Закипевший чайник не прекращает визжать, словно грешная душа, бурлящая в котле у самого Дьявола, даже после того, как снят с огня. Адские крики — не лучшее начало для утра, но на другую, более современную технику у нашей семьи не хватает денег. Пакетик черного чая, брошенный в воду, мгновенно вступает в реакцию, окрашивая ее в мутно-коричневый — прямо как моя жизнь. Такая же беспросветная и полная густого отборного дерьма.
Странное мироощущение для подростка в неполные восемнадцать, не правда ли? На то достаточно причин, не портить же настроение и не начинать рассказ о них с самого утра!
«Гороскоп для Близнецов на 7 апреля 2007 года: сегодня день открытий, приготовьтесь к новым встречам и положительным эмоциям», — вещал на фоне ведущий программы новостей по федеральному каналу. Игнорируя жуткий голод, попутно стараясь не отрезать вместе с сыром и пальцы, переключаю канал на музыкальный, группа «Gemini Syndrome» оказалась моим спасением. Все-таки не зря говорят, что верный тон задает правильная песня.
Забрасываю в себя пару бутербродов с сыром и горячий чай на сверхскорости, остается только удивиться, как еще язык не ошпарил. Прыгаю в обувь, без особого энтузиазма шнуруя ботинки и уже держась за дверную ручку, вспоминаю об оставленном на постели мобильнике. Мысленно рассыпаясь в извинениях перед матерью за грязные следы на ковре, искренне веря, что успею подчистить за собой перед ее приходом, ныряю в комнату, старательно выискивая на простынях телефон и не находя. Впрочем, долго поиски не продлились — пропажа обнаружилась на компьютерном столе прямо на докладе брата, успевшего покинуть дом полчаса назад.
— Твою-то мать! Кто бы сомневался?
Едва удерживаю себя от удара по лицу ладонью — ведь могу и не рассчитать силу. Рассыпаясь в проклятиях, запихиваю толстую папку в сумку, окончательно теряя надежду поспеть к первому уроку.
Брат готовил свой проект целый месяц, под покровом ночи, часами шныряя по страницам не самого скоростного Интернета в поисках необходимой информации. Защита его трудов намечалась как раз сегодня, на втором уроке, если мне не изменяла память. Готов поспорить, папка понадобится ему куда раньше, к примеру, во время перемены, чтобы повторить и перепроверить все еще раз, и пропажа обнаружится быстрее. Наш дом от школы находился в пяти минутах и, безусловно, Илья успел бы за это время совершить путешествия из пункта «А» в пункт «Б» и обратно, но куда важнее для меня было сохранить его драгоценные нервы и душевное состояние в равновесии. Да и не скрою, идея прогулять первый урок тоже оказалась заманчивой — когда еще так удастся позлить классрука?
На свой собственный я не успевал по одной простой причине: из-за своего ультраскромного поведения два года назад в принудительно-добровольной форме весь учительский состав во главе с директором предложил моей маман перевести меня в другую школу, и она не смогла им отказать, «радостно» подписывая бумажки о смене учебного учреждения. Меня обеспечили всем: оценками и характеристикой на уровне — лишь бы побыстрее найти мне пристанище. И оно нашлось в паре кварталов от дома, от поездки на метро спасал автобус, идущий прямо до крыльца новой школы.
Пересекая Варшавскую, чуть ли не летя под колеса автомобилей, не переставая названивать на сотовый брата, выруливаю к большой арке под домом — школа находилась сразу за ней. От желания посильнее надавить на пятки избавляет развязавшийся на левом ботинке шнурок. Продолжая придерживать телефон плечом у уха, пристраиваю ногу на кирпичной выемке, принимаясь завязывать треклятую затасканную веревочку.
Эхом от стен до меня долетают чьи-то голоса; сыплется отборный мат, очевидно, адресованный одному человеку — кажется, я невольно стал свидетелем очередной школьной разборки. А следом за голосами слуха едва касается приглушенная мелодия — такую не спутаешь.
Сам обрезал «Mourning Star» в редакторе именно на этом моменте.
Выключаю сотовый, возвращая в задний карман брюк, и выхожу из арки в направлении той самой ругани. Интересно, кто перешел брату дорогу на этот раз? Кто тот счастливчик, что сейчас отхватит вдвойне?
