— Да, дружок. Наломал ты дров за два месяца, — Тиса стала осторожно продвигаться по просеке, которая петляла дальше вглубь леса.
Древоеда девушка нашла сидящим у края густой осиновой рощицы. Положив толстое желтоватое пузо на усыпанную щепками землю, ящер точил ветку заваленной ольхи, точно огромный зеленокожий кролик. Он вгрызался в нее двумя желтыми передними зубами и громко чавкал. За полгода, пока Тиса не навещала древоеда, тот успел отутюжить гектар леса. Две белохвостые чирки, завидев Тису, бросили выбирать насекомых из кожных складок ящера, и разом спорхнули с его спины.
Древоед перестал жевать, и посмотрел на приближающуюся девушку блестящими выпуклыми глазами. Фыркнул, повел длинным хвостом, сгребая в кучу бревна. И снова принялся жевать.
Память у древоедов короткая, нрав дружелюбный — это Тиса читала в энциклопедии древних животных, еще в детстве. Сначала расстраивалась, что ящер ее не помнил, а потом подумала, что к лучшему.
Девушка присела на пенек, сняла с сухой коряги клочок зеленого пуха. Помяла в руках. Тонкие и мягкие шелковистые волоски грели ладонь. Линька. Древоед взрослел. Обзавелся толстой кожей. Вон, какой здоровяк. А был-то не больше теленка, когда из ямы вытаскивала. Вот радости-то было. С детства мечтала увидеть хоть одного из древних, мордоклюв не считается. И вот, пожалуйста, — найденыш. Из семейства драконьих, между прочим. И ничего, что крылья уже превратились трудами эволюции в два кожистых бугра.
Тиса собралась было спрятать зеленый пух в карман, но тот сорвался с рук и полетел, гонимый ветром. Войнова достала нож из ботинка, прицелилась и метнула. Ножик послушно пришпилил комок пуха к стволу обломанного граба. Тиса улыбнулась успеху. Положив клочок шерсти в карман, она еще метнула пару раз нож, и убрала его в ботинок. Затем еще какое-то время сидела, наблюдая за ящером. Заодно, перекусила перед обратной дорогой бутербродом с солониной и петрушкой. Закинула крошки в рот. Сияющая улитка Солнце еще по-летнему теплое перевалило за пик небосклона и поползло вниз. Пора. Девушка проверила шнурки на кожаных ботинках. Счистила щепкой с каблуков болотную грязь.
— Когда в следующий раз увидимся, не знаю, — произнесла Тиса вслух, поднимаясь. — Повезло, что ты за Гартовым болотом устроился. Увежане боятся к нему ходить. А то досталось бы тебе от них на орехи. Боюсь даже подумать, что бы было, если бы в части о тебе узнали. Девушка невольно вспомнила азарт в глазах Витера, когда он спросил о древних.
Вскинув сумку на плечо, Тиса помахала древоеду рукой. Тот даже морду не повернул, увлеченно заламывал передними лапами желтолистый граб. Девушка нырнула в тенистую чащу.
Ватрушка встретила ее радостным ржанием.
— Заждалась? — Тиса протянула кобыле горсть малины. Лошадь осторожно подхватила с руки ягоды мягкими теплыми губами. Тиса забралась в седло. Теперь к Теплым. С этой стороны гряда не исхоженная, не то, что со стороны перевала. Вероятность приметить жилу как-никак больше.
Вот она, Большуха. Гряда скал-исполинов, подпирающая небо. У подножия покоится груда огромных, больше человеческого роста, глыб. Щербатых и вечно теплых, даже при лютом морозе. Тиса повела кобылу вдоль гряды, всматриваясь в хоровод скал. Вдруг, повезет, и она увидит каховичную жилу. Что-то блеснуло у вон того выступа, словно голубой всполох. Или показалось? Нужно вернуться и проверить при удобном случае, решила Тиса.
Обратный путь показался короче. Уже через три часа Войнова въезжала в Увег. Поднимаясь в горку по Пятичной улице, девушка не сразу заметила известную на всей округе парочку забияк. Иначе свернула бы в Весенний переулок.
Худой костлявый Казимир Семечкин, или просто — Казик, пошатывался и смотрел под ноги, чтобы не упасть. Судя по торчащему горлышку бутылки из кармана его мятых штанов, бездельники уже отметили новый день. Здоровяк по кличке Пыж держался бодрее. Красные глаза его не сразу сфокусировались на Тисе. Но как только они сделали это, Пыж ухмыльнулся и заорал:
— Эй! Красотка, куда же ты! А поцеловать?
