Модьун сказал правду. Он, действительно, хотел посмотреть на них.
Четверо людей-животных были в восторге.
— Мы хотели бы, чтобы вы рассказали им о нунули, — сказал Иггдооз.
— Но он должен найти другую одежду, — проворчал Руузб. — Оденьтесь так, как мы.
— Я не собираюсь выступать, — повторил Модьун.
Они позавтракали, нашли для Модьуна костюм, и он поспешил вместе с ними на улицу, где мчались автомобили. Почти сразу же подоспело такси, и они двинулись в путь.
Целью их поездки оказалось высокое здание в центре города. Компания поднялась на лифте на верхний этаж. В коридоре на лицах спутников Модьуна появилось выражение подобострастного уважения. Скоро они шепотом сообщили о своих намерениях восьмифутовому человеку-гиене, который стоял перед закрытой двойной дверью, ведущей, вероятно, в зал заседаний. Человек-гиена кивнул, попросил соблюдать тишину и очень тихо открыл дверь достаточно широко, чтобы они могли войти по одному.
Модьун сидел сзади и смотрел поверх множества голов странных существ. Здесь было даже несколько мелких насекомых, конечно, не носильщиков. Выяснилось, что они тоже явились сюда, чтобы отстаивать свою точку зрения. Модьун не слушал их доводов и поэтому не понимал, чего они хотят.
Его внимание приковала к себе комиссия: одни люди-гиены. Удивительно. Модьун чувствовал сильное желание подобраться к ним поближе. Он видел, что это удавалось лишь тем, кто выступал, и поэтому решил, что должен как можно больше узнать о людях-гиенах, если собирается оспорить право комитета принимать решение. А почему бы и нет?
Поэтому, когда Неррл высказал свои страстные доводы и был отпущен, Модьун сделал ему знак рукой, чтобы он подошел. И шепотом сказал ему, что передумал и хотел бы, чтобы его имя внесли в список выступающих.
Человек-лиса, который наклонился, чтобы выслушать его просьбу, выпрямился в полный — семь и три четверти фута — рост и громко, хотя и с некоторым удивлением в голосе, произнес:
— Конечно, мы запишем ваше имя. Мы хотим, чтобы вы рассказали им о нунули.
Его голос звонко прозвучал на весь зал, и секретарь собрания резко постучал по столу, призывая к порядку и тишине. Однако в нужное время Модьун оказался на трибуне оратора. Один из членов комитета вежливо обратился к нему:
— Здесь сказано, что вы обезьяна. Я видел обезьян и считаю, что вы не совсем похожи на обезьяну.
— Есть много видов обезьян. — Модьун повторил аргумент, выдвинутый в машине одним из его товарищей.
— А к какому виду относитесь вы? — настаивал спрашивающий.
Модьун не обратил внимания на вопрос. Ему было интересно поближе увидеть правящих животных Земли. Люди-гиены, напавшие на него возле столовой и в спальне, в своем болезненном состоянии были неподходящими объектами для изучения.
Модьун предполагал, что, наверное, так же трудно изучать человека, страдающего жестокими желудочными коликами или артритом.
Поэтому теперь он внимательно осмотрел своего собеседника.
Действительно, разница существовала… и она сразу бросалась в глаза.
Внешне председательствующий напоминал обычных измененных животных. Форма головы у него была как у настоящей гиены, и, как другие животные, гиена напоминала зверя, ее породившего. Как и у других людей-животных, выражение лица человека-гиены было почти человеческим, таким тщательным было биологическое приближение к человеческой форме.
Но существовала разница — неуловимая, но очевидная. Модьун ощутил их превосходство. Логика людей-гиен была проста: они управляют планетой, поэтому стоят выше.
В голове Модьуна возник вопрос: знают ли гиены, что они служат агентами инопланетной расы? Был ли сознательным их союз с нунули? В существующих обстоятельствах ответ на этот вопрос получить было нельзя.
Когда цепь умозаключений приобрела в мозгу Модьуна строгий порядок, он решил прямо бросить вызов имеющемуся порядку вещей.
Он сказал:
— Не могли бы вы процитировать мне указания людей, позволяющие человеку-гиене рассматривать вопросы, подобные этому?
В публике началось волнение. Послышалось шарканье ног, даже тяжелое дыхание и бормотание. Председатель опустил молоток, требуя тишины. Член комитета, который ораторствовал ранее, поднял брови и откинул голову, потом занял прежнее положение и произнес:
— Ваш вопрос не относится к кругу тем, по которым наш комитет может выносить решения. Мы работаем по указанию правительственного департамента, и круг вопросов, которые мы рассматриваем, строго ограничен. Вас удовлетворяет этот ответ?
