Кофе явно варил знаток своего дела; напиток был ароматный, густой и достаточно крепкий.
— Майор, я обещал предоставить вам полную информацию по вашему расследованию, — сказал Латышев, когда я допил свой кофе.
Он вопросительно посмотрел на Виктора Егоровича; тот с одобрением кивнул.
— Есть только одна проблема…
— В этом деле у нас сплошные проблемы… — буркнул я. — И как ее разрешить?
— Дать подписку о неразглашении, — ответил за Латышева Виктор Егорович.
— Если нужно… — Я независимо пожал плечами. А куда денешься?
— Нужно и важно, — отрезал Виктор Егорович. — Прочитайте. Если согласны — поставьте подпись.
Меня так и подмывало спросить: «А если не согласен?»
Но я вовремя прикусил язык. Похоже, я попал в очень серьезную контору, где такие шутки не в чести.
Я прочитал почти стандартный текст подписки. Почти стандартный…
Вот только санкции, в случае если я «отвяжу» язык, были, на мой взгляд, чрезвычайными и очень жесткими.
— Да, — подтвердил Латышев, когда я поднял глаза от бумаги.
— Слишком много положено на весы, чтобы либеральничать, если кто-то разгласит наработанные по делу материалы, — сказал Виктор Егорович.
Отступать мне было некуда, и я без лишних разговоров — чтобы не потерять лицо, как говорят японцы, — подмахнул бумаженцию, здорово попахивающую могилой.
— Кто вы? — прямо спросил я Виктора Егоровича.
Раз уж я подписал такую бумагу, то должен знать хотя бы, с кем имею дело; это для начала.
— Военная разведка.
Ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице, будто он только что сказал какую-то банальность, а не назвал организацию настолько засекреченную, что о ней даже среди профессионалов ходили легенды.
Похоже, Серега, ты влип по самое некуда…
Я, конечно, до конца не верил книжонкам перебежчиков, бывших сотрудников ГРУ, — предатель, он и есть предатель, в какие одежды его ни ряди, и, чтобы оправдать свое грехопадение, он будет лить грязь на кого угодно.
Однако в любой лжи всегда присутствует доля правды: свои тайны любая засекреченная организация обязана защищать всеми имеющимися в ее наличии средствами.
Вот только средств и возможностей у моих новых, как я, наконец, понял, партнеров больше чем достаточно. И как они могут использовать их в случае чего — можно было только гадать.
— Вы удовлетворены? — прервал несколько затянувшуюся паузу Виктор Егорович.
— Вполне.
— Тогда приступим, чтобы не терять время. Вам известен физико-технический институт, который находится в вашем городе?
— Физтех? Конечно.
— И то, что при нем есть номерное предприятие — опытно-экспериментальный завод, вы тоже знаете?
— Как-то не интересовался…
— Впрочем, об истинной его сущности известно не многим.
— Какое отношение имеют институт и завод к нашему расследованию?
— Самое непосредственное. Во-первых, завод очень большой, часть его упрятана под землю. Он напичкан новейшим оборудованием. Об институте и говорить нечего: прекрасное здание в центре города, мировая известность…
— Зачем мне такой экскурс? — прервал я Виктора Егоровича. — Я что, должен буду курировать институт?
— Вы нетерпеливы, майор…
Он посмотрел на меня свинцовым взглядом, плотно сжав тонкие сухие губы.
— Извините… — сказал я и невольно опустил глаза.
— Завод имеет большую ценность, — объяснил мне Виктор Егорович.
Надо же, какая сногсшибательная новость… Сколько таких вполне рентабельных заводов перешло буквально за копейки новым «хозяевам» страны.
Я понял, что хотел сказать мне Виктор Егорович.
— Завод пойдет с молотка? — спросил я, заранее зная ответ.
— Не совсем, — ответил Виктор Егорович. — Просто поменяет форму собственности.
— Но я так понимаю, завод принадлежит оборонке…
— Верно. Вот отсюда и растут ноги в вашем расследовании. Вы, наверное, знаете, что сейчас многие заводы развалены, некоторые на ладан дышат, поэтому мало кого из инвесторов соблазняет перспектива вбухать деньги в кучу металлолома.
