- Когда люди начали заболевать один за другим, папа всем старался помочь… Он советовал держать больного в постели, побольше поить и давать только лёгкую пищу, а лучше молоко. По его совету мы окуривали комнаты чёрным дёгтем, жевали ирный корень… Думаю, это помогло, ведь почти никто из наших не заболел… кроме самого папы. Мама пережила его всего на полгода…
"И эти полгода она была только тенью себя прежней, - подумала я. – Ничего её уже не интересовало. Даже я".
- К вам приходил кто-нибудь незадолго до смерти мистера Гордона?
- Мало кто. Например, папин нотариус. Но он точно не стал бы вести беседы о колдовских ритуалах. Из всех разновидностей магии его интересовала разве что магия денег, - усмехнулась я.
- Доктор Джонс заходил, конечно же. В тот год мы не очень-то соблюдали правила вежливости насчёт визитов. Все боялись заразиться. Был ещё кто-то…
- Не спеши, Элизабет, – альв взял меня за руку, его тёмные глаза смотрели прямо в мои, притягивали, завораживали. - Ты всё вспомнишь… Тебе восемь лет, тебя не слишком интересуют дела и разговоры взрослых… Что ты видишь?
- Я сижу на кушетке в коридоре… Меня никто не замечает, все заняты. Когда папа заболел, он запретил нам входить к нему в комнату. Я по нему скучаю, поэтому подбираюсь поближе и прислушиваюсь, что он там делает. Иногда он вслух комментирует прочитанное, иногда – очень редко – у него бывают посетители. Вот опять кто-то идёт… Какая-то леди…
- Женщина? Ты уверена? – насторожился Иннелин.
- Я помню её платье… Её юбки прошелестели мимо меня – скользкий, шуршащий шёлк. Они с папой хорошо знакомы, она здоровается, он называет её по имени… да, их разговор касается магии… и книг. Она говорит: «Я надеюсь, мы скоро это уладим».
- Это была миссис Скорп! – выпалила я, словно очнувшись.
- Ты уверена?
- Она была в шёлковом платье. Больше никто из наших дам не носит шёлковых платьев для визитов – это непрактично. А миссис Скорп любила шёлк. Наши горничные болтали, что у неё даже ночные рубашки шёлковые, что уж совсем неподобающе для леди! – я высказала это одним духом и тут же смутилась. Боже, что я несу! Это всё альвийское чародейство, однозначно.
- Как опасно, оказывается, иметь горничных, - пробормотал Иннелин. – А ещё что-нибудь помнишь?
- Кажется, помню, что отец назвал её «Эвелин». Но главное не это, – мне вдруг стало жутко, ночная темнота, чётко очерченная кругом лампы, показалась настороженной и опасной. - Миссис Эвелин Скорп умерла два года назад.
Глава 7
- Жизнь – это бесценный дар Господа… - слышался голос преподобного мистера Брандта, священника нашего прихода.
На похороны Пенни пришли многие, девушку в городе любили. Пока священник произносил положенные слова, мы стояли, подавленные, под мелко моросящим дождём. Начало октября запомнилось мне сплошной синевой и золотом, но со вчерашнего дня небо затянуло хмарью, и ветер бесцельно гонял по нему серые клочья облаков. Будто даже солнце в своей печали отвернулось от нас. Мы стояли тихо, только негромко причитала мать Пенни, поддерживаемая двумя подругами. Слева от неё сбились в стайку несколько юных девушек, похожих на ласточек в своих тёмных платьях. Питер Уэст, жених Пенни, старался придать себе независимый вид, но его руки в карманах сжимались в кулаки. Мистер Беккер, инспектор полиции, держался в задних рядах, изредка бросая на людей изучающий острый взгляд.
Иннелин стоял чуть в стороне, резкий и чужой, похожий на тонкий смертоносный клинок. Я старалась держаться к нему поближе. Люди аккуратно обходили нас, робко кивая хокермену. Меня не замечали, будто чуждая сила альва накрыла и меня. Впрочем, настроения горожан меня сейчас мало волновали. Горло будто стянуло обручем, душила несправедливость. Этого не должно было случиться! Пенни, такая молодая, такая хорошенькая, полная жизни – и эти похороны, крышка гроба над маленьким восковым лицом, точный разрез могилы в красноватой глине.
- … Истинно говорю вам: простятся человеку все грехи его. Все его грехи, - со значением произнёс священник.
