– Не заебало ещё?!
Разворачиваюсь, уже сжав в кулак правую руку, чтобы хорошенько ответить на выпад, как мне на спину, обхватив за шею, резво запрыгивает охренительно тяжёлое нечто.
Кое-как дотянувшись до стола, ставлю бутылку и уже двумя руками, вцепившись, разжимаю замок, херово выходит с перепоя.
Ржёт как конь мне прямо в ухо, и притихшая головная боль возвращается новой волной. Злюсь и, съездив локтем по чужим рёбрам, с силой прикладываюсь спиной о стену. Благо, не своей спиной.
Лошадиный ржач переходит в куда более хриплый мат, но хватка едва ли слабеет.
Перехватываю давящее на гортань запястье и, немного оттянув его, снова прикладываюсь о стену. На этот раз удачнее. Скидываю с себя и, прежде чем развернуться, не глядя, отвешиваю пинок. Жалею, что кеды лёгкие, стоило бы уже таскать на репы тяжёлые гады.
За спиной хрипло, то и дело сбиваясь на кашель, довольно хмыкают:
– Ты превзошёл своего учителя, мой юный падаван.
– На хуй иди, сенсей.
– Подходящего нет, мой юный падаван. Хочешь, попробуем твой?
Фыркаю.
– Иди ты в жопу, идиот.
– И на хуй, и в жопу, да ты универсал, Рэндал? – вставляет свои пять копеек вовремя подошедший с непочатой бутылкой пива Сайрус.
Оборачиваюсь только теперь, ибо и так прекрасно знаю, кто там валяется на полу и, протянув Джеку руку, тут же валюсь рядом от коварного удара по лодыжке.
– Да тебе всё мало, еблан!
Кое-как привстав и деланно замахнувшись, жду, пока он перехватит мой кулак. Чтобы, извернувшись, впечатать колено ему в живот. Кашляет, но всё никак не может перестать лыбиться, даже сложившись пополам от боли и хватаясь за живот.
Вот уж кого пора лечить от бешенства.
Рывком поднимаюсь на ноги и предусмотрительно отступаю назад, к столу, чтобы длинноногий засранец не достал своей культяпкой. Сайрус же наоборот плюхается прямо на него, и они мирно потягивают пиво из одной бутылки.
Тянусь за своей и, обхватив губами горлышко, как ни в чём не бывало, делаю ему ручкой в знак приветствия. Отвечает тем же жестом.
– Сколько ещё будешь меня пиздить?
– Сколько ещё будешь на меня прыгать?
– О, я ещё не прыгал… Даёшь всем, кроме меня, разве справедливо?
– Расслабься, эта шлюха и меня своим царским вниманием обошла.
– Что, правда? – вскидывает брови в притворном удивлении патлатый барабанщик, выкрашенный, как и, собственно, все в группе, в чёрный, – А я думал, что он шлюшится со всеми, кроме меня. Эй, Раш, нет у меня трипака, расслабься!
Закатываю глаза и снова прикладываюсь к бутылке:
– А сифилис?
Хмурится и прикусывает губу. Чуваку двадцать восемь, а всё никак не оставит подростковые замашки. Впрочем, кто бы говорил.
– Ну, с конца не капает, только чернеет, и язвы то и дело лезут. Посмотришь? – с готовностью сдвигает Сая ниже, ближе к выпирающим коленкам, и принимается расстёгивать ремень.
– Не трудись, чумной. Когда отвалится, принесёшь и покажешь. Решим на общем совете.
– Как лечить? – вмешивается Сайрус.
– Сжечь или закопать, – мрачно уточняю я и думаю, что это неплохая идея, подпалить патлатого. Дались ему эти длинные завивающиеся лохмы. Тоже мне, престарелая готическая принцесса.
– А ещё сучки будут? Или только Рэндал?
Пожимаю плечами, давно перестав реагировать на подобные выпады:
– Сомневаюсь. Придётся тебе дрочить только на мою задницу.
– Ещё есть Сай, – салютуя бутылкой, напоминает Джеки-Джек.
А у меня так и чешется язык ляпнуть в ответ:
– Он стрёмный дрищ, у тебя не встанет.
Сай широко улыбается и показывает мне фак.
– Ну, так что, ждём ещё девочек или начнём втроём?
