— Не ворвется, — процедил Яша сквозь зубы. — Там
уже ждут этих экскурсантов.
— А если?
— Делом бы занимался, — перебил его Яша. —
Восемьдесят семь, восемьдесят восемь... Смотри, смотри,—
он показал на громадную овчарку. — Ну и псина!
И еще одна... Да, трудно придется нашим. Очень.
Девяносто три, девяносто четыре...
— Гранату бы шарахнуть —вот был бы шорох,—
не унимался Чиков и вдруг рассердился:—Да брось ты
эту бухгалтерию! Какое, не пойму, это имеет значение:
сто овчарок или двести? Давай лучше прикинем,
нельзя ли чем помочь нашим.
— Есть у меня одна идея, — проговорил Яша
загадочно, не отрывая глаз от колонны. — Если удастся,
крепко поможем. Но для этого надо проверить, не
разучились ли мы стрелять из рогаток.
— Из рогаток?
Саша удивленно вскинул брови, глянул на друга
с недоверием.
— Потом объясню. Потопали. Все ясно: полторы
сотни овчарок, пятьсот автоматов, пять легких полевых
орудий. Орудия, видимо, установят против главного
входа и будут бить прямой наводкой...
СЛУХИ
Это было похоже на эпидемию. Одесса была
наводнена слухами. Одессу прямо лихорадило от разных
слухов. С непостижимой быстротой распространялись они
по всему городу.
— Знаешь,— сообщал по секрету на Привозе
торговец торговцу, — американский флот занял Соловки, и
Рузвельт сделал меморандум Румынии, Болгарии и
Венгрии, что, если они не отведут свои войска,
американский флот захватит Мурманск, Кронштадт и Генечинск.
— Генечинск? Так это же совсем близко от Одессы...
— А разве я сказал — далеко?.. И кроме того, всех
беспокоит Турция... Черчилль предложил Турции
выступить против Германии. За это он отдает ей
Севастополь, Одессу и Данциг...
59
— Господи, где же мы будем жить?
— Я знаю? Факт тот, что начинается что-то
кошмарное... Во всяком случае, сегодня с женой мы будем
ночевать в подвале.
— Почему?
— А ты хочещь, чтобы я спокойно смотрел, как мне
на голову будут падать бомбы различного калибра?
Нет, с меня таки хватит...
Через несколько минут о меморандуме Рузвельта,
предложении Черчилля и предстоящем ночном налете
советских бомбардировщиков становилось известно
всему многотысячному людскому муравейнику на
Привозе. Но звучали теперь те же новости по-другому:
— Говорят, американцы высадили десант в Гене-
чинске и Бердичеве; Румыния послала ультиматум
Америке; Рузвельт рассердился, и турки бомбили
Констанцу.
— Говорят, Турция без объявления войны напала
на Англию.
Одни слухи, как бабочки, жили недолго, и назавтра
о них даже не вспоминали, словно их никогда и не
было. Другие же, как неуловимый вирус гриппа,
оказывались неистребимо живучими и на редкость упорными.
— Слышали? — таинственно, с видом заговорщика
зашептал Харитону на ухо сосед, чиновник примарии,
вернувшись утром с Привоза. — Говорят, в катакомбах
прячутся... кто бы вы думали, а? Партизаны? Как бы
не так! Дивизии большевиков, вот кто! С пушками и
танками... Вот!
— Ерунда, — сердито ответил Харитон. — Кто-то
сеет панику.
Но новость его насторожила.
Когда он пришел в сигуранцу, о ней знали уже все.
Правда, многие считали, что это очередная байка,
которая не проживет и до вечера. Но минул один день,
другой, третий, а слухи о дивизиях Красной Армии,
которые якобы скрываются в катакомбах и ждут
условного сигнала к наступлению, не умолкали.
Больше того, с каждым днем они становились все
настойчивее. Молва подхватила их и, дополнив
подробностями, разнесла по всему одесскому Причерноморью.
Опережая официальные секретные донесения, она
долетела и до Берлина и до Бухареста. Берлин и
Бухарест немедленно сделали запрос руководству Трансни-
60
стрии. То, в свою очередь, обратилось в сигуранцу и
гестапо. Сигуранца и гестапо точных данных о том, кто
находится в катакомбах, не имели и на запрос
ответили уклончиво. В Берлине и Бухаресте всполошились
еще больше, потребовали сведений быстрых и
определенных.
