====== Часть 1 ======
Стена из леса была уже совсем рядом, когда наш Ротный дал команду окопаться и час спустя пошел к нам с проверкой. Я смотрел недоверчиво на красивого мужчину лет так сорока с хвостиком. Ему место при дворе, а не вот тут грязь месить. Походка и костюм отличали его от других ротных тем, что костюм был хорошего кроя. Качественного. Походка благородная. А еще борода у него ухоженная. Мы с ним уже почти три месяца и не слышали от него ни грубости, ни вольности. Но наказание одно он все же применил. Причем так применил, что теперь мы молча выполняем его приказы.
Я уже окопался по всем правилам и сейчас по уставу смотрел на стену леса в одной позе, чтобы не привлечь к себе внимания, и готовый в любую секунду вскинуть арбалет и отправить стрелу в противника. Усмехнулся я в кулак от того, что вспомнил, как этот ротный, Циате, узнал, что натворили рядовые с одним пареньком. Покрылся красными пятнами и построил всех, кто был. А натворили они, конечно… изнасиловали Ркена. Ну, его насиловали то редко, но метко. Обычно он и так давал. Но за какие-то блага. А вот тогда рассердил он, конечно, знатно двух или трех мужиков. Я, конечно, пользовался услугами Ркена, но не тогда. Сам Ркен с удовольствием показал на своих насильников, и тех посадили на рукояти топорищ от боевых топоров. До утра. Двое выжило, один умер. Все запомнят этот урок. А особенно запомнят, кто указал на насильников. Не мне судить, кто тут прав, кто нет. Но так не делается. Если ты шлюха, то будь добр — умри. Нельзя быть среди мужиков шлюхой. Рано или поздно тебя ославят, да еще и твоего избранника также ославят. Дай боги, чтобы не убили вообще. Ркену немного осталось. И так едва ходит живым, боится каждого угла.
— Рядовой Путше! — сказали рядом, и я опустил глаза в землю.
Так требовал устав, когда появлялся командир или ротный. Для нас что так, что этак. Все едино. Да и смотреть на него не хотелось. Сердце заходилось от его красоты. Я по девкам давно не ходил, да и некогда особо. Но сейчас чувствую, что надо отпроситься, хоть на неделю. Оторвусь, чтобы при взгляде на него вот так вот сердце не щемило, и не ревновать его ко всем.
— Обернитесь!
Его приказ прозвучал сухо, и я, ловко подскочив, обернулся к нему и, встретив такой яркой зелени взгляд, стушевался. Разве можно такие глаза в природе иметь? Один карий, а другой ярко-зеленый.
— Доложить обстановку.
Вновь его ровный голос приводит меня в чувства.
— На моем участке, движения нет. Арбалет заряженный, и место окопано.
Он кивает, но вместо того, чтобы дальше пройти, кашляет и смотрит на стену леса. Так и стою навытяжку.
— Что ты знаешь о нашем противнике?
Хотел было пожать плечами, но, вздохнув и набрав в грудь воздуха, отвечаю заучено:
— Войско князя Чупан нарушает границы очень часто, и это привело к войне. А еще они неправомерно нарушают наши правила. Берут в плен наш народ и одевают в кандалы раба, не смотря на его сословие, — замолкаю, и мои глаза уже видят, как всколыхнулись ветки деревьев, пригибаюсь, тут же и шиплю: — Товарищ ротный, прошу, пригнитесь. Противник вышел.
Он удивленно кивнул и застыл позади меня. На прицеле уже двое чупановцев. Но погоны были обычных стрелков. Видимо, они только пришли. Услышав за спиной, как по окопу ушел ротный, я тихо вздохнул. Запах его тела манил, и я судорожно сжал челюсти. Нельзя желать своего старшего по званию. Никак нельзя. За это полагается повешение.
Глянув на ротного, что уже прошел по всем окопам и замер, глядя на стену леса, я, как обычно, помолился Акуше, богине леса и всеобщей любимице во всем всего бедного народа, из коего я и вышел. Я в первую очередь помолился, чтобы она уберегла нашего ротного. А уж потом и меня. У меня из родни никого и не было. Всех чупановцы сожгли, да увели в полон.
Слыхал я про другие страны, но вот бывать там не доводилось. Воевода сказывал, что если уедешь туда, сразу изменником называют. А мне хотелось пока навести и тут порядок. А потом, даст богиня, и туда как гость съезжу. Денег подкоплю малясь. Хотя и так подкопил, с собой ведь в могилу не унесть.