Модьун вынужден был молча согласиться. Он не заботился о том, кому бросал вызов, ведь он обнаружил, что противостоит второстепенной организации. Это был один из тех — не бесконечных, но кружных — путей, вроде разговора с компьютером вместо человека, который его программировал, ведущих в пустоту.
И еще Модьун подумал, что гиены — джентльмены.
Действительно все выглядело очень цивилизованно и благопристойно. Модьун понял, что не может испытывать вражды ни к кому, кто достиг их уровня культуры.
— В таком случае у меня теперь нет других аргументов, — заявил Модьун комитету.
Когда он поднялся, чтобы сойти с помоста, человек-ягуар выкрикнул из публики:
— Эй, а как насчет нунули?
Очевидно, для человека-гиены это было уже слишком. Председатель в ярости опустил молоток. Стремительно вошли люди-гиены в форме. Через несколько минут комнату заседаний освободили от публики и в коридоре зачитали сообщение, что заседание продолжится сегодня в три часа дня.
Когда Модьун пошел с друзьями к лифту и завернул за угол, то увидел, что множество людей-гиен в форме блокировало коридор в сотне футов впереди. Когда зрители и выступающие, присутствовавшие на заседании, подходили к этому живому барьеру, каждый останавливался и что-то говорил. Во всех случаях, которые наблюдал Модьун, ответ оказывался удовлетворительным, и ответившему разрешали пройти по узкому проходу между двумя рядами униформированных людей-гиен.
Маленькая группа из пяти существ должна была дожидаться своей очереди. Неррл, который стоял впереди, сказал, обернувшись назад:
— Они спрашивают у каждого его имя. Как только получают ответ, разрешают пройти.
У человека-гиены, который задавал вопросы, было суровое лицо; в одной руке он держал какие-то бумаги. После того, что Модьун произнес обезьянью версию своего имени, офицер посмотрел на свои бумаги и сказал официальным тоном:
— Вы не можете произнести свое имя по буквам?
Модьун терпеливо проделал это. Существо еще раз изучило бумаги, которые были у него в руке.
— Это для вас, — сказал человек-гиена.
Он протянул документ Модьуну. Тот взял, но спросил удивленно:
— Для меня? Что это?
— Повестка.
— Какая повестка? — заинтересовался Модьун.
Человек-гиена рассердился.
— Прочитайте, — ответил он. — Тогда вы узнаете, что это такое.
Он махнул рукой другому человеку-гиене в форме. Вся группа застыла.
— Направо! Марш! — скомандовал командир.
Звук их шагов быстро затих.
Модьун стоял рядом с Руузбом, а трое других удивленно смотрели на него.
— Что это было? — спросил Руузб. — Что он дал вам?
— Повестку, — ответил Модьун.
— Что?
Модьун протянул повестку человеку-медведю. Медведь посмотрел на сложенную бумажку, затем медленно и громко прочитал сверху: «Государство против Модиунна». Он поднял глаза.
— Модиунн — это вы, все правильно, — сказал он. — Но кто это «государство»?
Модьун не смог подавить улыбку.
— Государство — это правительство.
Он замолчал. Его улыбка погасла, когда до него дошел смысл собственных слов. Наконец он сказал:
— Вероятно, это относится к людям-гиенам, захватившим власть.
Он увидел, как бледно-розовое лицо Дуулдна нахмурилось.
— Вы задали на заседании хороший вопрос, Модиунн. Какое люди-гиены имеют право решать, куда должен направиться космический корабль?
Теперь он хмурился. Мускулы его челюстей странно двигались. Он сжал зубы с почти металлическим звуком и закончил:
— Я никогда раньше не думал об этом.
— Да, это был хороший вопрос, — проговорил Руузб. — Вы и я, черт возьми, — он посмотрел на человека-ягуара, — ведь мы можем сражаться с дюжиной людей-гиен без всякой поддержки? Почему же они говорят нам, что делать?
Модьун быстро посмотрел на одного и другого: двое сильных людей-животных. У обоих лица раскраснелись, очевидно, внутри они кипели. Человек подумал: «Дикость, действительно, скрыта не так глубоко». Он был удивлен, но…
Для него это открытие оказалось решающим. В будущем ему лучше хорошенько обдумывать свои слова. Очевидно, попытка возбудить этих людей-животных не приведет ни к чему хорошему, потому что они не могут рассуждать здраво, а только зря волнуются.
