-Ты на что намекаешь?
-На пороховые газы. Когда будем стрелять, будет много пороховых газов. Она въестся в одежду, и по запаху любой догадается, что мы стреляли. Долго мы проживём после этого?
-Сейчас все стреляют, - буркнул Мишка.
-Всё равно, зато потом искупаемся в речке, оденемся в сухое и пойдём.
-А если нас убьют?
-Мёртвые сраму не имут, Минька! – сказал я и побежал к мотоциклу.
-Ого! – закряхтел я, пытаясь снять пулемёт с турели, - неподъёмная, тварь!
Я подлез снизу и с трудом поднял пулемёт и, кляня своё маленькое и слабосильное тело, потащил его к себе в норку. Потом сбегал за коробками с запасными лентами.
Сноровисто вскрыл крышку и поменял начатую ленту на целую.
-Вилька! Откуда ты знаешь?..
-Не помню я, Минька!
Устроившись в своей норке, стали ждать неизвестно чего.
Дождались. Послышался натужный вой двигателя и на поляну выкатился грузовик. «Опель-блиц». Откуда знаю? На облицовке радиатора написано. Читать? наверно, умею. Подъехав, остановился. Из тентированного кузова посыпались солдаты.
-Минька, подожди, не стреляй, пусть откроют дверь у машины.
-Зачем? – удивился Мишка, посмотрев на меня.
-Увидишь! – я подмигнул ему. - Повоюем, Минька?
-Повоюем, Вилька!
В это время один из солдат открыл дверцу грузовика, заминированного мной.
Открыл, и тупо уставился на фарфоровый шарик, качающийся у его лица.
«Что стоишь? Ложись, или беги» - успел подумать я, и грохнул взрыв. Потом взорвался бензобак и сдетонировало что-то в кузове. Осколки полетели во все стороны, просвистело и над нашими головами.
-Огонь, Минька! – крикнул я и принялся посыпать врага пулями. Прекратили стрелять, когда кончились патроны. Быстро перезарядив своё оружие, стали внимательно осматриваться, есть ли ещё враги. Может, залегли где? В нашу сторону никто не стрелял. Но это ещё ничего не значило. Полежав, почувствовал сырость. Что это? Последствия контузии? Этак всё время буду с мокрыми штанами ходить. Как воевать?
Мишка, между тем тоже заглядывал под себя.
-Хорошо, что не оделись, Виль…
Взяв у него автомат, я змейкой выполз из-под брезента, велев ждать. Прополз вокруг поляны, решив посмотреть, что делается с другой стороны. С другой стороны ничего не делалось. Все вышли на сторону предыдущего побоища, и легли там же. Пробежав, сделал несколько контрольных выстрелов и вернулся к Мишке.
-Вылезай, - мотнул я головой, - давай, следы преступления убирать.
-Это как? – удивился Мишка.
-Всё на брезент, и в воду.
-Автомат бы…
-Ты что, Минька?
-Хотя бы пистолет!
-Нельзя, ты что! Нам ещё шагать да шагать, а если обыщут? К стенке без разговоров, хоть тыщу раз говори, что нашёл!
-Понятно, - вздохнул вошедший во вкус Мишка.
Мы сложили всё в брезент, и, с натугой, стащили его в реку, оттащили подальше и притопили. Потом, помывшись, вышли на сушу. Мой взгляд упал на мотоцикл, и я вспомнил про лужу в коляске.
-Минь, надо мотоцикл перевернуть.
-Зачем? – удивился Мишка.
-Надо, - уклончиво сказал я, и полез наверх. Мишка, говоря нехорошие слова, двинулся за мной.
Мотоцикл стоял, как влитой, несмотря на то, что я поставил его на нейтралку. Напрасно я рыл ногами землю. Подошедший Мишка упёрся в коляску, мы раскачали, и, наконец, двинули его под обрыв. К моему удовольствию, мотоцикл опрокинулся, и мы с негромкими криками скатились следом, снова окунуться, потому что вымазались изрядно.
После купания, одевшись, не успев обсохнуть, отправились прочь от места сражения, понаедут сейчас любопытные, будут искать виноватых, не хотелось бы попасть под раздачу.
-Мишка, - попросил я, когда мы топали по пыльному просёлку, - расскажи обо мне. Хотя бы, как меня зовут полностью, ещё что-нибудь, ну, что вспомнишь.
-Вилька тебя зовут, - пожал плечами Мишка, - Граббе фамилия. Фон Граббе.
-Фон-борон, что ли?
-Откуда я знаю? Я вот тоже сейчас: Дон Мигель Антонио Санчес! Нравится?