Взмах руки, и я первым стреляю по уставу стрелой с моей меткой желтым пером. Выбрал я высокого чина при хороших погонах. Он не успел команду своим дать и застыл, так и стоя с открытым ртом. Моя стрела пробила ему висок и вышла с другой стороны. И началась у них неразбериха. На это и был расчет нашего ротного. Он молодец. Нас так и не успели заметить. Вся основная часть роты была позади и ждала, когда можно выйти уже бегом с мечом наперевес. Я тоже любил меч и даже очень любил. Только вот из-за моей меткости поставили меня в стрелки. Но я успеваю везде быть. Правда, перед ротным этим еще не выходил с мечом. А пока, слыша, как мечется впереди противник, слушая дублирующиеся приказы, не переставал бить по целям, пока у меня не опустело впереди. Их стрелки полегли все, я видел по своим стрелам, что торчали из их голов. Но приказ наступать, ротный так и не дал. И я начал доставать меч, готовясь к близкой атаке.
Наконец ротный скомандовал уже другим, и те, вскочив, прошли аккуратно между нами и рванули с гвалтом и криками, так что в ушах заложило. Я побежал за всеми и, опередив, чуть раньше забежал в самую гущу, натолкнувшись на меч плечом. Это плохо. Но поправимо. На мне все равно все заживает, как на собаке. Веером сбив мечи у нескольких вояков, я рванул к ближнему и, подрезав ему шею, перехватил за плечо и, мотнув вокруг себя, сбил других, что хотели меня прижать в круг. Подмога ко мне подоспела, но плечо уже ныло от боли. Я успел услышать приказ для стрелков и рванул обратно. Успел я вовремя. Арбалет с готовностью лег в мои ладони, и я щелкнул по первой цели, что устремилась в палатку командного состава.
Чупановцы тоже не промах, часть своих отрядов они пустили по бокам, и теперь стягивали нас в узел, очень аккуратно распределяя свои силы. Потому что одну сторону мы уже проредили так, что там бежали. Наши командиры отчаянно кидали приказы маленьким отрядам. Еще три отряда к нам должно было уже подойти, но почему-то их не было.
Бой был жарким и тяжелым. Повсюду пахло кровью и смертью. Но мы, стрелки, держали одну сторону чупановцев расстеленными по земле. Слишком сильный поток стрел к ним. А стрелы уже заканчивались, но вот и взмах руки. Понятно, почему так долго мы стреляли, только-только подошел первый из трех отрядов и тут же кинулся почти весь в бой, кроме стрелков. Я был в отряде Важега. А этот отряд самый крупный — почти сто сорок вояков и двадцать стрелков. Там не ожидали, что к нам придет подмога. Первый и второй отряды чупановцев полегли быстро и легко. Гнали их далеко. Очень много взяли в полон. Я был весь в крови и своей, и в их. Сам виноват. Попал в ловушку. Они подманивали меня очень умно, якобы, убегая. А потом, резко остановившись, обнажили мечи. Четверо против одного, это только в страшном сне могло присниться. Думал, смерть моя пришла, но вздрогнул, когда увидел у одного желтое перо в глазнице, второй схватился за шею. А остальных два кинулись на меня. Да только зря они подумали, что я, раненый в одно плечо, не справлюсь. Не зря про меня говорят, что я не мечник, а мясник. Первого подловил, когда он размахивался, и ударил крест накрест. Зеленый еще, чтобы на меня меч поднимать. А вот со вторым пришлось покружить. Я таких и не видел, злых и отчаянных. А еще он отвлекал меня рычанием, словно зверь какой. С криками отражал мои удары. Я даже растерялся вначале, но потом, приноровившись, сам уже нормально атаковал. Больной рукой успел вытащить из сапога кинжал и, когда в очередной раз сошлись клинками, успел вонзить ему в грудь по самую рукоять. Он какое-то время еще сжимал мою руку. А потом, что-то прошептав, указал за мою спину. Резко разворачиваюсь и изумленно смотрю на подбежавшего ко мне ротного.
— Живой?! — выдохнул он, и я, быстро кивнув, хотел было вытянуться, но он лишь махнул рукой, и я начал оседать от слабости в коленях. — Пуш?! Пуш… — только и успел я услышать, а так хотел поправить его, не Пуш я, а Путиш. Но меня все равно называет Путш, Пуш, чуть Пушком не называют. Но так не назовут, я точно знаю.
