— Фора с его девицей не видел?
— Ну как же, видел, конечно. Он, его белобрысая девка и еще какие-то парни запрыгивали в поезд, — ну ясно, спасали свои задницы, — ты мне скажи лучше, че нам делать-то теперь? Быть в рабах у Джанин? Не особо хочется, если честно.
— Ты знаешь, что такие речи объявляются предательскими и за них расстреливают на месте? Осторожнее.
— Да, я в курсе, что для Джанин люди — мусор. Вот только в Бесстрашии меня учили не сдаваться, и я не собираюсь это терпеть. Можешь убить меня на месте, прямо сейчас, но я не хочу и не буду с этим мириться. И никто из наших тоже не будет. Мы бесстрашные, мы фракция — «Мы живы. Мы свободны. Мы бесстрашны», помнишь? А теперь мы кто? «Мы зомби. Мы рабы. Мы недоделанныеэрудиты»? В п*зду Джанин! А если ты с ней — то и тебя туда же!
— Не забывайся, Вайро. Мне все это тоже не нравится. Кто-нибудь из командного так думает, кто еще с нами?
— Послать тебя в п*зду? Да почти все, лидер…
— Это понятно. Я имею в виду против Джанин?
— Та же фигня. Все против. И многие бесстрашные. Если ты тоже против этой еб*нутой бабы, мы с тобой, командир!
— Ладно, спешка хороша только при ловле блох. Надо подумать. Идите к Максу, может, он вам что-нибудь концептуальное скажет. Хе-хе.
Монотонные удары по упругой коже снаряда как нельзя лучше способствуют размышлениям. Пот течет градом, заливая глаза и щекоча шею, а все мои мысли только о том, как же подобраться к Джанин… Где может быть более или менее ценная информация? В ее личных апартаментах, кабинете, там, где самая сильная охрана, не иначе. Такая охрана, будто у нее тут все тайны мира. Пароли подобрать к ее дверям не проблема, вот только дальше идет сложная система проверки по голосу, сетчатке глаза и отпечаткам пальцев. Черт, тут можно довольно надолго зависнуть, это не входило в мои планы.
Двух часов, пожалуй, достаточно. Что-то уже дыхалка сбивается. Однако… Чутье бесстрашного отрабатывает бесперебойно. Прежде чем я успел установить причину дискомфорта, уже обернувшись, я увидел сверлящую меня взглядом девицу.
— Ты не устаешь ее колотить? — опаньки, кто это у нас тут. Эрудитка, которая помогает Джанин. Помощница. По сути — секретарша. Надо срочно вспомнить ее имя. Бл*ть, я же помнил. Что-то связанное с травой. Черт… А, точно. Мелисса.
— Мелисса? — выдаю свою лучшую улыбку. Надеюсь, не очень криво. — Ты что-то хотела?
— Сложно это?
— Что?
— Ну вот, бить эту штуку? — подходит ближе, показывает на грушу. Играешь со мной, девочка? А она ничего, кстати. Фигурка, волосы до плеч, пушистые ресницы. По виду все признаки заинтересованности, смотрит томно, ведет плечиком. Неужто соблазнять меня пришла… Или ей что-то от меня надо?
— Да нет, обычная тренировка, — стараясь ничем не выдать своих мыслей, пожимаю плечами. — В Бесстрашии без этого нельзя, быстро теряется форма, это сказывается на общем самочувствии. Грубо говоря, невозможно потом делать то, что от бесстрашных требуется, теряется выносливость, сила, реакция. — Чего ж тебе надо-то? Беру полотенце, продолжая пристально следить за ней и гадать, что ей могло от меня понадобиться, вытирая лицо, сажусь на снаряд.
— А что означает твоя татуировка? — еб*ааать. Ну можно без этого?
— А что, обязательно должна что-то означать? Просто красивый рисунок, мне понравился.
— Мне тоже нравится. Но Эрудиция не одобряет раскрашивания тела. Но я, все равно, сделала тату. Там, где никто не увидит… — и что? хочешь мне продемонстрировать? вот так просто?
— А какой смысл делать тату, где ее никто не увидит? – да, детка, я только в душ и весь твой. Эта девица, вообще, хоть что-нибудь соображает?
— Я подумала… ну… что…
— Что я захочу посмотреть? — я уже говорил, что все бабы шлюхи. Ну вот, пожалуйста, увидела голый торс и поплыла. Она медленно придвигается совсем близко ко мне, очень, простон непозволительно близко. Ноздри тянут ее едва уловимый запах, который тут, в зале, пахнущим резиной и железом кажется несколько инородным. Она провела рукой по моим плечам и судорожно вздохнула..
