Самой интересной находкой пока стала слегка погрызенная крысами записная книжка неизвестного мага. Владелец обработал её особым составом, поэтому бумага не истлела. Я её обсушила и постепенно расшифровывала.
Книжка полнилась теоретическими расчётами новых заклинаний. Кое-какие встречала впервые и надеялась после проверки применить на практике.
Отдавать находку Авалону не стала. Если бы маги хотели, давно бы нашли и забрали вещицу. Может статься, записную книжку и вовсе обронил один из них, хотя почерк странный — с завитушками и наклоном влево. Такого, вроде, ни у кого нет, во всяком случае, у Джено и Авалона точно.
Ещё в ней были рисунки. Маг с любовью запечатлел на бумаге сцены повседневной жизни Верешена. Я узнавала эти улочки, дома… А говорят, будто боевые маги не романтики!
Винс промолчал. Быстро доел яблоко и поплёлся наверх.
— Так видел? — не унималась я.
Парень кивнул. Показалось, или его лицо на миг побледнело?
— Они не страшные, — совершенно неубедительно заверил Винс. — И тупые. Одного такого ногой пнул — развалился.
Невольно перевела взгляд на сапоги юноши — новые. Ох, сдаётся мне, зомби пытался утащить Винса в болото, и тому пришлось пожертвовать обувью. Но ничего, он будущий боевой маг, должен уметь справляться с подобными ситуациями.
Винс ушёл, а я спустилась обратно в подвал. Подумала и решила заняться диссертацией. Мыть пол не просили, а подвал уже не напоминал запущенный склеп вампира. Носить тяжести и вовсе не женское дело.
Открыла план, безжалостно переделанный Джено, и пробежала его глазами.
Атакующие, гипнотические, стихийные, любовные… Пожалуй, последними и займусь: не на людях же такой ерундой заниматься?
Разумеется, влюблять в себя духа я не собиралась, всего лишь опробовать чары очарования. Это лёгкое гипнотическое воздействие, сопряжённое с повышенным интересом к творцу заклинания. Каким именно? Желанием угодить, сделать приятное, добиться благосклонности и заработать за труды маленький подарок.
Все на людях практикуют — а я на духах. Кому рассказать — засмеют! Вот и займусь постыдным делом в подвале, а остаток вещей завтра выброшу, ничего с ними не сделается. Может, тот же Миклос поможет. Зато при нём или Джено не смогу серьёзно подойти к поставленной задаче и запорю целый подраздел. Экспериментальный, между прочим, потому как до меня тонким материям влюблённость не внушали. Надеюсь, и не станут. Дух, поющий серенады под окном, — это перебор. И практической пользы никакой.
Выбросив из головы посторонние мысли и стараясь не хихикать, настроилась на работу.
Духов вокруг хватало. Погрузившись в нужное состояние полутранса, различила минимум десять объектов. Один и вовсе, оказывается, наблюдал за мной со спины. Вот с ним и установлю контакт.
Послюнявив пальцы, открыла блокнот на нужной странице и приготовилась очаровать бестелесного кавалера. Волос у духов нет, потому сжигать нечего, придётся ограничиться обыкновенными чарами.
Заклинание я добросовестно прочитала трижды, даже нарисовала — ничего. Оно даже не активизировалось. Из этого следовал простой вывод — любовная магия на бестелесные материи не действует. Оставалось только обосновать это теоретически.
Для чистоты эксперимента записала все свои действия и охарактеризовала духа, над которым издевалась: стабильная материя, пол — мужской, фон — нейтральный, магическая сила отсутствует.
Покосилась на внимательно наблюдавшего за мной духа и, поколебавшись, протянула руку. Тот замер. Контуры плавно искажались от сквозняка.
Интересно, кем дух был при жизни? Грустный, серый, а не белесый, как обычно. Значит, не врут учебники, и чувства, испытываемые душой при расставании с телом, определяют окраску духа. Печаль даже в песнях серая, как осенняя хмарь.
О чём он сожалеет, чего не успел при жизни? Душа не отлетела в один из тонких миров, а осталась здесь мучиться. Значит, есть 'якорь'. Если его найти и уничтожить, дух успокоится, только это тяжело. Вот и маются по свету неприкаянные души, а маги их потом изгоняют и уничтожают.
Дух приблизился вплотную, чуть ли не касаясь пальцев.