Тиса пришпорила кобылу, благополучно минуя мужчин. За спиной она услышала ругательство. До чего неприятные типы.
Эта парочка наводила шорох по всей округе. Самой скандальной оказалась их выходка на похоронах бабки Фрони, матери пекаря, этой весной. Дождавшись, пока убитые горем родственники покинут на ночь комнату с покойницей, эти шалопаи забрались в окно. Привязав к кисти покойной веревочку, кончик протянули за окно. Поутру прибыли певчие. Только затянули протяжно «отходную», как вдруг покойница помахала священнику белой ручкой. Естественно, бедолаг-храмников просто вынесло на улицу с жуткими воплями.
* * *
Случай выбраться в Теплые представился через пару дней. Девушка взглянула вверх на скалистую гряду, где в пятидесяти локтях от земли находился каменный уступ, образующий площадку. Там ей привиделся голубой отблеск в прошлый раз.
«Ганна бы не одобрила», — подумала Тиса, натянув брюки, холщевые солдатские с карманами. Кожаный толстый ремень продернула в лямки на поясе. За него заткнула подол юбки. Ватрушка, привязанная к сосне, укоризненно фыркнула.
— Чего фыркаешь? Думаешь удобно в юбке по скалам лазить? Попробуй сама. Или тебе не нравится, что я Агапу ничего не сказала? Зачем старику волноваться. Тут не особо высоко. Сама справлюсь.
В свои пятнадцать предоставленная сама себе она лазила в скалы просто ради развлечения. Наметив маршрут подъема, (выбирая более пологие места), Тиса закинула на плечо сумку:
— Не скучай.
Первые тридцать метров по насыпи у подножия гряды. Осторожно, чтобы не упасть и не съехать вниз. Затем с уступа на уступ, с глыбы на глыбу, придерживаясь за каменные откосы. Вверх и вверх. Когда половина пути осталась за спиной, Тиса взглянула вниз. Ватрушку закрывали пушистые кроны сосен. Расстояние до земли неожиданно показалось внушительным.
— Понесла ж меня нелегкая, — прошептала девушка себе под нос. Кажется, в пятнадцать лет все было намного легче. Тиса решила больше не смотреть вниз и быть предельно аккуратной. Широкий край скальной площадки, за которым, как ей верилось, как раз и голубела жила каховика, медленно приближался. Последние метры давались с трудом. Чем ближе подбиралась девушка к цели, тем более отвесной становилась скала.
Стиснув зубы, она карабкалась вверх, основательно прощупывая очередной узкий уступ, перед тем, как перенести на него вес тела. «Так. Еще немножко, подтянись. Ну же? Вот так». Хорошо, что она надела старые перчатки, иначе мигом стерла бы ладони в кровь. Ссадин и царапин и так вдоволь нацепляла. «Добралась!» — Тиса уцепилась за край площадки. Легла на локоть, чтобы подтянуться, и вдруг вздрогнула: на плато стоял человек. Темная мужская фигура. Девушка почувствовала, как ноги соскальзывают. Она громко вскрикнула, повиснув на одной руке. Далеко внизу качнулись насыпь и сосны. Неожиданно, сильные руки обхватили ее запястье.
— Я вам помогу. Давайте вторую руку. Держу вас, — говорил человек отрывисто и хрипло.
Тиса забралась на площадку, поднялась с колен. Когда она взглянула в лицо спасителя, облегченно вздохнула. И правда, у страха глаза велики. Ей помог выбраться паренек, лет семнадцати. С высоты ее двадцати шести — просто мальчишка. Худой до жалости. Невзрачной внешности. Словно пылью прибитый, сказала бы Камилла. Голову паренька стягивал обруч, а за ухом торчал кончик пера. Сразу ясно — из шкалушей. Шкалуши — народец Рудненских Облачных гор, любит украшать себя перьями и овчинными крашеными нитями. Как бы в подтверждение Тиса разглядела на пальце паренька моток цветных ниток — наподобие кольца, и еще моток — вокруг шеи. Льняная рубаха-косоворотка сидела на нем слишком свободно. В остальном же, — самый обычный парень, каких в Увеге полно.
Заметив, что мальчишка в ответ хмуро оглядывает ее одежду, Тиса хотела было высвободить подол юбки из-за пояса. Но передумала. Плевать, — не император, чтобы она тут смущалась как девчонка.
— Что вы здесь делаете? — спросил шкалуш.
