Эл прервала на время посещения скалы, но видения не оставили ее. Во время сна она часто видела обитателей мира третьего.
Потом наступил период одиночества. Выходы на балкон больше не причиняли неудобств. Общения с Милиндой Эл избегала. А Лоролан, занятый новыми заботами, не стремился нарушать ее одиночество. Эл не тревожила без нужды Браззавиля, наведываясь в его дом только по его зову. Их беседы были задушевными. Слуга с особым интересом слушал ее рассказы о прошлой жизни, о Земле, о ее беспокойном детстве. Он не высказывал никаких мнений по поводу ее приключений и злоключений. Участливо кивал, но на его лице не отражалось ни радости, ни грусти, только интерес. Сам он крайне редко делился своими воспоминаниями. Эл не покидало ощущение, что он так скуп в беседах, потому что старается не сказать лишнего, словно знает нечто, что она знать не должна.
К счастью личный опыт Эл подсказывал, что не следует узнавать то, чему время не пришло. Частые упоминания владыкой этого правила убедили девушку строго его соблюдать.
Браззавиль видел ее новую перемену. Эл стала представлять собой некое подобие местной правительницы. Ее увлечение мирами говорило о том, что любопытство переросло в участие. Он все чаще слышал от замечания на счет форм правления и уклада жизни, то сетования на религиозные культы. Он слышал суждения весьма зрелые.
Было еще одно обстоятельство, которое он подметил. Она терялась в этом мире, он временами переставал ощущать ее присутствие. Она освоила мгновенные перемещения, что сделало ее неуловимой для него. В чем он искренне сознался.
- Позовите меня. Я буду рядом, - ответила она так, словно говорила о шалости, о незначительном событии.
Браззавиль же с некоторой грустью констатировал, что ее раскрывающиеся способности, все больше отдаляют ее от окружающих. Скоро она станет воспринимать силы, которые свойственны владыке и уйдет на уровень, который ему, слуге, недоступен.
Так прошло еще время.
В дом возвратилась Милинда, безучастная, не разговорчивая, погруженная в себя. Печаль по сыну убила в ней желание жить в происходящем. Он окружил ее заботой, но Милинда принимала его ухаживания как должное, а не как приятное.
Браззавиль ощутил безысходность, чувство, в котором отсутствовала всякая надежда. Прежде незнакомое состояние озадачило и его самого, и чуткую Эл.
- Я пойду к владыке, - заявила она.
- И о чем вы станете его просить? - поинтересовался Браззавиль.
- Я спрошу совета.
- Что ж попытайтесь.
Она вела себя, как истинная дочь владыки. У Браззавиля холодок прошел по спине. Это не та девушка, в судьбе которой он и все присутствующие принимали такое живое участие.
Эл пошла исполнять обещанное. Владыка вышел к ней сам, осмотрел с головы до ног и с удовлетворением улыбнулся.
- Спрашивай, - кивнул он.
- Меня волнует состояние Милинды. Мне необходим ваш совет.
- Почему тебя заботит Милинда? Она не служит тебе.
- Я виновата в ее горе.
- И что подсказывает тебе твой разум?
- Мой разум ничего не подсказывает, а сердце говорит, что нужно предпринять попытку вернуть ей равновесие.
- Как можно одарить чем-то или вернуть то, что существо утратило само. Я утверждаю, что здесь Милинде поможет сама Милинда.
Эл молчала, опустив глаза.
- Тебе не скучно? - спросил он.
Эл вдруг стала смотреть на него внимательно. Она увидела лицо с чертами отличными от всех лиц, что видела тут. Ни один из его отпрысков не повторил черты отца. Даже странно было бы назвать его отцом. Он выглядел чуть старше Кикхи, но был более могуч, чем его сын. И могущество это скорее скрытое, внутренне и трудно уловимое, когда смотришь так пристально и стоишь так близко.
- Голова не болит? - спросил он и хитро улыбнулся.
Эл опешила. Голова действительно не болела, и состояние разительно отличалось от того, к чему Эл привыкла. Ни смущения, ни неприязни, ни напряжения. Между ними возникла связь не ощущаемая прежде.
- Мне всегда нравилось, как ты удивляешься. Твоя искренность покорит любого, даже мудрого. Я благодарен судьбе, что она научила тебя узнавать истинные ценности. Ты завершила круг и мне радостно видеть рядом существо достойное лучших похвал.
