Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
Автобус — старенький, видавший виды катафалк - натужно пыхтел, кряхтел и жалобно фыркал. Он подскакивал на кочках, как на трамплине, будто готовился к взлету, и проваливался в выбоины, царапаясь ржавым днищем о разбитую дорогу.
В салоне стояла адская, паутиной липнущая к коже духота, а галдёж не прекращался ни на минуту: плакал ребенок под успокаивающее причитание родителей, скулила собака — помесь крокодила и дворняжки - веселились на заднем сиденье подростки, и ворчала сбоку полноватая тетка, прижимая к могучему бюсту жутко колючий кустарник и визгливо жалуясь соседке через проход на пьяницу-мужа. Весь этот гвалт не перекрикивал даже завывающий о несчастной любви малоизвестный певец из хрипящего динамика.
Воздуха решительно не хватало, он с трудом проникал в легкие, застревая в глотке ватным комком. Открытые форточки не спасали.
Лерка зажмурился и попытался вжаться в стекло, отодвигаясь от пышущей жаром женщины и заодно от ее хищно ощетинившегося иглами растения. Он уже сто раз успел проклясть и свое начальство, так неожиданно отправившее его в отпуск, и родителей с их «гениальной» идеей провести три недельки в гостях у бабушки с дедушкой. Знал бы Лерка, что до этих ебеней хрен доберешься, ни за что бы не поехал. Какого черта он вообще купился на «река, лес, солнце», если плавал хреново и исключительно по-собачьи, мог заблудиться в трех соснах даже с картой, а солнце ему в принципе противопоказано: обгореть — раз плюнуть.
Порыв постучаться головой о стекло Лерка задушил на корню, переживая, что оно, и без того держащееся исключительно на честном слове и мотке скотча, просто вывалится. Водитель за порчу имущества по головке его точно не погладит, а идти пешком — не вариант.
Реденький лесок закончился внезапно, и автобус бодро выпрыгнул на поле, золотым морем раскинувшееся до самого горизонта.
Дорога, которая и до этого была отвратительной, кажется, пропала совсем. Четырехколесный гроб предпринял еще одну попытку взмыть в небо, но земное притяжение оказалось сильнее. Под днищем что-то пугающе хрюкнуло. Пассажиров подбросило. Злополучный кустарник грохнулся на пол, растопырив колючие лапищи. Собака и ребенок взвыли в унисон на одной тягучей ноте, где-то с задней части автобуса захлебнулись возмущением садоводы-любители, а галёрка взорвалась хохотом.
Лерка, судорожно вцепившийся в спинку переднего сиденья, уже в седьмой раз за поездку пожалел, что не знает ни одной молитвы.
Встал автобус внезапно, под дружный стон пассажиров, по инерции пролетевших вперед, и Лерка аж подпрыгнул от радости, когда водитель зычно гаркнул заветное:
— Пырьёвка! Кто там выходить собирался?!
— Я! — крикнул Лерка и, подхватив сумку, протолкался к выходу, бормоча извинения.
Вывалившись на свежий воздух, он с любопытством огляделся. Остановка — ржавая и покосившаяся на левый бок, имелась, а вот самой Пырьёвки не наблюдалось и в помине.
— А где?.. — растерянно поинтересовался Лерка у водителя, который неспешно закуривал и вроде как никуда ехать не торопился.
— По тропке иди, — неопределенно махнул рукой мужик и закрыл дверь. Автобус полузадушенно всхрапнул, припадочно дернулся и тронулся с места, оставляя после себя облако дыма вперемешку с рыжеватой пылью.
Прочихавшись, Лерка обошел остановку вокруг и на третьем витке все-таки наткнулся на ту самую дорожку — узенькую, поросшую реденькой травкой и теряющуюся где-то в поле.
Выбора особого не предоставлялось, автобусы в эту глушь ходили раз в сутки, поэтому Лерка закинул на плечо сумку, напичканную по большей части подарками от родителей для бабушки с дедушкой, и направился в сторону деревни, искренне надеясь, что она там и в самом деле есть.
На втором километре Лерка готов был плюнуть и на отпуск, и на родню, которую уже оповестили о его приезде. Солнце припекало так, словно намеревалось превзойти по температуре пустыню; рассекая воздух, носилась различная жужжащая, кровожадная и оголодавшая тварь, а тропинка коварно петляла и не думала заканчиваться.
