Друзья оглянулись. Там, где недавно их обыскивали
солдаты, бушевало море огня...
В городе они расстались. Чиков зашагал в одну
сторону, Яша — в другую. Если что — друг друга они не
знают, вместе сегодня не были. Теперь наверняка часть
сил, сосредоточенных у катакомб, каратели бросят к
месту диверсии.
Яшу прямо-таки распирало от радости. Домой он
летел как на крыльях. Вот так салют, вот так удача!
Задали фрицам жару, ничего не скажешь. Не скоро
опомнятся от такого подарочка. Шутка ли: были скла-
66
ды — и нет складов. Уничтожено столько патронов,
снарядов, мин!
Мимо с воем проносились пожарные машины,
грузовики с солдатами. Прогрохотало несколько танков.
«Спешите, спешите, — ликовал Яша, — может, и вам
достанется». Со стороны пороховых складов по-прежнему
раздавались такие взрывы, что в городе из окон со
звоном вылетали стекла...
Взбежав по лестнице на четвертый этаж, Яша на
мгновение остановился, перевел дыхание. Эх, и удивит
он сейчас «Старика»!
Однако встретил его «Старик» хмуро. Расставив
ноги и заложив руки за спину, он стоял посредине
коридора и недобро смотрел на Яшу.
— Ваша работа? — кивнул он головой в сторону,
где ухали взрывы.
Улыбка с Яшиного лица сошла.
— Наша, — ничего не понимая, ответил он.
— Я так и знал, — сказал «Старик», и Яша увидел,
как лицо Федоровича мертвенно побледнело.
На душе у Яши словно что-то оборвалось. Неужели
сделали что-то не так?
— Вы что, совсем голову потеряли? — сжав кулаки,
Федорович пошел на Яшу. — Соображаете, что
натворили? Ну, говори, я кого спрашиваю? Хоть немного
шевелите мозгами? Или у вас здесь, — Федорович постучал
Яше по голове кулаком, — вакуум, абсолютная пустота?
Яша опешил. Чего-чего, а такой встречи, такой
благодарности от Антона Брониславовича он не ожидал.
Растерянно переминаясь с ноги на ногу, он виновато
вертел в руках кубанку и не знал, что ответить.
— Мы... мы хотели, как лучше, Петр Иванович, —
ошеломленный натиском «Старика», начал
оправдываться он, — нашим хотели помочь... Ведь фашистов у
катакомб как саранчи. А сегодня, сами знаете, они с
овчарками под землю поперли...
— А кто, кто вас просил об этой помощи? — наседал
Федорович, не давая Яше опомниться.
Все в Федоровиче кипело и клокотало от бешеной
ярости. А Яша моргал глазами и решительно...
решительно ничего не понимал. Не мог понять, хотя силился
и хотел.
— Не доложили почему? — в голосе «Старика»
звенел металл. — Это же безумие, мальчишество, черт
5*
67
знает что! Хороши помощнички!.. Разве сейчас время
для такой операции? Гитлеровцы как осы... Как злые
осы, а они — полюбуйтесь! — еще больше их злить
удумали. Они же немедленно начнут розыск, по следу
бросятся, кругом все вверх дном перевернут. Об этом вы
подумали?
— Мы думали о том, что там, в катакомбах, бой,
что нашим чем-то помочь надо, — повторил Яша,
оправляясь от растерянности. — Мы не только склады
уничтожили, но и отправили к господу богу немало фашистов.
— Наша городская подпольная группа важнее
десяти таких складов! Мы оставлены здесь, в тылу врага,
для чего? Для выполнения особых заданий. О-со-бых,
понимаешь? Вместо того чтобы затаиться на время,
конспирацию соблюдать — мы наводим ищеек на след. Ты
уверен, что за вами не проследили, что, возвращаясь
домой, не приволок за собой хвоста? Уверен?
— Уверен, — ответил Яша твердо, окончательно взяв
себя в руки.
Вдруг Федорович как-то обмяк, сник,
опустился на стул. Яшу даже напугала такая перемена в
настроении «Старика». Что с ним? Только что распекал,
все ходило в нем ходуном и вдруг — опущенные плечи,
висящие как плети руки, какая-то отрешенность в лице.