- Это вы обо мне?
Он рассмеялся.
- Могу я задать тебе вопрос?
- Что я могу сказать владыке, чего он не знает.
- А где же твое: я не буду вам служить.
Эл улыбнулась в ответ.
- Ты почти поселилась на скале. Я не вижу в этом ни рвения, ни утоления любопытства. Ты увлечена смертными, больше чем кто-то из твоих предшественников побывавших там. Как ты объясняешь этот интерес?
- Меня преследует догадка, точнее она превратилась в гипотезу, подтверждения которой я нахожу в моих наблюдениях.
- Продолжай.
- Миры. Они нестабильны. И это не есть процесс трансформации, совершенствования, перехода от малого к великому.
- Скажи точнее. То, что действительно ощутила.
- Они… распадаются. Рушатся. Страшно такое говорить.
- Тебя это пугает?
- Нет. Я видела катастрофы. Стремительные. Неотвратимые. Может быть, потому и обратила внимание, что прошлый мой опыт связан с катастрофами.
- Прежде ты изумлялась, что тебя тянет именно в те области, где непременно случается сбой, нарушение, резкая смена состояний. Тебе хотелось вмешаться. Тебе хотелось стать преградой, остановить, предотвратить.
- Или смягчить, - добавила Эл.
- Элли.
Эл снова внимательно посмотрела на него. И вдруг произнесла:
- Да, отец.
- Так иди и исправь, если найдешь способ.
Эл не сводила с него глаз.
- Только одно условие. Ты должна вернуться к церемонии. Время относительно, но ты умеешь чувствовать сумерки. Успеешь вернуться, я подумаю о том, чтобы сделать это ежедневной привилегией.
Эл глазом моргнула и ощутила перемену, на ней была другая одежда взамен изящного длиннополого платья. Чтобы убедиться, она согнула ногу в колене и хлопнула перчаткой по голенищу сапога. При этом она не сводила с владыки взгляда.
- Вы отпускаете меня? - осторожным шепотом спросила она.
- В границах миров. Ты теряешь ценное время, - копируя ее тон, сказал владыка. - Не забудь, что у двери можно оказаться простым перемещением.
Книга 7 Пять новелл для принцессы Новелла 2
Глава 1 Отзвуки беды
Близились сумерки. У кромки белой дорожки Браззавиль ожидал Эл. Теперь он совершал обходы быстрее, дворец приводился в порядок задолго на наступления сумерек.
Браззавиль не знал, что значит - терзаться ожиданием. Он мирно ждал возвращения госпожи.
Едва завершалась церемония, Эл стремительно рвалась к двери. Преобразиться на ходу у нее не выходило, поэтому она пользовалась простым способом переодевания. Величественный наряд сбрасывался без сожаления, сменялся потрепанным одеянием. Случалось, она на бегу накидывала куртку, поправляла сапог, смешно спотыкалась. В подобных сценах она утрачивала налет величественности и выглядела забавной, наивной, увлеченной предстоящим событием.
К этим дням костюм стал поношенным, но дочь владыки упрямо не желала его менять, утверждая, что потертый вид хорош для путешественника, не привлекает внимания. Браззавилю разрешалось почистить его, если она возвращалась в грязном виде.
Слуга помнил каждый уход и возвращение, но не знал, как она проводит время за границами обиталища владыки. Эл накануне находила поле деятельности, ее действия не были поиском приключений, она обстоятельно беседовала с отцом или расспрашивала Лоролана, прежде чем совершить очередной уход. Она сама вела счет победам и промахам. Лишь следы на одежде рассказывали слуге об очередном странствии. В исключительных случаях она делилась впечатлениями, преимущественно, когда буквально вваливалась в двери, не в силах удержаться на ногах от изнеможения. Она не осознавала, что вернулась и грезила пережитыми событиями, пока сам владыка не приводил ее в чувства. Браззавиль несколько раз находил ее без сил на этом самом месте. Он счел, что ждать ее тут полезно, она может возникнуть в последний момент, и он поможет ей не опоздать к церемонии. Ей удавалось возвратиться в срок.
Браззавиль распознал движение в проходе. Эл вошла, слуга поспешил навстречу.
- Ничего. Стою сама, - отмахнулась девушка.
