— Он вовсе не старик. Но сильно постарел за последние двадцать четыре часа.
— Прекрасно. Чтоб ему сдохнуть! Сэнди того же ему желает.
— Могу я поговорить с нею?
— Даю вам одну минуту, не больше. — Потом, повернувшись к миссис Смит, он добавил: — Пожалуйста, уйди пока отсюда.
Он говорил с нами обоими очень властно, и эта властность казалась почти маниакальной. Видимо, женщина это почувствовала. Не возражая и не оглядываясь, она пошла прочь через двор, словно считала нужным потакать ему. Когда она присела возле бассейна, я снова задал себе вопрос: кем он работает у нее?
Загородив дверной проем своим телом, он повернулся и позвал девушку:
— Сэнди! Пойди сюда на минутку!
Она подошла к двери. Темные очки скрывали выражение ее лица. Как и Дэйви, она была в темной футболке. Рванувшись вперед, она всем телом прильнула к Дэйви с той откровенностью, на которую способны лишь очень молоденькие девушки. Лицо ее было бледным и каким-то застывшим, и, когда она говорила, губы едва шевелились.
— Я, по-моему, с вами не знакома.
— Меня прислала ваша мать.
— Чтобы утащить меня опять домой?
— Ваши родители, естественно, интересуются вашими намерениями. Если они у вас есть.
— Передайте им, что очень скоро они станут им известны.
Злости, как полагалось бы в этом случае, в ее голосе я не слышал. Он звучал ровно и монотонно. Глаза за темными стеклами очков, казалось, были устремлены не на меня, а на Дэйви.
Они оба были охвачены какой-то страстью. Вокруг них словно что-то дымилось, пахло чем-то паленым, как возле детей, которые играют со спичками.
Я не знал, как говорить с ними.
— Ваша мать плохо себя чувствует… из-за всей этой истории, мисс Себастиан.
— Ей будет еще хуже.
— Это звучит как угроза.
— Так и есть. Могу поручиться, ей будет еще хуже.
— Не говори больше ничего, — затряс головой Дэйви. — К тому же его минута прошла. — Он нарочито сверился с часами на руке, и я уловил, что у него в голове: обширные планы, сложные военные действия, путаные выкладки, не имеющие ничего общего с реальной действительностью. — Ваша минута истекла. До свидания!
— И здравствуйте вновь. Мне нужна еще минута, а может, две. — Не то, чтобы я нарочно злил молодого человека, но и не боялся сделать это. Мне важно было узнать, до какого накала способна дойти его злость. — Сделайте одолжение, мисс Себастиан, снимите очки, чтобы я мог видеть ваше лицо.
Она взялась обеими руками за очки и подняла их. Во взгляде ее горящих глаз сквозила потерянность.
— Надень очки, — приказал Дэйви.
Она подчинилась.
— Ты слушаешься только меня, птичка. Больше никого. — Он резко повернулся ко мне — А что касается вас, я хочу, чтоб вы убрались с глаз долой. Сию же минуту. Это — приказ.
— Вы еще не в том возрасте, чтобы отдавать приказы. Я уеду, но мисс Себастиан поедет со мной.
— Вы так думаете? — Он втолкнул ее назад в комнату и захлопнул дверь. — Она никогда не вернется в этот застенок.
— Лучше жить в застенке, чем под одной крышей с психом.
— Я не псих!
В подтверждение своих слов он размахнулся и нацелил кулак мне в голову. Я отклонился, и кулак проехал мимо. Но очень быстро последовал удар левой, который пришелся мне по шее. Я зашатался и отступил в сад, пытаясь удержать в равновесии качающееся над головой небо. Каблуком я задел за край бетонированного барьера вокруг бассейна и затылком стукнулся о бетон.
Дэйви вырос между мною и небом. Я откатился в сторону. Он пнул меня ногой. Раз, другой. В спину.
Я кое-как поднялся и начал наступать на него. С таким же успехом я мог бы схватиться врукопашную с медведем. Он оторвал меня от земли и поднял в воздух.
— Стоп! — закричала миссис Смит. Можно было подумать, что она в самом деле обращается к непослушному зверю. — Тебе что, захотелось обратно в тюрьму?
