тумблеров подсветки посадочных ячеек и отвернулась от экранов.
Самое смешное, что я действительно могу себе это позволить.
- Да, госпожа Райан?
- Лика сказала, что чем-то сильно отравилась, - так виновато сообщила начальница, будто сама подсыпала ей слабительного. - Ты не сможешь остаться и подменить?
За свою смену космодиспетчер “Востока” успевает вымотаться так, что ни о какой собранности и концентрации на работе и речи не идет, и, разумеется, никому и в голову не пришло бы оставлять его сверхурочно. Малейшая ошибка “воздушного дирижера” может обойтись слишком дорого.
Но мне выматываться было не с чего, и мы обе хорошо это понимали.
- А остальные четверо что? - больше из принципа поинтересовалась я.
На “Севере” диспетчеров шестеро. Для такого огромного космопорта - смешно. Для такого пассажиропотока - неслыханная роскошь. Нас бы и еще сократили, но иначе не получалось составить нормальный рабочий график.
- В Раинею уехали, на праздник, - госпожа Райан пожала плечами.
Могла и не спрашивать. Наверняка и “отравление” Лики объясняется тем, что ее парень счел романтичным увезти свою девушку на ночь в ближайший крупный город, чтобы вместе с толпой запустить пару-тройку летающих фонариков под бой курантов, вусмерть объесться мороженого и встретить рассвет где-нибудь на крыше небоскреба. Национальный праздник, как-никак. Мистическая Белая Ночь, когда якобы восстают из могил мертвецы и призраки, а на болотах поют навки, заманивая в трясину. Чтобы отпугнуть нечисть, люди зажигают все лампы и фонари, развешивают гирлянды и запускают фейерверки.
Раинея, наверное, сейчас похожа на рай. Кто бы удержался?
Но я-то туда изначально не собиралась. И это знали и коллеги-диспетчеры, и, что особенно прискорбно, начальница смены. Она, конечно, сочувствовала и чисто по-женски меня понимала, но деваться было некуда и ей, и мне.
- Хорошо, - вздохнула я и, дождавшись одобрительного кивка госпожи Райан, снова нацепила наушники.
Начальница смены просочилась обратно в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Я лениво потянулась в своем кресле, звучно хрустнув затекшей шеей, и вернулась к созерцанию рабочего лидара, дожидаясь темноты.
У меня хватало причин не стремиться в Раинею, и одна из них постепенно проявлялась в сгущающихся сумерках над болотами.
Сначала на еще светлом небе прорисовалась полупрозрачная дуга растущей луны; следом за ней одно за другим засветились окна в научном городке: те, кто не поехал на праздник, отмечали дома и точно так же зажигали все лампы и фонари.
Темнело.
Промчался по прилегающей дороге автофлакс начальницы, взрезая светом фар вечерний полумрак. Значит, ее сменщик уже заступил на пост и наверняка скоро проведает и меня - но, скорее всего, еще немного повременит.
Я оказалась права. Господин Брингейль предпочел дождаться, пока на небе не появятся звезды, и явился точно к началу шоу. Он не слишком удивился, застав в диспетчерской меня, а не Лику, сдержанно поздоровался и подошел ближе, встав за креслом: с моего места открывался лучший вид.
Сначала звезды, отражавшиеся в болотной воде, плавно закружились, будто сами по себе; их становилось все больше и больше, и в какой-то момент оказалось, что числом они превзошли своих неподвижных сестер на небе. А потом все эти огоньки разом взлетели над топью. В медленном, чинном танце стали обходить старые тропы, полузатопленные гати, и их отражение в воде затмило звезды.
Мы завороженно молчали, будто боясь неосторожным словом разрушить торжественное волшебство момента. Старик и девушка, безмолвные, одни в самой высокой башне среди бескрайних иринейских болот, где множатся далекие, холодные звезды и хороводом мелькают над топью бродячие огоньки.
Будто вселенная опустела. Словно не было тысячелетий прогресса, развития магии и космической техники, будто не было миллиардов людей на окрестных планетах. Как будто мир снова юн, необъятен, полон необъяснимых, волшебных вещей и зловещей красоты, за завесой которой прячется первозданная, мистическая сила.
“Кэнвилл корф”. Болотные огоньки.
Свечи мертвецов.