Прикусываю губу и явственно вспоминаю, что на барной стойке вчера скакал не один, а в компании Эрика, который был ничуть не трезвее меня. Лапал его ещё, кажется. Впрочем, не уверен. Ну, с этим всё понятно, наверняка он до сих пор обнимает толчок и клятвенно обещает себе больше не пить на пару с Джеки. Или вообще не пить, чёрт его знает. Этот субъект, самый мелкий из нас всех, уже пару лет лупит по струнам на пару с Саем, но так и не научился пить и воскресать на следующий день без бригады скорой помощи.
А что до Рупса, то, наверняка, всё ещё развлекается в одном из клубов. Поистине бездонная бочка, столько вливать и почти не косеть. Иногда мне кажется, что он продал за это умение душу. Ну, или как минимум жену на органы.
– Раш?
Последний глоток, и опустевшая бутыль отправляется в мусорку.
– Пошли. Разомнёмся.
***
– Почему мне каждый раз кажется, что ты точно так же дрочишь, а?
Вопросительно оборачиваюсь к Джеки и убираю назад налипшие на лоб короткие прядки. Даже на майке выступило мокрое пятно и поползло по горловине вниз, к спине липнет тоже.
Всегда так. Становится невыносимо жарко, даже в ноябре, даже если все окна распахнуты, и дыхание осени надувает жалюзи.
Кивает на стойку с микрофоном, и я, хмыкнув, веду пальцами по металлическому основанию и большим легонько нажимаю на динамик. Облизываю губы, прикрываю глаза, наклоняюсь, действительно представив, что под пальцами не разогретый моими ладонями металл, а живая упругая плоть, и…
– Да иди ты, потаскушка.
Показываю ему язык и, набрав в грудь побольше воздуха, уже не обращаю внимания на ляпы за спиной.
Ощущаю, как вибрируют разогретые связки. Охренительное, сродни возбуждению, чувство. Чувство, которое едва ли можно описать. Чувство, когда всё твоё тело становится единым слаженным механизмом. Октавой выше, давление больше… Скрим.
Только мой голос и музыка.
***
Прогон пары песен, после ещё по пиву, и ещё по пиву, и ещё… Пока не начнёт казаться, что помещение невообразимо маленькое, музыка тихая и до неприличия малолюдно.
Ещё по пиву, и совершенно незаметно для себя, так и не натянув толстовку, я оказываюсь в центре танцпола в чёрт знает каком заведении.
Огни лазеров, едва ли тянущая на приличный дабстеп бодрая попса и весь такой дрыгающийся в толпе я.
Всё началось как обычно и закончилось как всегда.
Тело почти не слушается. Ему хорошо, этому бренному телу, а я вдруг понимаю, что ещё слишком трезв. Прямо скажем, всё ещё соображаю.
Оглядевшись и заприметив в паре метров от себя чёрную макушку, продираюсь к ней, но толпе-то срать, что я куда-то там двигаюсь. Потоком относит к бару, а значит сам бог, – или кто там вместо него в приёмной? – велел надраться.
Виски с колой, потом виски без колы и даже без стакана – прямо с горла. Пара глотков, и вот оно – то самое. Словно словил хороший апперкот в челюсть. Поехало!
Назад в толпу, невесть как наткнуться на Сая и догнаться вещью куда мощнее выпивки. Пара таблеток под язык.
Ещё круче, ярче, громче, отчётливее.
Кажется, слышу, как кровь бежит по моим собственным венам, как разливается по сосудам, как даёт в башню и давит на глаза. Пульсом, целых восемь на четыре доли такта, барабанными палочками…
Едва ли понимаю, как оказываюсь в углу, где пара мягких пуфиков и не одна лобызающаяся в полутьме парочка.
Становится жарко, узко в штанах.
Оглядываюсь и кое-как фокусируюсь взглядом на фигуристой брюнетке неподалёку. Шатаюсь в её сторону, по-хозяйски цепляю за талию, притягиваю к себе.
Возмущается было, хватает за руки, якобы в попытке помешать, выбиться. Но взгляд густо накрашенных глаз касается моего лица, и силиконовая красотка решает сменить гнев на милость. Узнала.
Улыбается, жмётся ко мне, втискивая бедро между моих ног, цепляет лямки некогда белой майки, царапает наращенными ноготками, и я даже в угаре понимаю, что леди пришла сюда именно в поисках спонсора. Слишком короткое платье, слишком высокие каблуки, декольте, в которое хочется залезть по локоть.
Что-то шепчет мне на ухо горячими алкогольными губами, но из-за музыки не разбираю ни слова. Да и зачем, если чувствую, как проворные пальчики спешно расстёгивают ремень на моих джинсах?
Я не запомню твоего имени, даже лица не запомню.
