— Нет, брат, тут ошибаешься. Царство мертвых — оно совсем другое…
— Тебе-то откуда знать?
— Ну, может, я там бывал, — неопределенно сказал Евтихий.
— А может, и не бывал, — возразил Хэрибонд.
— Это, брат, судить совершенно не тебе, — отрезал Евтихий.
— А кому? — Голос Хэрибонда звучал глухо, некрасиво.
— Наверное, тому, кто там бывал, как и я, — молвил Евтихий и рассмеялся. — А ты как бы ответил на такой вопрос?
— Ну… специалисту, — буркнул Хэрибонд. — Который в таких вещах разбирается. Некромагу, например.
— Кому? — не понял Евтихий.
— Забудь. — Хэрибонд отмахнулся. — Сейчас это не имеет значения.
— Сейчас, брат, ничего не имеет значения, — философски рассудил Евтихий. — По ту или по эту сторону границы есть какой-то смысл. Иногда поганый, иногда пристойный. Бывает, наверное, и возвышенный, но это уж не для меня. Но — смысл. Понимаешь?
— Да, — сказал Хэрибонд.
— Понимает он! — фыркнул Евтихий. — Да ничего ты не понимаешь. Ты ведь в первый раз внутри границы, верно?
— Верно. Но — понимаю.
— Слушай дальше… Внутри границы смысла нет. Здесь жизни нет. Здесь своя жизнь, вынутая из общей жизни. Вот как кусок пирога. Знаешь, серединка, с творогом. Любишь пироги с творогом?
— Да… наверное… Сейчас бы не отказался.
— Если вытащить серединку с творогом, все равно останется пирог. Но — другой.
Евтихий замолчал, переводя дыхание. Создавалось такое впечатление, что слишком долгое рассуждение окончательно вымотало его и лишило последних сил.
Некоторое время они шли молча. Солнце, очевидно, поднималось в том мире, который они покинули, потому что в тумане стало светлее. Хэрибонд начал различать деревья, овраги, какие-то странные колеблющиеся фигуры между стволами… Очевидно, заметил их и Евтихий, потому что он вдруг замедлил ход, а затем и вовсе остановился. Обхватил пальцами тонкий серебристый ствол дерева, прижался щекой — коснулся кожей капельки смолы…
— Что там? — прошептал Хэрибонд.
Евтихий не ответил. Он сощурил глаза, всматриваясь в туман. На его лице появилось растерянное выражение. Он прикусил губу, обдумывая что-то. Смола приклеилась к его скуле и застыла, как забытая слеза.
Тени приблизились и обрели очертания. Тролли. Всадники, семь или восемь. Вооруженные луками и мечами, верхом на косматых коротконогих лошадках, с множеством украшений на руках и груди. Золото тускло светилось в полумраке, лошади пофыркивали, встряхивали гривами. В густой тишине глухо брякали колокольцы.
Хэрибонда вдруг пронзила совершенно дикая мысль: ему почудилось, что это — те самые всадники, которые проехали вчера через деревню, настигли его внутри Серой границы, на ничейной полосе. Там, где погибают все перебежчики и диверсанты.
Он был так увлечен своим страхом, что не сразу заметил перемены, случившеся в его спутнике. Евтихий как будто утратил человеческий облик: растянув рот в ухмылке, превратив глаза в узкие щелки, он наклонил голову, набычился и внезапно побежал навстречу всадникам. Он бежал согнувшись и скособочившись и заранее тянул к ним руки.
Всадники расступились, окружили Евтихия и мгновенно поглотили его.
Он вертелся среди них, почти совершенно ослепнув: рваный туман, засаленные и жесткие волосы лошадиных хвостов, плоские лица, нависающие над ним, скучный блеск золота на широких троллиных запястьях, — все это кружилось перед взглядом Евтихия, но он ни на чем не мог остановиться и наконец, чтобы не упасть, схватился за гриву ближайшей к нему лошадки.
— Эй, — сказал тролль и ударил Евтихия по бедной больной голове.
Евтихий рухнул на сырую землю и услышал, как под ним затрещали сучья.
Длинное копье уперлось Евтихию в живот.
Евтихий снова потянулся к троллям руками.
