Винс всё так же увлеченно спорил с Тибором и Миклосом и ничего не видел.
— Джено, хочешь поспорить? — закончив работу и временно скрыв её под пологом невидимости, крикнул Истван и кивнул на студента. — На злотый.
Я невольно прониклась уважением к некроманту. Не всякий маг его профессии способен подчинить духа, даже на короткое время. Значит, Истван носит специальный артефакт — а это вещь безумно дорогая. Такие штучки делают только сами некроманты и редко делятся даже с коллегами. Артефакторы же специализируются на стандартных предметах: защите от нежити, нечисти, усилителях и нейтрализаторах.
Джено сокрушённо развёл руками и покачал головой:
— С тобой только новенькие спорят.
— Он, — пояснил мне маг, — деньги любит и никогда просто так с ними не расстаётся.
— Ага, щас! — обиделся Истван. — Что-то не вижу дома залежей золота. Хотелось бы, но государство не раскошелится, а подработать особо не подработаешь. Тебе-то легче! Недавно и вовсе озолотился!
Джено стушевался и отвернулся. Значит, Винс не лгал, а мне не показалось, будто бы в стенах 'Трёх рыб' не затевалась какая-то халтурка, не учтённая государством. Если это артефакты, то делать и торговать ими без лицензии нельзя.
Закончив препирательства, некромант зашёл за спину Винсу и простёр над ним ладонь. С пальцев соскользнула едва заметная дымка и через мгновение обернулась псевдоинферном. Тот взмыл под потолок и обрушился на Винса с обнажённым мечом в руках. Парень, побелев, испуганно пригнулся, позабыв не только об атакующих, но и о защитных заклинаниях.
Инферн завыл и со свистом опустил оружие на голову Винса. Боевые маги не успели среагировать: всё произошло слишком быстро.
Истван хохотал, Тибор матерился, Миклос крутил пальцем у виска, а Винс недоумённо хлопал глазами, пытаясь понять, почему не только не умер, но даже не ранен.
Вернувший прежний облик дух поспешил улететь восвояси, грозя некроманту всеми карами небесными.
— И как, убил инферна? — отдышавшись, спросил Истван. — Всё, как в жизни.
— Он был ненастоящий, — попытался оправдаться Винс. Лицо его пошло пятнами.
— Настоящий бы тебя на ломти нарезал. Иди, учись, мелочь пузатая! На недельке мне могилы покопаешь. В наказание, так сказать. Ничего, — обнадёжил некромант, — я покойников посвежее найду. Поболтаете о жизни. Можно ведь забрать его на ночь, Авалон? — Истван бросил взгляд на главного мага башни. Тот кивнул. — Обещаю: никаких женщин, никакой выпивки. Трупы исключительно мужские, а согреется за физической работой. Кстати, Рената, и тебя милости просим.
— Тоже копать? — буркнула я.
Перспектива всю ночь провести в обнимку с киркой не прельщала.
— Диссертацию писать. Или тебе не надо? Ладно, заметь, помощь я предлагал, ты отказалась. Все свидетели.
Некромант ушёл, а я отправилась пить лечебную настойку в дом Авалона.
Внутри оказалось уютно, хотя, на мой взгляд, тесновато из-за обилия разного рода предметов. Все стены увешаны полками, а на них — книги, безделушки и памятные знаки. Среди всего этого не сразу заметишь диплом столичного университета под стеклом. Его успели засидеть мухи, а бумага, хоть и зачарованная, пожелтела.
Авалон усадил меня в кресло перед очагом, щелчком пальцев зажёг огонь и ушёл на кухню за бутылкой.
— Вот, не пошла со мной, в неприятности вляпалась, — Миклос нагло пристроился рядом, прямо на подлокотнике.
Я предпочла промолчать.
Взгляд брюнета скользил по шее и как-то подозрительно останавливался на иллюзии платка. Неужели видел сквозь неё? Не удержавшись, проверила: всё в порядке, сделала на совесть.
— Ну и воспитание! — прокомментировал вернувшийся с настойкой Авалон поведение Миклоса. — Угомонитесь вы, наконец?
Маг неохотно слез с подлокотника и, бросив на меня озорной взгляд, пристроился на стуле у книжного шкафа. Сложенные на коленях руки смотрелись забавно: на школьника-первоклашку Миклос точно не тянул. Если он хотел вызвать улыбку, то преуспел.
