- На месте, стой! Вы, куда направляетесь так поздно? Время уже к ужину! Кто будет контролировать приём пищи личным составом?
- Я попросил начальника аптеки, она как бывший прапорщик справится.
- А это что за шайку баранов вы ведёте, товарищ старший лейтенант?
- Это больные, товарищ подполковник! Идём в госпиталь, к инфекционисту, подозрение на острую кишечную инфекцию.
- Я вижу, что не здоровые, раз так идут! Бляху на ремне подтяни, что лыбишься! Или боишься, что припрёт? А у тебя что-то подшива несвежая. Вернёшься из госпиталя, устранишь недостаток, доложишь командиру роты о том, что я тебе сделал замечание! Пусть он мне перезвонит! Как фамилия? - бегло раздавая замечания направо и налево, осматривал строй зампотыл.
- Рядовой Цыдыдоржиев! Первый взвод первая рота.
- Наверное, омуля переел? Ладно, шагайте, только строем, а не отарой! Что-то вас плохо учили в вашей академии, товарищ старший лейтенант, если вы не можете с дезой справиться. Или вы на лекциях спали?
- Да лечить дизентерию относительно несложно, но нужно посевы сделать, изолировать больных. Ведь кишечная диспепсия не всегда однозначно дизентерия. А у меня сейчас в медпункте и мест нет - все двадцать четыре койки заняты!
- Так выпишите всех лентяев и косарей! Не можете? Я после ужина зайду в вашу богадельню и выгоню их, места и появятся. А то они ещё и в госпиталях шары в штанах будут гонять.
- Не положено. Согласно приказа начмеда округа, запрещено лечить в условиях медицинского пункта всех военнослужащих с подозрением на острую кишечную инфекцию...
- Не умничайте, я и без вашего знаю. Не зря медиков подчинили тыловой службе. Не было у вас порядка, зато теперь появится! Идите, доложите мне вечером по телефону. Я буду у себя в кабинете.
В госпитале приветливо встретил начальник инфекционного отделения - подполковник Нетребало Владимир Иванович, с которым мы являлись ещё и земляками.
- Что так много? Говорил, что будет десять засранцев, привёл шестнадцать.
- Пока собирались, ещё трое с полигона подошли.
- Ладно, надевай халат, будешь помогать писать истории болезни. Что мне тут одному всю ночь корячится? А вы что стоите? Берите каждый утку у старшины и на осмотр бегом марш! Старшина, покажи, где у нас туалеты дислоцированы! И скажи команде выздоравливающих - пусть койки из подвала достают, собирают и расставляют в коридоре второго этажа. Ну что, как там у вас? В Чечню готовитесь? Как командир новый?
- Да более-менее спокойно. Формируют отряд, но когда - пока неизвестно. А комбриг ничего, требовательный и "справедливый".
- Это поначалу, чтобы боялись! Потом обвыкнется, запал иссякнет. Как с такими раздолбаями можно по-другому.
Работа пошла. По второму кругу расспрашиваю о жалобах. Анамнез практически идентичный. Понос появился через два часа после обеда в столовой, ел овощной салат. Пил уголь из ротной аптечки - без улучшения. Через час работы меня вызвали вниз.
- Иваныч, это, наверное, за тобой троица пришла? Глянь в окно! Два подполковника и начмед. Что то взгляд недобрый, небось, к расстрелу тебя приговорили. Иди, спустись - погутарь, я пока сам попишу.
- Да, это наш новый зампотыл, комбат и Ксения Николаевна.
Спускаюсь вниз. В воздухе напряжение. Трое обступают меня. Крики со всех сторон.
- Как посмел? Почему без разрешения комбрига, не поставлен в известность начмед? Откуда дизентерия? Да ты кто такой? Подрыватель боеготовности отряда, готовящегося выполнять боевую задачу. Да в военное время за такое к стене и без разговоров!
- Все осмотрены начальником инфекционного отделения, у всех выявлена острая кишечная инфекция, показана госпитализация!
- Да ты охренел, старлей, я тебе сейчас морду начищу!
- Выбирайте лексику, товарищ подполковник! Вы видели, как мы направлялись в госпиталь. А за слова ответите!
- Ну-ка, пошли, разберёмся. Да ты пьян!