Боль взорвалась в плече, и я резко открыл глаза. Это меня парни пытаются поднять, я усмехнулся про себя. Ну-ну, пусть подымут. Я послушаю маты сейчас.
— Проснулся он, ща порвет кому-то, что-то. Держись, робяты, — сказал шутливо голос рядом, и я, перехватив руку знакомого голоса, спросил насмешливо:
— Тебе мало что ли рвал попу-то? Куда свою руку сунул мне на рану?
Легко встаю с носилок и кладу на плечо Куржану ладонь, его лицо перекашивает от боли, и он едва успевает выговорить:
— Силу тебе дала богиня немереную. Пошто слабых обижаешь?
Фыркаю в ответ и киваю парням, что честно пытались приподнять носилки с других сторон, и они, уважительно оглядев меня снизу вверх, уже пошли с моими носилками к другим раненым. Куржан пошел рядом со мной и спросил обижено:
— Что, так больно положил на рану руку?
Вновь фыркаю и насмешливо замечаю:
— Да ладно, я не обижаюсь, и ты не обижайся. Спасибо, что разбудил.
Он кивает, вдруг настороженно улыбаясь и поглядывая по сторонам на всякий случай. Затем кивает в сторону командного пункта.
— Смотри, там уже награды распределяют. Тебя опять наградят.
Удивленно переспрашиваю:
— Меня-то почто?
— Так ты, почитай, чупановского командира и его помощников всех перестрелял. Они вон мертвые перед палаткой все лежат. Их специально отобрали от всех.
Замечаю, как ротный выходит из палатки, и перевожу дух, как же он красив и статен. Узкие бедра и ровные ноги. Сжать бы эти бедра в своих руках и…
— Тебя позовут на общем завтра, — говорит Куржан, киваю ему меланхолично.
Вот если бы ОН мне вручил награду с завязью ленты на груди. Я бы отказался от золота. Как есть бы отказался. Мне самому за пятьдесят, на старости лет вот влюбился на свою голову. Да еще и в кого?! Ну как я мог?! Корил я себя каждую ночь, дроча себе в кулак и представляя, как я овладеваю стройным и молодым телом ротного.
Вернулись мы в казармы лишь сутки пройдя по болоту, чтобы срезать путь и донести раненых живыми. Я тащил сразу двоих и, честно говоря, подустал очень. Раненых было очень много. Стягивали тканевые петли спереди и сзади и, если были более или менее мелкие, то клали по две стороны. На более крупных мужчин. Мне сунули не мелких… далеко не мелких. Но одно радовало, что они были одного веса почти. Меня не утягивало по сторонам. Лишь пошатывало иногда. Палка, о которую я опирался, помогала очень. А вот плечо больное плохо заживало. Иногда кровь текла из раны.
Дотащив в лечебные кровати раненых, я, с облегчением выдохнув, даже присел от усталости и услышал благодарное:
— Ну ты и буйвол! Путиш, тебя земля, наверное, родила, а не женщина!
Я усмехнулся на очнувшегося раненого.
— А что, земля — не женщина?
Он лишь почему-то побледнел сильнее и кивнул нехотя.
На выходе остановился, потому что лекарь попросил перетащить кого-то из одной комнаты в другую. Пришлось послушно потаскать больных с койки на койку и наконец, отправиться спать. Хотя повар дал мне перекусить вяленого мяса и компота из ягод. Благодарно схомячив все и закусив вкусным караваем, крякнул от сытости. Теперь можно и поспать.
Утреннее построение было радостным для всех. Все ждали наград и… денег. А я ждал, когда меня отпустят, в эту ночь я впервые спал спокойно, с надеждой о небольшом отдыхе. Я его заслужил. Да и подлечиться надо было. На этот счет я всегда шел в широкую пройму реки и там ловил рыбу, спал в шалаше. И строил свой дом, который так никогда не дострою. Это уже был третий дом, который я отдавал другой семье. Как в игру какую-то играл. Построю дом, и ко мне сразу подтягиваются те, кто так и не может построить. Земля, вроде, есть. А вот умельцев — нет. У нас еще ведь так просто и не построишь, пройма очень опасна по осени. Такие ветра и наводнения по весне. Надо строить добротно, и чтобы не дуло.
Замечтавшись о хорошей и доброй работе, прослушал начало командира и замер, жадно глядя на сонного ротного. Таким я давно его не видел. Вернее будет сказать, ни разу не видел. Он был уставшим и каким-то разбитым. Может, кто поцарапал его? Но как узнать?! Сердце встревожено гукнуло за него, и словно мне в помощь его спросил вошедший с мешком наперевес воевода.
