Он с такой силой сцепил зубы, что казалось, вот-вот перегрызет чубук своей многострадальной трубки.
— Значит, не все потеряно?
— Наоборот — мне известно, из-за чего убили капитана и что он не пожелал задокументировать.
— Я так понимаю, это большая тайна?
— Была. До сегодняшнего утра. Пока химлаборатория не дала заключение по составу взрывчатого вещества в разорвавшемся патроне. Так вот — оно идентично тому, что использовано при взрыве двери вашей квартиры.
— Ну и что? Пластиковая взрывчатка — экая невидаль. Ее сейчас столько попрятано по подвалам, что можно полстраны поднять на воздух. Взрывчатку легко купить при большом желании даже на блошином рынке.
— Только не такую, как в наших двух случаях. Она с пластиковой «глинкой» лишь в отдаленном родстве. Ее разработали совсем недавно… не важно для чего. По эффективности она превосходит в три-четыре раза все, что имеется в лабораториях самых развитых государств.
— Значит, взрывчатка еще не поступила на вооружение армии?
Я оживился — такой поворот в расследовании мог вывести на горячий след.
— Вы верно уловили суть моих рассуждений. Этот факт и пытался скрыть Свекольников.
— Зачем?
— А теперь подходим к самому главному…
Латышев посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, будто пытаясь рассеять сомнения, все еще гнездящиеся в его мыслях.
— Но прежде ознакомьтесь с расшифровкой переговоров Здолбунского. — Полковник пододвинул ко мне листок бумаги.
Я быстро прочитал убористый текст.
— Кто такой Бортник?
— Лучший друг бывшего губернатора Шалычева. Правда, покойный этого не афишировал. Бортник Роман Александрович — своего рода глава теневого кабинета. Правда, не в масштабе страны, а одной отдельно взятой области, но размером со среднюю европейскую державу. По-другому — координатор.
— Его имя мне ничего не говорит.
— Бортник и есть тот самый Некто. На прямой связи с ним, кроме Здолбунского, еще примерно пять человек — своего рода штаб. Кое-кого из этого «штаба» мы знаем. Кстати, среди них и президент «Витас-банка».
— Бортник — координатор… Координатор чего?
— Всему свое время. Узнаете, чего именно. Лучше посмотрите эту оперативную расшифровку.
— Не понял… При чем здесь Свекольников? — Я в недоумении воззрился на сопроводительную надпись. — Его телефоны тоже были на прослушке? — спросил я с удивлением.
— А как же, — снисходительно улыбнулся Латышев. — Я ведь вам говорил, что подозревал Свекольникова.
Нет, мой новый шеф работает как-то не так. Черт возьми, да он плюет на все законы!
Ведь совсем недавно полковник резко осуждал Саенко за приверженность к тотальной слежке за подчиненными.
А теперь оказывается, что и сам грешен.
Но про то ладно, мы ведь работаем не в овощном магазине. Однако осведомленность Латышева о закулисной жизни области и города поразительна.
И я почему-то не думал, что его солидные знания подноготной боссов областного масштаба проистекают из оперативных документов УБОП.
Даже если Латышев и регулярно получает материалы прослушивания нужных телефонов, проанализировать их он просто не в состоянии.
Да и не его это забота. А нашим спецам полковник не доверяет, о том я уже знаю.
И что сие значит?
Фиг его знает что…
— Но ведь Свекольников, судя по расшифровке, со многими разговаривал…
— Прочитайте фамилию, обведенную красным карандашом.
— Алмазов Илья Иосифович… Не знаю такого. Он что, тоже из этого «штаба»?
— Нет. Мелкая сошка. Промежуточное звено. Он передал сообщение о выводах Свекольникова по взрывчатке дальше.
— Куда?
— Все туда же, к Бортнику. Сообщение прошло после Алмазова еще два уровня.
— Жаль, что мы узнали об этом слишком поздно…
— К сожалению, расшифровка заняла слишком много времени, так как все переговоры велись через космос, притом с чужих телефонов. Иначе мы бы отбили у Свекольникова тягу к «охоте на зайцев».
— И от какой печки теперь нам дальше плясать?
— А вы как думаете?