На третьем километре дорога сделала поворот, и Лерка вышел на небольшой пригорок и с облегчением увидел вдалеке, чуть в стороне, темнеющий силуэт деревни, скрытой в тени деревьев.
Слева появилось вспаханное поле с зеленеющими ровками картошки, чахлыми кустиками, торчащими из земли, а справа — раскидистое дерево, да притаилась в высокой осоке речка, заманчиво журчащая в душном мареве воздуха. Поколебавшись, Лерка все-таки решил устроить привал, тем более что от сумки начали ныть плечи. В тенечке было прохладно, но зато через несколько минут появились комары, заунывно пищащие над ухом.
Пользуясь тем, что вокруг ни души, Лерка тоскливо вздохнул и отмахнулся от наглых кровожадных тварей. Отпуск, начавшийся каких-то несколько часов назад, уже можно отнести к разряду экстремальных. Непередаваемых ощущений Лерке хватит лет на десять вперед.
Сил не осталось — ни моральных, ни физических, а долгожданная прохлада так близко, поэтому раздумывал Лерка всего несколько секунд. Оставив сумку на краю тропинки, он направился сквозь траву к реке, спотыкаясь на кочках и отбиваясь от колючего бурьяна, вымахавшего метра полтора в высоту.
Неудобный спуск начался внезапно, Лерка его проморгал и чуть не свалился, лишь в последний момент успев вцепиться пальцами в густую поросль берега. А речка оказалась маленькой, всего-то метра два в ширину, неглубокой, заросшей травой и водорослями и с каменной плитой, наполовину вкопанной посредине кем-то из местных.
Запрыгнув на выступ, Лерка скинул кроссовки и закатал повыше джинсы. Спускаться в воду пришлось осторожно, так как плита вся заросла тиной, отчего ноги скользили. Дно было илистым, с мелкой галькой, а вода приятно холодила горячую кожу.
Лерка блаженно застонал и опустил руки по плечи в реку.
Все-таки есть в жизни счастье!
Сзади зашуршала осока и раздался всплеск. Испуганно подпрыгнув и чуть рыбкой не нырнув в воду, Лерка выпрямился и оглянулся, ожидая увидеть любого монстра, вплоть до крокодила. Но сколько Лерка ни всматривался, из зарослей так ничего и не показалось, а звуки прекратились. Только ощущение, что кто-то наблюдает за ним из осоки, никуда не делось. Тишина вмиг превратилась из безмятежной в гнетущую. Купаться Лерке расхотелось. Торопливо выбравшись на камень, он обулся и выпрыгнул на берег. Еще раз обернувшись, но так и не заметив ничего подозрительного, он быстрым шагом направился к дереву, где оставил свою поклажу.
Неприятное ощущение горьким осадком осело на языке.
До деревни он добрался через полчаса.
Искомая, проржавевшая и полустершаяся табличка гласила, что дошел он и впрямь до Пырьевки. А если повернуть налево и пройти полтора километра прямо, то появится загадочная Весь. Тропинка в эту Весь предстала еще больше заросшей, словно туда и вовсе никто не ходил.
Покопавшись в сумке, Лерка извлек на свет нарисованную от руки карту, где жирным крестиком был отмечен дом деда с бабушкой. Если верить измятому клочку бумаги, то жили они у реки, совсем рядом с магазином, значившимся как опознавательный пункт.
Как назло, по пути Лерке встретились лишь вальяжно расхаживающие гуси, которых пришлось огибать по широкой дуге, стайка детворы, ковыряющаяся в груде песка, сваленой прямо посреди дороги, да глуховатый дедок, греющийся на завалинке. Он-то и прошамкал беззубым ртом, что магазин находится «туды иди, в окурат до колодца, а там направо повернешь».
Магазин нашелся лишь со второй попытки, да и если честно, то Лерка его с первого раза и не признал, так как вывески на доме — самом обычном, деревянном - никакой не обнаруживалось, только дверь гостеприимно открыта. Хорошо, хоть Лерка додумался заглянуть внутрь. Заодно и оценил ассортимент, оказавшийся на редкость скудненьким.
После этого найти нужный дом вышло легче.
— Валера! — всплеснула руками бабушка, оторвавшись от прополки грядок. — Слава, Валера приехал.
— Наконец-то, — выбрался из сарая дед. — Мы уж хотели идти искать тебя. Думали, заблудился.
