Моран тихо, приветственно мычал, а машина ехала дальше, и вот уже новый перекресток тянулся издали к Морану яркими огнями и звал его: «Сюда, сюда!»
— Сколько времени действует инъекция? — опять спросил Второй.
«Ну просто как маленький! — с досадой думал о нем Моран. — Ничего не знает, обо всем допытывается. Вынь ему да положь, и про Зенкер, и про Туркова, и про инъекцию… Надоел».
— Часа три — с гарантией, — ответил Первый и хмыкнул. — Вон, железный ящичек. Возьми «пистолет», заряди. Справишься?
Сразу же после этого послушно звякнул железный ящичек, потом нежным голоском запело тонкое стекло — видимо, ампулы. Морана схватили, придавили к спинке сиденья, небольно куснули в плечо и выпустили.
И Моран сразу же очутился в роскошном кресле. Он сидел, развалившись на лохматых подушках, покачивал ногой, листал глянцевый журнал. Журнал был очень большим — ширина разворота составляла не менее метра. Страница, на которую смотрел Моран, была на три четверти занята фотографией: английская королева возводит Джурича Морана в рыцарское достоинство.
Королеву Моран сразу узнал (потому и определил, что английская). На ее величестве была маленькая корона, вся усыпанная алмазами, старушачья кофточка неопределенной расцветки и темно-зеленое платьице в мелкий цветочек. Обеими руками она с трудом удерживала огромную шпагу. Джурич Моран в ярко-красном камзоле, похожий на ряженого Петра Первого с городского праздника, опустился перед ней на одно колено, а королева не без облегчения водрузила тяжеленную шпагу ему на плечо.
«Проклятье, — подумал Моран, — теперь ко мне все начнут обращаться „сэр“… А я совершенно не уверен в том, что мне это понравится».
Он пробормотал на пробу «сэр, сэр», но не испытал никаких эмоций. Несколько уязвленный собственным бесчувствием, Моран закрыл журнал и поднял голову.
Перед ним торчал Авденаго. Унылый, мрачный и, кажется, перепуганный.
— Коронованные старухи опасны, — сказал Авденаго.
Моран раскричался на него:
— Как ты обращаешься ко мне! Почему ты не говоришь мне «сэр»?
— Потому что вы, мой господин, никакой не сэр, вы — Джурич Моран, вы — тролль, и вы глупо попались в плен, Джурич Моран.
— А как же мой самолет до Лондона? — взволновался не на шутку Джурич Моран.
— Улетел без вас…
Моран заплакал, вытягивая губы трубочкой и выдыхая воздух с противным свистом.
* * *
— Он долго так будет? — спросил Авденаго у Халсэбарга.
Тот хмуро смотрел на Морана и только качал головой.
— Странно, что у нас все прошло, а он до сих пор бредит, — сказал наконец Халсэбарг.
— Я так думаю, ему двойную дозу вкатили, — предположил Авданаго.
Халсэбарг поднял голову и уставил на Авденаго долгий, тяжелый взгляд.
— Ну, я не врач, конечно, — смутился Авденаго, — но если бы я имел дело с Джуричем Мораном, я бы именно так и поступил. Вкатил бы ему двойную дозу.
Из горла Морана вырвалось сипение, а потом он выговорил:
— Лондон.
— Какой Лондон? При чем тут Лондон? — в отчаянии Авденаго принялся тормошить Морана.
— Оставьте его, — сказал Халсэбарг. — Думаю, он скоро придет в себя.
— Называй меня «сэр», ты, грязная свинья! — невнятно произнес Моран и вдруг устремил на Халсэбарга совершенно ясный взгляд. — Ты заказал мне билет до Лондона?
— Нет, — ответил Халсэбарг.
Моран схватился за его рукав и с трудом сел. Затем разинул рот пошире и задышал.
— Трудно разговаривать с королевой, когда у тебя рот с булавочную головку, — признался наконец Моран. — Где мы?
— Они называли это место «бункер-2», — сообщил Халсэбарг.
— Да? — Моран закашлялся. Он кашлял очень долго, потом выплюнул сгусток, облепленный опилками, обтер рот рукавом Халсэбарга и наконец спросил: — А ты откуда знаешь? Ты что, с ними заодно?
— Просто слышал их разговоры.
— А я почему не слышал? — подозрительно спросил Моран.
— Вы были без сознания, — объяснил Халсэбарг.