— Эрик, поцелуй меня! — ну просто ох*еть! Это все желания на сегодня, детка? Понимаю, конечно, что в Бесстрашии свободные отношения, но чтоб эрудитки себя так вели…
— Прости, что? – она, стоя вплотную ко мне, наклоняется к самому моему уху и довольно едко шепчет:
— Придурок озабоченный, тут везде камеры, мне надо тебе сказать что-то важное. Прижми меня к чертовой груше и сделай вид, что целуешь, идиот! — вот вам и чутье бесстрашного. Кто их разберет этих баб? Поднимаюсь, беру ее за плечи, прижимаю к груше, наклоняюсь к губам. Черт, а очень даже ничего губки…
— Говори, что хотела.
— А я думала, правда поцелуешь… — лыбится. Дура какая-то. Ну, че тут смешного? Беру ее пальцами за подбородок и сжимаю так, что у нее выступили слезы.
— Была бы ты бесстрашной, уже валялась бы в отключке. Не играй со мной. Если есть что-то важное, говори. — хочется схватить ее за горло и придушить чуток. Но нельзя, Джанин за такое по головке не погладит. Ненавижу шлюх. Она дернула головой, освобождаясь от захвата.
— Я поняла, что ты следишь за Джанин и знаю зачем. Я знаю, что тебе нужно.
— Откуда ты можешь знать это, если я сам не знаю, что ищу?
— Джанин сама создала все сыворотки. Правды, памяти, смерти. Они все тут, в Эрудиции. Все ее планы, все, для чего она создала эти препараты и что она собиралась с ними делать — она все записывает на камеру. Это нужно для того, чтобы впоследствии совершенствовать свои разработки. И еще она очень нравится себе на экране. Я давно уже скопировала эти файлы себе. Я отдам тебе их. Прижми сучку.
— Тебе что с этого?
— У меня с ней личные счеты. Хочу ее уничтожить, стереть с лица земли, растоптать! — ничего себе горячая девочка. Может, правда, поцеловать ее? — Хочу увидеть труп Джанин. Больше ничего. — выворачивается от меня. — Не думай о себе много. Нет ничего такого, чтобы ты мог мне предложить, кроме этого.
— Где и когда?
— У меня в комнате, сегодня вечером. Приходи. — Вот черт. Тупые бабы.
====== «Глава 7» ======
Эшли
До Дружелюбия я добралась только к утру, опасливо крадясь по закоулкам и через поля. Даже глазам сперва не поверила, когда показались первые жилые дома фракции. Вот появилось скопление деревянных и стеклянных зданий. Прежде чем добраться до них, нужно пройти через сады. Мои ноги ступают по земле, а ветви надо мной переплетаются друг с другом, образуя что-то вроде тоннеля. Темные фрукты висят среди листьев, готовые вот-вот упасть. Острый сладкий запах гниющих яблок смешивается с запахом влажной земли.
Тело ныло от усталости, мышцы сводило от перенапряжения. Невозможно хочется пить, организм требует отдыха. Людей на улице не видно, наверное еще слишком рано. Куда мне идти? А вдруг я опоздала и эрудиты уже добрались до ребят? Нет, не может быть. Нужно найти Джорджа, он отведет меня к ним, ему я доверяю. Благополучно пересекла ферму и наконец дошла до нужного мне домика. Пристроившись под яблоней, подняла с земли несколько камешков и принялась кидать их в окно комнаты Джорджа. После третьего перестука створки отворились и из проема высунулась голова с темными волосами. Парень сонно щурился, растерянно крутил по сторонам и вдруг замер, заметив меня. Ахнул, потер кулаками глаза, словно прогоняя мираж и растянулся в радостной улыбке.
— Эшли! — голос такой родной, искренний, что слезы хлынули безостановочно по щекам…
Небольшая комната сквозь не зашторенные окна заливалась солнечными лучами, напористо пробивавшимися сквозь густые, серые облака. Джордж отвел меня к Фору и Трис, в Дружелюбие сбежали выжившие в бойне отреченцы и десяток бесстрашных. Слишком мало человек смогло спастись. Остальные бесстрашные укрылись в Искренности.
Спина затекла от слишком жесткого стула, но не было ни сил, ни желания пошевелиться и устроится поудобнее. Ладони с силой сжимают тонкую чашку с чаем, но не для того, чтобы согреть руки, а из-за необходимости за что-то держатся. Мне нужно за что-то держатся, иначе я сейчас разобьюсь, сломаюсь…
— Эрик предатель! — настойчивый голос инструктора закручивается в мои уши горящими болтами. Сердце ухает вниз живота и пульсирует, отчаянно пульсирует там. Не бьется… — Он заодно с Джанин и другими лидерами Бесстрашия. Он работал на нее и это именно она продвигала его к лидерству. Он предал свою фракцию. Эрик знал о моделировании, знал. — что-то внутри треснуло, надломилось, словно стеклянная чашечка и острые осколки медленно осыпались в пустоту. — Он был в Отречении во время нападения и пытался застрелить Трис! Он ранил ее в плечо. — Эрик не был под симуляцией, он предатель, Эшли! — мое дыхание срезает, словно ножом.
