Входная дверь оглушительно хлопает, и все невольно оборачиваемся на звук. Голос вошедшего доносится куда раньше его тушки:
– Уёбок!
Тушки, облачённой в серый безупречный костюм.
Тушки с ранними залысинами и вечно недовольной миной.
Тушки, с ходу швырнувшей в меня достаточно увесистой картонной коробкой, и, чтобы не словить в рожу, прикрываюсь согнутой рукой. Удар выходит достаточно сильным, но когда, отскакивая, упаковка падает и, перевернувшись, вываливает всё содержимое на пол, понимаю, что фингал явно того стоит.
По паркету, весело подпрыгивая, разлетаются они – скульптурно вылепленные заменители самой важной части мужского тела.
Цветные и разноразмерные.
Из латекса и стекла.
Не меньше пятнадцати штук и не короче двадцати сантиметров.
Даже Джеки теряется и, клацнув по клавиатуре, выключает музыку.
Тишина гробовая.
Решительно отмираю первым. Закусываю губу, чтобы откровенно не заржать в голос, и как ни в чём не бывало спрашиваю у пунцового, застывшего в нескольких метрах от меня Ларри.
Выглядит так, словно вот-вот выхватит инфаркт. Стискивает кулаки так, что, кажется, готов броситься.
– Их разве не должно быть больше? Признавайся, заиграл один, а?
– Да пошёл ты! – Сухо сплёвывает в сторону и, наградив меня уничтожительным, полным презрения взглядом, резко разворачивается и уходит.
И звук, с которым дверь шарахается о стену, становится тем самым спусковым крючком, после которого банда отмирает, и нервные смешки перерастают в неконтролируемый истерический ржач.
У меня слезятся глаза и дерёт глотку, а Сай, поскуливая, цепляется за моё плечо, складывается напополам, чтобы откашляться. Подавился пивом, бедолага.
Нахожу взглядом Кая, подмигиваю ему.
Можешь считать себя отмщённым, детка.
– Ох, чёрт, это реально ты? Ну ты и ебанутый, Рен, – перегибаясь через пульт, чтобы получше рассмотреть ближайшую к нему занятную штуку с усиками, проговаривает Джеки.
Пожимаю плечами и, не прекращая ухмыляться, подбираю толстенный розовый шланг и, размахнувшись, запускаю его в Рупса.
Шмякается прямо в центр грудины и падает к нему на колени.
– За что?!
– За посягательства на честь моей принцессы.
Усмехаюсь и наклоняюсь за другим.
– Эй! Да там посягать-то не на что!
Кайлер в притворном ужасе шарахается от него в сторону и немедленно требует прекрасного – "Я сказал, прекрасного! А не тебя, Раш!" – рыцаря встать на защиту его поруганной гордости.
Отзываются все и сразу. И дальнейший баттл на мягких, не очень гнущихся штуках куда веселее моей возни с Саем.
– Да не по лицу же! – возмущённо отмахиваюсь, прикрывась левой ладонью, чтобы чёрный, поистине гигантский член не поставил мне фофан под глазом.
Джеки на это только показывает мне средний палец и замахивается снова.
– Вот знаешь, – уходя в сторону, пытаясь приблизиться к дивану, отрывисто проговариваю я, одновременно с этим удерживая Сайруса на расстоянии вытянутой руки, – искусственным хуем меня ещё не пиздили.
– А настоящим? – тут же живо интересуется смирно сидящий на диване Кайлер, взятый Рупсом в заложники, и легонько получает без преувеличения огромной, делающей фаллос похожим на гриб головкой.
– Тихо мне тут! Тебя ещё не отвоевали!
– А может и не надо, а? Не отдавай меня ему, злобный дракон?
– Молчать, жен… Эм… Просто молчи, короче, – осёкшись на "женщине", фыркает самопровозглашённый тюремщик.
– Это нечестно, Джек! Почему у тебя самый длинный шланг?! – в который раз получив по морде и приблизившись к своей принцессе, спрашиваю я и тут же выхватываю ещё и по спине.
Достаточно чувствительно, кстати. Этими штуками не только дрочить можно.
– Ты наконец-то признал это, сын мой? Шпионил за голым рычагом папочки?