Спасибо, Виктор Егорович, за лекцию по экономике…
А кто эти заводы развалил? Где эти люди? Или за бугром, или в правительстве — денежки себе клепают. Кто-нибудь потребовал у них ответа за подрыв экономического потенциала страны?
Как можно спрашивать? Это уважаемые люди… Не то что мы, полунищие менты, которых обвиняют во всех смертных грехах.
— Да уж… — буркнул я со злостью. — Денежные мешки бросились выкачивать сырье — нефть, газ, металл, уголь и прочее. Берут то, что легче и дешевле взять, чтобы получить сверхприбыль.
— Не буду спорить. Так оно и есть. И тем не менее опытно-экспериментальный завод котируется по высшему разряду. За него готовы отвалить весьма приличную сумму.
— Хотят выкупить?
— Или выкупить, или получить контрольный пакет акций.
— Кто-то из-за рубежа? — Я уже начал кое-что соображать.
— И да и нет. По нашим данным, в контроле над заводом заинтересована одна очень солидная зарубежная фирма, работающая на Пентагон. Напрямую высветить свою заинтересованность она не может, поэтому была найдена подставная американская компания, до этого влачившая жалкое существование, а ныне готовая запросто швыряться сотнями миллионов долларов.
— Но ведь завод оборонного значения по закону не может быть передан в руки зарубежных компаний.
— По закону? — Виктор Егорович иронично ухмыльнулся. — Законы и создаются для того, чтобы их нарушать, а не исполнять, как глаголют об этом с высоких трибун. Нет законов — нет ни их составителей, ни исполнителей, ни защитников. Представляете, сколько дармоедов сразу бы потеряло свои теплые насиженные места?
— Камень в мой огород?
— Вы-то как раз штаны в кабинете не протираете и зря государственный хлеб не едите.
Я изобразил вполне понятное смущение.
— А что касается иностранного присутствия… У нас уже есть прецедент, — продолжил Виктор Егорович. — Представьте себе — руководитель крупнейшего банка, финансирующего Министерство обороны, подданный Соединенных Штатов. Каково? Не верится?
— Если и верится, то с трудом.
— Этот человек обязан подписывать все основные финансовые документы на основании договоров и соглашений. Лихо.
— Не нужно никаких шпионов, чтобы точно знать нашу обороноспособность и массу других сведений, составляющих государственную тайну… — сказал я с неожиданной горечью.
Черт побери, что творится в нашем доме?! По нему без приглашения разгуливают все кому не лень.
Ну и времена наступили…
— Между прочим, — сказал Виктор Егорович, — к вашему сведению, любой американец по конституции обязан — подчеркиваю, обязан! — хранить верность только своей стране. А в понятие верности входит очень много слагаемых.
— Впервые слышу, что американец — руководитель нашего банка.
— Этот факт пока особо не афишируется. Но пусть им занимаются другие ведомства — те, кто допустили такой позор. А нам поставлена задача совершенно конкретная.
— Вы думаете, подставная компания рискнет принять участие в аукционе? Это невозможно.
— Еще как возможно. Через посредника.
— И кто этот посредник?
— А вот теперь мы подошли к самой сути. В выкупе завода заинтересован «Витас-банк», имеющий, кстати, свои филиалы в Америке, Англии, Израиле и Германии.
— Мне кажется, я начинаю понимать…
— Немного истории. Вы знаете, почему мы остановились на вашей кандидатуре?
— Не имею понятия.
— В том, что вы профессионал высокого класса, нет сомнений. Но есть и другие, не менее подкованные в своем деле спецы вашего профиля. Однако именно вы загнали в угол бывшего губернатора Шалычева, и проделали это виртуозно. В вас пропадает великий интриган, майор Ведерников.
— Что вспоминать о Шалычеве? Дела давно минувших дней…
— Не скажите. Именно Шалычев начал достаточно интенсивную подготовку опытного завода к передаче зарубежным инвесторам. Он пробил эту идею практически во всех инстанциях, но довести задумку до финиша ему помешали… скажем так, некоторые скорбные и непредвиденные обстоятельства.