В книгах часто изображали, как убийца, не выдержав угрызений совести, с воплями кидается на гроб и признается в содеянном. Сегодня ничего такого не случилось. Если некто и пришёл полюбоваться на дело рук своих, он никак себя не обнаружил. Может быть, поэтому мы все опасались смотреть друг другу в глаза. Боялись увидеть чудовище среди хорошо знакомых лиц.
***
Несколько дней после похорон я не могла найти себе места. Обычно хорошая долгая прогулка по лесу всегда помогала вернуть себе спокойствие.Но не в этот раз. Даже странно, что несколько дней назад осенняя природа казалась мне сонной и золотисто-безмятежной. Сейчас лес, казалось, пылал протестующим пламенем, а вон то дуплистое дерево будто замерло в немом крике, протянув к небу изломанные ветви. Тропинка вывела меня к реке. Неподалёку, на излучине, виднелись развалины заброшенной мельницы. Я вздрогнула, заметив, как между деревьев мелькает чья-то чёрная тень. Однако не успела я серьёзно испугаться, как узнала мистера Скорпа. Его сопровождали двое.
Мы уже слышали, что наш градоначальник после того июльского убийства потихоньку начал окружать себя охраной и появлялся на людях только в сопровождении нескольких крепких молодых ребят. С лёгкой руки Кэтрин мы с ней прозвали их «скорпионами». Было видно, что парням нравится эта работа, и к делу они относятся серьёзно.
- Лучше бы вам не гулять в одиночестве, мисс Гордон, - серьёзно сказал мэр. – К сожалению, мы все должны пока подчиниться обстоятельствам и соблюдать осторожность. Надеюсь, это ненадолго.
Он был явно раздосадован, что какой-то головорез осмелился нарушить образцовый порядок в его городе. Мы пошли рядом, мистер Скорп держался чуть впереди.
- Я всегда прихожу к реке, когда неспокойно на душе, - попробовала я объяснить. - Глядя на её безмятежное течение, легче представить, что все наши проблемы преходящи…
- Мне тоже нравятся эти места. А я прихожу сюда, когда вспоминаю Эвелин.
- Примите мои соболезнования… - сказала я неловко.
В то время, когда умерла миссис Скорп, я всё ещё была в пансионе. Смутно помню опечаленную тётю Роуз в тёмном бомбазиновом платье, но само событие начисто изгладилось из моей памяти.
– Ваша жена была больна?
- Она утонула. Как раз в этих местах. Вероятно, у неё закружилась голова, и она упала в реку. Так что, как видите, мисс, одинокие прогулки могут быть опасны.
- Это ужасно, - пробормотала я. У меня самой голова шла кругом от противоречивых мыслей, теснившихся в ней.
Какое-то время мы шли молча. Телохранители держались в отдалении, но следовали за нами неотступно. Я заметила, что мой собеседник сжимает в руке старинные чётки из матово-коричневого камня.
- Какие красивые! – показала я на них. – Можно взглянуть?
Мне хотелось перевести беседу в более приятное русло. Пожилой джентльмен так явно тосковал о своей покойной жене, что было бы бестактно растравлять эту рану. Мистер Скорп не доверил мне взять ценный сувенир в руки, но позволил его рассмотреть. Я заметила, что четыре бусины мягко светились желтоватым светом. И от чёток ощутимо веяло магией. Не знаю, как мне удалось это почувствовать. Вероятно, работа у Иннелина обострила моё восприятие. Мистер Скорп казался смущённым.
- Они остались мне от жены, и я привык носить их с собой. Знаете, мне до сих пор её не хватает, - сказал он с неловкостью человека, не привыкшего к таким признаниям.
"Да, Элизабет, ты мастер светской беседы!"
К счастью, далее нам оказалось не по пути: мистер Скорп направлялся в город, а я хотела навестить могилу Пенни. В лесу я безжалостно обломала куст рябины и теперь несла пышный букет из пунцовых ягод. Пенни он бы понравился, она любила яркие краски.
На кладбище было безлюдно, свежую могилу девушки украшал букет белых хризантем. Я осторожно положила рядом свой, убрала опавшие листья. Рядом на ветку боярышника приземлилась шустрая синица, присмотрелась к ягодам, клюнула раз-другой, улетела. Вспомнилось вдруг, как Пенни пыталась вывести хоть одну трель на альвийской свирели. Как мы тогда смеялись! Пенни, заплетающая Кэтрин косы… Пенни, восторженно обнимающая Демьюра: «Какой красавец! Молоко любишь?» Пенни…
- Мисс Гордон?
