Три длинных суставчатых "пальца" служили опорой для конструкции, из которой незадолго до полудня появились захватчики.
Население небольшого города-колонии, совсем недавно основанного на одной из окраинных планет скопления О`Хара, сидело по домам, – силы безопасности оповестили жителей о несанкционированном вхождении корабля инсектов в околопланетное пространство еще ранним утром. Командир сил самообороны посоветовал не выходить на улицу, заверив, что ситуация под контролем.
Какой к фрайгу контроль, когда спускаемый модуль дикой семьи инсектов торчит посреди главной площади города?
Антон испытывал раздражение. Он являлся человеком сугубо гражданским, да и межпланетной политикой данного сектора пространства особо не интересовался, – дипломированный экзобиолог он работал на колониальную администрацию и находился тут в командировке. Исследования экзосфер новых планет поглощало все его рабочее, да, что греха таить, и свободное время то же, поэтому Антон к тридцати годам не обзавелся ни семьей, ни домом, зато был увлечен любимым делом, и, не тяготясь многочисленными командировками, успел скопить приличную сумму на одном из счетов банка Стеллар.
Единственное, чего он не выносил, – это когда ему откровенно мешали, ломая планы исследований, поэтому вынужденное бездействие, усугубившееся после того как оборвался информационный канал, и погасла сфера интервизора, вызывали у него глухое раздражение.
Страха в тот момент, когда в дверь его дома что-то глухо ударило, он не испытывал.
Из элементарной предосторожности Антон встал с кресла в котором коротал часы вынужденного бездействия за просмотром электронного обозрения "Все Миры", и направился к спуску в убежище, которым обязательно оборудовалось любое здание в первичных поселениях молодых колоний.
Инсекты конечно могут перевернуть весь дом, но им нипочем не вскрыть дверь из керамлитового сплава. В так называемом "индивидуальном отсеке выживания" имелся свой запас воздуха воды и продуктов, так что жизни Антона ничто не угрожало. Конечно перспектива просидеть неопределенное время взаперти, дожидаясь пока военно-космические силы Совета Безопасности миров отреагируют на вторжение, совсем не радовала, но выбирать не приходилось, – откровенно говоря, Шевцов не боялся инсектов, ему был привычен вид ксенобиологических жизненных форм, проблема заключалась лишь в том, что "дикие" семьи насекомоподобных существ не зря получили такое название: они не принимали участия ни в каких межрасовых или межпланетных соглашениях, жили сами по себе, по сути наплевав на законы Конфедерации, которая только приступила к первичному освоению свободных планет в недавно открытом скоплении О`Хара.
Симпатии или антипатии тут были не при чем. От существ, представленных по больше части неразвитыми формами , а значит живущими по диким, нецивилизованным законам грубой силы, можно ожидать любых неприятностей. В любом случае рисковать не стоило…
С такими мыслями Шевцов спустился по короткой лестнице, остановился подле массивных, плотно запертых герметичных дверей, и только тут вспомнил, что забыл наверху, в гостиной, свою статкарточку.
Конечно аварийные ситуации, связанные с различными обстоятельствами, предполагали вторичную систему доступа, – человек мог элементарно потерять документ при стихийном бедствии или иной катастрофе, но подтверждение его полномочий, в обход стандартной процедуры допуска, займет три-четыре минуты, в то время, как данные со статкарточки считываются сканером за пару секунд.
Торчать подле запертых дверей, терпеливо ожидая пока сканеры произведут идентификацию по набору уникальных признаков и впустят его внутрь, показалось Антону несерьезным. "Десять ступеней вверх, пара метров до стола и назад", – подумал он, решительно возвращаясь в гостиную.
…Он едва успел протянуть руку к злополучной статкарточке, как у дверей раздался странный, показавшийся жутковатым, царапающий звук, вслед которому внезапно и оглушительно прогрохотала автоматная очередь.
Шевцов застыл, словно изваяние.
Секунду назад он не мог и предположить, что способен испытать приступ леденящего душу страха, который заставит его оцепенеть.
Все когда-то познается впервые.
