Она легла, отключила сигналы о том, что металлическая столешница холоднее некуда, и закрыла глаза. Человек-Без-Имени отыскал в ее волосах отсек доступа к процессору и продиктовал команду отключения.
А потом Ирис проснулась.
Если во сне она свое тело чувствовала, то во время отключений она проваливалась в липкую, черную пустоту, и вспомнить из нее ничего не удавалось. Еще в первую свою диагностику, много лет назад, только начиная осознавать себя и свой разум, Ирис подумала, что непременно запомнит код отключения, ведь он срабатывает только произнесенный целиком. Но ей никак не удавалось. Что-то с этой крупной, важной командой было непонятное — слова вываливались из головы, стоило ей прийти в себя.
— Можешь подниматься. Потихоньку, — зазвучал заботливый голос Человека-Без-Имени.
Ирис посмотрела прямо в яркую лампу, которая била в глаза. Зрачки тут же сузились.
— Пока что все. Можешь идти.
Она спустила ноги со столешницы. В программах никаких изменений не ощущалось, только процессор запускался медленно. Как и всегда после очередного переподключения.
Человек-Без-Имени еще собирал какие-то группы цифр на голограмме, а поверху еще извивался какой-то график, но она отвернулась. Он никогда не расскажет ей, что именно он в ней меняет. И никакая это не диагностика, слишком уж нравится этому человеку копаться в ее голове.
И если бы не дефект, Ирис никогда бы об этом не узнала.
Спальня все еще пустовала, а с улицы доносились веселые крики, но Ирис понимала: времени в обрез. Встреча с Человеком-Без-Имени вышла не вовремя, и разобраться с чипом нужно скорее, еще скорее.
Столовый нож она нашла там же, где оставила. Подушка лежала нетронутой, на одеяле ни одной лишней складочки.
Крови вытекло больше, чем она ожидала, но паркет она, к счастью, не испортила. Под слоями биоматерий скрывалась электроника, и немного раздвинув надрез, Ирис увидела в зеркале то, что искала: крошечный темно-синий чип, который исправно передавал Центру данные о ее местонахождении. Она закрыла глаза, провела пальцем по надрезу и нащупала уголок платы. Потом отвела руку и повторила, запоминая ее положение. Зеркал в городе для нее не найдется. Потом аккуратно, чтобы ничего не повредить, Ирис сдвинула края раны. Кровь остановилась, но нужно было ее тщательно вытереть с кожи.
Она истратила все салфетки со своего прикроватного столика. Они густо пропитались ярко-красным, запачкали руки, и платье Ирис натягивала двумя пальцами — аккуратно и ловко, только бы не испортить ткань. Ведь если увидят следы крови на одежде, вопросов не миновать. Остались пуговицы, но тут за дверью послышись голоса и звонкий смех. Ирис зажала заляпанные кровью салфетки в кулак и спрятала его за спину. Платье расходилось на лопатках. Пришлось придержать его другой рукой.
Ирис распахнула дверь и сразу же скользнула в сторону. Соседки ее и не заметили: заливаясь наигранным смехом, они наперебой обсуждали последнюю партию.
Ей повезло: кабинки в ближайшем туалете пустовали, и она избавилась от улик в два счета. Потом включила теплую воду и стала намыливать руки. В слив потекла красная пена.
Дверь стукнула, и Ирис дернулась. Она так и не застегнула платье, и оно поминутно сползало с плеч.
К раковинам шагнула девчонка из младших. Она неумело улыбнулась, и ее ровная густая челка нелепо качнулась в сторону, как будто она жила своей жизнью, отдельно от головы.
Ирис поспешно смахнула с крана алое пятно. Взгляд младшей пробежал вслед за ее рукой. Розоватая вода, кажется, уже стекла, но что именно успела увидеть девчонка, Ирис не знала.
— А я завтра еду на экскурсию, — похвасталась Ирис. Нужно было отвлечь внимание, показать, что ничего необычного не происходит. — Ты еще не бывала в городе?
— Повезло, — протянула девчонка. — Нет, мне еще рано. А что вы будете смотреть?
Она встала у зеркала и потянула за резинку на косе.
— Стандартная обзорная экскурсия, — объяснила Ирис, закрывая кран. — Центр, деловые кварталы, порт, несколько фабрик. Все самое важное.