— Я к вам шел! — кричал он, не слыша собственного голоса. В какой-то миг ему даже показалось, что он молчит и что все эти жалкие слова о пощаде он вовсе не произносит, что они лишь пролетают в его голове, но так и не доходят до слуха троллей. Евтихий сделал над собой усилие и старательно раскрыл рот. У него заболело горло, так он кричал. — Я шел к вам! Я — человек, принадлежащий дахати Нитирэна! Нитирэн меня видел один раз, и у него четыре зрачка, а глаза золотые! Дахати меня видел много раз! Он узнает меня! Я шел к вам!
Копье взлетело очень высоко. Евтихий закрыл глаза, ожидая, что сейчас тролль ударит его этим копьем, и все закончится. Но удара не последовало. Копье исчезло.
Евтихий поднялся на четвереньки, встал, тяжело переводя дух. Тролли были теперь очень близко, и он хорошо мог рассмотреть их. Обычные воины, из невысокой касты, и командир их тоже не из числа знатных. Это и хорошо — троллей низкого происхождения легче обманывать, они легковерны и тугодумны. Но и плохо, потому что они обидчивы, вспыльчивы и не склонны рассуждать.
— С тобой еще один человек, — сказал командир троллей.
— Вон там, — с готовностью показал Евтихий.
Темное плоское лицо тролля повернулось в ту сторону, куда махнул Евтихий. Там действительно виден был силуэт Хэрибонда. Тролль ухмыльнулся, открывая ярко-оранжевые крашеные зубы, и махнул рукой одному из своих подчиненных.
— Ты и правда видел Нитирэна? — спросил он Евтихия, когда тот направился к Хэрибонду.
Евтихий видел, что Хэрибонд побежал. Побежал в тумане, вслепую, спотыкаясь на каждом шагу. Тролль без труда настиг его и набросил петлю ему на плечи, а затем сбил с ног и потащил за собой. Ох, лучше бы Хэрибонд не сопротивлялся!..
— Нитирэн велик, — сказал Евтихий. — Я видел его на Великом Камбае, когда он стал вождем всего народа.
Хэрибонд подтащили к командиру отряда, сбросили веревку. Пленник остался лежать на земле, связанный. Он даже не пошевелился, когда один из троллей, спрыгнув с седла, наклонился над ним и несколько раз ткнул его кулаком.
Евтихий тихонько, угодливо засмеялся.
— Он жив, только ударился.
— Нам-то что, жив он или нет, — огрызнулся солдат.
— Я его к вам вел, — сказал Евтихий.
— Невелика ценность, — командир всем своим видом выразил презрение.
— А все же ценность, — возразил Евтихий.
— Сколько ты за него хочешь? — спросил командир.
— Всего меня, — ответил Евтихий.
— Ты ведь принадлежишь дахати Нитирэна? Я не стану ссориться с дахати, — командир троллей озабоченно нахмурился. — Или ты нарочно хочешь нас поссорить?
— Лучше я потеряю левую руку, чем задумаю такое! — отозвался Евтихий. — Но вот в чем беда: дахати Нитирэна дал мне свободу, а теперь ты эту свободу у меня отобрал. Вот я и хочу ее выменять.
— Умно, — командир троллиного отряда присвистнул сквозь зубы. — По твоим рассуждениям я вижу, что ты немало времени провел среди нашего народа и знаешь, как мы обычно рассуждаем.
— Точно, — сказал Евтихий.
— Ты ведь знал, что на Серой границе непременно попадешься нашему разъезду, верно?
— Точно, — опять подтвердил Евтихий.
— В деревне нас видел?
— Угадал.
— И человека с собой взял, чтобы обменять на себя?
— Да.
— Что ж, все по справедливости, — провозгласил командир троллиного отряда. — Этого человека я забираю, а ты по-прежнему свободен. Ступай.
Евтихий покачал головой.
— Я с вами пойду.
— Почему? Ты же свободен.
— Если я свободен, то могу и пойти с вами.
— Зачем?
— Мне нужно перейти границу, а вы знаете путь. Да и не так страшно с вами.
— Ты хитер, — восхитился командир отряда троллей, — и умеешь уговаривать. Ты рассуждаешь почти как тролль.
— Однажды я видел эльфа, — сказал Евтихий.
Тролль отчаянно поморщился, как будто раскусил кислое или услышал скверное слово.
— И каким он тебе показался? — спросил тролль, от омерзения дергая верхней губой.
— Это было самое отвратительное существо из всех, что мне встречались, — ответил Евтихий вполне искренне.
Тролль смотрел на него недоверчиво.