Дверь, разбитая в пластиковую щепу, внезапно подалась внутрь комнаты, сквозь огромные уродливые дыры, наискось перечеркнувшие сдвижное полотно, хлынули солнечные лучи, высвечивая замысловатые завитки дыма, затем раздался удар и преграда рухнула…
Гроза на улице закончилась, тучи разогнало ветром.
Хороший был день…
В изуродованном дверном проеме стоял инсект.
Антону, как экзобиологу, был хорошо известен данный вид разумных существ, но в этот раз все почему виделось иначе, совершенно в ином, отталкивающем свете.
Насекомообразное существо достигало полутора метров роста, хитин его панциря влажно и неприятно поблескивал. Сегментированное брюхо казалось белесым, остальные покровы варьировались по окрасу от темно-коричневого на спине до грязного, болотно-зеленого, покрывавшего хрупкие на вид конечности, которые смотрелись как уродливая пародия на строение человеческого тела. И руки, и ноги инсектов выглядели будто приклеенными по бокам заостренного книзу туловища.
Шевцов, все еще пребывая в оцепенении, понял, что инсект рассматриваетего.
Голова насекомоподобного существа не имела четко выраженной шеи и казалась воткнутой в плечи. Стык головы и покатых плеч закрывали растущие внахлест, подвижные хитиновые пластины, по которым тянулся незамысловатый природный узор из бурых пятнышек, похожих на сыпь от болезни. Огромные фасетчатые глаза, смещенные ближе к ушным отверстиям, придавали застывшим чертам угрожающий вид, дыхательные щели, занимавшие центр лица, располагаясь "елочкой", мерно подрагивали, втягивая воздух… из-под жуткой, вдавленной имитации носа, резко выступали роговые челюсти, способные обкусывать и мелко измельчать как растительную, так и животную пищу.
И все-таки Антона более всего поразил не внешний вид твари, а элементы его экипировки и оружие, которое инсект держал в своих тонких лапах.
Снаряжение бойца являлось человеческим, в этом не было никаких сомнений, стоило бросить один-единственный взгляд на удобную "разгрузку", ладно пригнанную поверх природного хитинового "броника"...
Теперь Шевцову стал понятен источник оглушительного грохота, который не могло создавать импульсное оружие – инсект сжимал в своих лапах "АРГ-8", – можно сказать раритетную штурмовую винтовку, наследие отгремевших много веков назад войн…
Немое созерцание вломившегося в дом инопланетной твари заняло несколько секунд – всего пару глухих ударов сердца, отдавшихся в висках ощущением горячего тока крови…
Адреналин.
Шевцов никогда не испытывал подобной смеси оцепенелого ужаса и обжигающего, рвущегося бесконтрольной дрожью мышц возбуждения, идущего из потаенных глубин организма, где до поры дремали древние как мир инстинкты.
Он понимал: еще секунда и инсект, не задумываясь, застрелит его…
Жуткие вещи вытворяет сознание в мгновенья смертельной опасности. Время утрачивает свой смысл, превращаясь в субъективную вечность, остатки здравого смысла, грубо попранные ужасом, тщетно цепляются за соломинки растоптанных знаний, пытаясь убедить – он не выстрелит… но ствол "АРГ-8" уже начинает медленное движение вверх, и вырвавшийся из под контроля страх физической смерти тут же топит сознание в мгновенном предвидении: Шевцов действительно успел представить, как тяжелые пули древнего оружия ударят его в грудь, пятная стену за спиной влажными плевками окровавленной плоти, горло сжал внезапный спазм удушья, а тело, уже не подконтрольное разуму, внезапно освободилось от ступора, и Антон, никогда не ввязывавшийся ни в драки, ни в какие-то иные неприятности, вдруг рванулся вперед, двумя руками резко опрокинув стол…
Это походило на кошмарное наваждение.
Инсект выстрелил, но пули лишь с треском пробили столешницу; в следующий миг в голову насекомоподобного существа с тошнотворным звуком ударил подвернувшийся под руку Антона увесистый сувенирный письменный прибор, подаренный Шевцову несколько лет назад коллегами из института ксенобиологии.
Он плохо соображал что делает, – инсекта отшвырнуло назад, от удара тяжелого предмета, не выдержав, лопнул хитин и по застывшим чертам лица-маски вдруг потекла розоватая сукровица.