Действительно, мужчина. Высокий, тонкий, с пронзительным умным взглядом. На щеках навечно застыла лёгкая небритость, а в волосах запутались листья. Значит, погиб осенью.
Ой, на нём амулеты! Да это же маг! Тогда понятно, почему он пошёл на контакт: почувствовал собрата по профессии.
Дух присел на корточки и покосился на мою сумку. Невольно наклонилась, сгребла её в охапку и прижала к себе.
— Так это ты нашла их?
От неожиданности вздрогнула и вскочила на ноги. С пальцев едва не сорвалась змейка заклинания.
Духи обычно не говорят с людьми, только с некромантами и медиумами, а тут ко мне обращались с вопросом. И голос — человеческий. Усталый такой, тихий, с индивидуальным выговором: дух чуть сильнее обычного оглушал согласные.
— Что нашла? — переспросила я, мысленно ругая себя за трусость.
Ну что тебе сделает бестелесная материя самого безобидного вида? Теоретик, воистину теоретик, раз испугалась. Подумаешь, говорящий дух! Возьми и расспроси его по теме диссертации — вот тебе и похвала комиссии.
Успокоившись, снова села и потянулась за блокнотом.
С чего бы начать?
— Мои записи. Они пропали.
Дух встал и подплыл вплотную. На краткий миг колени утонули в его бестелесной субстанции. Странные ощущения — сначала холодок, а потом будто вода обнимает.
Так, значит, передо мной владелец записной книжки. Поймал вора и теперь требует имущество назад.
— Я отдам, но завтра. — Хотелось полистать: вдруг что-то интересное?
— Оставь, — отмахнулся дух. — Мёртвым не нужна магия. Можно посмотреть, что ты пишешь? И зачем устроила этот балаган с приворотом?
Покраснела и объяснила насчёт диссертации.
Дух, взлетев чуть выше, завис над головой, разглядывая мои каракули. Не знаю, что его рассмешило, но он улыбнулся и спланировал на пол рядом со мной.
Я, осмелев, запустила руку в его руку.
Теперь даже понравилось.
Дух откровенно потешался, наблюдая за моими детскими выходками, а потом посоветовал спуститься на уровень ниже: 'Там много призраков. Есть те, что мешают людям. Они подойдут для третьей главы'.
— Но как?.. Откуда вы?.. — Выходило, дух прочитал гораздо больше, нежели написано на одной странице.
— Единственный плюс смерти, — грустно улыбнулся собеседник, — проникать сквозь твёрдые предметы. Взять твой блокнот я не могу, пришлось читать через страницы. Выкладки мне не интересны, а план — очень даже. Хотя какая польза от столь странной диссертации?
В этом я была полностью солидарна с духом. Мне с самого начала казалось, будто попала под раздачу богатой ректорской фантазии. У того случались приступы особой 'любви' к студентам и аспирантам перед проверкой Королевским министерством образования, когда требовалось пустить пыль в глаза и заверить, что Олойская Академия магии, в отличие от остальных, находится в авангарде науки. Расхлёбывали полёт новаторской мысли руководства, разумеется, мы, простые дипломированные и не очень специалисты.
— Ты мне поможешь?
— Отдаться в руки студента? Прости, аспирантки? — дух покачал головой. — Извини, но я не настолько ненавижу своё существовании.
— А если всё, кроме третьей главы? — настаивала я.
Других духов придётся искать, подманивать, а этот сам пришёл в руки.
Призрак задумался и забавно наморщил нос. Не удержавшись, улыбнулась — так трогательно у него вышло.
— А за услугу? — елейным голоском подтолкнула к правильному решению.
— Какую? — тем же тоном передразнил дух.
— Ну, душу вы забрать не можете, убить тоже, поэтому любую в рамках закона. Бывший маг ничего непорядочного не потребует.
— Маги, они разные, — вздохнул собеседник. — Хорошо, согласен. Хоть какой-то от меня толк. Взамен станешь разговаривать со мной.
— Всего-то? — удивилась я.
Тоже мне, цена! Мог потребовать ограбить библиотеку, спрыгнуть с башни — да мало ли! Фантазия безгранична, а долгая загробная жизнь её только распаляет.
Дух погрустнел ещё больше и пробормотал:
— Ты понятия не имеешь, что такое одиночество. Когда ты наедине с собой, своими воспоминаниями, а рядом продолжает течь жизнь, но никто тебя даже не окликнет. Попробуешь заговорить сам — в страхе убегут или не услышат. Мир, он для живых.
