— Молодец Боуне,— сказал Эллери.
— Вот здесь — туалет и умывальник. Общая ванная комната — за лестницей. Я оставляю вас для ваших омовений.— Доктор улыбнулся и вышел из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь.
Квины, оставшись одни посреди этой огромной спальни, безмолвно смотрели друг на друга. Потом инспектор пожал плечами, стащил с себя пиджак и прошел в туалетную комнату. Эллери последовал за ним, бормоча:
— «Омовения». Впервые слышу такое слово. Помнишь того старого, ворчливого грека, который учил меня в школе Кросли? Он всегда путал слова «омовение» и «обновление». Должен тебе сказать, папа, чем больше я нахожусь в этом странном доме, тем меньше он мне нравится.
— Ну и тем больший ты дурак,— пробулькал инспектор, плескаясь в воде.— Ах, как хорошо! Мне это было просто необходимо. Давай, сынок, двигайся. Еда внизу не будет ждать нас вечно.
После того как они помылись, почистились и стряхнули пыль со своей одежды, они вышли в темный коридор.
— Что бы нам сейчас сделать? Скатиться с лестницы? Будучи безукоризненным гостем и учитывая общую таинственность этого дома, я бы не хотел наткнуться на что-ни... Боже,— с ужасом прошептал инспектор. Он резко остановился и судорожно вцепился в руку Эллери. Его широко раскрытые глаза выражали неподдельный ужас. Маленькое серое лицо сделалось еще более серым. Глаза были устремлены вперед, мимо плеча сына, на что-то на полу.
Эллери, нервы которого и без того были достаточно натянуты, резко повернулся. По коже у него пошли мурашки, волосы встали дыбом. Но он не увидел ничего необыкновенного. Коридор, как и раньше, был темным и пустым.
Затем он услышал слабый щелчок закрывавшейся двери.
— Объясни мне, что случилось? — прошептал он, нервно глядя на искаженное ужасом лицо отца. Напряженное тело инспектора несколько ослабло, и он дрожащей рукой вытер губы.
— Эллери, я... я... Ты видел то, что видел я?
Они оба даже подпрыгнули от ужаса, услышав за собой легкие шаги. Что-то огромное и бесформенное надвигалось на них сзади из темноты коридора. Два горящих глаза. Но это был только доктор Ксавье, выходивший из густой темноты.
— Вы готовы? — спросил он своим приятным голосом и таким тоном, будто ничего не заметил, хотя должен был слышать напряженный шепот Квинов и видеть ужас инспектора. Голос хирурга оставался таким же чистым, густым и приятным, как и несколько минут назад. Он взял их под руки.
— Идемте вниз. Я надеюсь, вы оба готовы отдать должное небольшой закуске, организованной для вас миссис Уири.— И он вежливо, но решительно повел их по направлению к гостиной.
Когда они втроем спускались с лестницы, Эллери бросил взгляд на отца. Старик не показывал никаких признаков возбуждения, только губы его слегка дрожали, да глубокая складка залегла между седыми бровями. Он держался напряженно, как бы большим усилием воли.
Эллери покачал головой. У него исчезло всякое желание спать. В какую путаницу человеческих отношений попали они помимо своей воли! Эллери нахмурился.
Перед ним стояли три проблемы, требовавшие немедленного разрешения, без чего он не смог бы уснуть. Первая: причина необычайного, просто невероятного ужаса инспектора. Вторая: почему их хозяин оказался около их двери, в темноте, в верхнем коридоре? И, наконец, третья: чем объяснить тот факт, что большая рука доктора Ксавье, когда он прикоснулся к Эллери, была такой твердой и окаменевшей, как у мертвеца, как будто его тело находилось в тисках трупного оцепенения?
Глава 3
Странные люди
В последующие годы Эллери Квин не раз вспоминал все мельчайшие детали этой необыкновенной ночи, вспоминал ветер, завывавший на вершине горы, где был расположен этот поистине таинственный дом. Все было бы не так плохо, если бы не абсолютно непроницаемая темнота, еще больше действовавшая на их воображение. А тут еще бушующий внизу пожар. И главное, оба отлично понимали, что у них нет иного выхода, они вынуждены были остаться в этом доме и встретиться лицом к лицу с любой опасностью, поджидавшей их, если не хотели добровольно отдаться на сомнительную милость диких лесов, объятых пламенем.