Контрразведчики шефа гестапо полковника Шольца
и полковника Ионеску потеряли покой, лишились
отдыха и сна. Особенно проявлял усердие локатинент Ха-
ритон. Переодевшись, он бродил по городу, таскался
среди приезжего люда на Привозе, посещал бодеги и
рестораны, прислушиваясь к хмельным разговорам их
завсегдатаев.
И чем больше он усердствовал, тем больше
склонялся к выводу, что слухи не случайны.
В эвакуации советских войск из-под Одессы, по
мнению Харитона, было что-то странное. Несколько
месяцев большевики дрались за каждый метр земли, с
гранатами бросались под танки и вдруг, в течение одной
ночи, словно сквозь землю провалились. Не могли же
они так молниеносно и скрытно снять с передовой свои
части до единого красноармейца, погрузиться на корабли
вместе с техникой и незаметно уйти из города.
Непостижимо! Чушь какая-то! В истории войн не было еще
подобного случая, чтобы из осажденной крепости вот так
ушел — и будь здоров! — весь многотысячный
гарнизон, а те, кто наступал, не смогли помешать отходу.
Что, если они действительно укрылись в катакомбах?
Протяженность этих знаменитых подземных улиц и
переулков, как говорят, больше полутора тысяч
километров. Настоящий подземный город. Вторая Одесса!
Не одну, а несколько армий можно спрятать в такой
преисподней! Что, если, оставив окопы, большевики
устроили ловушку: заманили противника в западню,
чтобы однажды глухой ночью ворваться в город?
Немцы блокировали известные им входы в
катакомбы, попытаются вызвать красных на бой, проникнуть
в подземелье и затравить партизан собаками. Если там
отборные, хорошо вооруженные войска, вряд ли из
этого что-нибудь получится.
Надо действовать иначе, но как, как?
— Замуровать! Замуровать! Отравить газами!
Пусть подохнут, как крысы! — зло и бессильно шептал
61
Харитон, возвращаясь после многочасового шатания
по улицам в сигуранцу.
Вдруг он остановился. Газами? Но ведь это выход!
Мысль! Идея! Надо немедленно доложить Ионеску.
Нет, Шиндлеру, только Шиндлеру, пусть шеф знает,
какого бесценного сотрудника он может заполучить.
А если Шиндлер одобрит его план, можно поставить
в известность и Ионеску. Да, действительно, только
так! Только так!
И Харитон, резко повернувшись, молодым, упругим
шагом направился в гестапо.
СОРЕВНОВАНИЕ ПО СТРЕЛЬБЕ ИЗ... РОГАТКИ
В день, когда немцы пошли на штурм катакомб,
Яша и его товарищи собрались в глухом дворе одного
из полуразрушенных домов на Нежинской улице.
— Кто первый? — спросил Яша, отмерив пятьдесят
размашистых шагов от стены дома. — Мишень — вон та
форточка. У каждого — пять выстрелов.
— Ты бы сначала все-таки объяснил, зачем вся эта
карусель, — проворчал Ваня Музыченко.
Спокойный и рассудительный, он любил в каждом
деле ясность. На последнем собрании в мастерской
Яша сказал, что взрыв комендатуры временно
отменяется и что капитан Бадаев дал другое задание,
которое он, Яша, назвал «Молвой». Где только не
приходилось им побывать в последующие дни! Где только не
сеяли они разные слухи: и на Привозе, и на Новом
рынке, и в порту, и в бодегах, и прямо на улицах, и
далеко-далеко за городом — в селах и рыбацких
поселках. Посеяли они слухи о частях Красной Армии в
катакомбах, а дальше что? Что-то не видно, чтобы
оккупанты собирались удирать. Наоборот, еще больше
появилось их войск. А теперь новая непонятная затея:
стрелять из рогаток. Зачем? Правда, он понимал, что
дело, которому они служат, требует строжайшей тайны
и что не всегда ребята должны знать все то, что знает
командир, но воспринять это сердцем никак не мог.