— Я очень хотел, но не получилось, — вымученно улыбнулся Лерка, с чувством выполненного долга скидывая с плеча осточертевшую сумку. — Ну, и чего стоим, кого ждем?! Обнимаем своего любимого и единственного внука!
***
Опустившаяся на деревню ночь принесла долгожданную прохладу и в довесок — непроглядную темень, которую не разбавляли ни медово-желтая луна, ни рассыпавшиеся по черному бархату неба осколки звезд. Одуряюще пахло цветами и сеном, и Лерка, бродивший по пустынной дороге, жадно глотал, пил воздух, но все никак не мог насытиться. Тишину разрушало стрекотание кузнечиков, ворчливое гавканье собак на окраине да голодное жужжание комаров, озверевшей стайкой круживших вокруг Лерки.
Свернув на узкую дорожку и миновав несколько огородов, спрятанных за кустарниками, Лерка неожиданно вышел на берег реки — такой же вымерший, как и вся деревня.
Пройдя вдоль по течению, Лерка наткнулся на старые, полузатопленные мостки, скрытые от посторонних глаз стеной травы и камышей, лениво раскачивающихся на ветру. Скинув кроссовки на берегу, Лерка аккуратно, едва не ползком, добрался по крутому спуску к реке и на пробу надавил на мостки ладонью. Доски укоризненно скрипнули, но выстояли. Решившись, Лерка сделал шаг и затаил дыхание. Деревянная конструкция как-то жалобно вздохнула, но уходить под воду не спешила.
Мостки, прогретые за день, еще не успели до конца остыть, и древесина приятно грела голые ступни.
Светло-серые фирменные шорты, на которые потрачена вся полноценная премия, если и было жалко, то совсем чуть-чуть. Для приличия и успокоения собственной совести Лерка потер ладонью край мостков, а затем смело уселся, опуская ноги в теплую, как парное молоко, воду.
Легкий ветерок, рябью прошедшийся по воде, разогнал оголодавших комаров, и Лерка счастливо выдохнул. Болтая ногами, он окончательно рассеял плавающую муть. На миг показалось, что в черноте реки что-то блеснуло.
Нахмурившись, Лерка поддался любопытству. Неосторожно наклонившись, он потерял равновесие и чуть не свалился в воду, но, к счастью, в последний момент успел вцепиться в край досок, отчаянно взмахнув руками. То ли от резких движений, то ли он случайно задел все-таки ее, тонкая цепочка порвалась, и висящий кулон с тихим бульканьем нырнул в реку.
Чертыхнувшись, Лерка расстроенно вздохнул. Особой ценности серебряный иероглиф не имел, скорее был дорог как память от друзей — у них у всех после окончания школы остались такие. Но не нырять же за ним, в самом деле?!
Раздавшийся сбоку в камышах сильный всплеск заставил Лерку испуганно дернуться и настороженно замереть, разом забыв об утерянной безделушке. Ощущение, что за тобой пристально наблюдают, вновь вернулось. Чужой взгляд жег спину. А может это только казалось расшалившейся фантазии, но сколько он ни всматривался в густо растущую зелень, ничего подозрительного не увидел. По ноге, задевая щиколотку, прошлось что-то склизкое и однозначно живое.
Впечатлительному Лерке поплохело. В сознании разом вспыхнули образы всех известных ужастиков. И про маньяков, и про подводных монстров, и про огромных змеюк. И еще великое множество других, кого бы он предпочел не видеть.
Очень хотелось заорать, и Лерка так бы и сделал, если бы не опасался привлечь к своей и без того напуганной персоне громкими и далеко не цензурными воплями какого-нибудь другого чудовища. Все, что себе позволил Лерка — тихонечко прошептать под нос: «Блядь!».
Он поспешно вытащил ноги из воды и отполз к самому берегу, чувствуя, как бешено колотится сердце, а руки начинают подрагивать. Зубы жалко клацнули, и Лерка поспешил себя убедить, что это от холода, а не от страха.
Покосившись на темнеющие заросли, он вздрогнул — на миг ему почудился чей-то внимательный, светящийся болотно-зеленым колдовским огнем взгляд, но ощущение тут же пропало, стоило моргнуть. В версию со светлячками верилось слабенько, но расшалившейся фантазии хватило и этого.