Положение усугублялось еще тем, что они были совершенно лишены возможности наедине обсудить создавшееся положение и свои страхи. Хозяин не оставлял их одних буквально ни на минуту. После того как они проглотили сэндвичи с холодной свининой и пирожки с ежевичным вареньем, запили все это дымящимся кофе, приготовленным молчаливой миссис Уири, Квины не возражали бы остаться вдвоем в гостиной на первом этаже. Но хозяин не покидал их. Он снова позвонил миссис Уири и заказал еще сэндвичи и кофе, затем предложил им сигары, словом, сделал все, что должен сделать гостеприимный хозяин, за исключением одного, самого важного для них сейчас — возможности остаться наедине.
Уничтожая сэндвичи, Эллери озадаченно наблюдал за хозяином. Доктор Ксавье не был ни шарлатаном, ни зловещим персонажем, сошедшим со страниц кровавого романа. В нем не было ничего ни от Калигулы, ни от Калиостро. Воспитанный, красивый, добродушный джентльмен средних лет, большой специалист в своей области. Эллери припомнил, что о нем говорили как о «Майо из Новой Англии». Его спокойное очарование оказалось еще более привлекательным при ближайшем знакомстве. Он, вероятно, идеальный гость на званом обеде и, судя по его атлетическому сложению, бесспорно, человек, любящий спорт. Ученый, преданный науке, и джентльмен. Но было в нем что-то еще, скрытое... Эллери напрягал свой мозг, в то время как старательно уничтожал сэндвичи, и не мог придумать никакого объяснения, что бы это могло быть, за исключением таинственного «нечто» в коридоре, которое привело в ужас инспектора. «Бог мой,— думал Эллери,— не может же он быть одним из создателей монстров? Это было бы слишком. Будучи прекрасным хирургом, он ввел какие-то новшества в искусство хирургии, но принимать его за доктора Моро... Ерунда!»
Он взглянул на отца. Инспектор спокойно ел. Страх исчез. Его место заняла острая настороженность, которую он всячески старался скрыть, аппетитно работая челюстями.
Вдруг Эллери заметил, что свет, идущий из коридора, несколько усилился. Послышались голоса. Они раздавались оттуда, где раньше различалось только перешептывание. Казалось, будто поднялся невидимый занавес или доктор передал туда, по незримым проводам, разрешение говорить нормальными голосами.
— А теперь, если вы закончили ваш ужин,— сказал доктор Ксавье, с улыбкой бросив взгляд на скудные остатки, разбросанные на подносах,— разрешите предложить вам присоединиться к остальным.
— К остальным?— спросил инспектор с самым невинным видом, будто он и не подозревал о существовании других людей в этом доме.
— Да, я имею в виду моего брата, мою жену, ассистента — я веду здесь кое-какую исследовательскую работу, моя лаборатория находится в задней части дома — и...— несколько поколебавшись, доктор добавил: —... и ...гостью. Я думаю, еще рано ложиться спать?
Он сделал небольшую паузу, как бы в надежде, что Квины поспешат заявить о своем желании предпочесть радость сна удовольствию встретиться с «остальными». Но Эллери быстро проговорил:
— О, мы уже совсем отдохнули, не правда ли, отец?
Инспектор, привыкший понимать сына с полуслова, кивнул головой. Он сделал это, кажется, с большой охотой.
— Мне совсем не хочется спать. И потом, после всех наших приключений,— добавил, смеясь, Эллери,— будет очень приятно снова очутиться в обществе людей.
— Да, да, конечно,— сказал доктор Ксавье с легкой ноткой разочарования.— Прошу вас сюда, господа.
Он повел их через коридор к двери, находящейся почти напротив дверей гостиной.
— Я полагаю...— проговорил он нерешительно, взявшись за ручку двери,— я должен объяснить...
— О, не беспокойтесь,— сердито перебил его инспектор.
— Но мне кажется... несомненно, наше сегодняшнее поведение показалось вам несколько странным.— Доктор снова в нерешительности замолчал.— Мы живем здесь так уединенно, и понимаете, ваш настойчивый стук в двери немного испугал женщин. Мы решили: лучше послать Боунса.
— О, прошу вас, довольно об этом,— вежливо заметил Эллери.