-Конечно! Звучное имя!
-Вот и ты Вильгельм Оттович фон Граббе… - Я прыснул в кулак, - Оттович!
Мишка тоже посмеялся, потом продолжал: - Папа у тебя был инженером, строил плотины. За что и посадили. Сказали, что проекты были неправильные, что плотины сделаны так, чтобы рухнули. Не знаю, слышал…
-Не надо, Минь, что бередить раны. Теперь мы можем немцам сказать, что мы дети репрессированных, пусть думают, что мы на их стороне.
-Пусть думают, - согласился Мишка, - только я их бил и бить буду!
-Тише, Мишка, ты же знаешь, мы на вражеской территории. Кстати, а зачем ты на немца с палкой напал?
-Не знаю, - усмехнулся Мишка, - разозлил он меня. Купаются тут, в нашей речке!
Мне стало смешно: - Здорово ты его! – мы посмеялись, не задумываясь над тем, что было бы, если бы...
Да и что думать в сослагательном наклонении? Главное, получилось!
По дороге мы заплутали, залезли в какое-то болото, еле выбрались. К деревне подошли мокрые, грязные, голодные и злые. Никто нас не остановил. Мы прошли немного вдоль хат, пока не встретили паренька, примерно наших лет. В наступившей темноте наш непрезентабельный вид не очень бросался в глаза, поэтому мы спросили, не стесняясь, где можно переночевать. Паренёк показал на хату, недалеко от нас и ушёл по своим делам.
Мы подошли к плетню, нерешительно постояли возле перелаза, опасаясь собаки, но никто нас не облаял, тогда, перебравшись во двор, подошли к двери и постучали.
-Кто? – услышали мы испуганный женский голос.
-Мы беженцы, пустите переночевать?!
Нас, наверно, разглядели в окно, потому что дверь распахнулась, и нас пригласили в хату. Пройдя небольшими сенями, мы хотели было войти в горницу, когда женщина остановила нас: - Какие вы грязные!
-Мы попали в болото, - признался Мишка.
Женщина немного подумала, потом открыла сундук, или ящик, не разглядеть было в темноте, и достала двое штанов, пахнувших затхлостью и две драные рубашки:
-Переодевайтесь, давайте свои штаны, постираю заодно со своим бельём. Подштанники тоже мокрые? Снимайте, так поспите. Утром всё высохнет.
Мы послушались, тем более, что здорово продрогли.
-У нас консервы есть, тётечка, - сказал Мишка, давайте поснедаем, а то мы с утра ничего не ели, некогда было.
Это да, было нам некогда, стараясь уйти как можно дальше от поля битвы, мы ни разу не устроили привал.
-Давайте, ребятки, - повеселела хозяйка, - вот рукомойник, умывайтесь, у меня и бульба есть.
-А у нас сало, - добавил хитрый еврей.
Когда мы расселись за столом, освещённым одинокой свечкой, увидели две пары глаз, глядящих на нас с печки.
-Кто там? – спросил я хозяйку.
-Сынки мои, Яська да Янка.
-Так зовите, пусть поедят.
-Да ели они сегодня, - отмахнулась женщина.
-Ну и с нами… - сказал я веское слово, сноровисто вскрывая банки кухонным ножом.
Консервы оказались овоще-мясными, духовитыми, у нас с голодухи закапала слюна.
Хозяйка взяла большую чугунную сковородку, вывалила туда богатство, добавила картошки и поставила греть на огонь в маленькой печурке.
Пацаны незаметно переместились к нам за стол, вооружённые ложками. Были они примерно нашего возраста, наверняка нас одели в их шмотки.
Разогревшуюся кашу мы слопали в мгновение ока, только стукоток прошёл по избе.
-Ложитесь с хлопцами на печи, поспите, гляжу, устали вы сильно, - предложила хозяйка. Я отчего-то оробел, вспомнив свой энурез. Что если?
Я беспомощно посмотрел на Мишку, и он прошептал мне: - Не бойся, это только в бою бывает!
Откуда он это знает? Наверно, просто успокаивает. Но я, тем не менее, правда, успокоился и полез на печь.
Долго ли мы проспали, не знаю. Разбудили нас грубые голоса и топот ног.
-Где у вас тут пришлые пацаны? – кто-то резко отодвинул занавеску, и я, щурясь от яркого света керосиновой лампы, увидел двух полицаев с винтовками. Откуда-то я знал, что эти парни с белыми повязками на рукавах – полицаи.
-Ага! – вот беленький, а рядом – чёрненький! Всё сходится! Вставайте, одевайтесь.
