Наше с ним поведение взрослым и не назовешь, избегаем друг друга, словно поругавшиеся в песочнице мальчишки. В этом я с Хи Су был согласен, но по-другому, видимо, мы уже не могли.
Вторая встреча произошла в туалете, где мы случайно оказались наедине.
- Зачем тебе учить английский? – открыв кран, я встал рядом с корейцем.
- Чтобы убедить тебя бежать, – не поворачиваясь ко мне, Хи Су тщательно мыл руки.
- Я не крыса, чтобы бежать, – хмыкнул я своему отражению в зеркале, радуясь, что Хи Су тоже времени зря не терял и занимался английским с той же одержимостью, что и я корейским.
- Ты не понимаешь, – потерев лоб, Хи Су повернулся ко мне и толкнул меня к стене. – Он убьет тебя или другие, заберет ли полиция, варианта, где ты останешься цел и на свободе – не существует.
- А я все же попробую, – позволяя нависнуть над собой, я плевать хотел на все опасности. Самая большая моя проблема стояла рядом. У меня все внутри зудело от желания обладать этим телом, а еще он стоит так близко и дышит прерывисто, часто, что у меня все мысли скатываются вниз, к паху, а от охватившего возбуждения я еле сдерживаюсь. И Хи Су все это видит, понимает, черт бы его побрал, но не отстраняется, стоит мучительно близко, практически нависает своим немаленьким ростом. Обычно сдержанный и собранный, сейчас же он сам, казалось, на грани.
Между нами разве что не искрило.
Первым сдался я, как обычно, впрочем. Аккуратно положил руки ему на пояс и заглянул в шальные глаза.
- Между нами… это не ложь? – тихо спросил я. Говорить на чужом языке сложно, особенно в такую минуту, когда наизнанку выворачивает от эмоций, но Хи Су, кажется, терял мозги еще быстрее меня.
- Ненавижу тебя…- хриплый вздох в ответ, словно рушатся последние баррикады.
Щелчок в голове, рваное дыхание и громкий стук сердца. Поцелуй выходит торопливый и скомканный, на грани сознания, болезненно-яркий и ошеломляющий своим напором. Руки уже на автомате забираются под рубашку парня, от прикосновения к обнаженной коже в голове взрываются фейерверки, а в голове набатом звенит нестерпимое «хочу».
- Ники… нельзя, – жаркое дыхание сводит на «нет» любую здравую мысль.
- Меня Миша зовут, – едва соображая и пытаясь не ошибиться в произношении, говорю я.
- Что? – удивление на лице Хи Су появляется и исчезает под натиском моего желания. Я целую и ласкаю, будто в последний раз.
- Скажи «Миша», – попросил я настойчиво, ладонями поглаживая спину корейца, который забывал о мерах предосторожности и открыто прикасался ко мне.
- Ми-са.
Я чуть не зарычал, слышать свое имя в его исполнении было невероятным удовольствием. Мне крышу напрочь сносило. Я грубо толкнул его к кабинкам, желая уже удовлетворить свое желание. Хи Су нежным тоже назвать нельзя, он так вцепился мне в волосы, словно клочья хотел оторвать, а его поцелуи стали напоминать больше укусы, чем предварительную ласку. Я хотел его. Хотел до скручивающихся внутренностей. У меня дрожали пальцы, когда я закрывал за нами дверь кабинки, когда пытался справиться с пуговицами на рубашке парня. Дыхание стало тяжелым и напряженным, вздохи, стоны стали более откровенными, возбуждающими, пошлыми.
Хи Су словно сопротивлялся сам себе, не отпуская свои желания на волю. Но когда я тесно прижался к нему, давая почувствовать стоящий колом член, все сомнения ушли.
- У меня, бля, сейчас пар из ушей пойдет, – на своем родном произнес я, обдавая дыханием его шею и плавно скользя ладонями по ягодицам, обтянутым грубой тканью.
Хи Су резко толкнул меня к противоположной стенке, лицом вжимая в холодную поверхность. Я хрипло засмеялся. Не сказать, что был удивлен.
Хотя мне сейчас вообще пофиг – быть пассивом или активом, без разницы.
Я руками уперся в стенку, но из-за дрожи в теле это было не особенно удобно. Хи Су немного ослабил хватку, потянулся к ремню на моих брюках. От его мельтешений меня чуть ли не колотило. Я прикусил губу, чтобы не стонать в полный голос, но сдерживаться становилось сложнее.