— Горечь такой большой непоправимой утраты до сих пор терзает мое сердце.
Виктор Егорович ответил мне долгим сумрачным взглядом. И лишь спустя какое-то время он сказал:
— А вы циник, майор.
— Это меня испортила профессия. Между прочим, в нашем городе убивают почти каждый день. И мне совсем не важно, кто эти люди, хотя по многим из них давно веревка плакала. Моя задача найти убийц. В том числе и киллера, который отправил на тот свет губернатора. К сожалению, это дело у меня забрали уже на начальной стадии разработки.
— Почему — к сожалению? Разве у вас мало работы?
— Работы хватает, — ответил я. — Но убийство Шалычева — это особая статья. Насколько мне известно, в деле много нестыковок и натяжек.
— Что вы имеете в виду? — быстро спросил Виктор Егорович.
— Это вам интересно?
— В свете задач, поставленных передо мною руководством, — очень.
Странно… Чтобы не сказать больше. Мне показалось, что Виктор Егорович изменился в лице. Хотя… что может измениться на каменной маске, покрытой морщинами?
— Всех деталей я уже не помню…
Я говорил, тщательно обдумывая каждое слово. Все-таки интерес Виктора Егоровича к убийству Шалычева показался мне подозрительным. Тем более, что с материалами по делу он явно был знаком.
Но ему хотелось знать то, что осталось за кадром, образно выражаясь. А точнее — его интересовала версия майора Ведерникова.
Он что, считает меня Шерлоком Холмсом? М-да…
— …поэтому я считаю, что искать убийц Шалычева нужно не здесь. Так же, как и заказчиков.
— А где? — спросил Виктор Егорович, вперив в меня свой змеиный взгляд.
— Все это только мои предположения… Но мне кажется, ноги в этом деле растут из столицы.
— Факты!
— Их почти нет. Однако наша служба наружного наблюдения за неделю до убийства Шалычева зафиксировала повышенный интерес к нему со стороны военных.
— Даже так? А в чем он выражался?
— Ему прицепили солидный хвост. По Шалычеву работали несколько машин, что, согласитесь, уже кое о чем говорит. Причем весь транспорт, задействованный в наружном наблюдении за губернатором, был не наш. И вели его весьма профессионально.
— Тогда почему в деле об этих фактах не сказано ни слова?
— Потому… — Я криво ухмыльнулся. — Данные нашей «наружки» просто испарились. Из дела их изъяли.
— Кто это мог сделать?
— Скажем так — заинтересованная сторона. Люди, которые имеют немалую власть.
— Возможно… А почему вы думаете, что Шалычева вели военные?
— Зафиксирован оживленный радиообмен. Использовавшаяся для этого аппаратура была большой мощности. Такая есть только у военных. При этом использовалось кодирование.
— И это все?
Я немного замялся. Говорить, не говорить…
А, ладно! Пусть знает. Если уж мы теперь в одном котле варимся, нужно быть по возможности откровенным.
— Нет, не все. В эти дни военный аэродром, расположенный вблизи города, работал с повышенной нагрузкой. Чего раньше не случалось, так как у них с горючим всегда большие проблемы. Причем летали самолеты транспортной авиации.
— Ну, это, как говорится, вилами по воде писано…
— Не совсем так. По отдельности эти факты мало о чем говорят. Но если их объединить… На месте следователя, который ведет дело Шалычева, я бы допросил командира авиабазы, летчиков и техников. Пусть расскажут, что они возили в чревах своих «коров».
— Интересная мысль…
Лицо Виктора Егоровича потускнело, будто он спрятался в тень. Мне показалось, что мои откровения ему не понравились. С чего бы?
— Но про то ладно, — продолжил он уже более твердым голосом. — Пусть это дело раскручивают те, кому по штату положено. А мы вернемся к нашим баранам…
Он посмотрел на свои наручные часы.
— Времени у нас уже немного, — сказал Виктор Егорович. — Итак, в оплату за услуги Шалычева «Витас-банк» перевел в западные банки на его счета около десяти миллионов долларов. Мы знали про этот факт, но кто исполнитель — выяснили совсем недавно.