И голос... Голос «Старика» внезапно стал глухим,
словно простуженным.
— Подождать бы, пока все успокоится да
перемелется, — проговорил он, — а то с такой конспирацией в два
счета загремишь. Загремишь и опомниться не успеешь.
Федорович поднялся и устало направился в свою
комнату. Через несколько минут Яша услышал, как
«Старик» наливает себе в стакан самогонки.
«Старик» опытный, — подумал Яша, — ему виднее.
Может, действительно наломали мы сегодня дров и
поставили под удар всю городскую группу отряда?»
Подавленный, он вышел из квартиры и, шаркая
ботинками, стал медленно спускаться вниз...
ПОСЕТИТЕЛЬ СИГУРАНЦЫ
Поздний посетитель сигуранцы был одет
подчеркнуто франтовато. Лакированные, не по слякотной погоде,
туфли. Темно-серые брюки с острыми, как лезвие брит-
68
вы, стрелками. Щегольское, под цвет брюк, пальто с
широкими квадратными плечами, на голове — шляпа,
а глаза неспокойные, бегающие. Когда он вошел в
приемную шефа контрразведки, сержант Аристотель,
дремавший за столом в кресле дежурного, даже
приподнялся от удивления. Ну и щеголь! Прямо как со страниц
модного журнала. Сюда ли ему? Не перепутал ли он
случайно адрес? Тут же сигуранца, а не ресторан «Ша
нуар».
— Вам кого? — проквакал Аристотель и еще раз
придирчиво, как делал когда-то, принимая в
комиссионном магазине новую вещь, оценивающим взглядом
ощупал стройную фигуру невесть как попавшего к нему
франта.
— Мне к господину Харитону, — тихо ответил
вошедший.
— Он вызывал вас или... назначил вам свидание? —
Последние слова Аристотель постарался произнести как
можно мягче, с интимно-вкрадчивой интонацией Хари-
тона, но все равно вышло у него квакающе резко.
— Ни то, ни другое, — ответил посетитель и, сняв
шляпу, продемонстрировал сержанту безупречный косой
пробор. — Господин Харитон меня не вызывал и
свидание мне не назначал.
— Даже так? Подождите, я доложу о вас.
Фамилия?
— Садовой.
...Войдя в кабинет Харитона, Садовой приложил
руку со шляпой к груди, почтительно наклонил голову:
— Як вашим услугам.
— Смотря какие услуги вы предлагаете, — заметил
Харитон и, не поднимаясь, жестом пригласил
вошедшего сесть у стола в кресло.
— Хорошие услуги, господин следова-тель, —
присаживаясь на краешек кресла, поспешил заверить
Садовой. — Курить можно?
Харитон пододвинул посетителю коробку с
сигаретами.
— Советы оставили меня для подпольной работы,—
начал тот.
— Для подпольной работы?! — Харитон медленно
откинулся на спинку стула, машинально потянул руку
к ящику стола, где лежал пистолет.
Садовой уловил движение офицера и вздрогнул.
69
«А он не из храброго десятка», — отметил про себя
Харитон и, выдвинув ящик, достал... зажигалку.
— Именно так: для подпольной работы, —
подтвердил Садовой.
— Почему же в таком случае вы пришли сюда?
— Я никогда глубоко не разделял идеи
большевиков! — произнес Садовой глухо, нервно разминая
пальцами сигарету.
— Тогда зачем вы согласились остаться в подполье?
— Не по своей воле. Заставили. Вначале я
расстроился сильно, а потом, поразмыслив, даже, знаете
ли, обрадовался: это же отличная возможность
оказаться на вашей стороне!
— Почему же в таком случае вы не пришли к нам
сразу?
— Побаивался, что не поверите и вздернете на
первом столбе.
— М-да, подобная перспектива у вас была, —
усмехнулся Харитон, протягивая Садовому горящую
зажигалку. — Вот только не знаю, исчезла ли?
Садовой прикурил и, поблагодарив Харитона, сделал
глубокую затяжку.
— Видит бог: мои руки чисты...