— Здорово, — чуть эмоциональнее выдохнула девчонка и принялась переплетать волосы. — Ух, как же здорово. Я вот хочу посмотреть на Сенат. А ты?
— В Сенат омегу не пустят.
— Почему в Сенат нельзя?
— Потому что Сенат — для людей.
— Но ведь омеги — люди.
Ирис помолчала. Высунув кончик языка, младшая старательно плела косу. Получалось хорошо: волосок к волоску. Слабый желтый свет высвечивал юное, свежее личико, усыпанное веснушками.
Разрыв логики, сообщили системы Ирис. Она моргнула. Омеги избегали спорных утверждений и придерживались простых, предельно логичных истин. Эта же девчонка вывела очевидную, но очень неправильную мысль.
— В Сенат нам нельзя, — тупо повторила Ирис. Она знала, что именно это и должна сказать правильная омега. А потом добавила: — Кроме Сената в Эмпориуме есть множество интересных зданий. Например, отдел Ликвидации.
— Да ну, вот Сенат... — фыркнула девочка. Она затянула косу и, перекинув ее через плечо, повернулась к Ирис.
Круглые, очень ясные глаза. Забывает моргать. Радужка яркая, зеленая.
Ирис сощурилась. Надстройка ментального проникновения требовала много энергии, но силы у нее еще оставались. Только вот доступ никак не открывался: что-то мешало. Зачем простому ребенку такая защита? Подобные штуки стоят у Мариэллы, у прима, почти у всех высших учителей. Но какая-то малолетка? Какой у нее разряд? Третий? Четвертый?
Ирис отступила. Или эта малышка — очередной эксперимент Человека-Без-Имени, или она не просто какая-то там тройка или четверка. Ей приписали особые функции. А может, таких вокруг много, и ничего странного в этом открытии нет? Ведь не залезать же в голову каждому встречному!
— Сенат не предел мечтаний, — сказала Ирис. — Не каждому человеку нужна власть. Есть вещи куда любопытней.
— А что может быть лучше контроля? — вдруг спросила девочка.
Свобода, — чуть не ответила Ирис, но вовремя себя одернула.
— Мы ведь говорим о зданиях, — напомнила она.
Девочка не шевельнулась, и вместо этого очень ровно и спокойно спросила:
— А что интересного в отделе Ликвидации? Говорят, его собираются закрыть.
— Говорят много…
— Нечего больше ликвидировать. Об этом везде пишут. Аномалий не осталось.
— Писать могут что угодно. Ликвидации больше сотни лет.
— Старье, — фыркнула девочка.
Ирис бросила на нее настороженный взгляд. Лицо малышки на минуту исказилось, а потом черты сгладились.
— Ты хоть знаешь, как трудно туда попасть? — спросила Ирис. — Три этапа экзаменов. Долгая летная подготовка. А еще риск. Аномалии изучены лишь на долю процента.
— А ты бы хотела пойти туда? Когда станешь десяткой? — поинтересовалась девчонка.
Ирис помедлила.
— Во-первых, я не знаю, стану ли десяткой. А во-вторых, задания омеги не выбирают.
— А если бы выбирали?
— Я не знаю.
Ирис мотнула головой. Малышка задавала вопросы прямо, настойчиво, невежливо.
— Я думаю, скоро будет новое Возмущение, — вдруг сказала она. Ее лицо перестало выражать человеческие эмоции, и взгляд остекленел.
— Откуда тебе знать? — насторожилась Ирис.
— Столько лет прошло, пора. Слишком тихо. Догадка, — механически дернула плечом девчонка.
— Странная догадка.
— Логичная.
— Нет, — качнула головой Ирис. — Ты ведь сказала, что аномалий больше нет. Что отдел Ликвидации закроют.
— Ну да, — отозвалась ровно малышка. — Некому следить. Уязвимость.
Она теперь говорила простыми, рублеными фразами. Видно, запас энергии у нее резко подошел к концу. Какая программа заставила ее так выбиться из сил?
— Ты должна вернуться в спальню, — серьезно сказала Ирис. — Сейчас же. Или я доложу приму. Потеряешь сознание, попадешь в ремонтный отсек.
Девочка медленно кивнула, будто даже это движение далось ей с величайшим трудом.
— Хорошо.
Она развернулась и вышла из ванной, а Ирис смотрела ей вслед.