— Скажите, чем так ценен этот завод? Вы ведь сами говорили, что многие наши предприятия — всего лишь куча металлолома.
— В физико-техническом институте, которому принадлежит завод, есть засекреченные лаборатории, где работают над такими экзотическими типами и видами оружия, что человеку непосвященному они могут показаться фантастикой в чистом виде.
— Этого добра еще при советской власти хватало.
— Кстати, взрывчатку, которой был снаряжен патрон в стволе ружья вашего бывшего коллеги капитана Свекольникова, изобрели именно в физтехе.
Я оживился. И спросил не без задней мысли:
— А где ее производят?
— Производят эту взрывчатку — пока в небольших количествах — как раз на опытно-экспериментальном заводе, глубоко под землей. Надеюсь, вы понимаете, что это совершенно секретные сведения.
— Я не сегодня родился…
— Я просто напоминаю.
Виктор Егорович умолк и, как мне показалось, заколебался.
Но затем все же решился: подошел к сейфу, открыл его и достал оттуда продолговатый футляр, похожий на пенал для большого набора слесарных инструментов.
— То, что вы сейчас увидите, лишь малая толика разработок физтеха. — Виктор Егорович открыл футляр. — Изготавливаются такие штуковины на опытно-экспериментальном заводе. После ознакомления с этим образцом вам будет понятен повышенный интерес зарубежных инвесторов к нашему региону и к заводу в частности…
Он достал из футляра нечто напоминающее оружие фантастических киборгов: странного вида приклад, лазерный прицел незнакомой мне конструкции, кожух ствола примерно как у довоенного автомата «ППД-34» с многочисленными прорезями.
Калибр этого монстра превышал все, как мне показалось, разумные пределы. Оружие смахивало на мини-гранатомет.
Магазина не было видно. Наверное, он был не нужен.
Похоже, снаряжение патронами, или чем там еще, происходило как у охотничьих винчестеров — последовательно, по одному, что неудивительно, учитывая диаметр ствола.
— Вам никогда не приходилось слышать такое понятие, как «думающая пуля»? — спросил Виктор Егорович.
— Только в западных кинофильмах. Фантастика.
— Не скажите. Техническая мысль шагнула гораздо дальше, чем мы можем себе представить. — Он достал из футляра сверкающий латунный цилиндрик. — Вот она.
— Вы это серьезно?
— Вполне. Эффективность поражения живой силы — около восьмидесяти процентов. Оружие в стадии доработки.
— Наверное, в серию эта пушка пойдет не скоро. Как всегда, нет финансирования.
— Про то мне неизвестно.
Я хмуро ухмыльнулся. И подумал, что такова уж участь русского солдата — воевать старьем. Подумаешь, сто человек туда, сто — сюда… Бабы нарожают.
Американцы, прежде чем послать штурмовой отряд, неделю пашут землю бомбами и ракетами, чтобы не осталось ничего живого. Они берегут своих солдат.
А нашим парням дают старого «Калашникова», несколько гранат — и вперед, на абордаж. Знаю, как это бывает, сам ходил…
Эх, жизнь моя жестянка! Ну ее в болото…
— Кстати, — продолжил Виктор Егорович, — известная вам взрывчатка, которой снарядили патроны Свекольникова, в первую голову предназначалась именно для этой пули. Которая страшнее любого снайпера, так как эта штуковина может стрелять из-за угла. Даже не нужно высовываться.
— Невероятно…
— Еще как вероятно.
— Значит, можно выпустить пулю в белый свет и она сама найдет цель?
— Почти так. Но лучше все-таки прицелиться, хотя бы приблизительно. Чтобы не тратить впустую несущий заряд. Начальная скорость пули небольшая, и главным поражающим фактором является не удар с последующим разрушением живой ткани, а микровзрыв.
— Но тогда у пули должны быть какие-то рули.
— Верно. Эта «думающая пуля» скорее миниатюрная ракета. Электронная начинка и рули позволяют ей резко менять траекторию полета, поворачивать.
— А как пуля ищет цель?
— Цель ищут различные датчики, в том числе и работающие по принципу всем нам знакомых комаров и, извините, — клопов, больших любителей свежей крови.