— Нужно установить, где производится взрывчатка. И как могла произойти ее утечка на сторону. Я так понимаю, она проходит по списку особо секретных веществ, а значит, круг лиц, имеющих к ней доступ, весьма ограничен.
— Верно. Где производится, мы уже знаем.
— Скорее всего, на одном из номерных предприятий области.
— Точно.
— И на каком именно?
— Пока не имею права сказать вам об этом.
— Ладно, фиг с ним, с этим предприятием. Но тогда как я смогу вычислить, кто похитил взрывчатку?
— А почему вы думаете, что ее похитили?
Да, вопрос был, что называется, сногсшибательный.
А и впрямь — почему я так думаю? О взрывчатке знали только ее разработчики, начальник лаборатории и директор заведения. Обычная «триада» в засекреченных научных центрах.
Мне уже приходилось в свою бытность опером угрозыска расследовать нечто подобное. Но тогда гвоздем проблемы была не супервзрывчатка, за которой запросто могут охотиться разведки других стран, а миниатюрный газорезательный аппарат, предназначенный для работы в космосе.
Один из опытных образцов похитили и продали известному медвежатнику. Благодаря «триаде» я вычислил и похитителя аппарата, и большого любителя ноу-хау очень быстро.
Не думаю, что даже в нынешнее время такими секретными материалами, как супервзрывчатка, торгуют навынос оптом и в розницу.
Тем более, что в службу безопасности, курирующую подобные заведения, до сих пор набирают весьма толковых ребят.
— Виноват, товарищ полковник. Возможны и иные варианты. Пусть я повторюсь, но, к сожалению, трудно работать без всеобъемлющей информации.
— Укор справедлив… — Латышев посмотрел на часы. — Постараемся исправить это упущение. — Он предостерегающе поднес палец к губам и выключил радиоприемник и глушилку.
— Спасибо за информацию, майор, — бодро сказал он и поднялся. — Сейчас мы с вами немного покатаемся.
— Куда? — спросил я, чтобы заполнить паузу.
— Есть места… — коротко хохотнул Латышев. — Вы ведь холостяк?
— Не сподобился…
— Тогда мы с вами одного поля ягоды…
Полковник быстро переоделся в теплые спортивные шаровары и лыжную куртку.
Мне было неудобно наблюдать за его стриптизом, но я успел заметить, что он носит две наплечные кобуры с пистолетами.
Судя по размерам, это были заграничные «дуры» большого калибра.
— Вперед! — скомандовал Латышев, и мы спустились в наш гараж.
В черной «мазде», возившей и Саенко, сидел неунывающий Маркузик.
Латышев не стал менять водителя своего служебного автомобиля. Маркузик слыл простецким парнем, мог расположить к себе любого и, главное, был влюблен в своего железного коня.
Сержанта Маркузова знали как балаболку. Но что касается профессиональных и личных секретов шефа, тут он был нем словно рыба.
Саенко своего водителя недолюбливал. Однако, когда после его ухода сержанта попытались поспрашивать о бывшем шефе, сержант отрезал: «Я нанимался водителем, а не сексотом». С тем от него и отстали.
— Наше вам, товарищ майор!
С Маркузиком у меня были приятельские отношения.
— Привет, дружище. Запрягай телегу…
Мы расселись по ранжиру: я впереди, а Латышев на заднем, начальственном сиденье.
— Куда двигаем, товарищ полковник? — спросил Маркузик, выруливая за ворота.
— Дуй по проспекту. Возле Цветочного бульвара повернешь в сторону Центрального банка.
— Нет проблем…
«Мазда» набрала скорость и лихо помчала по припорошенному снегом проспекту.
Я искоса глянул на Латышева. Похоже, он, как и Маркузик, любил быструю езду.
Киллер
Наум Борисович трудился над фаршированной рыбой. Он был рыжеволос, умеренно упитан и, похоже, не дурак поесть: стол, накрытый на двоих, мог накормить взвод.
Когда я вошел в банкетный зал, он на миг оторвался от еды, кивнул на мое приветствие и потянулся за очередным куском.
Чон, прошествовав на свое место, сел, но к еде не притронулся — выжидательно поглядывал на босса.