— Видит бог или не видит — это еще посмотреть
надо, — возразил Харитон. — Как известно, тому, кто
запродал душу дьяволу, мечтать об ангельских крыльях
нечего.
— Мне кажется, что несколько переиначенный
вариант этого изречения более точен, — не сводя со
следователя настороженных глаз, сказал Садовой.
— Как же звучит он, этот ваш вариант? — пойнтере
совался Харитон, тоже закуривая.
— Кто запродал свою душу дьяволу, тот только и
может рассчитывать на крылья ангела, — ответил
Садовой.
— Гм... Любопытно, любопытно... — Харитон
ухмыльнулся, покачал головой. — Допустим, я —
действительно дьявол, а вы кандидат... в рай. Допустим,
что я могу выдать вам поношенные, но еще приличные
крылья ангела. — В голосе Харитона появились
бархатные, интимно-вкрадчивые нотки. — Допустим, торг
состоится... Но если учесть, что крылья — одни, а
желающих их получить — несколько, то, естественно,
сначала я должен узнать, что вы собираетесь дать мне
70
в придачу к своей душе? Вы знаете местных
подпольщиков? Их имена, адреса явок?
— К сожалению, нет.
— Так с чем же вы пожаловали?
— Вчера меня предупредили, чтобы я ждал гостей,
— Кого именно?
— Вероятно, связного с инструкциями.
— Почему вы так считаете?
— Потому что пока еще я ничего не сделал, хотя
обязан был начать деятельность уже давно.
— Что именно?
— Диверсии.
— Их было немало.
— Як ним не причастен.
— Доказательства?
— Вы их получите от самих подпольщиков.
— Когда, по-вашему, это случится?
— Все зависит от того, как у нас с вами пойдут
дела.
— Когда вы ждете связного?
— Послезавтра.
— Место встречи?
— Ресторан «Ша нуар», или «Черная кошка», как
его называют в народе.
— Время?
— Четырнадцать ноль-ноль.
— Вас кто-нибудь видел, когда вы входили к нам?
— Кажется, поблизости не было никого.
— Дорогу сюда временно забудьте, — посоветовал
Харитон. — Мы сами навестим вас.
— Но вы даже не спросили, где я живу.
— Надеюсь, вы сообщите свой адрес, — усмехнулся
Харитон. — Ведь разговор наш только начинается.
Поэтому есть предложение начать его со стопки хорошего
французского коньяка. Не возражаете?
«Наконец-то, — подумал Харитон, внутренне
ликуя, — фортуна повернулась ко мне лицом.
Наконец-то!..»
У МОРЯ
После неприятного разговора с Федоровичем прошло
около недели, а Яша все никак не мог прийти в себя.
Он похудел, осунулся. В душе он считал, что заместн-
71
тель командира обошелся с ним слишком круто и
несправедливо. Крайне несправедливо! Конечно, о
намеченной операции он должен был поставить «Старика»
в известность. Но не поставил, не посоветовался. И в
этом, бесспорно, его большая вина. Но, во-первых,
«Старика» несколько дней не было дома. Где он пропадал,
чем занимался — никто не знает. Вернулся он только
в то утро, когда у них все уже было решено. Во-вторых,
был «Старик» навеселе и, ни о чем не спросив, ничем
не поинтересовавшись, сразу же завалился спать.
Поэтому он, Яков, и принял решение не посвящать
Федоровича в план операции. Федорович находился в таком
состоянии, что мог запретить ее. И запретил бы,
непременно запретил, Яша сердцем почувствовал тогда это.
Операция прошла успешно. Одержана еще одна
победа. Так что стоило ли «Старику» устраивать ему
баню, стучать кулаком по голове и обзывать его
обидными словами? Разве не рискуют они ежедневно, собирая
данные о противнике? А операции, которые они
провели? Да и эта, последняя... Сколько жизней наших
солдат на фронте спасли они, лишив врага боеприпасов!
Ведь каждая пуля, мина, каждый снаряд таили в себе
смерть...
Но особенно угнетало Яшу, что он не может
пробраться в катакомбы. Пусть бы командир сказал, прав
он или действительно совершил серьезный проступок...