— Где же ты его видел?
— В царстве мертвых, — сказал Евтихий и засмеялся.
Глава вторая
Дорога сквозь границу оказалась томительно долгой. В тумане то сгущались сизые сумерки, то вдруг немного светлело; временами вся граница погружалась в полную темноту, как будто там, гораздо раньше срока, наступила ночь. Серая граница жила по каким-то собственным законам. Ее сутки были короче, чем обыкновенные, что по ту, что по эту сторону, а дольше всего тянулось междуцарствие света и тьмы.
Евтихий шел рядом с низенькой лошадкой одного из троллей, бдительно следя за тем, чтобы животное его не покусало. Лохматые троллиные лошади питались не травой и сеном, как их собратья по другую сторону Серой границы, а мясом, причем желательно живым. Впрочем, не брезговали они и падалью, насколько Евтихию было известно. Меньше всего ему хотелось быть сожранным лошадью. А тролля эти покушения, похоже, ужасно забавляли, потому что он время от времени, соскучившись, принимался науськивать своего скакуна:
— Кусни его! Взять его! Гляди, какой сочный!
Лошадка тянулась к Евтихию мордой, а он отталкивал ее от себя обеими руками и даже пару раз прибегал к палке.
Хэрибонда тащили на веревке; он бежал, спотыкаясь, и с каждым часом становился все более неловким. Евтихий избегал смотреть на него. Ему не хотелось помогать Хэрибонду, а если бы они встретились глазами, то неизвестно еще, чем бы это закончилось. И Евтихий, услышав очередной сдавленный вопль своего незадачливого спутника, поскорее переводил взгляд на собственные руки в шрамах, на босые ноги — там тоже остались следы от кандалов.
Когда тролли сочли, что действительно настал вечер и следовало бы передохнуть, они расположилсь на отдых. Вытащили из седельных сумок разную еду: вяленое мясо, пахнущее стервятником, комки мягкой плесени, которые они намазывали на хлеб, лепешки из серой муки. Евтихий стоял за спиной у командира отряда, и когда тот разорвал лепешку пополам, присел на корточки и выхватил кусок из руки командира. Тот лениво повернулся, заметил Евтихия.
— Я за меньшее отрезаю пальцы.
— Делай это со своими рабами, а я твой гость, — ответил Евтихий дерзко.
— Не хочешь ли ты научить меня, как следует поступать с гостями?
— Меня учил дахати Нитирэна, а тебя кто научит? — сказал Евтихий.
Командир троллиного отряда покусал ус, поскреб в волосах, потом ответил:
— А меня и учить не надо. Кто сумел у тролля отобрать хлеб — тот с голоду не умрет.
— Точно, — сказал Евтихий и поскорее затолкал весь кусок себе за щеку.
Тролли засмеялись и подвинулись у костра, чтобы Евтихий мог сесть рядом с ними. Он так и поступил, втиснувшись между командиром и еще одним троллем, почти совершенно черным, с ярко-красными спиралями на щеках.
Этот второй дал Евтихию комок плесени.
— Моя жена вкусно готовит, — прибавил он.
— Должно быть, плюет в тесто, чтобы оно шибче всходило, — сказал Евтихий.
— У моей жены такая слюна, — сказал этот тролль, — что если она плюнет в пиво, пиво закипит.
— А у моей, — перебил командир отряда, — слюна такая, что после ее поцелуев у меня все губы в пузырях от ожогов.
— А моя если лизнет, то прожжет дыру насквозь, — вставил третий тролль.
— А у меня нет жены, — сказал Евтихий. И показал на нитки в волосах. — Вот все, что она оставила мне.
— Немного, — заметил командир троллей.
— Хочу найти кого-нибудь, кто сплетет мне из этих ниток новую жену, — объяснил Евтихий.
Тролли сочли эту цель очень достойной.
— Для того я и иду через границу, — сказал Евтихий. — Думается мне, там я ее отыщу.
— Ты мог бы взять за себя троллиху, — предложил тролль с красными спиралями на щеках.
Но остальные осудили его.
— Истинная любовь — только одна на всю жизнь.
Евтихий вынул из-за щеки недожеванный хлеб, намазал на него пальцами густую плесень и бросил Хэрибонду.
— Поешь, — великодушно сказал он. — Тебе понадобятся силы.
Он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, последовал ли пленник его совету. Тролли переглянулись между собой, а их командир сказал:
— У тебя человечье сердце, если ты его жалеешь.
