— Ух ты, прямо завидно, — проговорил Николай Иванович.
Этих слов Авденаго уже не услышал. Ворота за его спиной захлопнулись, лиловая ночь с двумя лунами на близком небе обступила его, а Атиадан Злой Колокол бежала к нему навстречу, и во вселенной наконец-то воцарился порядок.
Глава девятая и последняя,
в которой все возвращаются домой
— Жила-была девочка, — звенел детский голосок, — и она жила не со своими родителями, а с чужими, потому что была подмененным тролленком. А жизнь таких троллят очень тяжела, потому что люди их все ненавидят, и первее всех ненавидит их женщина, которая считается матерью. Вот и та ненастоящая мать была такой же злой. Чего она только не делала, чтобы только сжить тролленка со света! Заставляла ее — ту девочку — мыть полы и чистить котлы, а еще посылала ее в лес за дровами и вообще поручала ей всю тяжелую домашнюю работу, а сама только и делала, что прохлаждалась у прялки, а под вечер совершенно напивалась.
— Напивалась? — переспросил Арилье.
Он слушал рассказы Енифар вполуха, но время от времени вставлял какое-нибудь замечание или вопрос. Иначе Енифар решит, что он ее вообще не слушает, обидится и… Ой, лучше не думать о том, на что способна разгневанная знатная троллиха, да еще дочь Джурича Морана, да еще девяти лет от роду!.. Обиженная Енифар бывала злобна и изобретательна.
— Ну да, — кивнула девочка, — эта женщина пила, как лошадь, и в пьяном виде давала волю кулакам. И еще она ругалась, как пьяный… как пьяный гном!
— Енифар, мы с тобой здесь не видели пьяных гномов, — попытался возражать Арилье.
Девочка тряхнула волосами.
— Ты, может, и не видел, а я — много раз! Кхачковяр говорит, что ты идеалист, поэтому многого не замечаешь.
— Ты обсуждала с кхачковяром такие вещи? — удивился Арилье.
— Ну, на самом деле я с ним обсуждала тебя, — просто ответила Енифар. — Я тут как-то раз заглянула к нему в гости. Это вышло совсем нечаянно, потому что я вовсе не к нему тогда шла… — И девочка быстро перевела разговор на другое: — Но ты совершенно прав: пьяные гномы не так уж и ругаются. Они, скорее, хвастаются. Ой, до чего смешно они хвастаются!
— Ты еще не ответила мне, где ты видела пьяных гномов, — напомнил Арилье.
— Они там были, — сказала Енифар неопределенно. — Я туда случайно забрела — выпить воды.
Особым постановлением кхачковяр утвердил факт близкого кровного родства между Арилье и Енифар, что позволило им жить вместе, а на Арилье возлагало, к тому же, заботу о девочке.
Разбирательство велось несколько дней и вызвало огромный интерес в Калимегдане. Сад кхачковяра так и кишел гномами.
Требовалось подтвердить факт усыновления Арилье троллиным родом (путем поедания бабушки); затем требовалось подтвердить факт родства между Енифар и тем родом, который усыновил Арилье; после этого вынесли постановление о равночестности побратимства-посестричества кровного и названного.
Все это занимало очень много времени, потому что кхачковяр настаивал на перечислении всех любопытных фактов, прямо или косвенно относящихся к делу. Зрители были в неописуемом восторге: столько всего им сообщили и поведали, рассказали и не утаили! В некоторых наиболее трогательных местах истории гномы не считали зазорным и всплакнуть.
Но самое захватывающее произошло под конец. На последнем судебном заседании кхачковяр постановил, что:
— Енифар действительно является дочерью Джурича Морана и потому наследует особняк своего отца в Калимегдане со всем имуществом, движимым, недвижимым и одушевленным, какое найдется там в комнатах и подвалах;
— Арилье действительно является троллем и получает право жить в Калимегдане;
— Между Енифар и Арилье подтверждается родство, равночестное кровному, однако не навсегда, а временно. Это родство может быть прервано в двух случаях: либо после возвращения Джурича Морана (потому что Арилье никоим образом не может считаться ребенком Джурича Морана и вообще ребенком), либо по достижении Енифар совершеннолетия. Тогда (слушайте, слушайте!) Арилье больше не будет считаться ее родным и самым любимым братом.