— Я ищу… — Тиса запнулась. Разве она обязана отвечать?
— Что?
— Тебя это не касается, — закончила девушка, тон горца ей совсем не нравился.
Она оглянулась. Площадка уступа оказался шире, чем она предполагала, шагов десять от края до стены и не менее двадцати вдоль. Краем глаза Тиса заметила, что в нише скалы лежит мешок с дубинкой, очевидно, вещи паренька. Увы, к ее огорчению, голубой, как плесень, каховичной жилы здесь не оказалось. Зато справа от площадки ответвлялась тропинка, по которой можно наверняка пройти по-над стеной к следующему широкому уступу.
— Глупо было взбираться без страховки, — паренек покачал головой.
Тиса вспомнила о прочной и легкой веревке в сумке. Можно было действительно подстраховать себя на последних метрах. Дала маху, что называется.
— Да. Пожалуй. Сам-то, что здесь делаешь? — спросила Тиса.
— В Увег иду.
— Мне кажется, ты выбрал не самый легкий путь. В десяти верстах к северу — перевал.
Паренек показал пальцем на перо за ухом:
— Мне по бездорожью привычнее.
Ну да, конечно, — шкалуш.
— Удачи, — пожелала Тиса на прощание. Собираясь перебраться по скалистой тропинке на соседнюю площадку, Тиса перевесила сумку на другое плечо.
Шкалуш не ответил. Лицо его вдруг помрачнело. Он задрал голову, словно увидел что-то на вершине гряды. Тиса проследила за его взглядом, но ничего не увидела, кроме лоскутного неба и зубьев скал.
Паренек сжал ладони в кулаки.
— Как я мог забыть. Вы же кричали. А в Теплых обваливается порода от высоких звуков. Будет обвал!
Он что-то еще говорил, но Тиса уже не слышала. Последние слова поглотил нарастающий «рокот» над головой.
Время словно растянулось. Задрав голову, Тиса как во сне наблюдала, как от верхушки скалы откололся огромный кусок, и ринулся вниз. Надвигаясь, он с оглушительным треском раскалывался о преграды, дробился на множество каменных глыб. Еще доля секунды и рой камней заслонил собой полнеба. Тиса в панике оглянулась. Пока она ошарашено соображала, шкалуш уже успел укрыться в нише. Присел, сгорбился в обнимку с мешком. Вот как надо уметь спасать собственную шкуру! А ей тут пропадай, — ведь спрятаться в нише она не успевала. Тиса бросилась в сторону скалистой тропинки. Возможно, у нее еще есть шанс уйти из-под смертельного камнепада. За спиной раздался грохот. Скалу под ногами тряхнуло. Тиса покатилась и ударилась головой об каменный откос. Последнее о чем она подумала, прежде чем свет окончательно померк: «Это конец. Мама встретишь ли ты меня там».
Очнулась она в звенящей тишине. Сколько она пролежала без сознания, Тиса не знала, — минуту, час или больше. На зубах скрипел песок. В воздухе висело облако пыли. Тиса потрогала шишку на макушке. Пустяк. Так руки двигаются, ноги тоже вроде на месте. Девушка медленно поднялась. Ноги не дрожали, а вели себя очень прилично. И, не считая пощипывания на месте ушиба головы, — в целом Тиса чувствовала себя хорошо. А вот юному шкалушу похоже смертельно не повезло.
Тиса охнула. Ниша, которая должна была служить защитой юноше, вся оказалась доверху завалена породой. Мозгами понимая, что парня уже нет в живых, Тиса кинулась к завалу.
— Шкалуш! — звала она, не повышая голоса. Тишина в ответ. Почему-то мысль, что она не узнала имени незнакомца, сделала ее несчастной. Тиса постаралась сдвинуть гранитную глыбу. Тщетно. После еще нескольких неудачных, к тому же опасных, попыток, девушка отказалась от своих намерений. Физические, как и душевные, силы покинули ее. Упав на обломок скалы, девушка разревелась. По измазанным в пыли щекам потекли дорожки слез. Как бы она не хотела верить в обратное, но стоило смотреть правде в глаза — паренек мертв.
Тиса не знала, сколько времени она еще просидела у завала, пока заставила себя двигаться. Девушка подползла к краю плато и оглядела склон, пытаясь определить, с какой стороны удобно будет спускаться. Склон ей не понравился. Кинув взгляд в сторону, показалось, что спуск с соседней площадки более удобен. Тропинка над скалистой стенкой привела ее туда. Там набросив на выступ-якорь веревку, Тиса спустилась по ней на удобный валун, от которого благополучно добралась до подножия. На «сыпухе» Войнова поскользнулась и проехалась на мягком месте до твердой земли, разрывая брюки и юбку до дыр и добавив себе новых ссадин.