И тут, как назло, в туалет вошли несколько галдящих пацанов, разрушая иллюзорность единственности на этой Земле. Хи Су среагировал быстро – перехватил меня поперек груди и дернул назад, к дальней стенке. Возбуждение никуда не делось, мой член настойчиво требовал внимания и ласки. Раздраженно высвободившись из объятий корейца, я чудом не зашипел от обреченности, но Хи Су контролировал себя лучше, поэтому закрыл мне рот ладонью. И так от него вставляет, а он еще касается меня, придурок! Ведь сейчас не посмотрю на свидетелей, выебу так, что на всю жизнь запомнит!
- Тише, – шепчет мне на ухо и второй рукой медленно расстегивает брюки, достает возбужденный член и начинает дрочить.
У меня, нах, больше ни одной мысли, вообще ни одной. Удовольствие прошибает током, но мне хочется, чтобы оно было совместным, одинаковым у нас обоих. Останавливаю его на мгновение и оборачиваюсь. Осторожно, медленно расстегиваю его брюки и припускаю их вместе с трусами. Голоса за дверью существуют словно в другой реальности. От взгляда Хи Су у меня екает где-то под ребрами, потому что в этот момент он настоящий, открытый и невозможно уязвимый. На секунду мне становится страшно своей похотью сломать человека, который прячется все время за каменным панцирем одиночки. Я чуть нежнее, чем раньше, провожу пальцами по затылку, прося, не настаивая на дальнейшем. Просто сейчас, всего на пару минут, чтобы он позволил мне все. Хи Су откидывает голову назад, толкаясь в мою ладонь. И на этом я окончательно распрощался со своими мозгами.
Дрочу нам обоим, и разрядка не заставляет себя ждать. Шумный выдох сквозь стиснутые зубы и тишина в голове.
Так закончилась наша вторая встреча.
После нее я не виделся с Хи Су, хотя и продолжал ходить в школу и ждать случайной встречи. Я с маниакальной настойчивостью пытался усовершенствовать свой язык. Это была цель номер один. Пока это все, что меня волновало, потому что от этого зависела моя жизнь. Петр за все две недели ни разу не прицепился ко мне, словно забыл о моем существовании, а я забыл о нем. Га Иль собирала меня в школу, готовила еду, встречала вечером. Мы с ней сблизились за последнее время. У меня никогда не было такого... типа матери. Пассии отца надолго не задерживались, да и все они были похожи на холодные статуи, ни грамма тепла. С Га Иль было все иначе.
Вот так и прошли мои две недели: в подготовке и ожидании. Я каждый день, засыпая, надеялся, что отец успеет вовремя, что он заберет меня отсюда. Но его не было. И это начинало меня пугать.
- Сегодня начало выставки, – сообщил мне Нам Сун, когда я возвращался домой после занятий.
- И? – не остановился я.
- Тебе бы не мешало подготовиться и изучить схему здания, чтобы уйти, в случае необходимости, – поравнявшись со мной, произнес парень. Он говорил со знанием дела, словно не впервой сталкивается с тем, чтобы сбегать от бандитов.
- Не могу понять твоих мотивов, – остановился я и развернулся к парню. Уже пора было расставить все на свои места. – Почему ты мне помогаешь? Связываться с Чхве мало кто будет, как я понимаю. Так почему?
На улице было шумно. Оживленное движение, разговаривающие прохожие, сигналы автобуса. Гам. Суета. Практически все так, как и в Москве. Если бы не узкоглазые, можно было бы представить, что я дома, а на парковке меня ждет ягуар. Поймав себя на этой мысли, я понял, что все чаще начинаю об этом думать, о том, что мне жутко хочется на Родину.
- Я помогаю не тебе, а Хи Су, – ответил Нам Сун. – Иди к Тонхо, он там ждет тебя.
Заметив около здания школы Чжо Хо с компанией, парень быстро натянул на голову шлем.
- Он будет ждать тебя, – бросил кореец и сел на свой мопед.
Пара секунд и его уже след простыл. Чжо Хо, осмотревшись по сторонам, остановился взглядом на мне. Я скривил губы, типа улыбнулся. Надоел уже этот чувак. Пасет меня круглыми сутками. Наверное, потом все Чхве рассказывает, ублюдок.