Мы оба смотрели вниз, на болота и озеро, и поэтому не заметили, как одна из звезд на небе начала двигаться с куда меньшей грацией, нежели ее земные товарки. Зато истошный вопль в моих наушниках, кажется, услышал весь порт.
- “Север”! “Север”! Запрашиваю аварийную посадку! - ударившийся в панику пилот, похоже, и думать забыл о том, чтобы назвать хотя бы класс своего корабля.
Но у меня немедленно зачесались уши и засвербело в носу, и это было индикатором едва ли не более надежным, чем техпаспорт звездолета.
- “Север” на связи, - отреагировала я и, чихнув, отправила кораблю координаты и автоматически рассчитанную траекторию. - Выделена ячейка 4А.
Господин Брингейль к этому моменту уже выбегал в коридор, экстренно вызывая ремонтную бригаду и единственную на весь космопорт медсестру, но я все-таки успела крикнуть ему вслед:
- Корабль хелльский, им для ремонта может понадобиться маг!
…которого, естественно, в штате не было. Иначе я бы сюда ни за что не пошла работать.
Начальник смены машинально кивнул и скрылся за дверью, а я повернулась к мониторам и увидела, что данные почему-то никуда не ушли. В наушниках царила драматическая тишина. В рабочих сенсорах - тоже, и я не знала, радоваться мне или грустить по этому поводу. Но дальнейшие действия, по счастью, четко определялись инструкцией, и я потянулась к тумблерам подсветки.
Сначала - вспышки огней ячейки: сигнал для всех немедленно освободить посадочную площадку. Вряд ли в Белую Ночь кто-то ошивался вне здания, но техника безопасности есть техника безопасности. Потом - зеленые вспышки, постепенно переходящие в постоянный свет вокруг выделенной ячейки.
Только выдав все положенные сигналы, я полезла в ящик стола и вытащила оттуда антигистаминные таблетки и припрятанный на всякий пожарный носовой платок.
Тут-то все и случилось.
Концентрация магии в окружающем воздухе резко подскочила до такой степени, что у меня заслезились глаза и стало тяжело дышать. Болотные огоньки будто стали ярче, и вдруг построились над топью в ровный прямоугольник.
Зеленый.
Мне очень хотелось выругаться, но я ограничилась тем, что закинула в себя две таблетки и бросилась к переносному прожектору, чтобы выдать серию красных вспышек на болотную поверхность. А потом наконец подняла голову, выискивая взглядом заходящий на посадку корабль, и все-таки помянула его мать. Бинокль остался на столе, но я и без него могла сказать, что чертов звездолет несется по прямой, как метеорит, сжигая обшивку. А я не могу даже посмотреть, целы ли у него маневровые двигатели и можно ли еще хоть как-то скорректировать траекторию и скорость!
Вот поэтому-то диспетчеры никогда не должны работать в одиночку. И начальники смены, и мои коллеги не раз повторяли эту простую истину директору, но тот только разводил руками. Космопорт и так не окупался. Чудо, что его не закрыли до сих пор. Владелец все надеялся на научный городок, но разбившийся в ясную ночь хелльский звездолет наверняка перевесит любые светлые ожидания.
Прожектор в моих руках подозрительно запах жженым пластиком. Им не пользовались уже года два, и, хотя очередную поверку он благополучно прошел, до следующей рисковал не дожить.
Я огляделась. Как назло, несмотря на нагромождение мониторов, системных блоков, рабочих столов и вышек-симуляторов, подпереть прожектор было нечем, а вся команда наверняка уже собралась внизу, готовясь выехать на подмогу пострадавшему кораблю.
- Есть свободные руки? - больше от безнадежности поинтересовалась я у микрофона внутренней связи.
- Сейчас будут! - неожиданно обнадежил меня кто-то и ушел с линии.
Но все равно опоздал.
Это была самая обычная “ласточка” - маленький кораблик, рассчитанный на десять человек экипажа и груз не более шестисот килограмм. На Хелле их особенно любили: если демонтировать один из двух хвостовых двигателей, заменив его пустотелым муляжом, то в него влезет еще с центнер контрабанды. А нехватку тяги легко подкорректировать соответствующим заклинанием - что, судя по моему беспрерывному чиханию, и было сделано.
Изоляционное стекло вышки задрожало, как покосившееся домашнее окошко в грозу. “Ласточку” уже было видно без бинокля - равно как и то, что маленький кораблик совершенно неуправляем. Пилот наверняка тоже понял, что сейчас разобьется, но поделать ничего не мог.