Наконец тот вытер руки о накрахмаленную салфетку, отхлебнул из высокого бокала вино и откинулся на спинку кресла.
— Что я тебе говорил? — Он победоносно улыбнулся Чону. — Какой орел, а? Парня нужно брать. Теперь согласен?
Чон промолчал. Его восточное лицо оставалось бесстрастным и неподвижным.
Он смотрел прямо в глаза Витаускасу спокойно и выжидающе.
— Как его зовут? — спросил у Чона, наморщив лоб, Наум Борисович, будто меня здесь и в помине не было.
— Алексей. Фамилия — Листопадов, — не спеша ответил тот.
— Я хочу предложить тебе две тысячи баксов в месяц. — Наконец президент «Витас-банка» соизволил одарить меня благосклонным взглядом. — У нас больше получает разве что Чон. И я… — Он рассмеялся. — Ну что, по рукам? — спросил Наум Борисович.
Меня так и подмывало поторговаться, чтобы сбить спесь с Наума Борисовича.
Но тут я вспомнил про Абросимова и решил больше судьбу не испытывать. Иначе он меня просто в порошок сотрет.
— Чем я буду заниматься?
Я спросил только потому, что продолжал доигрывать роль несговорчивого и недалекого служаки, воспитанного совсем на иных принципах, нежели новое поколение, для которого такой вопрос вообще не стоит: не важно, что делать, лишь бы бабки платили, и побольше.
— Работать по специальности, — снова осклабился Наум Борисович.
— Это как?
— Очень просто. Махать кулаками. Правда, такая возможность тебе будет выпадать не часто, но когда нужно, придется и шею подставлять.
— За две тысячи?
— Логично. А ты парень не промах, — с удовлетворением покивал Витаускас.
— Уж какой есть…
— У нас еще полагаются премиальные и страховка.
— Сколько?
— Сумма премиальных колеблется. От двух штук и выше.
— Я так понимаю, премия бывает не часто.
— Понятное дело. Только за выполнение особо опасных заданий.
— А как насчет страховки?
— Страховка составляет пятьдесят тысяч долларов.
— Всего-то?
— Мало?
— Для меня не имеет значения сколько.
— Почему?
— Если я отправлюсь в мир иной, страховку получать будет некому.
— Это прискорбно. Но больше предложить не могу.
— И на том спасибо.
— Так ты согласен?
— А у меня есть лучший вариант?
— Слова не мальчика, но мужа…
И Наум Борисович в который раз показал вставные фарфоровые зубы.
— Договорились, — сказал он. — Нужные бумаги оформим завтра в офисе. Поступаешь в распоряжение Чона. Его приказания ты должен выполнять беспрекословно. Это тебя не пугает?
— Я привык…
— Вот и хорошо. А теперь можно и обмыть наше соглашение. Придвигай кресло и присаживайся. — Он повернулся к корейцу: — Чон, пусть принесут еще один прибор.
— Спасибо, я не голоден. А спиртное почти не употребляю.
— Возражения не принимаются. Садись к столу. Это первый мой приказ.
— Слушаюсь.
— Вот так-то оно лучше…
Наум Борисович умел быть хлебосольным хозяином.
Я решил больше не выпендриваться, чтобы завоевать его расположение, потому как Чон оставался все таким же холодным и неприступным.
Значит, он так и не смирился с решением о моем приеме в охрану…
Я мог только догадываться, что у него на уме. Похоже, служба в разведке приучила Чона не верить даже очевидному.
И я совершенно не сомневался, что его люди перелопатили всю подноготную прапорщика Листопадова.
Но не нашли ничего подозрительного. Иначе Наум Борисович вряд ли позвал бы меня в банкетный зал.
Наверное, у них по поводу моей персоны возникли разногласия. И их причины лежали, что называется, на поверхности — Чон, как мастер-наставник по тхеквондо, учитель, не смог вынести позорного поражения своего ученика сначала в финале соревнования, а теперь и в ресторане.
То, что и он, и Наум Борисович весьма пристально наблюдали за дракой, я понял по нескольким оброненным фразам Витаускаса, торжествовавшего свою победу, — как же, заполучил такого бойца…
Домой меня отвезли около двенадцати ночи, после того как охрана сопроводила босса на его загородную дачу.