Он замер, не выпуская меня из своих медвежьих объятий, от которых у любого перехватило бы дыхание. Рыжеволосая женщина подошла к крану, и из шланга брызнула вода. Всю силу струи она направила на Дэйви. На меня тоже попало.
— Отпусти его.
Дэйви опустил меня на землю. Женщина не отвела шланг, она целилась ему прямо в грудь. А он и не пытался увернуться. Он следил за мной. А я следил за зеленым кузнечиком, который, словно неуклюжий крошка-человечек или скорее карикатура на человека, пересекал образовавшуюся на бетоне лужу.
— Убирайтесь отсюда ко всем чертям, да поскорее! — бросила мне через плечо женщина.
Меня оскорбили не только действием, но и словесно, и тем не менее я ушел. Правда, недалеко: за угол, где оставил машину. Я объехал квартал и снова припарковался на полого спускавшейся вниз улочке повыше «Лорел Апартментс». Мне не были видны ни внутренний двор, ни двери, выходящие в него. Но вход в гараж был как на ладони.
Я сидел в машине и в течение получаса не спускал с него глаз. Мои разгоряченные и раненые чувства постепенно остыли. Лишь пинок в спину давал себя знать.
Я никак не ожидал, что меня так просто застать врасплох. Это означало, что либо я уже старею, либо Дэйви — крепкий орешек. Мне не понадобилось и полчаса, чтобы прийти к заключению: пожалуй, верно и то и другое.
Улица, на которой я стоял, называлась Лос Баньос-стрит. Это была довольно красивая улица с целым рядом новых особняков, расположенных один над другим по склону холма. Каждый разительно отличался от остальных. Хотя бы вот тот, что стоял от меня через улицу и в котором были задернуты шторы — в его фасад была вписана десятифутовая плита вулканического происхождения. На подъездной аллее стоял новый «кугар».
Из дома вышел мужчина в пиджаке из мягкой кожи. Он открыл багажник и достал оттуда маленький плоский диск, который меня сразу заинтересовал, потому что был похож на магнитофонную катушку. Мужчина заметил, что привлек мой интерес, и засунул диск в карман пиджака.
Но этого ему показалось мало. С чванливо-властным видом он перешел на мою сторону улицы. Это был рослый, плотный мужчина. Его лысую голову покрывали веснушки. Пронзительные колючие глаза на широком обвислом лице казались так же не к месту, как гравий в горчице.
— Вы где-то здесь живете, дружище? — обратился он ко мне.
— Нет, просто остановился, чтобы наблюдать. А по-вашему, стоять может только тот, кто здесь проживает?
— Мы не любим, когда тут крутятся чужие люди. Поэтому будьте любезны уехать.
Я не хотел привлекать к себе внимание. И отъехал, прихватив в памяти номер «кугара» и номер дома — 702 по Лос Баньос-стрит.
У меня хорошо развито чувство времени, или это время так умело распорядилось мной, не знаю, но только моя машина тронулась с места, как из гаража «Лорел Апартментс» выехал задним ходом светло-зеленый «дарт». Когда, съезжая вниз с холма, машина свернула в сторону прибрежного шоссе, я увидел за рулем Сэнди, а рядом на сиденье Дэйви. Я последовал за ними. Они выехали на шоссе и на углу Сансет-бульвара проскочили на желтый свет, оставив меня скрежетать зубами от злости перед красным.
Я мчался до самого Малибу, стараясь их догнать, но безуспешно. И вернулся обратно в «Лорел Апартментс» на Элдер-стрит.
Глава 5
Табличка на двери квартиры номер один гласила: «Миссис Лорел Смит». Она приоткрыла дверь, не снимая цепочки, и зарычала:
— Ну что, заставили его уехать? Теперь, надеюсь, довольны?
— Вы хотите сказать, что они уехали навсегда?
— Не желаю я с вами разговаривать.
— Напрасно. Я вовсе не хочу ему неприятностей, но они могут быть. Если Дэйви Спеннер получил условный срок, то он не оправдал его, набросившись на меня.
— Сами напросились.
— Это еще как посмотреть. Вы явно на стороне Дэйви. А коли так, вам лучше быть моим союзником.
Она задумалась.
— Союзником в чем?
— Мне нужна девушка. Если я заполучу ее в приемлемом состоянии в приемлемое время — то есть сегодня, — я не стану доносить на Дэйви. А если нет, стану.