Скорость была такая, что место приземления никакого значения уже не имело. В нормальных условиях никто не заходит на посадку по прямой. Аэродинамически совершенные “ласточки” - тем более.
Куда бы она сейчас ни нацелилась, все равно воткнется носом. Разве что в случае выделенной ячейки смерть будет гарантированно мгновенной для всех внутри корабля. Да и космопорт тряхнет неслабо.
Я вдруг осознала, что торчу на верхнем этаже самого неустойчивого сооружения на много километров окрест, но даже испугаться толком не успела.
Уже поняла, что “ласточка” падает прямиком в болото. Туда, где пару минут назад горел зеленый прямоугольник с мерцающей красной точкой в центре.
А я - торчу на верхнем этаже самого высокого сооружения на много километров окрест.
- Какого черта творится?! Ли… Кейли?!
Рон, младший авиамеханик в бригаде, начал возмущаться еще в коридоре, но я его и так услышала. Наушники перекосились, а дверь господин Брингейль впопыхах не закрыл до конца.
Правда, ничего утешительного я сообщить не могла.
- Чтоб я знала! - рявкнула я, не опуская прожектор.
Понимала, что траекторию корабля уже не выправить, но все равно сигналила. Вдруг у них на борту все-таки есть маг, которому сейчас навешают люлей, и он все-таки уведет “ласточку” хотя бы подальше от топи?..
- Ты чего ревешь? - замявшись, спросил Рон.
- Аллергия! - лаконично отозвалась я. - На пол!
- Что? - окончательно растерялся авиамеханик.
Личный пример оказался куда более наглядным, и самого приземления (приболотнения?) “ласточки” мы не увидели, распластавшись по полу вышки и закрывая руками голову.
Зато в полной мере оценили непередаваемую какофонию из свиста, грохота, отчаянного дребезжания стекол и сочного финального чавканья, прорвавшегося даже сюда. А потом вдруг воцарилась такая тишина, что стало слышно, как поскрипывает раскачавшаяся вышка.
- Хорошо, - испуганно выдохнула я. - Если бы у них все двигатели были на месте, небось еще и взорвались бы…
Рон наградил мой оптимизм парой эпитетов и осторожно поднялся на ноги.
Остекление, как ни странно, уцелело, и сквозь антибликовый слой пылающий раздвоенный хвост “ласточки”, торчащий из топи, предстал во всей красе.
Глава 2. Второй вариант
…любопытство сгубило кошку, но, удовлетворив его, она воскресла!
Джок вынырнул из-за монитора и задумчиво поскреб подбородок, выставив челюсть вперед. Растрепанная бородка воинственно встопорщилась, придавая ему донельзя комичный вид.
- Все с твоим лидаром в порядке, - постановил он, с сомнением поглядывая на сплетение проводов за монитором и полуразобранный системный блок.
- А почему он тогда “ласточку” не засек? - поинтересовалась я.
Системный инженер развел руками.
- Электронная диагностика ошибок не выявила, я тоже ничего криминального не нашел, - сказал он и тут же добавил: - И нет, система электронной диагностики тоже в норме! Может, “ласточка” была в режиме “стэлс”?
- Тогда изобретателю этого режима пора срочно патентовать свое детище, - заметила я. - Она же рухнула у нас под носом!
Джок обернулся. Сквозь панорамное остекление вышки вид на обломки звездолета открывался незабываемый.
Вытащить его из болота не смогли: в космопорте, конечно, был эвакуатор, но только наземный, и, чтобы забрать “ласточку” ему пришлось бы преодолеть несколько километров по болоту, где дороги отсутствовали в принципе. Теперь кораблик уходил в топь по десять сантиметров за час, и на его спешно потушенном хвосте гроздьями висели спасатели. Они пытались пробиться внутрь в надежде, что выжил хоть кто-то, хотя и сходились во мнении, что для этого нужно было родиться в шелковой рубашке, расшитой золотой нитью и самоцветами.
Журналисты ухитрились опередить спасателей на четверть часа и теперь стервятниками кружили вокруг места катастрофы, то и дело втихую проныривая за ограждение. Двоих уже пришлось вытаскивать из бочагов, но исследовательский пыл это ничуть не охладило. Их более осторожные коллеги пытались пробиться в КДП, но господин Брингейль стоял намертво. Я была ему чертовски благодарна.