Пробиться в подземные коридоры каратели не смогли.
Об этом в городе уже знали все. «Беспроволочный
телеграф» моментально разнес сообщение о неудаче
гитлеровцев. Потрепали, говорят, партизаны фашистов
крепенько. А уцелевшие овчарки якобы, обезумев и озверев
от взрывов партизанских гранат и мин, в клочья рвали
своих солдат, прокладывая себе дорогу из штолен...
Вчера, купив «Одесскую газету», он направился в
парк к развалинам Хаджи-бея. Место для крепости
было выбрано турками удачно — на самой скале,
с которой просматривался весь огромный ковш залива
и открывались далекие морские дали. Здесь, возле
уцелевшей крепостной стены, был наблюдательный пункт
их разведгруппы. Сюда они по очереди наведывались
ежедневно, наблюдая за всем, что происходило внизу,
в порту, у причалов, и на внешнем рейде, за стеной
мола, рассекавшего гавань узкой косой. Позавчера у
причалов ошвартовались два больших транспорта с войска-
72
ми. Вчера еще два. Сгрузившись, войска потянулись
вдоль причалов по Приморской улице в направлении
Слободки и Шкодовой горы. В Усатово, стало быть, и
в Нерубайское, к катакомбам. Еще раньше по
Московской дороге со стороны Николаева в Нерубайское
прибыла колонна танков. После неудачного штурма
подземелий гитлеровцы, видимо, еще больше уверились в
том, что в катакомбах укрылись регулярные части
Красной Армии. Верно говорят: у страха глаза велики.
Крепко сработала «Молва»! В Усатово и Нерубайское
сейчас ни пройти, ни проехать... Войск в степи — тьма.
А уж в самих селах, где находятся главные входы в
катакомбы, — солдат на солдате, пушка на пушке,
пулемет на пулемете. И все эти войска и технику
гитлеровцы сняли с фронта,
У Хаджи-бея Яша проторчал несколько часов. Мимо
проходили полицаи, румыны, немцы, но, скользнув
взглядом по мальчишке, читавшем «Одесскую газету»,
равнодушно следовали дальше.
Клубясь, над гаванью повис туман. Густой, как
смесь ваты с грязью, он приполз откуда-то со стороны
Шкодовой горы, со степи, и, сея холодную изморось,
заволакивал приткнувшиеся к причалу вражеские
корабли, пробирался к молу, о который таранно ударяли
крутые волны.
Глядя на море, Яша вдруг вспомнил, как когда-то,
в раннем детстве, он мечтал стать летчиком. «Придет
время, — думал, — я сяду за штурвал самолета».
Не знал он тогда, что это лишь увлечение, большое,
сильное, но увлечение, а настоящая его любовь —
море. Да и могло ли быть иначе? Он был одесситом, к
тому же сыном моряка. А этим сказано все. Как
истинный одессит, он был убежден, что Черное море — са-
мое-самое синее, ласковое, грозное. Короче — самое,
самое... в мире! Впрочем, разве это не так? Спросите об
этом на Дерибасовской или на бывшей Молдаванке —
где угодно в Одессе спросите у первого встречного, и,
если он натуральный одессит, то, возмущенный вашей
бестактностью, он или ничего не ответит вам, или
вежливо-иронически спросит, в свою очередь: «Или вы не
из Одессы?»
Летчики были далеко и высоко. Их Яша видел
редко. А моряки — наши и не наши, моряки со всего
73
белого света — были в Одессе на каждом шагу. И уж
совсем рядом был отец...
Однажды один знакомый моряк, услышав, что он
мечтает о небе, поднял его на смех.
— Зачем тебе сдалось какое-то небо? — удивился
он. — Представь: шторм, твою шаланду раскололо, как
грецкий орех, ты в воде... Тонешь, но плывешь. Наконец
выбираешься на берег, радуешь своих родственников.
А если тебя что-нибудь расколет там, в небе? Шо?
Парашют? Не говори глупостей. Сильный ветер или, не
дай боже, ураган — и ты в Турции... Шо, радует тебя
такая перспектива?.. Нет, если ты по метрике одессит,