Треньк! И первый кусочек отломился от истекающего невыносимой болью сердца. Треньк! С каждой фразой мужчины, с каждым выданным им, сквозь плотно сжатые губы словом, новые кусочки болезненно откалываются и исчезает в источающей мукой бездне. Он знал! Он все-таки знал! Эрик был там… он все видел. Видел, как бесстрашные убивают людей и ничего не сделал, не остановил их. Господи, ну как-же так? Ну почему…
Воробушек сидела на постели, такая бледная, такая маленькая, хрупкая и не сводила взгляда с своего мужчины. При моделировании погибли ее родители. Бесстрашные безжалостно убили всех членов правительства. Убили отца Фора — Маркуса Итона. Теперь вся власть захвачена Эрудицией. Боже… как трудно дышать. Воздух слишком тяжелый, горячий. Он раскаленный, словно языки пламени, жадно пожирающие руины Отречения. Такой обжигающий, что легкие опаляются и наполняются черным пеплом. Горло скручивает колючей проволокой и душит, полностью перекрывая доступ к кислороду. Душит… мне нечем дышать.
— Они уничтожили сотни людей… — голос Фора срывается от ярости, а Трис зажимает рот ладошкой. — Мы попали в плен к Джанин, я был в симуляции, мы с огромным трудом смогли выбраться и остановить моделирование. — мужчина меряет комнату размашистыми шагами, темные глаза сверкают ненавистью и гневом, желваки по лицу гоняет с неимоверной скоростью. Фор переполнен эмоциями, такими сильными, что они его сейчас задушат.
— Как вы выжили, почему вы не были под моделированием? — еле разлепив сжатые в полоску губы, смогла выдавить вопрос. Язык не хотел подчиняться, выпуская из горла тягучие, хриплые звуки. Кровь барабанит в висках целым набатом. Пальцы с силой надавливают на тонкий ободок чашки.
— Мы дивергенты. — отвечает воробушек взглянув на инструктора и сцепляет в замок свои ладоши. — Мы не поддаемся симуляции, но Джанин разработала такую сыворотку, которая действует и на нас.
— Дивергенты? Я думала, что это просто сказки… — конечно все слышали о опасных дивергентах благодаря Эрудиции и особенно стараниями самой Джанин. Бред какой, Трис никогда не была опасной и всегда старалась помочь другим. Да и Фор создает впечатление хорошего человека. Смерть и боль принесли в этот мир не дивергенты, а жаждущие власти Эрудиция и… расколовшееся Бесстрашие.
— Эшли, как ты сбежала из Эрудиции? Что там происходило? — наконец мужчина выдохся мельтешить по комнате и остановился возле меня. А я только еще больше сгорбилась, практически окунувшись носом в чашку.
— Мы с Суно добрались до поезда, ее убили. — слова застревают в глотке подобно комку с шипами и царапают нутро. — В вагоне я потеряла сознание, когда очнулась, поезд стоял на месте. Меня нашли изгои… помните Эдварда? — знаю, что оба кивают, хоть и не могу посмотреть на них. — Эд сказал, что видел наших лидеров у Эрудиции и помог мне туда добраться. Там меня схватили бесстрашные и отправили в камеру, блин, в ячейку. Потом пришел Эрик и… — ледяной пот скатывается бисеренками по коже и отправляется в свой путь вниз по спине. Голос дрожит, так дрожит, что изо рта выходит шипение. — И забрал меня на допрос…
— Я знаю, как допрашивает Эрик. — злобно процедил Фор. Мда, я тоже знаю… Трис только округлила свои глаза.
— Потом меня доставили в клинику. Там мой брат, Дин. Он помог мне… Но Фор, — тихонько позвала я. — Эрик пытался мне помочь, подсказал как противостоять сыворотке правды. И он не выстрелил в меня, он бы не стал… он пытался помочь. — упрямо твержу ему. Ну не могу я поверить, не могу… И влага уже вытягивается по вискам, ползет на щеки. Долгие секунды ничего вокруг не существует, вселенная содрогнулась от взрыва в груди… Только я, обессиленная, жалкая, ничтожно разбитая, только замирающий ритм сердца, только глубокие, загнанные всхлипы…
— Эрик помогал тебе, чтобы самому выкрутится и спасти свою шкуру. Он привык использовать людей. — мужчина треснул по столу кулаком и согнулся надо мной. — Я знаю Эрика шесть лет. Мы вместе проходили инициацию. Ты забыла свою инициацию? — с нажимом спросил Фор. Да бл*дь, такое забудешь. — Он убил бы тебя, убил. Его рука бы не дрогнула. Все что ему нужно — это власть! Ради нее он пойдет на все, ради лидерства.