Хватаю её за подбородок, рассматриваю и сейчас действительно не могу найти ни единого изъяна. Идеальная барби. Темноволосая, большеглазая, с пухлыми губками и туго перетянутой поясом-корсетом талией.
Прижимаю к себе, носом утыкаясь в тщательно уложенные, может быть и искусственные, локоны и вдыхаю смесь запаха лака для волос и духов.
Ещё больше даёт в голову, налипает на ноздри, окутывает.
Разворачиваюсь, чтобы вжать её в стену, чтобы удобнее было, но меня останавливают, схватив за плечо. Ещё ладонь на её талии.
Оборачивается, я тоже вскидываюсь.
Дядя Джек.
Хмыкаю.
Давай, да, одну на двоих, я не против. Да и дама, кажется, тоже.
Мои ладони на его бёдрах, он, прижавшись грудью к узкой девичьей спине, стягивает её платье ниже, обнажая грудь. Точно силиконовая, с маленькими затвердевшими сосочками, словно сама выпрыгивает из глубокого выреза и идеально ложится под его пальцы. Сминает её, почти царапает накрашенными ногтями, и я никак не могу разлипнуть и перестать пялиться на его кисти.
Задираю её платье, тяну наверх, почти до талии, обнажая загорелые бёдра и маленькие чёрные трусики. Оглаживаю её ягодицы, мну их, раздвигаю, цепляя тонкую полоску между, отвожу её в сторону. Джек тянет их вниз с другой стороны, спускает почти по колено. Красотка только часто дышит, покорно прижимается ко мне, ладошками уцепившись за шею, и тянется повыше, чтобы поцеловать меня.
Ненастоящая.
Она словно пластиковая кукла из сексшопа. Ненастоящая. Дорогая, идеально выполненная, но пропитанная фальшью, так же как образцы в музее естественных наук формалином. Тухлятиной отдаёт.
Понимаю – не хочу её. Даже не так – не её хочу.
Театральный взмах наклеенных ресниц, томно прикрывает глаза, её губы у моих, липкое прикосновение, привкус блеска или помады, и…
Отступаю назад, скинув с себя её цепкие лапки. И Джеки странно смотрит, должно быть, не понимает. Ну и хрен с вами.
– Развлекайтесь, – бросаю, не глядя, и снова ныряю в беснующуюся толпу.
Чувствую, как подхватывает меня, чувствую прикосновения сотен рук. Кто-то гладит меня, без стеснения цепляясь за шлёвки и задние карманы джинс, кого-то лапаю я, задирая тонкую ткань короткого платья или же наталкиваясь пальцами на грубую ткань брюк.
Плевать.
Снова к бару. Чтобы ещё больше, ещё ярче…
***
Проснувшись вчера, я думал, что мне херово.
Так вот – нет. Нереально херово мне сейчас, а то, что было до этого, и вовсе можно отнести к разряду лёгкого недомогания.
Лучше бы я пропил свою дурную башку вчера в баре, и сейчас это было бы не моей заботой, что и как в ней раскалывается. Дрых бы себе без черепушки.
Пытаюсь пошевелиться, но острая обжигающая боль, источник которой никак не выходит вычленить, вынуждает меня передумать.
Затекли.
Это я понимаю ещё спустя пару минут.
Доходит медленно, как до жирафа.
Ещё одна попытка пошевелиться – снова боль.
Сжимаю пальцы и, дёрнув, ощущаю ещё и холодную сталь на запястьях.
Опаньки… Это уже интереснее.
Ларри решил перейти к более радикальным мерам, или это кто-то из ребят? Что-то мне подсказывает, что очень и очень вряд ли.
Сгибаю ноги в коленях и с облечением чувствую, как узкие джинсы вгрызаются в кожу. Значит, одет и ни с кем не переспал.
Тогда наручники откуда?
Нет, так не пойдёт.
Но и веки разлепить оказывается непосильной задачей. Опухли и, кажется, потяжелели минимум на пару килограмм. Ресницы слипаются, в черепе самый настоящий ад.
М-да… Надеюсь, хоть вчера было хорошо. Хотя, что надеюсь – вспомню. Может быть.
С неимоверным трудом приподнимаюсь и, приложив ещё чуточку нечеловеческих усилий, разлепляю-таки веки.
Не Ларри и не кто-то из моих припизднутых друзей.
В моих ногах, подмяв под себя покрывало, сижу я сам.
Что? Погодите-ка…
Моргаю часто-часто, пока слёзы не выступят, но наваждение всё не желает проходить.
Белая майка, чистая, в отличие от моей, чёрные узкие джинсы.