Мы спали в одних рубашках, без порток, которые подложили себе под головы вместо подушек. Вместо одеяла нам служили рогожные мешки. Здесь же, на печи мы натянули портки и слезли на земляной пол. Я стоял, поджав пальцы ног, и думал, стоит обуваться, или нет. Если поведут на расстрел, всё равно снимут обувь. Зачем она мёртвому?
-Не обувайся, - шепнул я Мишке. Мишка кивнул.
-Выходи, - скомандовал высокий полицай, и двинулся к выходу.
-Детей то куда, ироды? – заголосила хозяйка.
-Молчи, тётка, будь довольна, что твоих не трогаем! – отозвался молоденький полицай, ухмыляясь.
-Хватит болтать, Федька! Выводи пацанов!
Полицаи, один спереди, другой сзади, повели нас по неширокой улице. Мишка отчаянно зевал, скребя себе грудь под рубашкой. Его зевота заразила сначала меня, потом и полицаев. Так и шли, раздирая рты. Пришли к какому-то сараю и завели внутрь. Здесь старший засветил керосиновую лампу системы «летучая мышь» и велел нам раздеваться. Снимать с себя всё.
-То есть как всё? – удивился Мишка и перестал зевать.
-Снимай, а не то я займусь, - весело заржал молодой.
-Вы не имеете права… - пискнул Мишка, я же, вздохнув, начал раздеваться, решив подчиниться.
-Раздевайся, Минька, зачем-то нужны им наши портки!
-Вот – вот, умный мальчик, - проговорил старший.
-Рубашки тоже! – велел младший.
Мы разделись, полицаи передали нашу одежду кому-то на дворе и остались охранять нас. Мы стояли, закрывшись руками.
-Что вы там прячете? – глумливо спросил младший, руки по швам!
Мы выпрямились.
-Смотри, Петро, какие девочки! – ухмылялся младший, - давай, пока употребим?
-Ты что, Федька, содомит? – удивился Петро.
-Да ты посмотри, какой содомит, такие девочки!
-Смотри, Федька, за содомитство немцы стреляют.
-А кто узнает? Ты же не расскажешь!
-Я – то не расскажу, так нам велели пацанов не трогать!
-А мы и пальцем их не тронем! – захохотал Федька.
Петро пригляделся ко мне:
-Почему у тебя яйца чёрные?
-Били, - коротко ответил я.
-Немцы?
-Красные, - сплюнул я.
-За что? – удивился Федька.
-Он говорил, что я немецкий шпион.
-А ты?
-Что, я?
-Ты не шпион? – с трудом сдерживая смех, спросил Федька.
-Нет, конечно, я русский.
-Как звать тебя, русский?
-Вилли.
Федька зашёлся хохотом.
-Что смеёшься, дурак! – сморщился старший, Петро, - фамилия твоя как? – обратился он ко мне.
-Граббе. Фон Граббе, - в сарае наступила мёртвая тишина, затем звонкий подзатыльник сбил кепи с Федьки: - Извиняйся немедленно!
-Простите, господин Граббе, простите нижайше, я ведь ничего…
-Принеси им что-нибудь прикрыться! – Федька убежал, вытирая с лица обильный пот.
-Простите, господин, этого дурака, а вот ваш спутник, он, случайно, не еврей?
-Ты что, слепой? – возмутился я, - где ты видишь еврея? Это дон Мигель Антонио Санчес де Ла Манча! Я ничего не перепутал? – обратился я к Мишке.
-Ничего, Вилли, - вздохнул Мишка.
-Сын испанского гранда.
-Как вы здесь оказались? – спросил Петро.
-Война, - пожал я плечами, несмотря на свою наготу, стараясь выглядеть надменно.
Прибежал Федька. Принёс какие-то тряпки: - Вот, всё, что нашёл.
Нам дали штаны и рубашки. Одевшись, почувствовали себя увереннее.
-Господа, пока не пришёл другой приказ, вам придётся переночевать здесь, залезайте наверх, там сено, и спите. Не хуже, чем на жёсткой печи.
Мы послушно забрались по шаткой лесенке на сеновал, залегли там и затихли.
-Ну, ты дурак! – услышали мы еле слышный шёпот. - А если пацан родственник коменданту? Скажет слово, и всё, конец!
-Может, врёт? – с надеждой спросил Федька.
-Как же, врёт! Не видишь, немец!
-Да вижу я, - расстроенно пробурчал Федька.
-Минька! – прошептал я в ухо Мишке, - будут спрашивать, те штаны, что с нас сняли, были нашими! Они откуда-то узнали про зашитое послание!