"АРГ-8" выскользнула из ослабевших пальцев насекомого и громкий стук падения штурмовой винтовки внезапно вывел рассудок Антона из страшного оцепенения.
Вторгшийся в его дом инсект медленно оползал на пол, скользя спиной по косяку выбитых дверей.
Его выпуклые фасетчатые глаза помутнели, что для Шевцова являлось явным, неоспоримым признаком наступившей смерти.
Дьяволы Элио… Я убил его…
Последняя мысль гулко отдалась в очнувшемся рассудке порывом иррационального, запоздалого раскаянья, которое тут же задохнулось, как только взгляд скользнул выше: в проеме дверей виднелся фрагмент улицы, где подле фасада противоположного здания, отреагировав на выстрелы и шум, остановились два вооруженных инсекта.
Вид безвольно оползающего по косяку сородича, не мог быть истолкован ими двояко.
Смерть.
Антону казалось что она пялиться на него своими выпуклыми глазами целую вечность, хотя с момента, как прогрохотала выбившая дверь очередь, прошло едва ли десять-пятнадцать секунд.
Его вновь начала сотрясать бесконтрольная дрожь.
Вряд ли он смог бы спастись, действуя разумно, но рассудок вновь потонул в адреналине, – куда подевалась его космополитичность – Антон боялся и ненавидел этих тварей каждым нервом, каждой клеточкой своего тела… Он даже не представлял, что на свете бывают чувства подобной силы, а жизнь может вихрится сумасшедшим калейдоскопом событий, в которых, как кажется, принимает участие кто-то другой, посторонний, но только не ты…
Он рухнул на пол рядом с мертвым инсектом, одной рукой подтаскивая к себе его тело, а другой на ощупь нашаривая осклизлый от сукровицы приклад автомата.
Оглушительная очередь прогрохотала прямо над головой, тело мертвого ксеноморфа несколько раз судорожно дернулось, принимая на себя предназначенные Антону пули, а он уже отползал вглубь комнаты, сжимая в руках тяжелое, абсолютно непривычное оружие, с которым мог обращаться разве что по наитию.
Нет…
Это не со мной…
Он сжался в углу, вздрагивая всем телом на звук коротких очередей, визг шальных, рикошетящих пуль наполнял сознание неизбывной тоской, смерть, казалось, пляшет рядом, в каком-то миллиметре от неистово желающего жить тела…
В треклятом дверном проеме появилась неправдоподобно удлиненная, угловатая тень.
Пальцы до боли впились в приклад, сенсорный бугорок гашетки поддался под чрезмерным усилием, но выстрелов отчего-то не последовало, хотя Шевцов внутренне сжался, предчувствуя еще одну смерть.
– Эй, поосторожнее с этой штукой!
Голос, усиленный аудиосистемой боевого скафандра, пророкотал, как раскат грома.
Внутри все обмякло.
Человек.
В комнату действительно вошел человек, и вслед за тонкими всхлипами сервоусилителей мускулатуры, с улицы прокралась жуткая, гробовая тишина.
– Ну? – Разбил ее тот же рокочущий голос. – Ты живой?
– Инннсекты… – Противно заикаясь, выдавил Шевцов.
– Я с ними разобрался. – Спокойно сообщил голос. – Давай, поднимайся. Почему не в убежище?
– Я не успел…
– Ладно, разберемся. Только опусти ствол, и прекрати жать на предохранитель.
Антон медленно скосил глаза, посмотрев на оружие.
Вояка… Вместо гашетки, которая располагалась на пистолетной рукояти громоздкого и тяжелого оружия, он действительно изо всех сил продолжал давить побелевшими от напряжения пальцами на выступ предохранителя.
– Давай, отложи оружие в сторону. Пойми, некогда мне тут нянчиться с тобой. В городе полно инсектов – это дикая семья, им по одному месту все наши законы, усекаешь?
– Ты… Ты что не боишься их?