Авалон разлил настойку по стаканам и раздал присутствующим.
Видя, что маги не спешат пить, тоже подождала, пока напиток попробует хозяин, а потом смело сделала глоток.
Настойка оказалась специфической и очень крепкой. На глазах даже выступили слёзы. Зато, уж чего не отнять, успокоила мгновенно.
Узнав о личе, маги призадумались. Известие их не обрадовало.
Авалон начал выпытывать, как выглядел лич, и, выслушав, сокрушённо покачал головой:
— Не знаю и не слышал. Отродясь в Верешене таких сильных чародеев не водилось. Ритуал он провёл относительно недавно, раз частично сохранил человеческий облик и разговаривал с Ренатой. Только ненадолго его человеколюбие, скоро жертвы понадобятся. И, самое поганое, не прогонишь, не убьёшь… Видимо, придётся специальную команду вызывать.
— Подождите, может, он теорией магии ограничится, — предположил Джено. — Судя по рассказу Ренаты, его мирные вопросы интересуют.
— Так он мирно кого-то и распотрошит, — Авалон налил себе ещё. — Просто чтобы посмотреть, как зелье действует. Вживую, так сказать. Нет, лич — это проблема. И головная боль.
— Но не наша, — подал голос Миклос. — Озвереет лич лет через сто, не раньше, а пока пусть себе волосы выдёргивает.
Авалон недовольно зыркнул на него и процедил: 'Никакой ответственности!'.
Больше о личе в тот день не говорили, зато меня накормили и окружили заботой.
Посидев у Авалона, пошла к себе. Джено проводил до дома и даже заварил травяного чая. Воспользовавшись случаем, попросила наносить воды и дров.
Когда Джено ушёл, осмотрела и выбросила платье — оно восстановлению не подлежало. После завалилась спать, решив, что душевные переживания и физическое истощение вполне оправдывают безделье.
Сон — лучше лекарство от всех бед, а больным он просто необходим. Как бы там ни было, а я нуждалась в новых силах. Никакая магия так быстро не восстановит.
Глава 6
Последствия встречи с инферном залечивала до конца недели.
Джено передал официальное освобождение от утренних собраний и какой-либо работы в Башне, поэтому с чистой совестью спала, ела и гуляла, знакомясь с Верешеном. Вопреки первоначальному впечатлению, он оказался милым городком, хоть и не мог похвастаться особыми развлечениями. Кабачки, почтовая станция, постоялый двор и променад с гномьими лавками, торговавшими самым изысканным товаром, — вот и всё, что предлагал Верешен путешественнику. Я не жаловалась, наоборот, радовалась. Могло быть намного хуже. Выбираясь из кареты на тракте, представляла дыру — а попала в обычный провинциальный городок.
Верешен славился своеобразным лакомством — сдобной косичкой с ягодами и орехами. Называлось оно рушник. Не знаю уж, какова связь между расшитым полотенцем и выпечкой, но я бы за раз с удовольствием съела десяток таких рушников.
Сдобные косички продавались в лавке при пекарне, куда каждое утро выстраивалась очередь из хозяек, не желавших обременять себя квашнёй. Я была с ними солидарна. Хлеб — вещь тонкая, испечь его нелегко. То тесто не поднимется, то с пропорциями не угадаешь, да и печь особая нужная. У меня, к примеру, такой не было.
Там же, в очереди, узнавали последние новости. Их сообщал кучер дорожной кареты, раз в три дня заезжавшей в Верешен по пути между Нийском и Белагой.
Обсуждали в основном обычные сплетни. Верешенцев, как и прочих людей, интересовала столичная жизнь, похождения аристократов и разные светские мероприятия. Волновали их и страшилки о нечисти, которой вокруг хватало. То и дело болтали, будто кого-то загрызли оборотни или утащили в могилу мертвецы.
Безусловно, можно было не стоять в очереди и зайти в пекарню позднее, но тогда терялась прелесть общения.
Я же бегала за хлебом спозаранку по одной единственной причине: меня будил Истван. Не специально, разумеется, просто лопату и кирку таскал Винс, а парнишка не умел ставить их тихо. Инвентарь с грохотом падал, некромант от души честил Винса, входная дверь хлопала — и я просыпалась. Оставалось надеяться, что нерадивого студента скоро заберёт обратно Кристоф. Похоже, Истван тоже об этом мечтал, потому что самым мягким эпитетом в адрес Винса было 'недоумок'.