И сейчас он обиделся.
Он сидел, нахохлившись, на груде камней, в сером
отцовском ватнике, в нахлобученной до бровей
огромной, потерявшей свой цвет кепке,
62
— Совсем раскис воробей, — заметил Яша.
— Устал он, — вступился за брата Николай. — Уже
который день по селам ходит. Ботинки разбил...
«И как я не подумал об этом? — упрекнул себя
Яша. — Ванюша тихий, безропотный, а мы его то
туда, то сюда. А дороги сейчас — грязь по щиколотки.
Да и невесело в непогоду одному шагать по степи».
Он подошел к Ванюше, опустил ему на плечо руку.
— Ну, чего ты, а? — спросил он, стараясь заглянуть
ему в глаза. — Ты не обижайся, отстреляемся — скажу.
— Я что? Я ничего... Честное слово!
Ваня поднял на Яшу свои большие, как у брата,
умные серые глаза, и Яша увидел, что прежней обиды
в них уже нет, остались только грусть и усталость.
— На, попытай счастье,— Яша протянул Ване
рогатку и свинцовые шарики. — Отличишься — сегодня
же пойдешь на боевое задание.
Ваня целился долго, старательно, но то ли
действительно очень устал, то ли излишне волновался, но ни
один шарик в форточку не влетел.
Гриша попал в форточку один раз. Николай,
стрелявший после него, — дважды. Саша Чиков поразил
цель три раза подряд! Четвертый и пятый шарики
угодили в раму.
— А ну-ка ты! — подзадорили ребята Яшу.
Волнуясь, Яша до отказа оттянул резинку,
прицелился, выстрелил. Свинцовый комочек влетел в
форточку. За первым — второй, третий, четвертый! Пятый
щелкнул по деревянной раме.
— Почти пять из пяти! — воскликнул Николай. —
Качать чемпиона!
— Погоди, — остановил его Яша. — Мы не
закончили. Задача усложняется. Сейчас мы — ты, Саша и
я — по очереди попробуем послать в цель вот такую
штуковину. — Яша достал из кармана брюк несколько
небольших стеклянных пузырьков, чем-то наполненных
доверху. — Пока в них земля, — сказал Яша
многозначительно.
Глаза у ребят загорелись. Все почувствовали:
затеяна «вся эта карусель» неспроста.
Николаю не повезло. Оба его пузырька врезались
в стену.
— Еще один! — он умоляюще протянул руку к Яше.
63
— Дай ему, дай! — зашумели ребята.
Яша вручил Николаю пузырек.
— Последний! — предупредил он.
Не повезло Николаю и на этот раз.
— Ах ты, черт! — сокрушался он, понимая, что
выбыл из числа участников будущей операции.
Выстрелы Чикова оказались удачными. Не
сплоховал и Яша.
— Итак, — подытожил Яша, тряхнув своей огненно-
рыжей шевелюрой, — на задание мы отправляемся с
Сашей. Остальные, как обычно, занимаются тем же, чем
и вчера: за Николаем — Привоз, за Гришей — порт,
Алексей Хорошенко — вокзал, а ты, — обратился он
к брату, — будешь торговать чайниками и кастрюлями
на Новом рынке. Там тоже бывает много приезжих из
дальних сел. Пусть и они подключатся к нашей
«Молве».
— А я? — забеспокоился Ваня. — Или списываешь
меня на берег?
— Тебя? На берег?! — удивился Яша. — Видели,
чего захотел? Не выйдет. Возьмешь мой короб и
побродишь по улицам. А что, где и как говорить — сам
знаешь. Поверят фрицы нашим сказкам, стянут,
испугавшись, в Одессу побольше своих войск — нашим на
фронте легче будет. Всё, можно расходиться.
— Ты же обещал все объяснить! — напомнил Ваня
с упреком.
— А верно, — спохватился Яша. — Разведанный
Хорошенко склад артиллерийских снарядов знаете? Тот,
что за городом?.. Так вот, в погребах снаряды уже не
умещаются. Ящики штабелями стоят под открытым
небом. А эшелоны подходят и подходят. Солдаты даже
не успевают их разгружать — забиты все пути.