Вот это-то постановление и произвело наибольший шум. Когда оно было оглашено, Арилье, сильно смутившись, опустил голову, Енифар в гневе затрясла косичками, а гномы кругом заревели и затопали ногами, — настолько они были удивлены.
Кхачковяр призвал слушателей к тишине, подняв руку, и объяснил:
— Я знаю, что никогда прежде не существовало официально признанного временного родства; но в данном случае это необходимо. Арилье должен иметь право, если ему вздумается, когда-нибудь попросить руки Енифар. Все свободны, — прибавил он, предупреждая новый взрыв эмоций.
И зрители, немного подавленные неоднозначностью случившегося, разошлись.
Вот так и вышло, что Арилье и Енифар жили в бывшем доме Джурича Морана в Калимегдане, а дом этот был похож на запущенный лабиринт, потому что Моран, что уж тут греха таить, вообще редко подолгу задерживался на одном месте и меньше всего заботился о своем жилище.
Брат и сестра бродили по комнатам, время от времени обнаруживая там забытых слуг или странные вещи. Это забавляло их. Некоторые слуги пугались и умоляли не убивать их за мародерство, а другие просто удирали при первом же взгляде на новых хозяев.
А когда у них не было настроения гулять по дому, Енифар устраивалась в огромной, неуютной зале с камином (там когда-то имелся гигантский пиршественный стол, но его постепенно изрубили на дрова) и принималась рассказывать сказки. Сказки она выдумывала на ходу и не всегда у нее получалось это ловко. Она заставляла Арилье сидеть рядом и слушать, иначе ее охватывала черная меланхолия, что было гораздо, гораздо хуже любых сказок.
— …И вот однажды эта девочка решила окончательно сбежать от злой мачехи. Раньше она тоже пыталась сбежать, но неокончательно, потому что ее ловили. А мачеха хоть и мечтала избавиться от ребенка-подменыша, все-таки не отпускала ее, потому что ребенок делал за нее всю работу, а она могла пьянствовать день напролет.
И вот эта девочка пошла гулять и встретила тролля. Этот тролль был молодой красивый пленник, которого тащили на веревке несколько человек, совсем бездушных и злых солдат, и еще они разбили ему лицо, поэтому он истекал кровью. Но он все равно презрительно улыбался.
Он увидел девочку и сразу понял, что она — тролленок. И она это тоже поняла, потому что они встретились глазами. Тогда девочка решила окончательно освободить того тролля, а для этого прикинулась обычной девочкой, совсем беззащитной, и солдаты стали с ней разговаривать. Она усыпила их бдительность, а сама напала на них и всех их связала…
— А чем она их связала? — спросил Арилье.
— У нее был пояс, а еще — та веревка, которой был связан пленник. И еще она использовала пояса самих солдат. И всех их связала и бросила под деревом, а сама сказала троллю: «Ты теперь свободен! И я тоже пойду с тобой». И они побежали прочь от деревни, а за ними гналась погоня: много людей, и собак, и мужчин с вилами, и женщин с прялками, и все они бежали через лес и громко кричали, и размахивали своим оружием. И еще дети — они тоже гнались за троллями. Эти дети были вооружены разной посудой.
Вот бежали они все так через лес, долго ли, коротко ли, и тролль — бывший пленник — стал уставать. «Я, — говорит, — совсем избит этими злыми солдатами, у меня все тело болит, и я потерял много крови, и у меня в пятке надрез, и правым глазом я ничего не вижу, поэтому я не могу больше бежать. Я сдамся этим людям, а пока они будут рвать меня на куски, ты, девочка, спасайся. Ты добрая девочка и заслуживаешь жить».
Но девочка вскричала: «Как? Как смеешь ты мне предлагать столь ужасную низость? Разве для того я родилась тролленком, чтобы бросить тебя в такой беде? Мужайся, мы развернемся лицом к человечьей армии и примем наш последний бой!»
«Ах, девочка, — сказал тут раненый тролль, бывший пленник, — знаешь ли ты, какую жертву готовишься принести! Ведь наша смерть будет никому не известной, и о ней не сложат песен, потому что не останется никаких восхищенных свидетелей, чтобы об этом поведать!»
Тогда девочка подняла руку, и птица с красным клювом уселась ей на ладонь.
«Вот эта птица будет нашим свидетелем, — сказала отважная девочка-тролленок, — она расскажет обо всем другим троллям и сложит о нас песню».