На улицах ко мне присматривались, а потом начали узнавать, здороваться. Я улыбалась и здоровалась в ответ, понимая, в маленьком городке нужно привечать всех.
В конце недели в дверь впервые постучался почтальон и вручил письмо от родителей. Написала его, разумеется, мама. Она дала папе сделать лишь коротенькую приписку.
Узнаю свою мать! Куча вопросов, куча страхов. Она почему-то решила, будто в Верешене безумно холодно и обещала прислать с оказией тёплые вещи и грелку.
Представила груду кофт, штанов с начёсом, старую мутоновую шубу, благополучно забытую дома ещё на первом курсе, и заранее пожалела лошадей. Родительница запихнёт в багаж целый пуд и посетует, что послала совсем чуть-чуть. Надо скорее отказаться и написать, как тут тепло и хорошо, потому что мой сундук нового пополнения не выдержит.
Хорошо, не сообщила родителям об инферне. Мама бы поставила на уши всех магов королевства и приехала бы во главе них в Верешен, потрясая половником. Городок бы вздрогнул и ужаснулся.
Я понимаю, она заботится обо мне, боится, тревожится, но девочка уже выросла и даже живёт отдельно в общежитии в Олойске. Но для родителей мы всегда дети, независимо от того, сколько нам лет и сколько дипломов за спиной.
Закончив с обязательной программой, мама пересказала последние новости: соседка родила, троюродный брат женился, у Лярыцев градом все цветы побило, а в городок приехал новый лекарь. Старый был совсем плох: старый, глухой, подслеповатый, а новый — недавний выпускник. Однако горожане ему не доверяли. Молодо-зелено, что такой вылечить может?
Невольно улыбнулась, читая эти строки. Вспомнился наш сонный городок в излучине реки, всего в восьми верстах от Олойска, родительский дом напротив школы, любимый мамин цветник, яблоневый сад Гаров, где мы с подружкой Юной воровали в детстве яблоки… Да, пути наши разошлись, а воспоминания остались.
Когда училась, каждые выходные ездила к родным.
Мама собирала соседей и хвасталась дочерью. Я же, чтобы не уронить авторитет сильного мага, баловала зрителей простенькими фокусами и затейливыми рисунками, часто бессмысленными. Но соседи ничего не смыслили в чарах и принимали всё за чистую монету. Они изумлённо округляли глаза, перешёптывались, толкая друг друга локтями, и аплодировали.
Потом я предпочитала не трястись на телеге в Межен: место в карете дорого, не по карману студентке, а веселиться с друзьями в Олойске. Мама сначала обижалась, а потом махнула рукой. Зато каникулы неизменно приходилось проводить у родного очага.
Аспирантура внесла свои коррективы. Теперь я училась и подрабатывала, поэтому практически всё время проводила в Олойске. В родном Межене в моих услугах не нуждались.
Отец, как всегда, писал строго по делу. Он беспокоился о моей дальнейшей судьбе и советовал подать заявку на государственную службу ещё до защиты диссертации.
К письму прилагалась небольшая сумма денег.
В очередной раз поразилась честности кучеров и почтальонов: не пропало ни медяка. Сколько отец указал, столько я и получила.
Решив не откладывать в долгий ящик, тут же написала ответ, в котором обрисовала жизнь в Верешене в радужном свете. И приняли хорошо, и сыта, и здорова, и диссертация движется.
Несколько раз переписала письмо и, убедившись, что не оставила ни зацепки для маминого беспокойства, понесла его на почту.
На обратном пути со мной поравнялся Набур Дрангуш — один из членов гномьей общины, обосновавшейся на Горке — в небольшой слободке на холме в южной части города. Низкорослый народец, хоть и вёл бойкую торговлю самыми разными товарами, держался обособлено, поэтому я удивилась, когда один из них вдруг обратился ко мне за помощью.
— Понимаете, — Набур теребил бородку, заплетённую в три толстые косички, перевитые алыми ленточками, — у нас дух завёлся и никак уходить не хочет. Спасу нет!
— Так обратитесь к Иствану, — посоветовала я.