Спустя три часа Тиса миновала развилку и свернула на дорогу к Увегу. Багровый закат подчеркнул черный абрис опушки и пролесков. Прохладный ветер освежал щеки и плечи девушки. Уставшая телом и душой Тиса уныло покачивалась в седле. Через полчаса езды за спиной послышался шум. Обернувшись, Тиса разглядела вдалеке на петле дороги нагоняющую ее карету, запряженную парой лошадей. Странным образом лошади не поднимали пыли, но девушка этого не заметила. Не проявив малейшего любопытства, она просто повела Ватрушку по обочине, чтобы не мешать проезду. Тиса подосадовала, когда карета поравнялась с ней и остановилась: общаться с кем-либо сейчас совершенно не хотелось. Пришлось остановиться. Мужичок на козлах хотел было что-то сказать, но из окна кареты высунулась пожилая дама в чепце и властным голосом произнесла:
— Я сама. Э-э, милочка, мы верно едем к Увегу?
Она смерила Тису взглядом, от чумазого лица до пыльных разодранных брючин, видневшихся из-под юбки. Острый нос дамы подернулся, будто ей поднесли тухлое яйцо.
— Да, — кивнула Тиса, собираясь двинуться дальше.
— Подождите, я еще не закончила, — воскликнула женщина, она обернулась и произнесла кому-то сидящему рядом: — Вот куда ты меня везешь, Филипп! Здесь совершенно не знают, что такое этикет. Никакого уважения. Как я и предполагала — это кошмарное место.
— Ма, не начинай, — ответил ей приятный баритон. В сумраке кареты Тиса различила тонкий мужской профиль.
Острый нос дамы повернулся снова к Тисе.
— Скажите, милочка, сколько до Увега осталось? Я должна знать, сколько мне еще страдать от этой качки.
— Полтора часа, никуда не сворачивая, и вы будете в Увеге. Еще есть вопросы, сударыня?
Пожилая дама, сверкнув глазами, ничего не ответив Тисе, крикнула кучеру:
— Поезжай!
Карета тронулась. До Тисы долетели слова: «невоспитанная» и «оборванка».
Добравшись до дома, девушка воспользовалась сумерками и прошмыгнула в свою комнату никем незамеченной. Когда позже в комнату вошла Камилла, Тиса уже спала, укутанная с головой одеялом. Под кроватью скрытая от глаз лежала кучка грязной одежды.
Глава 5
Новобранец
Она плыла в тумане. Качалась на его ватных волнах.
— Я прибыл на место, — чей-то далекий невнятный голос привел ее в волнение.
— Ты знаешь, что делать, — второй голос словно толкнул ее. Ватные волны захлестали сильнее.
— Тотум слишком долго принадлежал одному владельцу… не забрать… владелец должен сам отдать его, затем уничтожь всех, кто прикасался к… — слова звучали глухо, появлялись и пропадали, словно пузыри со дна омута.
Туман рассеивался медленно, ввергая ее в непроглядную тьму.
Камилла закончила размешивать тесто в круглобокой кастрюле. Пухлые ручки ловко накрыли кастрюлю льняным полотенцем и поставили ее греться на уступок печи. На обеденном столе стояла тарелка с яблочным варением для будущего пирога. В другой раз Тиса уже бы макнула в него палец и облизнула. Но сегодня ее ничто не радовало.
— Не знаю, какое тесто получится. Мука новая. А на Жнухову Горку приготовлю пирог с орехами, медом и облепихой. Мне Петровна рецепт один дала. Пальчики у меня оближите! Яшка мой на следующей неделе в станицу заступает на пятую сторожу, как ноги носить-то будет. Говорю, забегай ко мне на кухню, сынок. Что в солдатской столовой Жич кашеварит? У него не разъешься. А он мне: «Мать, не кудахчи. Я не голоден».
— Проголодается, сам прибежит, — хмуро ответила Тиса.
Сегодня она проспала до обеда. Приняв горячую ромашковую ванну, Тиса заметила, что от вчерашних царапин мало что осталось. Вот только небольшие синяки на ногах напоминали о вчерашнем спуске по насыпи, да шишка на макушке. Бальзам клеверный помог.