— И долго я так провалялся? Беспомощный? Полностью в вашей власти?
— Достаточно, — ответил Авденаго.
— Я бредил? — допытывался у него Моран.
Авденаго молча кивнул. Моран прикусил губу.
— И много я наболтал? — спросил он наконец.
— Достаточно, — не без злорадства сообщил Авденаго.
Моран подавленно замолчал.
— Сейчас, полагаю, середина ночи, — заговорил Халсэбарг. — У нас еще есть в запасе немного времени, но медлить не советую. Мы непременно должны выбраться отсюда до наступления дня.
Место, где очутились тролли, представляло собой просторное помещение с бетонированными стенами. Потолок был низким, сводчатым. Если напрячь воображение, то можно было представить себя находящимся внутри огромной гусеницы. Окон здесь не имелось, а где располагались двери, Авденаго еще не выяснил. В любом случае, вход сюда был наглухо запечатан.
Кажется, в глубине помещения имелись клетки с тяжелыми толстыми прутьями. О назначении этих клеток Авденаго предпочел не задумываться.
Воздух в подземелье был затхлым и заметно отдавал плесенью. И еще изредка сюда залетал слабый, отдаленный ветер, приносящий с собой едва уловимый запах железной дороги. Или, что было вероятнее, — метрополитена. Рельсы, шпалы, мазут. Запах, связанный с движением, с жизнью. В конечном счете — с надеждой.
Несколько минут Моран сидел без движения, безмолвный и как будто совершенно утративший волю, а потом внезапно испустил дикий вопль и вцепился Халсэбаргу в горло. Оба рухнули на бетонный пол и покатились. Моран в бешенстве пытался задушить Халсэбарга, а тот отрывал от себя морановы лапы и отчаянно лягался.
Авденаго думал: «Если сейчас закрыть глаза, то они просто исчезнут». Эта иллюзия успокаивала его, убаюкивала.
А потом он расслышал свое имя и вынужден был вернуться к действительности.
— Авденаго! — орал Моран. — Авденаго!
Авденаго нехотя приблизился к дерущимся. Несколько мгновений он глядел на них, постепенно заражаясь их безумием, а затем яростный боевой клич вырвался из глотки Авденаго, и молодой человек упал на схватившихся троллей. Вся одежда Морана пропиталась жгучим потом, она была совершенно сырой. Авденаго ударил Халсэбарга по голове, и тот отключился. С победоносным криком Моран уселся на поверженного врага и положил обе ладони на его горло. Лицо Джурича Морана исказилось в зверской гримасе, он оскалил зубы и выпучил глаза, готовясь совершить смертоубийство.
— Отпустите его, — попросил Авденаго. — Не надо его душить, мой господин. Он такой же пленник, как и мы. Он нам практически друг.
— Да что ты такое говоришь? — возмутился Моран. — Ты видел, как он шпионил за нами? Ты видел, как он достал нож?
— Это было последнее, что я видел, — признался Авденаго.
Халсэбарг очнулся и простонал:
— Пустите… Мне дышать нечем…
— Ладно, — смилостивился Моран, поднимаясь.
Халсэбарг перевел дух, отполз к стене, улегся набок, подтянул колени к груди.
— Слушайте, — глухо проговорил он, — я не шпионил за вами. Я вас охранял. Понятно?
— Плохо же ты нас охранял, — пробурчал Моран.
— Как умел.
— Плохо умел.
— А от кого вы нас охраняли? — спросил Авденаго.
Глядя в стену, Халсэбарг объяснил:
— От этих. От охотников. Которые нас в конце концов все-таки поймали.
Стена была бетонная, голос Халсэбарга звучал безнадежно.
— Подробней! — потребовал Моран. Он обтер лоб. Ладонь была липкой от пота. Моран украдкой понюхал ее и сморщился.
— Разве Анохин вам не рассказывал? — удивился Халсэбарг. — Я думал, он все вам рассказал, поэтому вы к нам и пришли… Ситуация в городе изменилась. Появились охотники. Охотники на троллей. Фактически расисты. Их лидер — некая Зенкер. Вы не слышали? Татьяна Харитоновна Зенкер.
— Коронованные старухи опасны, — прошептал Моран. — Понимаю.
— Она не старуха, — возразил Халсэбарг. — Сравнительно молодая женщина. Ученый. То есть, ученая. Ученая женщина. Полгода назад она возглавила организацию. Там, я думаю, человек тридцать. На данном этапе.