Я не знала, что ответить. Действительно, мне не знакомы эти чувства. Даже когда на душе плохо, можно пойти в трактир и излить душу случайному собеседнику за кружкой пива или стаканом вина. А духу некуда податься, он привязан к Башне.
На пару минут воцарилось молчание.
Я не смотрела на духа, но чувствовала, он не ушёл.
— Простите, если это бестактно, но вас…здесь?..
— Нет, рядом, — неожиданно спокойно ответил дух. — Возвращался из леса, пустой, попался ырке… Тут просто вещи мои, поэтому не уйти. А в подвале я опыты проводил.
Ырка — это один из многочисленных видов нежити, но в отличие от неё никогда не умирал, потому что и не рождался. Зимой он спит, а с первыми тёплыми днями набирает силу. Апогея она достигает на День летнего солнцестояния. Тогда убить ырку может только некромант или опытный боевой маг.
Злобная нежить со светящимися глазами бродит по полям и выпивает жизнь у всех, кого поймает.
К счастью, последний случай нападения ырки на севере зафиксирован тринадцать лет назад, у самых гор. Некроманты постарались, истребили.
Запоздало вспомнив, что не представилась, исправила оплошность.
Дух назвался Эрно Триглавом, боевым магом в бытность телесного существования. Скончался он шестнадцать лет назад, став крайней жертвой местного ырки. По словам Эрно, нежить убили на следующий же день.
— Только мне не повезло, — грустно улыбнулся он. — Зато похоронили с почестями.
— Но раз у вас есть могила, что вас удерживает? И почему ваш дух здесь?
Эрно покачал головой и посоветовал вспомнить курс некромантии. Дух намекал на то, что душа оставалась внутри ырки, теряя связи с телом. После смерти нежити непереваренные сгустки разумной тонкой материи вырывались на свободу и превращались в скитающихся духов. Могилу они найти не могли: не чувствовали, которая своя, поэтому оседали там, где некогда жили и работали.
Я обещала Эрно отыскать место погребения и сводить туда духа. Тот выразил опасение, что Башня не отпустит, но я его развеяла. 'Якорь' — записная книжка, возьму её с собой, и Эрно спокойно попадёт на кладбище, увидит могилу — какой-никакой дом.
Увлёкшись беседой, забыла её законспектировать. Когда вспомнила, дух уже исчез, просто растворился в воздухе.
Движение воздуха — потусторонний шёпот — защекотал ухо, обдав холодком: 'Зови!'.
Вот и я стала медиумом. Никогда не думала, будто вместо черчения скучных схем, исправления поломанных артефактов и поисков искажений пространственного фона, буду разговаривать с духом. Даже не так — вести задушевные беседы.
Призраки — существа молчаливые, обиженные, нервные. Те, на которых тренировалась, максимум плакали и шипели. Я их понимаю: студенты замучили, не до разговоров. Однако и в естественной среде духи не рады живым. Ладить с ними умеют только медиумы. Это им призраки плачутся в жилетку и сетуют на судьбу, наверное. Во всяком случае, контакты с ними медиумы налаживать умеют. Входят в транс, сами будто расстаются с телом и на равных парят под потолком.
Я же ничего этого не делала, даже чары подчинения не применяла… Да и не смогла бы: некромантия не моя стихия. Однако придётся. Надеюсь, Эрно не обидится. Чары-то точно подействуют, главное тут — зафиксировать изменения энергетических потоков.
Полагаю, больно, когда кто-то внутри тебя возится, разные артефакты суёт, транспортиром углы измеряет. Хотя, что это я — духи не чувствительны к физическому воздействию.
Дав волю воображению, представила, каким бы был Эрно сейчас. Не спросила, работал ли он в Башне на постоянной основе или просто временно усилил местную магическую команду. Надо спросить Авалона — наверняка тот помнит. Он здесь давно, шестнадцать лет назад тоже руководил обороной от нечисти. И Джено тоже может помнить. Ему за сорок, не исключено, что юнцом проходил в Башне практику.