Доктор опустил голову и повернулся к двери. Казалось, он понял, насколько неубедительно звучат его объяснения для неглупых людей. Эллери почувствовал симпатию к этому высокому мужчине. Он окончательно отогнал от себя предположение, что доктор может оказаться творцом чудовищ. «Этот большой парень,— подумал он,— нежен, как молоденькая девушка». Какова бы ни была причина, волновавшая его, она имела отношение к другим, а не к нему самому, и это связано не с каким-то фантастическим ужасом, а с реальной вещью...
Комната, в которую они вошли, представляла собой соединение музыкального салона и комнаты для игр. Один угол занимал концертный рояль, вокруг которого с большим вкусом были расставлены стулья и кресла. Но в большей части комнаты располагались столики различных размеров: для бриджа, шахмат, для игры в трик-трак, стол для игры в пинг-понг и даже биллиардный. В комнате было еще несколько дверей. Одна — слева от вошедших, другая вела в коридор, проходя по которому Квины слышали шепчущиеся голоса, третья дверь, полуоткрытая в этот момент, находилась напротив и вела, как заметил Эллери, в библиотеку. По всей передней стене были расположены огромные стеклянные двери, выходящие на террасу.
Все это отметил быстрый взгляд Эллери, скользнувший также и по двум столикам с разбросанными на них в беспорядке картами. А затем, следуя за доктором и отцом, он целиком сосредоточил свое внимание на находящихся в комнате людях.
Их было четверо. Одно было совершенно ясно: все четверо, как и доктор Ксавье, были чем-то сильно возбуждены. Причем у мужчин это проявлялось заметнее, чем у женщин. Мужчины встали со своих мест, но ни один из них не смотрел прямо на Квинов. Высокий широкоплечий блондин с проницательным взглядом — несомненно, брат доктора Ксавье — всячески старался скрыть свою нервозность. Низко опустив голову, он тушил едва закуренную сигарету в пепельнице, стоящей на столике для игры в бридж. Другой, по совершенно непонятой причине, вдруг вспыхнул: это был молодой человек, шатен, с гонкими чертами лица, голубыми глазами и с квадратным подбородком. Его пальцы покрывали пятна oт химикатов. В то время как Квины подходили к нему, он нервно переступал с ноги на ногу, нежная кожа его лица краснела все больше, а глаза беспокойно бегали.
«Ассистент, - подумал Эллери. Красивый молодой человек. Что бы ни скрывали эти люди, он с ними заодно, но это ему, видимо, не нравится. Это совершенно ясно».
Дамы, с чисто женской способностью приспосабливаться к любым обстоятельствам, значительно лучше владели собой. Одна — совсем молодая, другая — без возраста. Молодая женщина была высокой и, как на первый взгляд показалось Эллери, не глупой. «Лет двадцать пять,— подумал он,— может, видимо, постоять за себя: сдержанная, спокойная, темнобровая, с приятными четкими чертами лица. Чувствуется, что она способна на решительные действия, если в этом возникнет необходимость». Она спокойно сидела, положив руки на колени, и даже чуть-чуть улыбалась. Ее выдавали только глаза: в них светились напряжение и беспокойство.
Вторая женщина была самой интересной фигурой во всем этом обществе. Высокая, с пышным бюстом, с гордыми черными глазами, черными как смоль волосами, с чистым смуглым лицом почти без косметики, она была женщиной, созданной, чтобы царить в любом обществе. Ей могло быть и тридцать пять и пятьдесят лет. В ней чувствовалось нечто необъяснимо французское. Женщина страстного темперамента, инстинктивно отметил Эллери, опасная женщина: опасная в ненависти и еще более опасная в любви. Женщины ее типа обычно двигаются быстро, жесты у них резкие и порывистые, они как бы захлестнуты сильными эмоциями. Но она сидела неподвижно, как бы загипнотизированная. Влажная чернота ее глаз была устремлена в пространство между Эллери и инспектором. Эллери опустил глаза, постарался успокоиться и улыбнулся.
Хотя внешне все держались очень любезно, ощущалась гнетущая неловкость.
— Дорогая,— доктор Ксавье обратился к необыкновенной женщине с черными глазами,— это те джентльмены, которых мы приняли за грабителей.
Все рассмеялись.
— Миссис Ксавье. Мистер Квин. Сын мистера Квина.