Мишка кивнул, мы притворились спящими, я же начал думать, как вернуть штаны с донесением. Должно быть, написано на шёлковой ткани несмываемыми чернилами, подумал я, поэтому не прощупываются и можно стирать. Интересно, что там может быть написано?
Ночью я решил ничего не предпринимать, утро вечера мудрённее.
Утром нас осторожно разбудили, сводили в будочку и к умывальнику, затем предложили позавтракать, причём Федька оказался нашим лучшим другом.
-Послушай, Федька, - сказал я, когда мы наелись полицайской каши, - мы у той тётки оставили свои вещи, не проводишь? Жалко бросать, хорошие вещмешки, да и ещё кое-что…
-Не велено, конечно… - заменьжевался Федька.
-Так ты же с нами пойдёшь, покараулишь возле избы, а мы, со своей стороны, запомним твоё доброе к нам отношение.
Федька подумал, подумал, и согласился. Мы пошли окольным путём, зашли с огорода.
-Понаблюдай за дорогой, чтобы никто не видел, - попросил я Федьку. Федька спрятался за угол, и стал смотреть за дорогой, а мы вошли в избу.
И увидели, что братья уже ходят в наших штанах.
Ничего удивительного, подумал я, во-первых, нас увели под ружьём, во-вторых, в их одежде. Нас они не ожидали увидеть, чему очень не обрадовались.
-Привет, Яськи, - сказал я, - давайте быстро переодеваться, нас полицай ждёт.
Братья отрицательно замотали головами, вцепившись в штаны.
-Где матка? – сурово спросил я, - хотите неприятностей? Где наши остальные вещи?
Янка с Яськой стояли твёрдо, как партизаны.
-Да что ты с ними валандаешься! – разозлился Мишка, - И так время потеряли, всыпь им хорошо!
-Я вам всыплю! – в сени вышла хозяйка, и, увидев нас, охнула:
-Мы вас уже не чаяли увидеть! За вещами пришли?
-Да, тётя, скорее, время на вес не золота, но жизни! – прошипел я.
Тётя кивнула, зашла в горницу и вынесла наши вещмешки.
-Штаны тоже! – напомнил я, - Быстро!
-Давайте, дети, снимайте, - попросила мама.
Еле сдерживая слёзы, пацаны стали раздеваться.
-Трусы где? – удивился Мишка.
-Так на зиму хотела оставить, холодно им будет.
-Ладно, Мишка, - остановил друга я, - видели нас в одних штанах, может, и к лучшему.
Мишка злобно засопел, но больше ничего не сказал, быстро переодеваясь.
-Рубашки оставим, - распорядился я.
-Да ты что! – взорвался Мишка, - Мы в этом рванье должны ходить?
-Успокойся, Минька, недолго мы так походим, думаю. Всё, бери мешок, пошли.
Мы вовремя вышли, Федька уже терял терпение.
Назад мы вернулись, также, незамеченные.
-Если спросят, откуда мешки, что скажем? – спросил меня Федька. Я пожал плечами:
-Так ты же подарил, Федя, забыл, что ли?
-Точно, Вилли, забыл! – почесал затылок Федька.
В это время подошёл Петро и пригласил за собой.
-Вызывают в город, в комендатуру, - сообщил он.
Нас усадили на подводу, и мы неторопливо покатили по пыльной дороге.
Ближе к городу дорога приблизилась к реке, и мы увидели большой железнодорожный мост, переброшенный через реку. Мост хорошо охранялся, были устроены огневые точки, укреплённые мешками с песком. Огневые точки были оснащены зенитными установками, пулемётами, даже скорострельными орудиями.
По мосту ходили дозоры.
«Нелегко будет» - пришла мысль. Я задумался. Хорошо, конечно, уничтожить переправу, вот только откуда мне пришла мысль, что я это могу? Я простой пацан…
Я ещё раз внимательно осмотрел мост, быки, охрану и пожал своими узкими плечами: здесь нужна тонна взрывчатки и несколько диверсантов.
Между тем мы заехали на территорию железнодорожной станции. Все пути были забиты, возле складских помещений лежали штабелями какие-то грузы, по-моему, даже снаряды. Внимательно присмотревшись к маркировкам, я понял, что так и есть, даже ящики с толом. Откуда я знаю? Значит, знаю.
Охраняли всё это богатство двое измученных солдата, правда, с мордами ротвейлеров. Такими же квадратными. Видно было, по их быстрым взглядам по сторонам, что они ждут смену, наверно, им жутко хочется курить, а здесь нельзя, взорвёшься нафиг.