Она была сильно изранена, плечо было повреждено так, что казалось одной большой раной. Она вернулась раньше, чем всегда.
- Не могу идти на церемонию в таком виде, - сказав так, она застонала.
- Мой дом или грот? - спросил Браззавиль.
- Дом. Ближе.
Он хотел отнести ее, Эл запротестовала.
- Не трогай. Я один сплошной кровоподтек.
Она шагала прихрамывая.
- Кто тебя так? Боюсь недовольства владыки, - заметил Браззавиль.
- Животное. Что с него требовать. Сама виновата. Зарекалась уже лезть в эти горы.
- Потребуется много сил, чтобы привести тебя в должный вид, - осматривая Эл со спины, заметил Браззавиль.
- Сомневаюсь. Этот день может быть последним.
Тем не менее, она сама дошла до дома слуги. Лишь здесь Браззавиль почуял убийственный запах, просторная комната быстро наполнилась смрадом.
- Я думаю, что всей моей одежде пришел конец, придется уничтожить этот наряд, - бормотала Эл. - Да простят меня утонченные обитатели этого светлого места. Жуткий запах. Лучше я выйду наружу.
Браззавиль не возражал. Он принес заранее приготовленную одежду, как раз для такого случая.
Его госпожа тщетно пыталась снять присохшую к телу рубашку. Кровь на ранах запеклась, Браззавиль представил, что ему придется причинять ей боль, извинился про себя и решил помочь.
Вдруг мягкий голос Милинды остановил его.
- Нужно много жидкости.
В ее руках была большая неглубокая чаша. Она поставила ее у ног озадаченной Эл и, окунув руки, набрала жидкость в ладони. Она плеснула ее на спину Эл. Проделав эту манипуляцию несколько раз, Милинда высвободила стонущую Эл из рубахи.
Браззавиль поджал губы и изобразил недовольство.
- Большое, наверное, было животное, - сказал он.
Ран было много, плечо сильно разбито, эта рана самая большая кровоточила до сих пор.
- Ступай, - сказал Милинда. - Я умою ее.
Браззавиль повиновался. Милинда сделала первую с момента разрыва попытку помочь Эл. До этих мгновений она выглядела отстраненно, не проявляла интереса к нему и дочери владыки. Браззавиль удалился в дом, запах улетучился быстро, пыльные следы и кровь - все, что напоминало присутствие Эл. Браззавиль взмахом пальцев устранил непорядок.
Вошла Милинда:
- Какая жуткая рана. Ее тело горит, оно исцарапано так, словно ее рвани на части. Сумерки настанут, но она не сможет надеть наряд. Где она была?
- Во втором мире, полагаю, - спокойно заметил Браззавиль. - Я провожу ее до дворца. Она геройствует, но плохо стоит на ногах.
Он снова увидел Эл умытую, с мокрыми волосами, укутанную в покрывала и трясущуюся, как от холода, щеки ее стали ярко розовыми, а в глазах была видна обморочная отстраненность.
- Я сам перенесу тебя, - сказал Браззавиль.
- В грот, - попросила Эл. - Пожалуйста.
- На этот раз я не стану слушаться, - возразил Браззавиль, - силы дворца помогут быстрей. Поверь.
- Делай, что знаешь, - смирилась Эл.
Они уже были в ее покоях, но выяснилось, что бедная девушка не может лечь. К счастью явился владыка, и Браззавиль оставил Эл на попечение ему.
Владыка привлек дочь к себе, ослабленная Эл послушно приникла к нему, он сомкнул объятия.
- Не надо лечить меня. Пусть будет уроком. Я не могу изменить то, что сотворили Дорон и Вейер, и Фьюла в придачу. У меня нет таких сил.
- Ты попыталась. Идея дерзкая, но не бесплодная. Ты разделила большой клан животных на малые, если выживут четыре группы, этот вид сохранится. Мне жаль, что тебе пришлось убить вожака.
- Слишком велика его агрессия. Не смогла смириться, что передо мной тупое животное, не смогла его вразумить.
- Ты не напрасно пострадала, но такие жертвы действительно неоправданны. Я не стану запрещать тебе такой риск, просто проявляй больше терпения и осмотрительности.
- Ты не называешь это ошибкой, отец.
- Нет, девочка моя, назову необходимостью. Отдыхай. Я освобождаю тебя от церемонии. Нет больше нужды испытывать тебя.