Тишина вновь накрыла поверхность реки. Злобно запищали комары, и согласно заквакали лягушки, возобновляя концерт.
Здравый смысл, подкидывающий яркие кадры из фильмов ужасов, приказывал не делать этого, но чертово любопытство взяло верх. Тем более что и оправдание у Лерки для самого себя было внушительным: он только одним глазком и сразу обратно.
На четвереньках Лерка подполз к краю мостков и заглянул вниз, до побелевших костяшек вцепляясь в доски. Мог бы, еще и зубами впился бы для надежности.
Вода — чернильно-черная и спокойная - отразила лишь бледное лицо Лерки, смутно различимое в сумраке ночи. Но отчего-то все равно стало жутко: то ли от своего темного взгляда, принадлежащего тому, кто спрятался в реке, то ли от черных нитей водорослей, змеившихся в толще воды и делавших отражение похожим на незадачливого утопленника.
Лерка зябко передернул плечами и слишком торопливо поднялся. Взбираясь на тропу по крутому склону, он так и не оглянулся ни разу, до конца не понимая, чего же боится.
Домой он влетел так, будто за ним черти гнались. Бабушка, которая еще не успела лечь, выглянула на шум.
— Нагулялся?
— Да, — показательно бодро произнес Лерка и, разувшись, направился в свою комнату.
Проходя мимо зеркала, Лерка поймал свое бледное, растрепанное отражение.
— Краше в гроб кладут! — укоризненно произнес он, и зеркальный двойник криво улыбнулся в ответ.
***
Утро рассеяло ночные страхи.
После того как Лерка избавил злосчастную морковку от сорняков, собрал клубнику и полил огурцы, раскинувшиеся на половину тропки, ему разрешили прогуляться, как-то вдруг вспомнив, что у него отпуск, в который положено отдыхать.
Река при свете солнца утратила свою зловещую мрачность, а к шуму текущей воды прибавились всплески и голоса резвящейся детворы на скрытом за поворотом песчаном пляже. Мостки, ещё ночью казавшиеся надежно укрытыми от постороннего взгляда, на деле вышли не такими уж и уединенными: заросли камыша редким частоколом окружали притопленные, грубо сколоченные доски.
За ночь вода успела остыть, но Лерка упрямо уселся на край и опустил ноги в реку. Даже отражение было самым обычным и ничем не примечательным.
Вскинув голову к небу, он зажмурился, греясь в солнечных лучах.
Обвившие лодыжки холодные жгуты стали полной неожиданностью. Лерка даже не успел сообразить до конца, что произошло, как его с силой дернули вниз, и он, взмахнув руками, ушел под воду.
Инстинкты сработали как надо: он бешено задвигал ногами, стукнувшись обо что-то твердое, и вынырнул на поверхность, чуть не столкнувшись нос к носу с парнем.
Сердце заколотилось в рваном ритме, трансформируя страх в ярость. Жадно глотнув воздуха, Лерка уже собирался высказать шутнику все, что думает и далеко не в печатном варианте, но подавился словами, поняв сразу несколько вещей. Глаза у парня едва заметно светились колдовской зеленью, а зрачки совершенно точно были слегка вытянуты вертикально. На шее, почти у самых ушей, имелись топорщащиеся жабры, а между бледными пальцами, покоящимися у Лерки на плечах, — тонкая пленка перепонок. Ко всему прочему, огромный хвост, вяло колыхающийся в воде между ног Лерки однозначно принадлежал этому существу.
Лерка прохрипел что-то нечленораздельное и отпихнул от себя речное чудовище. Он и сам не понял, как ему удалось так быстро выскочить из воды. Не иначе как выброс адреналина помог. В себя он пришел уже на самом краю мостков, с ужасом таращась на странное создание, которое легко и до обидного грациозно подтянулось на руках, упираясь в доски, и наполовину высунулось из реки.
Подхватив кроссовки, Лерка кинулся прочь, постоянно оглядываясь и боясь, что странная тварь выберется за ним, как в каком-нибудь ужастике.
Сухая одежда и двухчасовое ковыряние в огороде помогли успокоить расшатанные нервы, а страх сменился нервозностью вкупе с любопытством, жгущим не хуже огня. Оценив габариты речного монстра и предположив, что оно все-таки мужского пола, Лерка здраво рассудил, что при желании его утопят, не особо напрягаясь.