Наутро об экскурсии так и не заговорили. Вместо Мариэллы в спальню заглянула одна из воспитателей. Ирис не помнила ее имени, а может, никогда и не знала. На ее запястье виднелась татуировка с кодом, какие наносили всем омегам, оставшимся при Центре, и у этой стояли три буквы: AML. Ирис тут же придумала ей имя: Амали.
Воспитатели заходили к старшим все реже и реже. В основном для того, чтобы сообщить что-то важное, но чаще неприятное. Они больше не вели бесед, как с младшими и средними, и не интересовались самочувствием, но Ирис по тем временам не скучала. В воспитатели брали омег, чей эмоциональный разряд не дотягивал даже до шестерки. Именно поэтому выражение лица у Амали почти не менялось. Нейтральная холодность — вот и все, на что она была способна. Но воспитателю звезд с неба хватать и не полагалось: все, что требовалось от Амали — это внимательно следить, направлять, корректировать и, если нужно, сообщать куда следует.
Обведя пустым взглядом девушек, Амали объявила, что после завтрака в Центр приедет отряд Ликвидаторов.
— Это прекрасная возможность показать себя, — сказала она. — Вы ведь помните, что до конца лета нужно определиться с практикой? Без нее предпоследний год вы не закроете. Одну из вас могут выбрать уже сегодня. А экскурсия откладывается до завтра.
— Одну или одного, — пробормотала курносая Марсия, как только Амали вышла.
С Марсией Ирис дружбу не водила даже для развития навыков. Слишком уж она много занудничала, а тренировать терпение у Ирис не хватало... терпения. Впрочем, из девушек восьмой спальни она переносила разве что Геллу. Бестолковая, не слишком разумная, Гелла бы не заметила в поведении Ирис странностей, а это значило, что уж с Геллой можно вести себя куда спокойнее, чем с другими.
Девушки готовились спуститься к завтраку. Кто-то одевался, кто-то принял душ, а кто-то только выбрался из постели.
— А вы бы хотели работать на Ликвидаторов? — промокая полотенцем волосы, спросила Гелла сразу у всей спальни.
Она много улыбалась, и получалось у нее неплохо. Обаятельная, смешливая, Гелла получила свою восьмерку на прошлой неделе, но вот с интеллектом у нее получалось хуже. Хотя какая разница, если и люди тоже очень разные?
— Не особо, — ответила серьезная Марсия, вдевая в уши сережки. — Говорят, Ликвидация — прошлый век. Теперь там одни старики с больными костями.
Ирис нахмурилась. И вчера эта девчонка в ванной комнате говорила о Ликвидации, и тоже кривилась. Совпадение или просто новая мода? Прочитали, наверное, очередную глупую заметку в газете, и теперь растащили насмешкой по всему городу. Ну а что, если та средненькая права, и без этих «стариков» на них обрушится новое Возмущение?
— И зачем их к нам послали? — недоумевала Гелла.
— Может, вместе с нами они останутся на плаву, — пожала плечами Марсия. — Взаимовыгодное сотрудничество.
— И где же тут взаимность? — хмыкнула из угла Диона, худенькая и бойкая. Она уже оделась и причесалась, так что теперь скучала, болтая ногами на кровати, и машинально оправляла угол одеяла, будто ей никак не удавалось разгладить складку.
— Меня огорчает, что из-за всех этих дел отложили экскурсию, — протянула низенькая, краснощекая Лилит. Она крутилась у зеркала, оправляя прическу.
— Вот-вот, — поддакнула Гелла. Она встряхнула мокрыми волосами, и влага стала испаряться на глазах. Еще минута, и на ее плечи легли блестящие, абсолютно сухие локоны. — Я думала, что хоть сегодня на людей посмотрим. Хотя, может, и эти Ликвидаторы тоже ничего. Бывают там молодые и красивые?
— А тебе зачем? — не поняла Марсия.
Не улавливает пока такие оттенки, тут же подметила Ирис. И какой же толк в ее интеллекте, если она совсем не разбирается в этих всех человеческих штучках?
— Ну как же, — отозвалась Гелла и развела руками.
Подсказала Лилит:
— Такие наиболее открыты к диалогу. Особенно с симпатичными девушками.
Ирис улыбнулась. Какое точное и, главное, логичное определение.