Но даже знакомясь, она не посмотрела на них более внимательно, а только скользнула по ним своими удивительными глазами и слегка улыбнулась.
— Мисс Форрест. Мистер Квин. Квин... Мисс Форрест и есть та гостья, о которой я говорил.
— Рада познакомиться,— быстро сказала молодая женщина. (Не бросил ли доктор предупреждающий взгляд на нее?) Она улыбнулась: — Вы должны простить нас, наши дурные манеры. Такая... ужасная ночь. Нас напугала неожиданность вашего появления...— Она слегка вздрогнула. Это была неподдельная дрожь.
— Вам не в чем себя упрекать, мисс Форрест,— сказал инспектор весело.— Мы просто не сознавали, что могут подумать нормальные люди, когда кто-то начинает дубасить в их двери ночью в таком уединенном месте. Но таков мой сынок, импульсивный негодяй.
— Вот меня и представили,— рассмеялся Эллери.
Все засмеялись, но тут же опять замолчали.
— Мой брат — Марк Ксавье,— сказал поспешно хи-рург, указывая на высокого блондина с острым взглядом.— Мой коллега — доктор Холмс. А теперь, когда все познакомились, не угодно ли вам будет присесть?
Они сели.
— Мистер Квин и его сын,— проговорил доктор Ксавье небрежным тоном,— попали к нам скорее в силу сложившихся обстоятельств, нежели по собственному желанию.
— Заблудились? — спросила миссис Ксавье, впервые взглянув на Эллери в упор. При этом он ощутил почти физический шок, как будто заглянул в раскаленный горн. Голос у нее был волнующий, слегка хриплый, такой же страстный и ошеломляющий, как и глаза.
— Не совсем так, дорогая,— сказал доктор Ксавье.— Не волнуйся, но дело в том, что у подножия горы вспыхнул пожар, и эти джентльмены, возвращаясь из отпуска, проведенного в Канаде, вынуждены были подняться на Эрроу-Маунтин в целях самозащиты.
— Пожар! — воскликнули все, и Эллери заметил, что их изумление было искренним. Не могло быть сомнений в том, что они впервые услышали об этом бедствии.
Лед был сломан, и на Квинов посыпался град вопросов. И им пришлось снова повторить историю своего чудесного спасения из пламени.
Затем разговор вновь иссяк. Марк Ксавье резко встал и, подойдя к балконной двери, уставился в темноту. Непонятное гнетущее чувство, временно отступившее, вновь охватило всех. Миссис Ксавье кусала губы, а мисс Форрест разглядывала свои розовые пальчики.
— Ну-ну,— сказал внезапно хирург,— к чему эти вытянутые физиономии? (Значит, он заметил тоже?) Возможно, все это не так серьезно. Временно прервана связь, только и всего. Эскуэва и соседние деревни хорошо оборудованы для борьбы с лесными пожарами. Они бывают здесь почти каждый год. Помнишь пожар в прошлом году, Сарра?
— Конечно, помню.— Она бросила на мужа загадочный взгляд.
— Я предлагаю,— сказал Эллери, закуривая,— поговорить о более приятных вещах. О докторе Ксавье, например.
— Ну что вы, что вы,— пробормотал Ксавье, покраснев.
— Прекрасная идея,— воскликнула мисс Форрест, вскакивая со стула.— Поговорим о вас, доктор, о том, какой вы замечательный, добрый, чудесный. Уже много дней я умирала от желания сказать все это, но не смела, опасаясь, что миссис Ксавье выцарапает мне глаза или побьет.
— Перестаньте, мисс Форрест,— свирепо перебила ее миссис Ксавье.
— О, простите меня,— молодая девушка покраснела. Она нервно ходила по комнате, самообладание покинуло ее, глаза неестественно блестели.— Просто я очень сильно нервничаю. Но, я полагаю, при наличии двух докторов в доме найдется какое-нибудь успокоительное средство... Ну, пойдите же сюда, Шерлок.— Она потянула доктора Холмса за руку. Молодой человек вздрогнул.— И не стойте как дубина. Давайте займемся чем-нибудь.
— Послушайте,— заикаясь, проговорил юноша,— знаете...
— Шерлок? — сказал инспектор, улыбаясь.— Странное имя, доктор Холмс. О, теперь я понял.