Она сняла дверную цепочку.
— Ладно, мистер Бог, входите. В доме беспорядок, но вы и сами не в лучшем виде.
Она улыбнулась одной стороной рта и одним глазом. Ей, наверное, хотелось злиться на меня и дальше, но в ее жизни все было так перепутано, что она сама не знала, злиться ей дальше или нет. Кое о чем в ее жизни я мог догадаться по ее дыханию — она пила.
Часы над камином показывали половину одиннадцатого. Их прикрывал стеклянный колпак, словно Лорел Смит хотела защитить себя от бега времени. От остальных вещей — разбросанных повсюду журналов и разных безделушек — гостиная с чересчур мягкой мебелью оставляла ощущение нежилой. Она скорее смахивала на приемную врача, где вам не дано расслабиться из боязни, что в любую минуту вас вызовет дантист. Или психиатр.
В углу комнаты работал маленький телевизор. С выключенным звуком. Лорел Смит, как бы извиняясь, заметила:
— Я никогда раньше не смотрела телевизора. Но этот я выиграла на конкурсе две недели назад.
— На каком конкурсе?
— Ну, знаете, один из этих телефонных конкурсов. Мне позвонили и спросили, как называется столица Калифорнии. Сакраменто, ответила я, и тогда мне сказали, что я выиграла портативный телевизор. Вот этот самый. Я подумала, что меня разыгрывают, но через час телевизор был здесь.
Она выключила телевизор. Мы сели на мягкий диван лицом друг к другу. Но в разных углах.
На журнальном столике между нами стоял немытый стакан. В широком окне за спиной раскинулись синее море и синее небо.
— Расскажите мне про Дэйви.
— Особенно рассказывать нечего. Я наняла его месяца два назад.
— В каком качестве?
— Убирать, наводить здесь порядок. Ему нужна была работа с неполным рабочим днем, он собирался с начала года поступить в двухгодичный колледж. Вам, конечно, трудно в это поверить после утренней стычки, но, уверяю вас, он честолюбивый молодой человек.
— А вы знали, когда брали его на работу, что он побывал в тюрьме?
— Конечно, знала. Поэтому и заинтересовалась его судьбой. У меня самой хватало неприятностей в жизни…
— Нелады с законом?
— Я этого не говорила. И вообще давайте не будем обо мне, ладно? Мне немного повезло в торговле недвижимостью, вот и хочется сделать что-нибудь для других. Поэтому я и дала Дэйви работу.
— Вы хоть поговорили с ним перед этим?
— Уж будьте уверены, поговорила, — коротко рассмеялась она. — Этот мальчик и сам заговорит кого хочешь.
— На какой предмет?
— Да на любой. Главная его тема, что наша страна катится ко всем чертям. Может, он и прав. Он говорит, что тюрьма научила его видеть, где корень зла.
— Да, он у вас заправский адвокат. Из тех, что разглагольствуют в бильярдных.
— Ничего подобного, — встала она на его защиту. — Он вовсе не болтун. И в бильярдных не околачивается. Он мальчик серьезный.
— А в чем его серьезность?
— Он хочет поскорее стать взрослым, настоящим мужчиной и делать что-нибудь полезное.
— Мне кажется, он вас морочит, миссис Смит.
— Нет. — Она тряхнула своей крашеной головой. — Меня он не морочит. Может быть, себя самого немного. Господи, проблем у него хватает. Я беседовала с офицером из отдела по надзору за условно осужденными… — Она замялась.
— Как зовут этого офицера?
— Забыла. — Она вышла в прихожую за телефонным справочником и посмотрела записи на обложке. — Мистер Белсайз. Вы его знаете?
— Мы встречались. Достойный человек.
Лорел Смит опустилась на диван ближе ко мне. Она, казалось, немного оттаяла, но глаза все еще выдавали настороженность.
— Мистер Белсайз признался мне, что это он дал Дэйви возможность выйти на свободу. Предложил выпустить его досрочно, понимаете? Сказал, что Дэйви может исправиться, а может и снова сорваться. А я ответила ему, что тоже готова рискнуть.
— То есть?
— Нельзя жить только для себя. Я поняла это. — Ее лицо вдруг засияло улыбкой. — Конечно, я играю с огнем, вы согласны?