— И что у нас с ротным? Я думал, буду награждать, и все будут радостными, а мой ротный подает всем плохой пример? Ранили?
Но Циате быстро мотнул головой, вытягиваясь в струнку перед старшим по званию.
— Вольно! — крикнул воевода, кидая мешок на пол, и кивнул Циате.
Тот, сразу поняв, что надо делать, чуть усмехнулся и почему-то резко посмотрел мне в глаза. Стало неловко от этого, словно он мне в душу глянул. И прочитал там невесть что. Я покраснел, вспомнив сны о нем, и перевел взгляд на воеводу. Он уже оглашал список, и ротный раздавал ленты и золото, спрашивая, что хочет каждый, что отличился. Вариантов немного, либо тут отсыпаешься, либо в доме у себя. У меня деревня недалеко отсюда, потому мне удобнее. Большинство сразу шло в дом утех. Меня огласили последним, и я не расслышал привычного поздравления, а замерев, услышал лишь:
— … должности… выйти вперед…
Как и положено, сделав шаг вперед, я посмотрел на воеводу, и ротный, после кивка подошел ко мне, перепоясывая меня в красный пояс. Я — РОТНЫЙ?! Неверяще и взволновано смотрю сначала на ротного и потом на воеводу. Что они удумали?! От смущения лишь развел руками и вздохнул.
Лишь бы отпустили отдохнуть, лишь бы отпустили. Воевода подошел ко мне и, посмотрев на меня снизу вверх, сказал, ухмыляясь:
— Добро мужик!!! Богатырь!!! Иди пока на отдых, после десяти дней придешь сразу ко мне в кабинет.
Киваю, неверяще глядя на воеводу. Чуть не сметая со своего пути ротного, успеваю перехватить его тело, крепко сжав одну руку на его бедре, другую — с другой стороны на плече. Он что-то сказал тихо, но я, от волнения ничего не поняв, лишь кивнул и рванул быстрым шагом.
Поздравляли меня группами, поднять в воздух боялись. Но все уважительно хлопали по локтю. Мой рост всегда был помехой для меня. Дразнить меня побаивались еще с подросткового возраста. Умело давал сдачи и редко когда проигрывал. Если проигрывал, то потом все равно нападал уже продуманно. И сейчас, обведя всех взглядом, сказал насмешливо:
— Ну что, проставляется ваш новый ротный?! — все загудели, и я кивнул на выход. — Тогда в таверне у Шансти, встречу организую я. С вас только приход. Договор такой: пьем сегодня, завтра спим. И все. Я по делам потом отойду.
Уже на улице, пройдя охранные посты, услышал, как меня сзади кто-то зовет. Едва оборачиваюсь, как краска стыда начинает заливать лицо.
— Путиш, ты в таверну?
Киваю пряча взгляд и, кое-как собрав мысли и слова в кулак, виновато прошу:
— Вы это… простите меня, что чуть было не уронил вас.
Тот лишь улыбнулся.
— Рядом с тобой не упадешь. Вроде огромный, а ловкий какой! — сказал он восхищенно. — Я тоже туда. Хочу стаканчик пропустить.
Так и пошли, не торопясь. Золото и погоны грели карманы. Воевода у нас хороший и ответственный мужик.
Таверна встретила нас шумом и гамом, я перехватил вылетающее тело хозяина и, поставив его на землю, спросил насмешливо:
— Опять тебя Куржан трепает, да?
Тот нехотя кивнул и посмотрел назад боязливо.
— Ну, пошли, что ли? А то мне тут ведь повышение надо отметить.
Шансти кивнул, потирая голову.
— Ты вовремя, Пут. Ваших отпустили, и сразу бардак наводят, — сказал он обиженно.
Циате весело ответил за меня:
— Сейчас решим все проблемы.
Стоило нам войти, как в зале стало сразу тихо, и Куржан охнул.
— Ты это здесь, что ли, решил отметить повышение?
Киваю, глядя на него ехидно.
— А ты пошто моим другом раскидываешься?! — спрашиваю его лениво, он, сразу напрягшись, мотает головой.
— Так он, он поскользнулся, правда, ведь? Шансти?
Тот лишь хмыкнул, и я, весело рассмеявшись, хлопнул Куржана по плечу и потребовал:
— Ну раз поскользнулся, значит с тебя золотой. На ремонт ему полов… так?