Тогда тролля тоже охватило великое мужество, и он согласился с девочкой, что надо принять последний бой.
А самой первой бежала злая мачеха и изо всех сил размахивала прялкой. Тогда девочка взяла ком земли и как запустит мачехе в лоб! А мачеха упала и стала сучить ногами, вот так!
(Енифар показала — как).
— Здорово, — сказал Арилье, вовремя подхватывая свою сестренку, чтобы она не упала прямо в камин. — Очень злая мачеха.
— Ты обращаешься со мной как с ребенком, — надулась Енифар.
— Ты и есть ребенок.
— А слышал, что говорил кхачковяр?
— Сперва вырасти, а потом обсудим с тобой все, что говорил кхачковяр.
— Идеалист! — сказала Енифар и отвернулась. Но она не могла сегодня долго молчать. И заговорила снова: — Скоро ты больше не будешь моим братом.
— Почему?
— Потому что Моран может вернуться с минуты на минуту. Это кхачковяр говорит.
— Ты с ним виделась?
Девочка кивнула и медленно повернулась к Арилье.
— Кхачковяр говорит, что последний, пятый проклятый артефакт был обнаружен и обезврежен. И теперь над Мораном больше не тяготеет изгнание.
— А Джурич Моран знает об этом? — спросил Арилье.
— Ты воображаешь, что мой отец не почувствует, как рассыпалось проклятие? — удивилась Енифар. — Это же очевидно! Он — тролль из высших, он должен ощущать такие вещи! — Она помолчала немного и прибавила: — Кхачковяр говорит, что у него есть способ сообщить Морану обо всем случившемся.
— Какой способ? — Арилье не сводил с Енифар пристального взгляда. Он знал, что его названая сестра горазда приврать, недаром ведь она решила стать сказочницей; но сейчас в ее речах он улавливал проблески правды. Девочка не выдумывает. Что-то действительно произошло, что-то важное.
— Кхачковяр напишет ему письмо.
— Моран изгнан из нашего мира, — проговорил Арилье, — кхачковяр об этом помнит?
— Да, — Енифар засмеялась. — По-твоему, такой человек, как кхачковяр, способен об этом забыть?
— Кхачковяр — гном, — сказал Арилье.
Енифар качнула косичками.
— Кхачковяр — человек, и его зовут Николай Иванович Симаков… И он знает, как отправить письмо за пределы нашего мира. Понимаешь?
Внезапно Арилье поверил ей. Целиком и полностью. Ему стало грустно. Он взял ее за руку и сжал смуглые чумазые пальчики.
Енифар догадалась, о чем он думает.
— Я все равно буду тебя любить, Арилье, — сказала она и боднула его в плечо крутым, как у строптивого барашка, лбом. — Ты ведь не хочешь быть ребенком Джурича Морана?
— Нет… но… — Он вздохнул. Тролли окончательно запутали его в своих сложных семейных связях. Гораздо проще было оставаться эльфом. Эльфы — одиночки, и родственников у них всегда немного. А главное — эти родственники, как правило, очень далеко.
— Ты ведь не хочешь называть Джурича Морана «папой»? — безжалостно настаивала Енифар.
— Енифар, я подчиняюсь мудрым постановлениям кхачковяра, — сказал Арилье. — Но это действительно не означает, что я перестану тебя любить.
— А ты на мне женишься? — спросила девочка безжалостно.
— Попозже, хорошо? — взмолился Арилье.
— Ладно, — милостивым тоном произнесла Енифар, — принято. Женись на мне попозже, идеалист несчастный.
* * *
— Где я ему найду «Дигесты Юстиниана»? — страдальчески кричал Джурич Моран тонким, пронзительным голосом.
Вопли Морана пробирали до костей. Деянира морщилась, передергивала плечами. Морана это очень раздражало.
— Что ты рожи корчишь? Это твой педагог, между прочим! — набрасывался он на Деяниру.
— Между прочим, не мой, а вашего драгоценного Авденаго! — разъярилась вдруг Деянира. — Ага, крыть нечем?
— Лично я не собирался никого крыть, — увял Моран. — Я болен, Деянира, я очень болен, а они меня нарочно мучают… Все мучают, и ты тоже…
Он показал на свою руку, распухшую и покрасневшую. На ней отчетливо проступали ярко-красные, налитые кровью буквы:
«Завтра отправляю портал Евтихия. Готов встрече Морана. Настаиваю доставке Дигестов Юстиниана. Симаков».