— Придешь в банк к десяти, — распорядился Чон. — Пропуск я закажу.
— Есть, — ответил я по-военному.
— После отдела кадров — ко мне в кабинет. Тебе покажут, где он находится. Форма одежды — костюм, белая рубашка, галстук. Ничто не должно стеснять движений. Это, я думаю, тебе понятно…
— Так точно.
— Добро. Бывай…
Я молча кивнул и вежливо попрощался. Чон что-то буркнул в ответ и уехал.
Милый парнишка, ничего не скажешь…
Здание «Витас-банка» выглядело солидно и богато: мраморная облицовка стен, тонированные стекла, надраенная до блеска бронза вывески, фонтан в холле, вазы с цветами…
И крутые мальчики в безукоризненных костюмах с радиотелефонами, зорко следящие за клиентами.
Я успел заскочить на свою прежнюю работу и повидаться с Болото, который обычно приходил на час раньше.
Он долго изучал мое заявление, будто перед ним была не обычная бумажка, а древний манускрипт.
Затем, тяжело вздохнув, поставил визу и подпись.
— Я так понимаю, уговаривать вас остаться не стоит? — спросил Андрей Исаевич больше для проформы, нежели с какой-то определенной целью.
— Спасибо вам за все…
Я не стал развивать предложенную им тему.
— Да-да, конечно…
Болото тщательно разгладил ладонью заявление и положил его в папку.
— Вы были дисциплинированным и толковым работником, Листопадов. Жаль…
— Так уж сложилось…
— Иногда обстоятельства выше нас. Увы.
— Там, куда я иду, вдвое больше будут платить. Всего лишь.
Тут я соврал, но не говорить же Болото всю правду? Она ему нужна, как прошлогодний снег.
— Я вас не осуждаю, — сказал теперь уже мой бывший шеф. — В нынешние времена деньги для молодого человека значат больше, чем все. Развратили народ…
Я промолчал. Только кивнул с умным видом. Действительно, с фактами не поспоришь. Как ни крути, а Болото прав. Если молодой подонок родную бабку из-за ее пенсии бьет молотком по голове, чтобы сходить на эти деньги в кабак, то о какой нравственности можно говорить?
— До свидания, Андрей Исаевич.
— Всего хорошего…
Он поднялся из-за стола и неожиданно крепко пожал мою руку. Хороший мужик…
Я постарался уйти до прихода моих, теперь уже бывших коллег по работе в ТОО АМУ.
Мне, конечно, хотелось проститься с Пашкой. Но когда я представил встречу с Ниночкой, то рванул от нашей подозрительной конторки с реактивной скоростью. Как-нибудь в другой раз…
В отделе кадров банка меня оформили быстро.
Миловидная кадровичка посматривала на меня с неподдельным интересом и, как мне показалось, удивлением. Наверное, процедура приема на работу здесь была несколько иная, но по поводу моей персоны пришло указание с самого верха.
Получив специальную пластиковую карточку-пропуск, я откланялся и пошел искать кабинет Чона.
Корейца я застал в глубокой задумчивости.
Кивнув в ответ на мое приветствие, он долго молчал, сосредоточенно разглядывая тщательно ухоженные ногти.
А затем сказал:
— Буду откровенен — я был против твоего приема в охрану. Но Наум Борисович настоял.
— Я к вам не набивался. Если вы считаете, что я вам не подхожу, то это недолго исправить.
— В том-то и дело, что подходишь.
— Так в чем вопрос?
— Во-первых, парадом командую не я, а Наум Борисович.
— А во-вторых?
— В тебе, Листопадов, есть что-то непонятное. Я не люблю разгадывать ребусы, которые не в ладах с логикой.
— Простите, не врубился…
— Что здесь непонятного? Ты ведь и сейчас со спокойной душой можешь отказаться от двух тысяч долларов, твоей зарплаты. Верно?
— Да, верно. Будь у меня другие планы, отказался бы.
— Так не бывает, — убежденно сказал Чон. — В наше время получать такие деньги… Это случай уникальный, большая удача. Другой на твоем месте до потолка прыгал бы от радости.