Развернувшись, я направился к своему автобусу. Нам Сун был в чем-то прав. Место осмотреть нужно было. А еще поговорить с Хи Су хотелось. Я его три дня уже не видел в школе, телефон выключен или вне зоны доступа, где он живет – не знаю, Нам Сун не колется. А после случая в туалете нам бы не помешало увидеться и закончить начатое.
Капец, вообще. Я под прессом корейской мафии, а думаю о сексе с практически незнакомым парнем! Мне точно мозги повредили.
Достав телефон, я порылся в настройках и выяснил, где находится нужное мне здание.
Чтобы избежать всякой слежки, сменил три маршрута, как меня учил дядь Вова, и через часа два добрался до Тонхо.
Огромное стеклянное здание будто в небо уходило. Розовое стекло отсвечивало бликами солнечных лучей, создавая иллюзию горящего строения. На территории ходили толпы туристов с брошюрками и фотоаппаратами, что-то, не прекращая, щелкая. Забавно. Они кажутся сейчас такими глупыми и далекими. Даже европейцы. Наверное, увидев их, я должен был порадоваться, но толпа не вызывала у меня никаких чувств.
Я уверенно шагнул по выложенной мраморной дорожке, утопающей в зелени, присоединяясь к толпе восхищенных туристов.
Так. Теперь самое время вспомнить все то, чему меня учил отец и дядь Вова. Первым делом – камеры и охраны. Оглядываясь по сторонам, я достал мобильник и стал щелкать, якобы достопримечательности, скульптуры и фонтанчики, однако в объектив попадали все до одной наружные камеры и охранные посты, полицейская машина у обочины, несколько копов с оружием на территории. Охрана тут нехилая, сразу видно, что намечается большое событие. Осматриваясь, я подошел к ступенькам самого здания, где меня ждал Хи Су. Кожаная ветровка на молнии, руки в карманах. Темный волос теребит гуляющий по площади ветер. Одинокий взгляд устремлен куда-то в сторону. Я залюбовался. Если бы я встретил его в Москве, никогда бы даже в его сторону не посмотрел. Хи Су нельзя назвать идеальным, его внешность слишком угрюмая и резкая, холодная. Не было в нем и той демонской красоты, которая так манит, в корейце всего было понемногу: и жесткость, и сила, и энергетика, и спрятанная в самых дальних закоулках мягкость.
- Привет, – привлек я к себе внимание.
- Ты долго, – повернулся Хи Су ко мне.
- Я ждал еще дольше, – не желая спорить, небрежно напомнил я о тех трех днях, что мы не виделись. Поднявшись на несколько ступенек, я поравнялся с ним. Так мы и стояли, смотря в разные стороны, словно шпионы, обменивающиеся информацией. – Избегаешь меня?
- Нет.
Сказал, как отрезал.
Мне хотелось убедиться в этом самому, развернуть его к себе, поцеловать так, чтобы всю душу вытянуть. Но мы стояли, не шелохнувшись. Глупо так. Мы не можем нормально поговорить, не можем открыться и, как черепахи, оба уходим в свой панцирь, чтобы, не дай Бог, нас не поранили. Не замечал раньше за собой подобной нерешительности. Я всегда шел напролом, но с Хи Су постоянно отступаю, сомневаюсь, дергаюсь. Иногда мне хочется, чтобы этот кореец навечно исчез из моей жизни и из моих мыслей, чтобы все вернулось на свои круги – секс без чувств, встречи без желания и влюбленность без любви, спокойствие в голове и в сердце, никаких волнений, никаких страхов.
Но с другой стороны мне хотелось, чтобы Хи Су всегда был подле меня, чтобы он всегда был в поле моего зрения, чтобы я знал, что с ним все в порядке. И вот эти чувства пугали меня даже больше, чем предстоящая афера с тачками, потому что я не имел понятия, что с ними делать.
- Идем, – бросил я и стал подниматься по многочисленным ступенькам к входу в здание. Может, оно и к лучшему – сделать вид, словно ничего не было?
Пройдя в огромный зал на первом этаже, я на мгновение остановился. Размах мероприятия поражал: отделка в стиле Звездных войн, костюмированные представители, застекленные экспонаты современных машин. От обилия неоновой подсветки зарябило перед глазами, но это было как совмещение реальностей, вымышленной и настоящей. Утопающий в топи болот Эндора Форд с аэрографиейджедаев, выделяющийся среди межгалактических тарелок Ягуар с мигающими фарами, багровый, как реки крови, Мерседес рядом с Дартом Вейдером. Я офигевал, рассматривая экспонаты, как все туристы, с открытым ртом и горящими глазами. Я любил автомобильные выставки, но обычно на них были полуголые девочки и море шампанского, автомобили на крутящихся подставках и обученные менеджеры, впаривающие свой товар, здесь же все поражало своей реалистичностью и уникальной постановкой.