Я обернулась. Ко мне по тропинке направлялся преподобный мистер Брандт.
- Красивые цветы, - указала я на хризантемы.
- Их принёс мистер Хардман. Он был здесь утром.
- Он, кажется, работает садовником у миссис Шарп? Разве они с Пенни были близко знакомы? – в моём мозгу зашевелились смутные подозрения. Что за дело этому чужому мужчине до нашей Пенни?
- Мистер Хардман – глубоко несчастный человек… Похоже, в его прошлом было много страданий. Как это ни печально, он не может даже облегчить душу исповедью, страдая неким умственным недугом: в минуты волнения он неспособен внятно выразить свои мысли. Однако я готов признать, что как специалисту ему нет равных! Он дал мне несколько чрезвычайно полезных советов относительно моих яблонь… Кстати, вы знаете, что наш знаменитый сад в Блэкуотере, поместье Скорпов, был спроектирован Хардманом? Он в то время работал садовником у мисс Эвелин. Когда она умерла, он перешел на работу к миссис Шарп. Мистер Скорп не слишком-то интересуется садоводством… Впрочем, полагаю, вам это неинтересно, – мистер Брандт посмотрел на меня своими добрыми голубыми глазами и неуверенно улыбнулся. - Знаете, иногда люди, одержимые прошлыми страданиями, находят облегчение, посещая кладбища. Для них это-то вроде терапии. Так что я стараюсь ему не мешать.
Я согласно кивнула, но думала о своём. Кажется, мне не помешало бы встретиться с этим мистером Хардманом.
***
На ловца, как известно, и зверь бежит. Спустя несколько дней, повстречав в лавке миссис Шарп, я вдруг получила от неё любезную улыбку и приглашение на чай. От изумления я даже не сразу нашлась, что ответить. Может ли такое быть, что после несчастья с Пенни отношение наших дам ко мне смягчилось? Разумеется, я с благодарностью приняла приглашение и ровно в пять была уже возле её калитки.
Кусты, которые росли вдоль дорожки, ведущей к маленькому коттеджу, были подстрижены в форме шахматных фигур. Мистер Хардман, очевидно, был большой искусник. Я миновала коня с лебединой изогнутой шеей, прошла мимо стройной башни-ладьи и постучала в дверь.
Миссис Шарп в практичном твидовом платье, отделанном широкой тесьмой, восседала возле накрытого стола как олицетворение благочинности. Я похвалила её камею, а старая дама вполне добродушно предложила мне отведать чаю и гренок с маслом.
Пока она разливала чай в тоненькие белые чашки, я осмотрелась. Гостиная миссис Шарп походила на изящную шкатулку, набитую всяческими безделушками; их было, пожалуй, даже слишком много.Вся мебель была благопристойно задрапирована тканью. Обивка моего кресла сначала показалась мне шёлковой, но, когда я провела по ней ладонью, то поняла, что она сделана из ситца, пропитанного специальным составом. Я сделала вывод, что миссис Шарп, образно говоря, не прочь пустить пыль в глаза своим знакомым.
Кроме чая, пожилая леди предложила мне ещё стаканчик хереса, «чтобы согреться в такую погоду». Я хотела было отказаться – не люблю херес – но подумала, что алкоголь быстрее поможет развязать язык этой дамы. Пришлось согласиться.
После первых пяти минут стандартного обмена любезностями, наша беседа стала напоминать мне мягкое перетягивание каната. Миссис Шарп живо интересовалась моими взаимоотношениями с Иннелином, я же старательно переводила разговор на тему садоводства вообще и мистера Хардмана в частности.
- Девочка моя, я помню твою маму, она была такой очаровательной молодой леди! Кому же, как не мне тебя предостеречь!
Почтенная леди наклонилась ко мне поближе и заговорщицки прошептала:
- Советую всегда держать при себе безопасную булавку, лучше железную, и ежели этот хокермен вздумает… хм… воспользоваться обстоятельствами, ты его – булавкой, булавкой! Альвы железа не любят.
Я не знала, смеяться мне или плакать. Думаю, такая реакция девушки на ухаживания у любого джентльмена отбила бы охоту, не только у альва!