Фигура у Эрно совсем не как у боевого мага. Те плечистые, широкие в кости, а этот аристократ. Увлечение живописью лишь подтверждало предположение, что Эрно не из простой семьи. Рисовал он хорошо — значит, учился у кого-то или уже родился талантливым. Интересно, он обидится, если я один рисунок вырву и повешу у себя в комнате? Там изображён осенний пейзаж с Верешеном. От него веет безмятежностью и теплом — то, что нужно после тяжёлого дня.
Домики, дым над трубами, какие-то повозки, люди… Листья ещё не облетели, но уже шуршат под ногами. Светит солнце, блестят мокрые от прошедшего ночью дождя крыши.
Как, как такое можно передать без красок, простым карандашом? Поневоле возненавидишь ырку — сидела бы вечером в каком-нибудь кабачке и смотрела, как Эрно рисует. Может, и меня бы нарисовал, а я портрет родителям отослала. Но, увы!
Эрно рано умер — по виду он ровесник Миклоса. Дату рождения на надгробной плите посмотрю.
Жаль, духи однотонные, не узнаешь ни цвета волос, ни глаз. Сплошная серость. Надо будет развеселить его, а то, чувствуется, мается, изнывает от тоски.
Сдаётся мне, о чём-то Эрно умолчал, не в одной записной книжке дело. Наверное, возлюбленная осталась. Может, они поссорились и не успели помириться? Или не возлюбленная, а друг, невыполненное обещание. Такое гложет, не даёт отринуть прошлую жизнь. Даже плащ Мары тут бессилен. Пока дух не отпустит былое, не обретёт покой.
Интересно, Истван умеет проводить ритуал стирания памяти? К нему частенько прибегают, когда в доме поселяется неприкаянная душа. С помощью некроманта она освобождается от груза телесного существования и уже не тревожит людской покой.
— У тебя такое мечтательное выражение лица!
Не заметила, как в подвал спустился Миклос. Он осмотрелся и уважительно высказался по поводу женской тяги к чистоте.
— Винс так точно не умеет. Пыль бы размазал, вещи не разобрал. Но Кристоф всё равно свинья. Замуровал бы ещё!
— Ничего, я тут делом занимаюсь. У вас занятные духи.
— Да, этого добра у нас хватает! — рассмеялся Миклос и уселся рядом на полу. С волос у него свешивалась паутина, а рукав был заляпан в краске.
Оказалось, в башне — весенняя уборка. Миклоса отрядили красить рамы. Он рассказывал о рутинном занятии, будто об опасном приключении, пугал, будто чувствовал взгляд инферна, буравивший спину.
— Ему и убивать не надо, только пальчиком толкни — и, здравствуй, земля! Никакая левитация не поможет: банально не успеешь. Красивая картина, да, Рената, мозги всмятку на дворе, — Миклос рассмеялся собственной шутке. Я же не находила её забавной. — Кристоф бы возбухал, орал, что опять кто-то грязь развёл.
— Осторожнее, накликаешь! — покачав головой, предупредила я.
— Несуеверный, — отмахнулся Миклос и, помолчав, добавил: — И всегда страхуюсь.
Видимо, тут следовало что-то спросить, но в голову ничего не шло. Не интересоваться же способами подстраховки при покраске окон!
Эх, теперь понятно, что Кристоф вовсе не вымещал на мне обиду, а просто привлёк к всеобщей плановой уборке.
Убрав в сумку блокнот — с диссертацией на сегодня покончено, я смахнула с волос Миклоса паутину и посоветовала помыться.
Тот обиделся:
— От меня, по-твоему, как от тролля пахнет?!
Выражение лица Миклоса выражало крайнюю степень возмущения, маг даже губы поджал. Ноздри раздулись, из глаз пропали смешинки. Что поделать, действительно волосы грязные, а шея вспотела. Не тролль, конечно, но…
Миклос встал и повторил вопрос, на этот раз спокойнее. Пришлось объяснить, что ничем от него не воняет, просто уборка — дело грязное.
— Вот скажи, чем я тебе не угодил? — Миклос скрестил руки на груди. Глаза его оставались холодными, а рот болезненно кривился.
Неужели, сама того не желая, наступила на больную мозоль? Или просто не заметила собственной бестактности? Похоже, да. Забыла, что передо мной не однокурсник, с которым пуд соли съела, не Маран, а мужчина, который изо всех сил пытается мне понравиться. А тут девушка его походя грязной свиньёй обозвала. Ну, не такими словами, но смысл тот же. Приятно? Сомневаюсь.