Не успевая достаточно приблизиться к группе подростков, застываю на месте.
Увиденное повергает в дичайший шок.
Такой, что аж руки сводит судорогой, а ноги будто вросли в землю, корнями достигнув самого ядра, что так отчаянно рисуют в книжках по географии.
— Что, блять, здесь происходит? — говорю недостаточно громко, чтобы меня услышала троица соучастников, окружившая испуганного брата, заставляя его спиной вжаться в грязную стену.
И это играет мне на руку.
Не до конца придавленный шоком от увиденной картины, наконец отмираю, срываясь с места, на ходу сбрасывая тяжелую сумку с плеча, оказываюсь рядом с очагом разборок.
Как жаль, что на ногах не берцы!
Первый удар наношу самому ближнему, со всей силы носком ботинка по икре — ноги обескураженного противника тут же подкашиваются, а болезненный вопль срывается с губ.
— Гнида, надеюсь, я сломал тебе кость, иначе одним ударом ты не отделаешься.
В руке сжался ворот рубашки второго смельчака, что ринулся навстречу. Оставаясь в таком положении, перевожу взгляд на третьего — тот, не найдя лучшего выхода, вплотную приблизился к Илье, намереваясь отыграться на нем.
— Стоять! — рявкнул я, тем самым вовсе перепугав парнишку, отчего его дальнейшие действия становятся самой большой ошибкой в его жизни, не считая ту, когда он появился на белый свет. Эта паршивая сука замахивается на брата и со всей силы бьет по лицу.
Богом готов поклясться, я услышал хруст его переносицы.
И в подтверждение в ту же секунду из носа Ильи густо хлынула кровь, заливая губы и спускаясь по подбородку. Белая рубашка окрашивается в это марево и — больше уже ничего не останавливает.
Заставляя нагнуться сморчка, что еще находится в моих крепких объятиях, коленом трижды бью в живот, локтем добивая в спину. Парниша, подобно своему товарищу, с нечленоразборными выкриками падает на колени, сгибаясь пополам, не перестает задыхаться в кашле.
— А теперь ты, — обращаясь к последнему, наконец повнимательнее вглядевшись в его лицо, узнаю беднягу — бывший параллельный «В» класс.
— Князь, как ты здесь… — и, видимо, он меня тоже.
— Что? Оказался? — не спешу предпринимать какие-либо действия, я отыграюсь на нем чуть позже. — Хотел тебя о том же спросить. Как так получилось, что я случайно заглядываю в школу к своему братцу и случайно вижу, как твоя рука, удерживая его, бьет по лицу? Как думаешь, что я так же случайно сделаю с тобой?
— Пытаешься запугать меня? — Костя, кажется, так зовут парнишку, занимает более устойчивую позу, шире расставляя ноги.
И это выглядит забавно.
И мое колено начинает предательски зудеть.
— Для начала собираюсь выяснить, чем вам не угодил мой брат, и уже потом… А ты бы ножки-то сдвинул, а то шанс остаться без потомства велик, — по-видимому, говорю это с таким внушающим выражением, что у парня невольно подкосились колени, и он попытался скрыть эту секундную слабость, выплевывая:
— Этот вонючий ботаник — твой брат? На твоем месте я бы уже давно открестился от такого сопливого балласта: ударил его один раз, и он уже в слезах, — вслед за его словами обращаю внимание на Илью. На его глаза. Абсолютно сухие, без водянистых дорожек на щеках.
— Надеюсь, ты читал книжки по истории и знаешь, что делали в средние века за клевету? Сегодня я буду твоим палачом!
Не слушаю брехливый треп Кости, не в силах больше наблюдать за тем, как оседает на землю брат — удар оказался действительно неслабым, пятерней хватаю за горло бывшего однокашника, вкладывая все силы, чтобы приподнять его над землей. Красное лицо, набухшие вены, хрип.
И почему в такой час по улицам не слоняются случайные прохожие? Да ведь и полицейский участок в двух метрах. Кто-нибудь непременно остановил меня, если бы видел!
И этим кем-то оказывается мой побитый брат, вцепившись окровавленной рукой в мою ногу (я стоял рядом), осипшим голосом произнес:
— Сань, пожалуйста. Саня!