После первых взмахов на наших руках повисли сопровождающие. Кулаки оставили следы ударов в воздухе! Меня сдерживал комбат Олег Рахлий. Это его бойцов я привёл в госпиталь. С ним у нас, как мне кажется, было взаимопонимание. Крепкий русский мужик, ростом выше ста девяносто и соответствующей крупной комплекции. В этом споре он был на моей стороне. (В двухтысячном он погиб в Чечне, - сгорел в танке во время штурма Грозного).
- Не надо, Сергей Петрович, я вас прошу! Он хам, посмотрите, у него ещё молоко на губах не обсохло! За своеволие будете наказаны, за рукоприкладство напишете объяснительную. Можете идти помогать подполковнику Нетребало. Закончите с историями болезни - на беседу к комбригу. Можете сразу с двумя объяснительными. Одну ему, другую мне. И поторопитесь! Время работает против вас. А ваш сегодняшний случай мы разберём на суде чести офицеров. Двоих солдат мы заберём с собой, у них ничего не обнаружили. Неважный с вас диагност!
Быстрая Ксения Фёдоровна в этот вечер была строга, как никогда. Стройная, подтянутая, рыжеволосая, совершившая не одну тысячу прыжков с парашютом, замужняя, но оставившая мужа с дочерью где-то на "Большой Земле". Отношения у нас были подобно двум антагонистам. Она меня считала инфантильной личностью и не скрывала этого. У неё была стремительная карьера от гражданского врача-стоматолога до капитана и начальника медицинской службы бригады. После моего ухода она осталась руководить медицинским пунктом и заниматься лечебной работой. Через месяц в лазарете части умер солдат от прободной язвы. Ещё двое завершили жизнь самоубийством. В бригаде тридцать человек одновременно заболело пневмонией. Её отправили на административную работу - заведовать поликлиникой.
Утро следующего дня. Прохладный ветер доносит запах тайги, окружающей гарнизон со всех сторон. За Удой виднеются байкальские сопки, простирающиеся на север на тысячи километров. Если бежать всё время прямо на север, то можно не встретить ни одного населённого пункта, вплоть до Северного Ледовитого океана. Голубое небо, на котором отпечатывается ежечасно накаляющийся шар. День обещает быть жарким. Но пока об этом можно лишь мечтать. Перепады температур в здешних широтах достигают двадцати градусов.
Бригада спецназ выстроена на плацу. Построение - это обычная процедура. Они необходимы солдату, как зубная паста с щёткой в вещмешке и расчёска во внутреннем кармане на строевом смотре. Без них нельзя в любую погоду. Ритуал, с которого начинается день, хотя в армии день начинается с зарядки и завтрака. Но для большинства - с утреннего построения. Есть ещё построения перед и после обеда, а также после официального окончания служебного времени и вечерняя поверка (не проверка, а именно поверка), а также внеплановые для выяснения, чем заняты офицеры во время служебного времени и как они его проводят. В таких случаях следует выходить с отчётом о проделанной работе.
На некоторых построениях, например по средам, следует выходить с ОЗК (общевойсковой защитный комплект) и противогазом, так как завершение такого построения сопровождается прохождением перед трибунами в противогазе. А если он не ваш или вы вытащили из него клапана, чтобы вам было легче бежать во время сдачи кросса и забыли их вставить, то здесь всё наоборот. Иначе порция черёмухи, подготовленная по приказу комбрига, не забудет пощекотать ваши верхние дыхательные пути и заставит вспомнить всё и вся. Есть ещё построения под названием строевой смотр, который считается особым церемониалом. К нему тщательно готовят вещевые мешки, в которые входит двухдневный запас продуктов, нательное бельё, фляга, котелок, кружка, ложка, бритвенные и письменные принадлежности, фонарик с комплектом запасных батареек, обувной крем, обувная щётка, подворотничок (шесть штук), конверт с бумагой и карандашом, швейные принадлежности, плащ-палатка, офицерская сумка с цветными карандашами и картой, пятьсот рублей на непредвиденные расходы, жетон с личным номером, должностные обязанности, карточка-заменитель выдачи оружия, строевая записка с расходом личного состава подразделения, штатно-должностная книга (ШДК) подразделения и требует значительных временных затрат и психологической устойчивости. По негласному требованию всё должно быть по отдельности запаяно в полиэтиленовые мешочки, подписано, а на вещмешке, плащ-палатке, подсумка для противогаза и ОЗК пришиты деревянные бирки с указанием порядкового номера военнослужащего в ШДК части или его фамилии с инициалами. Иногда во время этого смотра, продолжающегося порядка нескольких часов, проверяющие (инспектирующие) задают несуразные вопросы.