Достаточно одной искры, чтоб...
— Да, но как ее высечь? — перебил Яшу Николай.—
Вокруг складов колючая проволока, овчарки гремят
цепями. Вышки там, патрули.
— Рядом со складами городская свалка, —
продолжал Яша. — На ней всегда полно воронья. А время
сейчас голодное. Кто обратит внимание на ребят, которые
охотятся за воронами? А как только патруль
зазевается, мы и пошлем два-три пузырька со специальной го-
рючкой в открытое окно вагона, на котором нарисованы
64
череп и кости. Удастся номер — отвлечем карателей от
катакомб, поможем нашим...
Товарищи не сводили со своего командира
восхищенных глаз.
НЕОЖИДАННЫЙ ВЫГОВОР
— Вы что тут делаль? — набросился на Чикова и
Яшу солдат. — Ах, стреляль бедный ворона, да? —
увидев болтающуюся на поясе Саши убитую ворону,
спросил он.
Друзья глуповато заулыбались.
— Ага, господин солдат, ворон промышляем, ворон.
Гитлеровец подозрительно посмотрел на
оттопыренные карманы «охотников».
— Имей паф-паф?
— Имей, имей, — закивал Яша и достал рогатку.
— И я тоже, — протянул солдату свою «паф-паф»
Саша.
— Хотель жраль, да? — допытывался тот.
— Еще как, если бы знали! — ответил Саша.
— Ты есть ошень меткий... как это?
— Снайпер, — подсказал Яша.
— Снапер, снапер, — повторил солдат, все еще с
недоверием косясь на карманы ребят.— Имей пистоль?
— Ни боже мой! — воскликнул Саша.
— Чьто?!
— Я говорю, ни боже мой! — объяснил Саша,
сделав испуганное лицо.— Нет у нас никакого оружия,
кроме этого. — Он потряс рогаткой перед носом солдата.
— Жителям города нельзя иметь огнестрельное
оружие,— добавил Яша.
Однако солдат не верил, что из рогатки можно
ухлопать такую огромную ворону. Он приблизился к Чико-
ву и, одной рукой держа автомат, другой быстро
ощупал Сашу с головы до пят. То же он проделал и с
Яшей.
— О-о! — промычал он, нащупав у Яши за поясом
что-то твердое. Отпрянув, он наставил на мальчишек
автомат.
— Поднимать руки, партизан!
Яша и Чиков покорно повиновались. В это время
приблизился еще один автоматчик. Чю-то сказав своему
5 Б. Поляков
65
напарнику, первый солдат подскочил к Яше и резко
расстегнул на нем телогрейку.
— Шнапс, — сказал Яша, опустив глаза на
торчащую под ремнем плоскую зеленоватую бутылку, —
самогон по-нашему.
— Шнапс? — Схватив бутылку, солдат повел носом
у горлышка и, обрадованный неожиданной находкой,
громко заржал: — Шнапс, шнапс!
Второй солдат опустил автомат и, тоже убедившись,
что в бутылке самогон, хлопнул Яшу по плечу.
— О! Ви есть не партизан, а кароший мальчишки.
Стреляль ворон, стреляль! И приходиль еще.
Хохоча, гитлеровцы направились вдоль колючего
забора, за которым лаяли охрипшие овчарки.
— Клюнули... Они до этого зелья падкие. Сию же
минуту вылакают, — сказал Яша.
— Кажется, самое время, — напомнил Саша,
закладывая в кожаное гнездо рогатки пузырек с горючкой.—
Я бью в окошко вон того пульмана, а ты — в
следующий.
Друзья прицелились и почти одновременно
выстрелили. Пузырьки с горючкой просвистели над проволокой
и скрылись в темных квадратах вагонных окон.
— Еще по одному, — предложил Яша, торопливо
вкладывая в гнездо второй пузырек. — На всякий
случай.
И снова пузырьки угодили внутрь вагонов.
— Бежим! — шепнул Яша и швырнул рогатку на
свалку. — Сейчас тут будет как в раю...
И действительно, не пробежали они и километра, как
на территории склада прогрохотало несколько взрывов.
А еще через две-три минуты взрывы стали такими, что
казалось, началось извержение вулкана.