— На что ему эти Дигесты? Как они хоть выглядят? — вздохнул Моран, явно готовый сдаться.
— Это книга, — сказала Деянира.
— Откуда ты знаешь?
— В интернете посмотрела.
— И про что эта книга?
— Свод законов, — объяснила девушка. — Классический. На нем построены все современные юридические системы.
Моран сказал:
— И где мы это украдем? Ты уже присмотрела подходящую библиотеку?
Полдня Деянира бегала по городу в поисках книги. Когда она вернулась к Морану, ее ожидал жуткий сюрприз.
Дверь в квартиру стояла нараспашку. Надпись «Бюро экстрамального туризма» исчезла. Из глубины квартиры доносились грохот падающих предметов, сдавленные проклятия и собачий лай. Потом собака вдруг жалобно завизжала.
Позабыв об осторожности, Деянира бросилась в квартиру. Ей представились воры — один из кошмаров ее матери. Квартирные воры. Оглушили Морана (ведь он так слаб), убили собачку и теперь выносят ценности. Чемоданы-то с деньгами!..
В прихожей она схватила первый попавшийся тяжелый предмет (любимую дубину пса, за которой он любил бегать во время прогулок) и прокралась в комнату.
Там царил развал, но никаких грабителей не наблюдалось. Пес весело бросился навстречу Деянире, размахивая хвостом. Девушка наклонилась, чтобы погладить его, но пес уже отобрал у нее палку и утащил свое сокровище в угол. Джурич Моран, весь покрытый пылью и какой-то трухой, уставился на Деяниру поверх горы барахла, выпавшей из рухнувшего шкафа.
— Что тебе надо, женщина?
— Принесла «Дигесты», — она кивнула в сторону прихожей. — А вы чем занимаетесь?
— Собираю вещи… Я ведь, кажется, сегодня уезжаю в дальние края. Не хочется оставлять ничего ценного. У меня столько всего, оказывается, накопилось! Я даже забыл про некоторые… Смотри.
Он показал пальцем на стол, где кучей были навалены серебряные ложечки, мятый кофейничек, явно старинный, но в очень плохом состоянии, обломки керосиновой лампы, которую «еще вполне можно починить», пожелтевшие кружевные воротнички и десяток рюмок зеленого стекла. Рюмками Моран дорожил особо, поскольку, по его мнению, именно из таких употреблял водку покойный Мармеладов.
— И еще Достоевский, — сообщил Моран, ревниво наблюдая за тем, как Деянира перебирает его сокровища. — Полное собрание. И несколько избранных томов. Для меня важно — в каком издании. Иногда хочется с иллюстрациями, иногда — без иллюстраций. Чтобы тебе никто не навязывал своего видения. Понимаешь?
Моран шагнул вперед, увяз в горе вещей, некоторое время яростно боролся со штанами и рубашками, которые обвивались вокруг его ног и норовили утянуть в трясину, а затем решительным рывком высвободился и прыгнул на середину комнаты.
— Берем чемоданы. Вон тот, из крокодиловой кожи, так и быть, пусть останется тебе, — сказал Моран. — Принеси его. Там должны быть деньги.
— Я не могу взять деньги, — возразила Деянира.
— Утю-тю, какие мы интеллигентные, — Моран сделал девушке «козу», пошевелив пальцами перед ее носом. — А за учебу как платить будешь? Я ведь твой репетитор, не забыла? И как и полагается всякому порядочному репетитору, оставляю тебе чемодан денег, чтобы ты могла оплатить свое образование… Маме можешь наврать, что умер твой дядя, он был самых честных правил и все тебе оставил. Твоя мать поверит. Она легковерная. Отцу скажи правду, он человек сильный и выдержит. Все поняла?
Деянира кивнула.
— Вот и хорошо… Теперь еще три чемодана. Ух ты, как я поиздержался… Эти деньги, так и быть, отдадим на строительство дома. В городе должны быть тролли. А у троллей должно быть свое жилище. Я, правда, против создания всяких там общин. От этого попахивает идеями гетто и всякого там апартеида, но сердцу не прикажешь: этим троллям нравится жить в общине. Кроме того, они владеют порталом.