За дымчатым забралом боевого шлема не было видно лица говорившего, но его слова звучали уверенно, они несли надежду, что эта дикая история все же может разрешиться благополучно:
– Чего мне бояться в боевом скафандре? Из "АРГ-8" его можно разве что поцарапать. – Антону показалось что незнакомец усмехнулся. – Давай, договоримся, ты сейчас спустишься в убежище и будешь сидеть тихо, как змееед с Прокуса, которому нечаянно наступили на хвост. А я тут погляжу в окрестных домах, – может кто еще нуждается в помощи… Не дрейфь, нам сообщили что десант ВКС Конфедерации будет высажен часа через три, это по максимуму. Все уладиться, вот увидишь.
Антон отчаянно хотел верить каждому услышанному слову. Он действительно положил на пол тяжелую штурмовую винтовку и встал, опираясь о компьютерный терминал, озираясь в тщетной попытке отыскать взглядом злосчастную статкарточку.
В следующий миг в дверной проем ударила длинная, тугая очередь.
Шевцов видел, как пули, высекая искры, с визгом рикошетят от бронепластин боевого скафандра, затем что-то дважды с силой ударило его в грудь и в живот, дыхание мгновенно оборвалось, что-то обжигающее, горячее хлынуло сквозь пальцы, которыми он инстинктивно схватился за грудь.
Кровь.
Как много крови…
Сознание крутанулось, будто он внезапно сорвался в пропасть.
Краски гасли… Все двоилось перед глазами, тупая, парализующая боль осталась последним и единственным ощущением тела.
Нет. Не последним.
Инстинктивно зажимая ладонями смертельную рану, Антон вдруг почувствовал под окровавленными пальцами какой-то колючий катышек.
Последним усилием он приподнял голову и прояснившийся на миг взгляд вдруг поймал прощальный поцелуй жизни, – окровавленный черный кристалл, который он носил на тонкой цепочке, никогда не расставаясь с ним, даже во сне…
Смерть обратима.
Он видел мир.
Мир умещающийся на ладони…
Затем сознание поглотила тьма.
* * *
…Шевцов медленно будто в страшном сне повернулся, впившись потемневшим взглядом в фигуру Шашира.
Не для кого не секрет, что инсекты по своей природе телепаты, но в обычной обстановке они могут воспринимать только целенаправленные, адресованные именно к ним мысли людей.
Видно ярость Антона оказалась столь внезапна и не обуздана, что Шашир не просто отшатнулся, – его будто отшвырнуло прочь, на добрый десяток метров.
– Господин… – Сипло прошипел он на скрежещущем языке своего рода.
– Я убью тебя! – Шевцов, не контролируя совершаемых действий, рванулся к упавшему инсекту, и вдруг его ярость словно налетела на прозрачную, звонкую стену: он с кристальной ясностью вспомнил, как давно и верно служил ему этот воин…
Чувства отхлынули так же внезапно, как и появились, оставив после себя лишь обычную легкую озабоченность, совершенно безликую перед остротой тех эмоций, что бушевали в рассудке мгновенье назад.
Словно по его мыслям прошлись ластиком, стирая их до состояния бледного, едва различимого отпечатка настоящих человеческих порывов.
Где я?
Что со мной?
Неужели я мертв… или сплю?..
Антон с трудом повернул голову заставив себя оглядеться вокруг.
Волны искажений вздымались прямо из-под ног и внезапно обрывались, будто обрезанные ножом, там где заканчивалась разрушенная реальность и начиналось русло пересохшей реки.
Когда-то я знал… Знал смысл сущего, включая и эту реку, давно превратившуюся в сухопутный тракт.
Куда же подевалась эта память, почему поблекли, истерлись чувства, что я представляю собой сейчас?
Кричащие вопросы, брошенные самому себе, воспринимались разумом, словно слабые, неумелые пощечины, призванные привести в чувство упавший в обморок рассудок.
Он вспомнил себя, стоящего на верхнем укреплении обреченной Цитадели, и невольно сравнивал пробудившиеся в памяти мгновенья неимоверно далекой жизни с теми ощущениями, что он испытывал перед лицом куда более страшной опасности, чем какая-то дикая семья инсектов, вторгшаяся на безымянную планету-колонию.
Разница в эмоциональном восприятии ситуаций была огромна, разительна…
Стоп.