- Жалобы и заявления есть?
- Капитан Иванов старший помощник начальника штаба, жалоб и заявлений не имею!
Редко, кто говорит что то другое, особенно перед инспектирующей особой, прибывшей из управления округа. Ну какой инспектирующий будет решать вашу проблему в строю. У него чаще горят трубы после вечерней встречи в сауне. Это чем то похоже на обращения к высокопоставленным во время телевизионного ток-шоу "Чего хочет страна?".
Но сегодня ток-шоу иного плана. В прямом эфире действующие лица: комбриг с одной стороны. С другой, - несколько сотен подчинённых. В этот раз поставили в строй даже гражданских лиц, работающих в медицинском пункте, и они белыми маячками медицинских халатов разбавляют камуфляжное хаки. Ходил слух: будут общественно наказывать начмеда за драку с зампотылом. Ставили ставки.
- Равняйсь, смирно! Равнение на средину!
Головы синхронно поворачиваются в такт словам начальнику штаба. Только сзади стоящие могут расслабиться. Им может повезти и орлиный глаз комбрига не заметит этого послабления дисциплины строя.
- Здравствуйте, товарищи!
- Здравия желаем, товарищ полковник!
Эхом разносятся многосотенные голоса бригады, долетая до вершин близлежащих сопок, поросших таёжным лесом. Но, то ли ветер с Байкала, то ли кто не выспался, приветствие было похоже на волнообразные фанатовские переклички, катящиеся по стадиону.
- Плохо! Не завтракали что ли?
Комбриг был слегка небрит, что придавало лицу ещё более грозное выражение. Он четвертый месяц в части, но успел зарекомендовать себя, как неординарный полководец, настойчивый в требованиях исполнения приказов от своих подчинённых.
- Здравствуйте товарищи спецназовцы!
- Здравия желаем, товарищ полковник!
Даже задние ряды, состоящие из менее ревностных исполнителей службы, отозвались на приветствие комбрига, открыванием рта и изображением единения с подразделением. Никто не хотел наблюдать на плацу, как солнце, поднимаясь из за сопок, поднимает с поверхности горячие струйки раскалённого воздуха. Но комбриг выделял фальшь в таком приветствии и имел в своём арсенале массу способов заставить "уважать" себя.
- Вот, теперь лучше, но ненамного! Тренируйтесь по подразделениям, с командирами подразделений! Десять минут на тренировку. Командиры подразделений, работайте с личным составом! После готовности доложите мне с места.
- Здравствуйте, товарищи!
- Здравия желаем, товарищ старший лейтенант!
Наша репетиция больше была похожа на вороньи трели, нежели на подражание воинскому приветствию.
С третьего захода удалось поздороваться. Но сегодня другой день. И тренировка здесь была усечена и сведена к минимуму. Мне накануне было приказано представлять медицинский пункт, как отдельное подразделение, а не занимать своё штатно-должностное место среди офицеров управления. Мы маячим с левого фланга строя.
- Я сегодня вас всех собрал здесь не случайно! - Комбриг размеренно проговаривает каждое слово, чтобы было понятно последнему солдату в крайней шеренге.
- Старший лейтенант Славин!
- Я!
- Ко мне!
- Есть.
Чеканю шаг под наблюдением сотен пар глаз бригады.
- Товарищ полковник, старший лейтенант Славин по вашему приказанию, прибыл!
- Кругом!... Так вот товарищи военнослужащие... Посмотрите, на этого горе-лекаря!... Он не то, чтобы паршивую овцу вылечить не может, он ещё и разрушает боевую подготовку нашей части... То, что создается кропотливым трудом. Мною, моими замами, командирами подразделений... Ответьте перед всем строем, как такое могло случиться, что вы отправляете солдат взводами в госпиталь? Вы что, сознательно сюда прибыли, чтобы вредить нам? Сколько на сегодняшний день военнослужащих отправлено вами в госпиталь, сколько лежит в санчасти?!