— Что вы! — замахал руками гном. — Он на такие пустяки даже не взглянет. Нам бы именно вас. Начертите что-нибудь и прогоните паршивца. А взамен, — Набур хитро блеснул глазами, — я вам целую поленницу дров дам. Бесплатно.
О, это серьёзно. Что бы гном — и отдал что-то бесплатно? Видно, дух порядком насолил.
Попробовала отказаться, сославшись на недостаток опыта и запрет частной практики без разрешения, но гном настаивал. В итоге сдалась и согласилась зайти после обеда.
Набур поджидал меня у ворот и сразу проводил в мастерскую. Он изготавливал на продажу различную бижутерию. По виду не отличить от дорогих украшений, чем гном безбожно пользовался, сколотив на доверчивых покупателях изрядное состояние. Кому же не захочется побаловать себя или любимую брошкой по цене в два-три раза ниже столичной? С виду та же, но я как маг видела: под золотым напылением обычная медь.
Зато стало понятно, почему гном готов был пожертвовать деньгами ради изгнания духа: тот банально лишал Набура заработка.
— И как давно он завёлся? — я деловито осмотрелась, с особым пристрастием проверив тёмные углы и заглянув под верстак.
Похоже, мастерскую облюбовал спирит. Сейчас его нет, но это ничего не значит. Просто испугался посторонних и улетел. Но стоит мне уйти, вернётся и начнёт пакостить.
Под ногами валялись плоды забав духа — десяток испорченных заготовок. Представляю, как бушевал гном, когда их обнаружил!
— Недели две будет, — почесав бороду, ответил Набур.
— И почему вы сразу не обратились за помощью к магам в Башню?
Гном насупился и пробормотал:
— Стыдно.
Вот те раз! Значит, своими силами изводили. Ох уж эти гномы, для них репутация дороже убытков. Тот же Нар с лёгкостью бы справился, но Набур предпочитал терпеть проказы спирита, нежели признать своё бессилие справиться с духом.
— Хорошо, я никому не расскажу, — торжественно пообещала я и попросила принести свечу и моток верёвки.
Гном подозрительно покосился на меня. Видимо решил, будто я собралась проводить некромантский ритуал. На самом деле — всего лишь соорудить ловушку.
Когда Набур ушёл, ещё раз огляделась, пытаясь уловить потоки энергии тонких материй. Их тут хватало, но интересовал меня только спирит. Домовик пусть себе спокойно живёт, дух бродячего кота — тоже.
Спириты — субстанции мерзкие. Нет, вовсе не потому, что опасные, а потому что обожают издеваться над людьми. Тела у них отродясь не было, поэтому взывать к прошлому бесполезно. Юркие и прыткие, спириты свивают гнёзда в хозяйственных постройках и плодятся раз в десять лет. В природе такой метод размножения называют делением. Всё, что нужно — благоприятные потоки энергии и наличие поблизости кладбища, дарующего силу. Она распирает спирита изнутри, и тот будто взрывается, распадаясь на две половинки. Они принимают вид первого встреченного существа и улетают в гнездо. Вот поэтому спиритов необходимо истреблять или прогонять — иначе они заполонят всю округу.
Пыхтя — явно от недовольства, а не от натуги, Набур принёс нужные предметы и пристроился смотреть, как я стану изгонять спирита. Пришлось вежливо намекнуть гному, что это дело деликатное. Спириты стеснительные, не объявятся, пока столько народу в мастерской.
Набур побурчал, но ушёл.
Я быстро заперла дверь, чтобы в самый ответственный момент не пришлось выпроваживать незваных гостей, и выложила на полу верёвкой круг. Не в случайном месте, а на пересечении двух векторов разнонаправленной энергии. Их отыскала быстро: помогла сноровка и верный желёзный уголок.
Встав на колени, принялась расчерчивать круг, выводя формулу перехода одной материи в другую. Если всё удастся, спирит превратится в воздух.
Разнонаправленные энергетические потоки не позволят духу сбежать, затянут в центр рунического рисунка.
Перед тем, как зажечь свечу, тщательно проверила работу. Не должно остаться ни единой лишней закорючки, иначе всё насмарку, а главную фигуру необходимо замкнуть и наложить специальные печати, чтобы мастерская не взлетела на воздух во время преобразования. Гном точно мне этого не простит.