— Я его жалею, — сказал Евтихий, — потому что мне надо, чтобы он не умер хотя бы до завтра. Он ведь здесь в обмен на меня.
— Обмен был честным, — возразил командир, — если он умрет, ты все равно останешься свободным. Я не нарушу слово.
Сжатым кулаком Евтихий коснулся ладони тролля.
— Клянусь, в твоем слове я не сомневаюсь, — сказал он. — Но мне бы не хотелось вводить тебя в ущерб.
Тролль ответил ему, ударив своим кулаком о кулак Евтихия:
— Кто бы ни учил тебя вежливости, человек, он сделал это хорошо!
* * *
Хэрибонд проснулся — точнее, очнулся от тяжелого забытья, — на рассвете. Его опять немилосердно трясли, и сквозь дремоту Хэрибонд сразу узнал прикосновение знакомых пальцев, таких цепких и костлявых.
— Тише, — прошептал Евтихий. Его глаза были совсем близко от лица Хэрибонда. Немного рассеянные, темно-серые.
— Что? — Хэрибонд дернулся и тут же упал: ему было трудно подняться из-за веревки.
Евтихий разрезал веревку. Хэрибонд узнал плоский ножичек — тот самый, который длинноволосый парень в деревенской таверне прятал у себя в обмотках.
— Слушай, — одними губами проговорил Евтихий.
Хэрибонд прислушался, но ровным счетом ничего не услышал. И вдруг, в одно мгновение, все изменилось: со всех сторон на лагерь троллей налетели какие-то люди. Туман наполнился криками и звоном оружия. Тролли вскакивали и хватались за мечи, их лошади ржали и лягались, сумятица поднялась ужасная. Длилось это несколько минут, а затем разом все прекратилсоь. Тролли бежали, скрываясь в густом тумане, в глубине границы, а те, кто напал на них, пустились их преследовать, но недолго, и скоро вернулись.
Евтихий побежал навстречу победителям. Хэрибонд остался сидеть на прежнем месте, выпрямившись и вглядываясь в туман.
Первое, что он заметил, — туман начал рассеиваться. Здесь вообще было гораздо светлее, чем в том месте, где они входили. Очевидно, они находятся возле противоположного края ничейной полосы и скоро выйдут наружу.
Всадников было пятеро — рослые, на высоких лошадях. Никаких украшений. Возглавлял их стройный светловолосый человек с чуть раскосыми, очень светлыми глазами. «Не хватает еще острых ушей — и я бы принял его за эльфа», — подумал Хэрибонд, и вдруг всадник повернулся к нему в профиль, и Хэрибонд отчетливо увидел ухо неправильной, нечеловеческой формы, чуть заостренное, как у волка.
«Не может быть», — вяло подумал Хэрибонд.
Всадник холодно смотрел на Евтихия, который подбежал к нему и начал что-то втолковывать. Евтихий говорил много, задыхаясь, хватаясь то за горло, то за голову, он показывал руками на туман, поглотивший троллей, на Хэрибонда, на нитки у себя в волосах, он то и дело обтирал ладонью рот, а под конец закрыл лицо руками и замолчал. Всадник потянулся к нему, взял его за руку, долго рассматривал запястье, потом покачал головой и с явным отвращением выпустил Евтихия.
Тот подбежал к Хэрибонду.
— Вставай! Идем! — закричал Евтихий. — Нас отпускают!
— Что ты ему сказал?
— Правду. Нас отпускают, идем же, — повторил Евтихий.
— Нет уж, — мстительно произнес Хэрибонд. — Я им все расскажу. Все, как было на самом деле. Как ты меня продал. Ты ведь предатель!
— Нет же, я тебе жизнь спас, — быстро ответил Евтихий. — Идем отсюда, пока они не передумали.
— Кто они?
— Их враги.
— Значит, наши друзья?
— У нас нет друзей, — сказал Евтихий. — Мы должны просто уйти. Торопись.
Хэрибонд посмотрел на Евтихия пристальным взглядом, вложив в этот взгляд все презрение, на какое был способен, а затем подошел к эльфу.
Тот удивленно приподнял бровь.
— Что тебе?
— Ты знаешь, что произошло на самом деле? — спросил Хэрибонд.
— Я должен это знать? — эльф удивился еще больше. — Почему?
— Потому что тот человек — предатель.