— Куда уж больше. А Белсайз сказал, что с Дэйви такое?
— У него нервное расстройство. Когда разозлится, во всех видит врагов. Даже во мне. Хотя меня он и пальцем никогда не тронул. Да и никого до сегодняшнего утра.
— Или вы просто не знаете?
— Я знаю, что в прошлом ему сильно досталось, — сказала она. — Вот я и стараюсь помочь ему. Вы даже представить себе не можете, что выпало на долю этого мальчика: сиротский приют, приемные родители. Его то и дело перебрасывали из рук в руки. У него никогда не было своего дома. Он не знал ни отца, ни матери.
— Тем не менее он должен научиться держать себя в руках.
— Я знаю. По-моему, вы прониклись к нему сочувствием, а?
— Я сочувствую Дэйви, но это ему не поможет. Сейчас он разыгрывает спектакль с этой юной девушкой. А ему надо вернуть ее домой. Ее родители могут навесить на него столько, что ему до старости не выбраться из тюрьмы.
Она прижала руку к груди.
— Этого нельзя допустить.
— Куда он мог ее увезти, миссис Смит?
— Не представляю себе.
Она провела рукой по рыжим волосам, затем поднялась и подошла к окну. Повернувшись ко мне спиной, она застыла перед широкой панорамой. Против света ее фигура казалась неживой.
— Раньше он приводил ее сюда? — обратился я к ее черно-оранжевой спине.
— На прошлой, нет, на позапрошлой неделе он привел ее, чтобы познакомить со мной.
— Они собираются пожениться?
— Не думаю. Они еще такие юные. Я уверена, что у Дэйви совсем другие планы.
— Какие?
— Я же сказала вам, колледж и все такое прочее. Он хочет стать врачом или юристом.
— Ему сильно повезет, если он хотя бы избежит тюрьмы.
Она обернулась ко мне, стиснув руки с такой силой, что они хрустнули.
— Чем я могу помочь?
— Позвольте мне обыскать его квартиру.
Она с минуту молча глядела на меня, будто взвешивала, можно ли мне доверять.
— Пожалуй, это не мешает сделать.
Она достала ключи — тяжелую звякающую связку, похожую на браслет с чересчур большим количеством брелоков. Карточка с надписью «Дэйви Спеннер» исчезла с его двери. Это указывало на то, что возвращаться он не собирался.
Квартира была однокомнатной с двумя раскладными диванами, стоящими под углом друг к другу. На обоих диванах спали, и постели остались неприбранными.
— Не могу сказать, спали ли они вместе, — заметила миссис Смит.
— По-моему, спали.
Она бросила на меня тревожный взгляд.
— А что, разве девочка несовершеннолетняя?
— Нет. Но если он увез ее против ее воли или если она захочет уйти, а он применит силу…
— Я знаю, тогда это называется похищение — киднэппинг. Но Дэйви никогда так с ней не поступит. Она ему нравится.
Я открыл стенной шкаф. Он был пуст.
— У него вообще не так много одежды, — сказала она. — К одежде и тому подобному он почти равнодушен.
— А к чему не равнодушен?
— К машинам. Однако условный приговор не позволяет ему водить машину. Мне кажется, в этом одна из причин, почему он связался с этой девушкой. У нее машина.
— А у ее отца ружье. Но теперь оно у Дэйви.
Она резко повернулась.
— Почему вы мне ничего об этом не сказали раньше?
— А это так важно?
— Он может кого-нибудь застрелить.
— Кого именно?
— Он сам не знает кого. — Ответ прозвучал глупо.
— Тем лучше.
Я осмотрел всю квартиру. В маленьком холодильнике на крохотной кухне остались ломтики ветчины, сыр и молоко. На письменном столе у окна я нашел несколько книг: «Пророк», книгу про Кларенса Дарроу и еще одну про американского врача, построившего больницу в Бирме. На таком горючем далеко не уедешь.
Над письменным столом кнопками был прикреплен список из десяти заповедей-запретов. Написаны они были рукой Дэйви, я сразу узнал его почерк:
1. Не води машину.
2. Не пей спиртного.
3. Не засиживайся допоздна. Ночь — опасное время.
4. Не посещай злачных мест.
5. Не заводи случайных друзей.