– Заткнись, или я принесу линейку, – скалюсь в ответ и, улучив момент, всё-таки прорываюсь к дивану. Перемахнув через столик, падаю прямо на Кайлера, и диван – бедный, залитый пивом и чем похуже, старый, но так горячо любимый бандой диван, – не выдерживает и переворачивается.
Трещит что-то внутри его деревянных внутренностей, и понимаю, что всё – больной безнадёжен, только выкинуть. Понимаю вместе с тем, что, собственно, Кайлер подо мной и его подбородок ровнёхонько напротив моих губ.
Забавный малыш.
У нас есть секс, но он упорно отказывается целовать меня. Опять. Только изредка, только случайно, мельком, почти против его воли сорванные короткие поцелуи.
– Ты весишь тонну, слезь с меня, слон, – задушено хрипит, безуспешно пытается спихнуть меня в сторону, уперевшись ладонями, а я замечаю только болезненный румянец, заливший его щёки, и прикушенную губу.
Тянусь к ним, к этим самым губам, тянусь, и не встречаю серьёзного сопротивления. Пальцы, до боли сжавшие плечи, не в счёт.
Почти целую его, почти-почти, с каким-то особенным трепетом жадно втягивая в себя его сорванный вздох, и…
Карман некстати оживает от вибрации телефона. Кайлер вздрагивает и отворачивается в сторону.
– Снимите с меня ЭТО! Он меня сейчас сломает! Меня не возьмут в ремонт! Эй, вы что там, передохли все?! – вопит почти мне в ухо, оглушает, и опираюсь на руки, чтобы со следующим рывком дёрнуться назад и встать на ноги.
Звонящий оказывается упорным гадом. Гадом, который вывел мальчишку из почти магического транса, когда он почти позволил мне…
Ой, бля, да кто там уже?!
Пальцы раздражённо дёргают карман джинс, никак не могут добраться до телефона, и когда всё-таки выцарапывают его, вызов всё ещё идёт.
Номер не определился, что достаточно странно, ибо это мой старый телефон и все возможные контакты давно записаны и даже поделены на подгруппы вроде "Важное" и "Не поднимать вообще".
Пожимаю плечами и, уже настроившись на визг далеко не первой пронырливой фанатки, отвечаю.
И голос на том конце трубки действительно оказывается женским, но знакомым настолько, что невольно уголки губ опускаются вниз, а скулы сводит.
Веселья и лёгкого опьянения – как ни бывало.
Этот номер я, пожалуй, определил бы в категорию "Сжечь суку на досуге". Суку, которая всегда, мать её, имела надо мной странную, почти гипнотическую власть.
Только поэтому я дослушиваю её до конца. Предлагает – даже, судя по интонации, в известность ставит, – встретиться. Через полчаса, недалеко от студии.
Физически чувствую, как цепкая наманикюренная лапка сжимает мои яйца, перекатывает на ладошке и вот-вот грозится расплющить.
– А мне-то за каким хуем это? – спрашиваю, особо не рассчитывая на разъяснения или ответ.
Оказываюсь прав, когда елейно обещает, что я всё увижу сам.
Что, блядь, я там увижу? Как ты облысела или ботокс из губ вытек?
Скидывает, не прощаясь, и я, кажется, чувствую, как метафорическое дерьмо, в которое я без сомнения вляпался, пачкает ботинки. И воняет, ох, как воняет.
Подхожу к Джеки и, перехватив его руку за предплечье, подношу часы к глазам. Задумчиво цокаю языком и, ни на кого конкретно не глядя, прошу ребят закинуть Кайлера домой.
Цепляю куртку, не свою сначала даже, только мгновением позже, вынырнув из своих мыслей, нахожу нужную и, не прощаясь, почти бегом покидаю студию.
Закон кармического равновесия, мать его. Выходка с хуями не прошла даром.
Знал бы, что провидение пизданёт в ответ так, отправил бы ёбаных котят.
***
– Свечи, ты серьёзно?
Со всем доступным мне сарказмом приподнимаю бровь и падаю на стул с высокой резной спинкой прямо так, не снимая куртки. В любом случае, я не собираюсь задерживаться тут надолго.
Дешёвые закусочные с кошатиной в кебабе нравятся мне куда больше пафосных ресторанов. А назначить встречу в другом месте она была физически не способна.
Антураж – наше всё, верно, Джейн?
– А что с ними не так? – невинно интересуется девушка, губами касаясь кромки поднесённого ко рту бокала с водой.