Кровь шумела в ушах, и понадобилось больше времени, чтобы я расслышал его, и когда сделал это, Костя уже стоял на земле, обеими руками держась за свое горло и хрипя.
— Пожалуйста, Саня, отведи меня домой, — Илья протянул руку, и я помог ему встать.
Сердце продолжало бешено стучать.
Кажется, я на какое-то время потерял контроль над своим разумом. До меня только позже дойдет, что это был аффект в натуральной форме и величине…
— Это уже не собрать? — я с сожалением посмотрел на раздавленный макет планет на асфальте.
Сколько сил это стоило моему брату? Сколько ночей?
Кажется, я стал снова закипать, и дабы не вспыхнуть во второй раз, обратил внимание на лицо Ильи. Грязное лицо. И почему-то виноватый вид.
Это он передо мной так стыдится?
Твою за ногу!
Илья, какого?
— Я сделаю новый, — в голосе столько напускного энтузиазма, что хочется снова въехать кому-нибудь по роже, даже брату. За то, что он такой. За то, что позволил поднять на себя руку. За то, что молчал. И, о дай Бог, если этот случай был первым и последним. Но что-то мне подсказывает, что слова Кости, успевшие так глубоко залечь на дно, прямо в душу, об этом даже не намекали.
— Потом, а сейчас нужно подлатать тебя!
***
Травматология. Люди в халатах. Серьезные лица. И бесконечный запах аналита и хлорки.
На снимке перелома не оказалось. А вот от пары швов на переносице Илью никто не спас.
— Ты молодой, к тому же будущий мужчина. Мелкий шрам станет твоим украшением, — многообещающе вещала пожилая медсестра, впихивая в руки брату холод. — Через полчаса приложи еще раз, а после — через час. Этого должно хватить, чтобы не было отеков.
Никто не стал расспрашивать нас о том, где и как Илья умудрился рассечь нос. В мире оказалось на пару равнодушных людей больше, волнующихся только за то, чтобы успеть отпустить всех нуждающихся перед обеденным перерывом.
***
Мы не успели переступить порог дома, когда я, схватив брата, подтащил его к зеркалу со словами «взгляни на себя».
— Чего ты от меня хочешь? — уставшим голосом спросил он, но все же в зеркало посмотрел. — Я ничего нового не увижу там… Кроме белого квадрата на месте, где должен быть мой нос.
— Он меньше всего сейчас интересует меня. Взгляни на свою рожу… Как? Как при наличии такого сходства между собой мы стали такими разными? Объясни мне, когда ты превратился в такого чмошника? Как долго ты позволяешь унижать себя?
В голове слово за словом вспыхнули строчки из утренних новостей. Гороскоп пророчил Близнецам «день открытий». И, безусловно, для меня это было «ОГО» какое открытие! На последнем году обучения столкнуться нос к носу с тем, чего никогда не замечал. С реалиями того, что твоим братом вытирают школьные полы и пускают по кругу, когда хотят почесать кулаки и позабавиться. День открытий состоялся. И «положительных эмоций» я отхватил сполна, не сомневаюсь, что и «новая встреча» моего кулака с лицами тех даунов прошла успешно. В будущем нас явно ждут продуктивные переговоры.
— Я никогда и не был таким, как ты, мне это не нужно.
— Таким, как я?
— Ты пытаешься оттолкнуть людей своей агрессивной маской, чтобы не лезли в душу. Чтобы не плюнули снова.
— А ты тем временем подрабатываешь отличной такой пепельницей?
— Нет. Я просто не обращаю на них внимание. Они мне не нужны. И их издевки меня не трогают.
— О, это я заметил. Раздавленный макет и твой нос тому свидетели. И защита прошла на «ура», не правда ли? Скажи мне, родной, а когда именно ты начнешь это замечать? Когда в ванной обнаружу твое тело со вспоротыми вдоль?
— Саша!
— Что?
— Зачем ты так преувеличиваешь? Я же сказал, что у меня свое отношение к этому. Учиться в школе осталось недолго.