- Я никого в госпиталь не закладываю, а госпитализирую больных. А сюда прибыл по приказу начальника ГВМУ по распределению. А военнослужащих, обратившихся с жалобами на жидкий стул, направляю в инфекционное отделение, согласно директивы начмеда округа, которая гласит "...всех больных с подозрением на острую кишечную инфекцию направлять на осмотр врачом-инфекционистом и сдачу анализа кала на дизентерийно-тифозную группу и энтеропатогенную кишечную палочку...".
- Вы демагогию мне здесь не разводите. Вас солдаты слушают. Они к вам приходят лечиться. А вы даже диагноз поставить не можете, не то чтобы лечить их. Я ещё разберусь, как вам врачебный диплом выдали и что вы заканчивали! Напишу командиру госпиталя, пусть аттестуют вас как следует.
- Не вам судить, товарищ полковник!
- Молчать! Я вам слова не предоставлял. Когда буду спрашивать - отвечайте. Так вот соберём комиссии из главных специалистов гарнизона - пусть лишают вас диплома!
- Не вы давали, не вам и лишать!
С этим словами я развернулся и пошёл в сторону противоположную строю в направлении КПП ╧1.
- На месте стой, раз, два. Встаньте в строй, товарищ старший лейтенант. Я приказываю. Вы куда направились?
- В прокуратуру! - Слова, негромко брошенные через плечо, достигли нужного адресата.
Ноги уносили меня с плаца всё быстрее и быстрее. И вот уже позади КПП. До прокуратуры осталось два с половиной километра. Впереди прямая бетонка, по которой я утром ещё бегал зарядку. Догнали два командира роты.
- Слава, ты молодец! Дай пожать твою руку! Мы бы так не смогли. Ты, что, правда, в прокуратуру собрался? Комбриг погорячился! Да и ты остынь! Он извинился, просил, чтобы ты вернулся. Зайди к нему в кабинет. А в прокуратуру всегда успеешь.
Это был командир первой роты Женя Иванов, которого я уважал. Мне он представлялся настоящим профессионалом среди спецназовцев. Конечно, никакого извинения не последовало, но и наказания тоже. В кабинете один на один беседа пошла о жизни и текущих делах части.
Когда я вышел из штаба, заметил, что на меня смотрят с немым вопросом.
- Ну как там? - не выдержав, первым спросил дежурный по части капитан Новицкий.
- Да всё нормально... за жизнь поговорили... друг друга простили, - ответил ему. Геройские амбиции распирали мою грудь, подкрепляемые тёплыми рукопожатиями сторонников оппозиции.
А к сентябрю эпидемия дизентерии пошла на спад, вместе с наступившей короткой бурятской осенью и первыми ночными заморозками. На их смену пришли платяные вши. Но с ними борьба простая. Враг видимый и осязаемый. Его можно потрогать, щелкнуть между ногтями, он и погибнет. Вынес кровать с постельными принадлежностями на таежный мороз, она - паразит теплолюбивый, несмотря на сибирскую закалку, - не выдерживает таких перепадов температур, а нательное бельё и обмундирование можно горячим утюгом прогладить после дезобработки.
Первые шаги всегда бывают трудными, особенно в коллективе сильных борцов. Труднее всего будет, если поддашься нажиму или ещё хуже - станешь инициатором удовлетворения чьих-то слабостей. Невозможно жить и волком-одиночкой, так как всегда найдутся и посильнее особи, поэтому приходится выбирать нечто среднее между швейковским прототипом и студентом-отличником с обратным военному мышлением, при внешне кажущемся соответствии уставным требованиям. Как гласит армейский лозунг: "Живи по уставу, завоюешь честь и славу!" Недалеко от истины...
Кроватка
Эти события произошли на исходе 1998 года. Страна ещё не отошла от августовского кризиса-дефолта, а армия - тем более.
Лишь в декабре я получил своё первое офицерское денежное довольствие... за август. Оно ушло на оплату долгов в продуктовых магазинах. Через полтора месяца должен родиться сын. Питерские друзья пообещали подарить детскую кроватку и вещи для новорождённого. Но как их доставить в Улан-Удэ?
Тем временем в части начался зимний период обучения, одной из задач которого была подготовка сержантского состава в учебке в городе Печоры, что на границе Псковской области и Эстонии. Предполагалась отправка самолётом полусотни молодых солдат в сопровождении офицера.