- Поверьте, миссис Шарп, мистер Иннелин никогда не давал мне повода задуматься о подобных предосторожностях!
- Дорогая моя, ведь все знают, что ни одна женщина не сможет противиться альву!
Хихиканье почтенной дамы я отнесла на счёт действия хереса.
Всё было ясно. Миссис Шарп позвала меня, чтобы спокойно посплетничать о моей работе у Иннелина, а также расспросить о случившейся у нас трагедии. Однако она не пригласила более никого из своих знакомых, чтобы себя не скомпрометировать. Её настойчивые и очень нескромные расспросы о хокермене меня смутили. О боже, надеюсь, она не рассчитывает узнать, каков Иннелин в постели? Неужели меня в городе считают уже падшей женщиной?!
Конечно же, я могла извиниться и уйти, но в интересах дела приходилось сдерживаться. Выразив своё восхищение садом (кстати, вполне искреннее!), я снова терпеливо постаралась перевести разговор на мистера Хардмана.
- О, мне повезло заполучить его! – воскликнула разрумянившаяся дама. – Конечно, все считают, что он ушёл от мистера Скорпа потому, что тот не может в должной степени оценить его работу, но мне кажется, здесь есть ещё что-то!
Миссис Шарп улыбнулась, глазки её возбуждённо блестели.
- Первое время после переезда он жаловался на кошмары, даже говорить почти не мог – в общем, налицо было какое-то сильное потрясение! Чтобы не пугать остальных слуг, я поселила его в отдельном флигеле, который стоит в саду. Не будь я так уверена в Эвелин, я бы решила, что их с Хардманом связывали не только рабочие дела…
Избирательный ум этой леди все отношения между людьми рассматривал только в одной плоскости. Я же подозревала совсем другое: что если мисс Эвелин и её садовник были сообщниками? Действительно ли она умерла? Что если ей просто понадобилось скрыться? Может быть, именно мистер Хардман помог ей? Что если он – добровольно или под принуждением - помогает ей до сих пор?
Я заранее придумала повод для беседы с загадочным садовником и сейчас, сделав робкое выражение лица, сказала:
- Моя тётя фанатично увлекается цветами (между прочим, это чистая правда!), но ей никак не удаются клематисы. Какие только сорта мы не пробовали - все чахнут через пару месяцев. Я была бы бесконечно признательна вам обоим, если бы мистер Хардман смог уделить мне пять минут для консультации …
- О, конечно, дорогая!
Миссис Шарп была настолько любезна, что даже не стала сопровождать меня в сад, вдруг почувствовав настоятельную необходимость немного отдохнуть. Мы поговорили ещё пять минут и расстались с изъявлениями взаимной вежливости.
Мне повезло, мистер Хардман оказался в саду. Это был рослый, крепкий человек средних лет с грубоватым лицом, равно привыкшим и к палящему солнцу, и к холоду. Он калечил ножницами очередной куст, вырезая ферзя. Королеву. Подходя ближе, я мучительно раздумывала, как начать разговор. А, к чёрту всё! Спрошу прямо. Надоело ходить вокруг да около.
- Мистер Хардман, я знаю, что вы раньше работали у Скорпов. Вы помните мисс Эвелин? Что вы о ней помните?
Молчание, прерываемое только щёлканьем садовых ножниц. Хардман будто хотел что-то сказать, но только нахмурился и молча продолжил работу. Вид этого угрюмого, заросшего мужчины с большими острыми ножницами в руках вдруг вызвал во мне смутные опасения. Я отступила за куст, но сдаваться не собиралась.
- Мистер Хардман!
- Зло… всё равно настигнет тебя… - пробормотал он, зыркнув он на меня из-под нависших бровей. Я замерла.
- От него не сбежишь, не отгородишься молитвой… Оно уже здесь!
Садовник несколько раз резко взмахнул ножницами, потом бросил их наземь и ушёл прочь дёрганой, раскачивающейся походкой. А я осталась стоять в оцепенении рядом с обезглавленной королевой.
***
В лавку я влетела как на крыльях. К счастью, Иннелин был на месте, а то с меня сталось бы отправиться разыскивать его по городу. Меня просто распирало поделиться новой информацией.
- Иннелин! Хорошо, что вы здесь. Я кое-что нашла.
Альв странно посмотрел на меня и, кажется, даже принюхался.
- Вы пили, Элизабет? – его тону могла бы позавидовать тётя Роуз.