— Что мы будем делать? — мужчина смотрит на меня очень серьезно, но видно, как он раздражен.
— После обеда Джоанна соберет всех, чтобы решить, сможем ли мы здесь остаться. — я еле удержалась, чтобы не фыркнуть. Конечно разрешит, кто бы сомневался. Но Дружелюбие всегда будет поддерживать нейтралитет с другими фракциями.
— Макс знает, что мы здесь. — посмотрела я на ребят. — Я слышала, как он говорил о разведке, которая засекла бесстрашных. И они придут за нами. — нервный смешок проскочил сквозь мои зубы, зажала рот ладонью, вспоминая физиономии лидеров на свою диверсию с едой.
— Тебе нужно отдохнуть. — мягко сказала Трис и я с ней согласилась. — Встретимся на собрании.
Вышла из комнаты общежития и прямиком направилась к Джорджу. Он ждал, развалившись поперек кровати.
— Найди мне одежду пожалуйста, — попросила я его. — Мне бы помыться и немного поспать. — Согласно кивает и вылетает за дверь.
С усилием тру жесткой мочалкой свое тело, вода холодная, во избежание расточительности ресурсов. Переодеваюсь в яркую одежду Дружелюбия: красные мешковатые штаны, оранжевый свитер. Черт, как я раньше могла такое носить? И прямо в одежде падаю на кровать Джорджа, нет желания искать себе другой привал. Он обеспокоенно смотрит на меня, но ничего не спрашивает. Спасибо тебе, ты всегда понимал меня как никто другой. Не могу я сейчас говорить с ним. Ни с кем не могу… Слезы снова наворачиваются на глаза, скрутившись калачиком я отворачиваюсь к стене и зарываюсь в подушку. Не волнуйся, я сейчас повою немножко, а потом все будет в порядке, я успокоюсь и смогу взять себя в руки…, но не сейчас.
Сон все никак не желал забирать меня в свои владения, заволакивая сознание воспоминаниями. Как давно я спала? Уже давно, еще в прошлой жизни, в Бесстрашии… Эрик… в голове просто не укладывается. Не верю, не могу… Сомнения просто разрывают меня на куски, а отчетливый страх течёт вниз по желудку. Соленая влага безостановочно заволакивают взор, вырываясь наружу жалобными всхлипами. Сжатые в кулак пальцы, в обреченности колотят по ни в чем не повинной подушке. Он не мог. Ну почему так, почему мне опять больно… Душа скукоживается, на манер смятого листка бумаги и проваливается в пятки, словно заячий хвост. Неужели я опять ошиблась… Глубокий вдох, мне нужен воздух, необходим. Слишком душно, трудно дышать. Он не мог…
Глаза, они не могли лгать, не могли. Теплый, пытливый взгляд серебра, расширенные черные колодцы зрачков. Прерывистое, надрывное дыхание. Губы. Напористые, но до необходимости нежные. Длинные прохладные пальцы, оглаживающие так осторожно, словно боясь причинить вред. Я помню как тревожно толкалось в груди его сердце, отчаянно помню. Сильные руки с линиями причудливых татуировок, покрывающие вздымающиеся от напряжения упругие вены. Мурашки пробегают по коже и растекаются по всему телу. Широкие ладони, прижимающие так, будто я могла растворится. Ох, как же сложно вздохнуть… я задыхаюсь. Черт! Серые омуты обволакивающие своей надежностью, скрытной заботой, они не могли врать. Не могли же… Ну помоги же мне… боже. Пожалуйста, я выгораю изнутри от этой истерзывающей боли…
Слишком отчетливый шепот забивает слух своим звоном: «Тебе придется столкнуться со смертью не один раз. Но не позволяй ей выиграть у тебя, на кону — твоя жизнь. Ясно? Это самое ценное что есть у тебя. И у меня.»- Он намекал, предупреждал… Ну почему тогда, он ничего не сказал? Почему не помешал, не исправил… Да вашу ж мать, ну почему? Неужели не мог хотя бы шепнуть… Он был там, был… почему он бросил меня там умирать? Не знаю, не верю… Пока не увижу своими глазами, я не могу в это верить… не должна! Долгожданный сон, наконец забирает меня в свои тягучие иллюстрации пустоты…