— Они истребляют в Петербурге троллей? — спросил Авденаго.
У него сжалось сердце от какого-то необъяснимого страха. Вдруг он почувствовал себя евреем в гитлеровской Германии. Точнее, может быть, даже и немцем, но женатым на еврейке. Что тоже ничем хорошим, как известно, в гитлеровской Германии не заканчивалось.
Халсэбарг вздохнул и проговорил:
— Охотники из организации Зенкер выслеживают таких, как мы, и…
— Уничтожают, да? — перебил Моран. Его ноздри алчно раздувались, как будто он почуял близкую поживу.
Джурич Моран, возможно, тоже чувствовал себя евреем, но, в противоположность павшему духом Авденаго, таким евреем, которому палец в рот не клади. Откусит по локоть, а потом возьмет гранатомет и выжжет фашистское логово. Со всеми прихвостнями в радиусе двадцати пяти метров.
— Нет, они нас не истребляют. — Голос Халсэбарга звучал тускло. — Точнее, не совсем…
Моран в злобном нетерпении скрипнул зубами.
Халсэбарг пояснил:
— Информации по деятельности Зенкер пока что не слишком много. Мы нашли некоторые данные касательно темы ее диссертации. Это позволило нам сделать предположение, что Зенкер сейчас разрабатывает проблему клонирования.
— И кого она намерена клонировать? — презрительно усмехнулся Моран. — Троллей, что ли? Опасный экспериментик, надо заметить.
— Нет, она намерена воспроизводить человеческие органы… Точнее, такие внутренние органы, которые хорошо приживались бы у человека. Ее методика заключается в том, что… В общем… — Халсэбарг вздохнул. — В качестве материала для изучения она использует троллей. Во-первых, это безопаснее с точки зрения закона, поскольку тролли юридически не являются людьми. То же самое обстоятельство освобождает исследования Зенкер и от моральных ограничений.
— Тролли не являются людьми не только юридически, но и биологически, — оборвал Моран. — Это не новость. А вот в том, что касается псоглавцев, еще можно поспорить.
— А во-вторых, — продолжал Халсэбарг, не обращая внимания на реплику Морана, — она установила, что генетический материал троллей лучше поддается экспериментам.
— Так чего этой бабе от нас, в конце концов, понадобилось? — осведомился Моран. — Кратко и по существу.
— Она нас разрежет на куски, — сказал Халсэбарг.
— Зачем? — удивился Моран.
— Для науки. Чтобы спасать человеческие жизни, — терпеливо ответил Халсэбарг. Он знал, что тролли из высших стремятся во всем дойти до самой сути.
— Это прибыльно? — спросил Моран.
— Если она добьется своего, то станет самой богатой женщиной на свете.
— Ясно… Но почему именно тролли? Ты что-то объяснял, но слишком мудрено… А я слишком много вашего чая выпил. В сочетании с инъекцией яда это плохо отразилось на моих умственных способностях.
— Две причины, — сказал Халсэбарг. — Тролли — не люди. Это раз. Наши тела крепче и лучше адаптируются к новым условиям — два.
— А ее подручные? Они тоже… ученые? — спросил Авденаго.
Халсэбарг с трудом уселся, привалился к стене спиной.
— А сам-то ты как думаешь?
— По-моему, просто бандиты.
— Расисты, — поправил Халсэбарг.
— Из разговора с мусье Анохиным я понял, что вы тоже расисты, — вставил Моран. — Кафе собираетесь открыть, куда людям вход запрещен.
— Это другое, — ответил Халсэбарг. — Это на отдельно взятой, огороженной частной территории. А они вылавливают нас по всему городу.
Очень медленно до Морана стала доходить одна крайне неприятная вещь. Он обдумывал услышанное и мрачнел все больше и больше. И наконец выговорил:
— Следовательно, до сих пор Зенкер и ее гестаповцы ничего не знали ни обо мне, ни о моем компаньоне? Мы попали в поле их зрения только после того, как посетили вашу проклятую стройку, не так ли?
— В общем и целом… — промямлил Халсэбарг. Ему очень не хотелось, чтобы Джурич Моран дошел до подобных выводов. Но неизбежное свершилось.
— Они ведь установили слежку за вашим участком? — настаивал Моран.
— Вы правы, — кивнул Халсэбарг. Спорить с Джуричем Мораном сейчас и отрицать очевидное было опасно. Моран гораздо сильнее, чем выглядит.