Я смотрел на него через отражение в зеркале: он неуверенно кусал губы и отводил взгляд. Повернувшись, ладонью убрал с его лба и щек налипшие волосы, подмечая, что они успели склеиться от засохшей крови и превратиться в сосульки. Несмотря на весь свой жалкий вид, он пытался выглядеть несломленным, словно его действительно не смогло зацепить все происходящее.
— «Свое отношение»? Признайся, ты просто терпишь.
— А я и не отрицал этого.
— Почему не хочешь дать сдачи?
— И поменяться местами? — уже серьезней спросил Илья, отстраняясь.
Я смотрел в его голубые глаза, на сведенные в укоре темные брови, на медицинский пластырь на носу и закусанные губы, и не мог понять, как при таких близких отношениях пропасть между нами оказалась такой большой? С высоты птичьего полета она кажется маленькой трещиной, но настолько глубокой, что свободное падение может продлиться вечность.
— Я тебя совсем не знаю. Ты всегда был таким? Пытаешься философски уйти от проблемы, но на самом деле ты просто мальчик для битья.
— А ты?
— А что я?
— Твоя ситуация не лучше. Мальчиком для битья всего лишь оказался твой брат, но будь им кто-то другой… — он на секунду запнулся. — Ты бы просто прошел мимо!
Его слова ошпарили слух, словно утренний чай горло.
Он говорил так прямолинейно. Он говорил такие очевидные вещи, что мне оставалось только признаться в этом самому себе. Но я не мог. Я не хотел верить, что вся моя жизнь оказалась только скорлупой, чтобы спрятаться от детских ран.
— И когда мы стали такими? — Илья тихо, склоняя голову на плечо, выдохнул прямо в грудь.
Я ничего не нашелся сказать.
Потому что Илья не нуждался в моем ответе, ибо так же, как и я, знал его.
Знал, что у нас не было другого выбора. Только жаль, что одинаковые на первый взгляд два брата, как стороны одной медали, оказались такими разными.
***
11 декабря 2000 год
Первый звонок в доме Князевых раздался в половине пятого утра, трубку подняла женщина, сонным голосом спрашивая кому и что понадобилось в такой час, ответом ей был встревоженный, переполненный страха голос мужа, сказанное им заставило вмиг освободиться от неги. Внимательно вслушиваясь в каждое слово, женщина пыталась унять дрожь в руках, голос сообщил по телефону, что попал в большие неприятности, этим вечером он убил человека и теперь незамедлительно просил жену собрать ему дорожную сумку со всеми необходимыми вещами. «Этого должно хватить на первое время, как покину страну, буду думать, как быть дальше. Встретимся через полчаса за углом дома», — на этом звонок оборвался, а Лариса бросилась выполнять указания мужа, до конца еще не осознавая достоверность и правдивость его слов. Отец Саши и Ильи часто выпивал, и сегодняшний вечер не стал исключением, с обеда они засели с другом в самом дешёвом баре, и что произошло дальше, оставалось загадкой.
Загадкой ровно до второго звонка, раздавшегося в начале восьмого утра. Голос звонившего не был знаком Ларисе, но представление по форме быстро развеяло все ее надежды на лучший исход дня — Дмитрий не успел далеко уйти, его поймали раньше, чем он добрался до финской границы.
Суд состоялся через неделю — доказательства были неоспоримы: пьяная разборка завершилась смертью одного из зачинщиков. Дмитрий Князев получил девять с половиной лет.
***
17 января 2001 год
Слухи разрастаются согласно величине города; Санкт-Петербург никогда не был маленьким, и скорость разлетающейся молвы оказалась поистине безграничной. О случившемся чуть больше месяца назад, казалось, знал каждый: на бывшей работе Дмитрия судачили об этом не меньше трех недель; коллеги Ларисы, едва та показалась на работе с осунувшимся от горя лицом, без стеснения обсуждали ее мужа, сидя прямо перед носом, результатом чего стало заявление женщины «по собственному».
Но самую большую отдачу «злые языки» получили, когда ситуация затронула одиннадцатилетних мальчишек:
— Отпрыски убийцы.
— Мой ребенок не будет учиться с ними в одном классе. Переведите!
— Яблоко от яблони недалеко падает. Тебе, Лариса, нужно быть бдительней. Смотри за сыновьями в оба.