- Мы здесь для дела, – напомнил Хи Су, вклинившись в мои нескончаемые восторги, типа «ах» и «вот это, да!». Корейца прелести выставки не заботили, зато он, кажется, получал наслаждение от моих неандертальских выходок.
Когда я подбежал к очередному экспонату с серебристым Феррари, то моему счастью уже не было предела. Я люблю Звездные войны, я охренно люблю Феррари. Агрессивные итальянки, дерзкие калифорнийки, нежные «Эфки»… я обожал эти машины, они были лучшим произведением искусства, что создавало человечество, им не было равных, потому что сочетать в себе все лучшее в автомобилестроение может только Феррари.
Услышав смешок Хи Су за спиной, я обернулся.
- Ты словно ребенок, который увидел новую игрушку, – произнес кореец.
- Что ты смыслишь в красивой машине, сухарь, – обиженно бросил я, снова взглянув на экспонат.
- Ты умеешь водить такую? – спросил Хи Су, указав на витрину.
- Конечно, – удивился я вопросу. – Плавный ход, урчание двигателя и скорость разгона за четыре секунды, – я мечтательно прикрыл глаза, вспоминая свои ощущения от езды, когда корпус машины, как нос самолета, рассекает воздух, когда краски смешиваются, и впереди только полосы трека.
- Все американцы могут позволить себе такие дорогие машины? – сомнение в голосе Хи Су было велико.
Я засмеялся.
- Я – не «все». Мой отец был богат, он часто мне дарил машины, так что я хорошо умею водить.
- Почему ты не можешь вернуться домой? – с любопытством спросил Хи Су, когда мы направились по стеклянному перекрытию в другой зал.
- Потому что меня там точно убьют, – озвучил я неприятную правду.
- Ты хорошо дерешься, ты наглый, ты можешь ездить на дорогих машинах, у тебя богатый отец и проблемы на родине. Ты просишь называть тебя Мишей, а это русское имя. При этом ты не боишься умереть, и тебя не страшит мой брат. Кто ты такой, Ники Самерс? – остановившись среди переполненного людьми зала, спросил Хи Су.
Меня словно к стенке приперли. Пак Хи Су выглядел спокойным, он не требовал ответа, а просто спрашивал, с любопытством и интересом, словно просто хочет узнать меня. Но я никак не мог отделаться от ощущения, что здесь где-то есть подвох, что меня снова разводят и используют.
В голове за пальму первенства забились мысли «говорить» и «не говорить». Пока я стоял как истукан, в моей голове шли баталии. Рассказать ему все, значит выдать себя с головой, подставить под угрозу не только себя, но и отца. А если не рассказывать, значит окончательно подтвердить для себя, что я не доверяю Хи Су и никогда не смогу доверять. Черт возьми, а мне так хотелось ему верить!
- Я ...
Не знаю, что делать. Говорить правду или не говорить. Довериться или вечно бегать в одиночку.
- Не надо, – сделав шаг ко мне навстречу, произнес Хи Су. – Не нужно ничего говорить.
Его дыхание близко. Голова кругом.
Он верит? Все знает? Играет?
Все, что нужно – это посмотреть в его глаза, потому что только они не лгут, только они скажут правду. Но это страшно – знать правду, поэтому я стою, смотря в пол. Что если Хи Су пытается выведать у меня информацию и сдать Чхве? Я не хочу этого знать, я просто хочу верить ему, пускай это глупо и наивно, пускай это неправильно и опасно. Один человек как-то сказал мне, что ложь – это не плохо, ложь защищает правду и защищает нас.
Я медленно сделал шаг назад и отвернулся.
Выбираю слепое доверие.
- Идем, осмотрим здесь все, – как ни в чем не бывало, произнес я и потянул парня к следующему экспонату. Хи Су сжал мою ладонь в ответ, словно все понял: все, что было у меня в голове, все, что я не произнес вслух. Понял и принял это, не осуждая и ничего не требуя. Кажется, он сделал тот же выбор, что и я.
- Ты бывал когда-нибудь в Америке? – поинтересовался я.
- Нет. Почему ты перешел на корейский? – настороженно спросил Хи Су, следуя за мной.