— И когда мы покинули стройку, зенкеровцы попросту пошли вслед за нами… — продолжал Моран.
— Я ведь тоже пошел за вами! — вскинулся Халсэбарг. — Я пытался вас уберечь. И если бы вы не кричали на всю улицу о том, что вы — тролль из высших, все еще, возможно, обошлось бы без последствий!
— По-вашему, мне следует стыдиться моего происхождения? — зловеще поинтересовался Моран. — Или, быть может, я должен скрывать мои таланты?
— От вас требовалось только одно: быть осмотрительнее, вот и все.
— А от вас — предупредить об опасности.
— Вы ведь не хотели слушать! Вы выгнали Анохина! А его бумаги приказали сжечь.
— И если бы Авденаго, нерадивый раб, ленивый олух, лоботряс, тупой пожиратель пирожных, слюна носорога, помесь блохи и геморроя, любопытный мангуст не сунул свой нос в эти мерзкие бумажонки, я бы не потащился к вам на стройку! И ничего бы этого не произошло. Я бы сейчас сидел дома, на моем любимом диванчике… О! — внезапно вздрогнул в ужасе Моран. — Собака! Я же оставил дома мою собаку! Он там один.
— Кто? — не понял Халсэбарг.
— Пес! Он там воет. Наверняка воет.
Моран прижал локти к животу и с утробным вскриком бросился на бетонную стену.
— Он там один! Он там воет!
— Моран, прекратите!
— Он там воет! Один!
— Джурич Моран!
Моран не слушал увещеваний и продолжал мерно биться о стену. Халсэбарг перевел на Авденаго взгляд, полный отчаяния.
— Послушайте, сделайте с ним что-нибудь. Он же поранится.
— Испортит ценный генетический материал? — осведомился Авденаго. — С кем вы, в конце концов, с нами или с Зенкершей? Почему вас так заботит, чтобы Моран не поранился?
— Просто… заботит, — Халсэбарг, казалось, готов был разрыдаться. — Я ведь облажался, понимаете? Я должен был защитить вас. А вместо этого… Да остановите же его! — закричал он, когда Моран в очередной раз бухнулся о стену, и послышался треск.
Авденаго кинулся к Морану и крепко схватил его за руки.
— Мой господин, прекратите. Вы делаете больно.
— Кому? — спросил Моран, глядя на него пылающими во мраке зелеными глазами. Он казался сейчас старым, древним, покрытым морщинами, как древесный ствол.
— Вы делаете больно мне, — сказал Авденаго.
И тут Моран невероятно широко, резиново растянул рот, пустил слюну и разразился слезами.
— Мне страшно! — выкрикивал он, сотрясаясь от рыданий. — Понимаешь ты это? Я жил так долго!.. Я столько всего хочу!.. Полезного и красивого!.. Может быть, весь мир этим наводнить… А здесь — бункер, тюрьма. И завтра — все. Зенкер, ножи, скальпели. Ты хоть понимаешь, что это такое — скальпели? Вот эти руки… — Он показал на свои запястья. — Только хорошее… И вся жизнь… Это же я, это я, Моран, Джурич Моран, моя жизнь, мое творчество, все силы, все… Это же необъятно! А она — «генетический материал»…
Он замолчал и закрыл лицо руками. Слезы обильно текли у него между пальцами. Авденаго смотрел на Морана, ощущая всю громадность его ужаса — и вместе с тем отдельность этого ужаса. Как будто молодого тролля по имени Авденаго, мужа Атиадан, вовсе не касалось все то, что происходило с Мораном. Как будто завтра Зенкер, явившись в бункер за ночным уловом, не разрежет своими скальпелями Авденаго точно так же, как разрежет она Джурича Морана и бедного облажавшегося Халсэбарга.
— Вы человек, — тихонько обратился к Авденаго Халсэбарг.
— Что? — Авденаго обернулся и удивленно посмотрел на тролля. — О чем вы говорите?
— О том, о чем вы сейчас думали, — ответил Халсэбарг. — Эти ребята, которые на нас напали сегодня ночью, просто не разобрались. Захватили всех троих. А завтра все выяснится. Зенкер — та сразу увидит, что вы не тролль.
— Но я тролль! — возразил Авденаго. Вся кровь вскипела в нем от возмущения. — Я тролль!
— Юридически и биологически вы человек, — сказал Халсэбарг. — Поэтому никакая опасность вам не угрожает.