- Сегодня. Мне не трудно.
- Я хотел отпускать тебя на более продолжительный срок. У меня есть для тебя поручения. Я не называю их службой, если твоей натуре не противно выслушать меня, я расскажу, когда ты поправишься. А теперь спи.
Эл повисла на его руках. Он опустил ее на ложе, набросил покрывало и ушел.
***
- Почему ты просто не зарастишь свое плечо? Для Милинды сущий пустяк лечить тебя, - говорил Лоролан, прогуливаясь с Эл по саду.
- Чем медленнее зарастает рана, тем меньше она тревожит меня потом. Мое тело должно справляться само. - Эл погладила руку на перевязи. - Это останавливает меня от прогулок по мирам. Я слишком рьяно взялась за дело, я не могу отследить последствия деятельности. Нужно подумать.
- Скажи себе, что экспериментируешь.
- Это не эксперименты, Лор.
- В основе ты ничего изменить не сможешь. Много раз тебе повторял, и не устану повторять. Ты просто ребенок, ощутивший силу, ты играешь ею, как игрушкой. Когда тебе надоест эта забава, ты найдешь другой способ развлечения.
- Ты так уверенно говоришь про игру и развлечения. Может быть, ты играешь. Я - нет.
- Ты слишком увлекаешься событиями, тебя затягивает их череда, ты им следуешь, балансируешь, стараешься течь в них. Тебе дозволено все менять одним движением. Точно, в соответствии с законом.
- Удобно рассуждать тут, а ты пробовал сделать в мирах? И без нашей деятельности довольно разрушений. Сам ты никогда не делаешь, ты манипулируешь разумами, чтобы они исполняли твою волю. Я считаю подобный способ насилием.
- Вот поэтому ты и ходишь с разбитым плечом. Ты не можешь все делать сама.
- Я не делаю сама, я вмешиваюсь, если проблему некому решить. А на счет первооснов соглашусь. Все меры, что я предпринимаю, подобны латанию маленьких дырок в тонущем корабле. Отец обходит в беседах тему первопричин.
- Ну, еще бы, - Лор состроил многозначительную гримасу. - Первоосновы не в твоей вотчине.
- Лор, что ты знаешь о странниках?
- Этот вопрос не дает тебе покоя со времен состязаний.
- У меня много вопросов. Я видела смерть, но не присутствовала при рождении, даже в видениях я не созерцаю появление на свет новых смертных.
- Она не созерцает, - передразнил Лоролан. - Я не хочу говорить о странниках, и тебе советую избегать этой темы и их самих. Встреча с одним из них может резко изменить течение твоей жизни или сделает тебя несчастной.
- Так трагично?
- Тебе не дано их узнавать, что обезопасит тебя и от их влияния и от недовольства отца. А с рождениями ты еще столкнешься. Не торопись. Пока я замечаю лишь твое любопытство, но не вижу ни малейшего желания участвовать в процессе.
Эл нахмурилась, Лоролан рассмеялся.
- У тебя своеобразный юмор, - заметила она.
- А знаешь, что я заметил. Ты никогда не называешь меня братом. Значит ли это, что ты меня не считаешь братом?
- При такой проницательности мог бы не спрашивать.
- Мне не нравится, что ты считаешь меня другом. Я вообще не могу им быть.
- Повторю слова одного моего действительно друга. Я терплю тебя.
- Это не так. Твое терпение давно переросло в созерцание, в любопытство, даже в участие. Эл, мне всегда нравилось, как ты проявляешь страсть.
- Страсть опасна.
- Даже великие не избавлены от нее. Я припоминаю, как Кикха преодолевал притяжение к тебе. В мире смертных форм страсти особенно хорошо проявляются. Я с наслаждением любовался его муками.
- Кикха? Ко мне? Это был не он. Я ему интересна как соперник.
- Тем не менее, Элли. Тем не менее.
- Все эти страсти затерялись в потоке времен. Они дымка над горизонтом.
- А тот смертный тоже дымка? - Лоролан улыбнулся. Ответ ему не нужен, достаточно видеть ее сейчас. - Он в большей мере, чем я называется другом. Нет, Элли. Это ты стараешься думать о нем в таком качестве. Эту дымку над горизонтом ты не торопишься развеять.