Невозможно красивая, как отретушированная глянцевая картинка, с уложенными локон к локону тёмными волосами и идеально накрашенными губами.
Я всегда западал на таких кукол, грешен.
– Хуй на свечи, с тобой что не так?
– Не выражайся, Рэндал. Мы в приличном заведении.
– Да ты что? - ядовито скалюсь, борясь с желанием закинуть ноги на стол только потому, что это будет засчитано ей, как форма почти детского протеста. А я сдохну на месте, если доставлю этой суке такое удовольствие.
Невольно оглядываю её, пытаясь подметить, что изменилось за то время, что она благоразумно не мельтешила у меня перед глазами, и во рту как-то мерзко пересыхает разом, когда взгляд упирается в округлый, явно тянущий месяц на седьмой, не меньше, живот.
Сглатываю, очень не смутно догадываясь о причине её внезапного желания поговорить.
Это сколько же выжидала, а.
– Что-то ты разжирела, из агентства не выперли?
– Что-то ты побледнел, может, водички? – вкрадчиво воркует и протягивает мне бокал.
– Убери, пока я тебе руку не сломал, сука. И даже не думай, что повесишь это, – кивок в сторону "этого" выходит очень выразительным, – на меня.
Мой выпад не производит на неё ровно никакого впечатления. Продолжает пилить лист салата на своей тарелке с таким видом, словно я только что сделал ей комплимент.
– Всё ещё спишь и видишь, как скидываешь моё тело посреди океана?
– Не вижу, – цежу сквозь зубы и понимаю, что не соврал.
Я вообще не думал о ней с того самого момента, как увидел Кайлера в том чёртовом толчке. Не думал, не видел, не представлял, как выдираю ей ногти и забиваю на хрен.
– А что видишь? – Щурится, рассматривая огонёк, пляшущий на вершине тонкой свечи, через выпуклое стекло бокала.
Всё-таки дрянь, но какая красивая.
– Вижу суку, которая решила натянуть меня ещё раз.
Хмыкает и касается уголка губ длинным ногтём мизинца.
Она любит так делать, это я помню. Слишком много всего помню, откровенно жалея, что нельзя всё разом форматнуть, как жёсткий диск.
– Не преувеличивай, ты никогда не позволял трогать свой зад.
– Не переоценивай моё самообладание. Я не слишком трезвый для того, чтобы долго тебя терпеть.
– Как бы там ни было, потерпеть тебе придётся, потому что…
– Потому что заткнись и не смей скармливать мне это дерьмо.
– А ты ничуть не изменился. Всё такой же грубый. И всё-таки попробуй прикусить жало и выслушать меня.
Развожу руками и жестом отказываюсь взять у подскочившего официанта меню.
Ещё ужина в её компании мне не хватало.
– Ну попробуй, я весь внимание.
– Когда мы расстались? Месяцев шесть назад?
Киваю, прикусывая все едкие комментарии и запихивая их назад в глотку. Поупражняться в остроумии я всегда могу с Джеком. С Джеком и бандой, с которыми мне было куда веселее в студии. С неприметным малышом Кайлером, который, в отличие от этой стервы, легко может затеряться в толпе.
– Этому, как ты выразился, – её узкая ладонь, поглаживая, ложится на живот, – почти восемь. Ты умеешь считать, дорогуша?
– Не умею.
Выходит очень стрёмно и хрипло из-за кома, засевшего в глотке. Склизкого противного кома, который я не могу проглотить, который душит меня, и сердце от этого стучит как бешеное, отбивая паническую чечётку о мои рёбра.
В черепе резво проносятся хаотичные, совершенно не связанные друг с другом картинки, но все они, абсолютно все пугают меня до усрачки.
– Это всё? Всё, зачем звала?
– А тебе мало?
– Мне слишком много. И нет, Джейн. Найди другого идиота, который будет послушно платить тебе алименты, потряхивая лапшицей на ушах.
– Но это не касается других идиотов, Рэндал.
Да господи, заткнись ты уже и имя это идиотское вместе со своим диетическим салатом сожри.
– Не верю.
– Тебе придётся. Кстати, можно твой волос? Генетический материал для экспертизы.
Кое-как сглатываю и, дёрнувшись, чтобы действительно не вцепилась мне своими когтями в голову, встаю со стула.