— Уж у меня-то лицо куда красивее, чем у этих... У людей — тихо произнесла Гелла, словно испугалась собственных слов.
Во-первых, разделять омег и людей в Центре запрещалось. А во-вторых… При должном уходе за телом и ежедневных тренировках омеги и вправду вырастали куда свежее и симпатичнее среднестатистических горожан. Но это различие поощряли не сильно: в первую очередь, омега должна получиться натуральной. А какой смысл в омеге, которая скорее похожа на разукрашенную куклу, чем на обыкновенного, подверженного всем возможным слабостям и болезням человека?
— У тебя родинка на щеке, — заметила Марсия.
— Это мило, — предположила Гелла.
— Кто тебе такое сказал? — поинтересовалась Лилит.
— Этот механик... Как его... Красс, — вспомнила Гелла.
— Ты очки его видела? Очкарик Красс. Тоже мне истина в последней инстанции! К тому же, у него как был в средних классах шестой уровень, так и остался. Бревно бревном! — не очень естественно улыбнулась Марсия.
Гелла насупилась и замолчала. Остальные девушки вежливо хихикнули по разу, и выражения их лиц выровнялись.
— Пора, — поднимаясь со своей постели, поторопила мрачная кареглазая Дария, которая все это время молчала, пережидая бесполезную паузу в режиме ожидания. — Люди не любят ждать.
Ирис подумала, что опаздывать омеги все равно умеют очень плохо, но вслух, конечно, не сказала ни слова. Лишнего внимания она старалась не привлекать.
Но в этот раз отмолчаться не вышло. По дороге вниз, в залитую солнцем восточную столовую, где обычно проходили завтраки, Ирис догнала Гелла.
— Я видела, что ты заснула в платье, — заметила она. — Рассеянность, — тут же определила она. — Волнуешься?
За такую мастерскую имитацию волнения воспитатели бы поставили неплохой балл. Но об эмоциях Ирис и не думала, а вот переодеваться на глазах девушек было нельзя.
— Думаю, это правильно, — кивнула Ирис. — Ведь мы собирались в Эмпориум. Я никогда еще не выходила за пределы Центра.
— А я выходила. Выезжала. Один раз, — сказала вдруг Гелла, и ее глаза мечтательно затуманились.
— Серьезно? — удивилась Ирис.
— А как же, — кивнула Гелла. — Правда, я так и не поняла, зачем. Меня брали на какие-то испытания...
— Опыты, — подсказала Ирис.
— Да.
— Почетно.
— Еще как. Мне больше волноваться не полагается.
— Думаешь? Ты была в Эмпориуме всего раз.
— Разве этого мало?
Ирис пожала плечами.
— Думаю, да.
Гелла призадумалась.
— Логично. Даже очень. А ты умная. Слушай, Ирис, почему у тебя по эмоциям не десятка?
Потому что я умная, — подумалось Ирис.
— Есть так хочется… — тут же переключилась Гелла.
Ирис сверилась со своими показателями и кивнула:
— Мне тоже.
— Пойдем скорее. В главный зал нужно явиться к десяти.
— Я думала, ты Ликвидаторами не интересуешься.
— Не интересуюсь, — уклончиво протянула Гелла. — Но люди... Понимаешь, это шанс. Дело даже не в практике... У нас же все по правилам, по расписаниям... Но мы ведь не роботы. Мы разные. И из разного опыта вытекают разные стремления.
— Это верно, — кивнула Ирис. — Но я все равно не понимаю, к чему ты клонишь.
— Читала июньский «Вестник Эмпориума»?
— Нет еще.
— А я читала. Там статья про омегу. Девочку. Ее усыновил человек. Удочерил, то есть. Все путаю.
Сигнал удивления заставил Ирис округлить глаза.
— Как так?
— А вот так.
— Но так нельзя.
— Запрета нет. Она просто стала первой, и все.
— Но это же... неправильно!
— В смысле прав и всего прочего — да. Наследство ей полагаться не будет.
— Но он же состарится... И что с ней будет потом? — не понимала Ирис. — Он просто взял себе домой игрушку? Или она полы будет мыть и на стол накрывать? Но ведь омеги не для такого созданы! Всю эту ерунду и андроиды могут… Много мозгов не нужно… Или ему как раз мозги и нужны? Поговорить не с кем?