Вслух он сказал:
— Успокойтесь, друзья. Давайте не возбуждаться. Это не нужно.
Прошла еще минута. Постепенно их лица приняли свой нормальный цвет. Дуулдн протянул руку и взял документ из руки Руузба.
— Давайте посмотрим, — сказал он.
— Подождите, — возразил человек-медведь.
Но его реакция была слишком медленной. Его друг забрал у него повестку и развернул ее. Человек-ягуар посмотрел на первые слова внутри и, казалось, на несколько минут онемел от того, что увидел. Затем он прочитал вслух: «Вызов в суд по уголовному делу».
— Уголовному? — повторил Неррл.
Все четверо людей-животных мгновенно отошли от Модьуна, остановились поодаль и настороженно посмотрели на него.
Теперь на их лицах было замешательство.
Модьун сказал:
— Как я могу быть преступником в мире, где нет преступлений?
— Да, — сказал Руузб. — Он прав. Что он мог сделать?
— Ну, я не знаю… — Это с сомнением произнес человек-лиса. — Если человек-гиена говорит, что он преступник, то, наверное, это правда.
Неожиданно он сказал:
— Очень хорошо спорить о том, как им удалось войти в правительство. Но факт остается фактом: они правят нами.
Модьун сказал Дуулдну:
— Там написано, в чем меня обвиняют. В чем же?
— Да, — сказал Руузб, — прочитайте.
Человек-ягуар снова поднес листок к лампе и произнес мягким глубоким голосом:
— Обвинение — да… вот оно… Повреждение выхода компьютера, проникновение незаконным путем в помещение для приезжих…
Он мигнул.
— Эй, это несерьезное преступление.
Он снова посмотрел на повестку.
— Здесь говорится, что вы должны предстать перед судьей в следующий… вторник… До тех пор — послушайте — всех честных граждан призывают не общаться с обвиняемым. Это относится к нам, честным гражданам. Поэтому, — он кивнул Модьуну, — вы должны пробыть в одиночестве только до следующего вторника.
Он поспешно сложил повестку и протянул Модьуну. Все признаки его недавнего бурного возмущения исчезли. Он сказал:
— Ну, друзья, лучше нам уйти отсюда.
Модьуну же он сказал:
— Увидимся в следующий вторник, дружище.
Он ушел; за ним последовал Неррл, который небрежно кивнул, прощаясь. Руузб и Иггдооз колебались. Человек-медведь неуверенно проворчал:
— Вы не можете просто так бросить друга в беде.
Модьун принял решение не втягивать этих славных зверей в свои дела.
— Только до следующего вторника, — подтвердил он. — Тогда увидимся.
Казалось, эти слова необходимы человеку-медведю и человеку-гиппопотаму, чтобы успокоить их. Было видно, что они почувствовали облегчение и пожали ему руку почти с благодарностью. Затем они поспешно отправились за своими товарищами.
Тем временем Модьун, шагая в том же направлении, подошел к шахте лифта. Четверых приятелей там уже не было. Вокруг вообще не было ни души. Когда подъехал следующий лифт, Модьун увидел, что и тот пуст. Удивительно. Тем не менее он собирался войти, но мысль об отсутствии людей-животных там, где пять минут назад их было очень много, заставила Модьуна подумать об опасности.
«Я лучше пойду вниз пешком», — решил он. Он помнил, что нунули — коварный тип.
Выло бы обидно, если бы лифт застрял по пути вниз. Чтобы спастись, он должен был нарушить еще несколько законов… Когда Модьун спускался по первому пролету лестницы, он подумал, что у него слишком сложная реакция на простую ситуацию.
«Я полагаю, — вздохнул он, начиная преодолевать второй пролет из тридцати трех, — что именно так люди должны были все обдумывать много лет назад, когда существовала конкуренция, интриги и все такое».
Шагая вниз по третьему пролету, Модьун почувствовал отвращение к жизни вне барьера. Может быть, он должен сделать то, что хочет нунули: вернуться за барьер и забыть все это безумие.
Но, спускаясь по четвертому пролету, он с грустью подумал: «Я обещал Доде. И, кроме того, через несколько недель приедет Судлил».
Поэтому ему ничего не оставалось делать, как только тащиться вниз еще по тридцати пролетам.
Что он и сделал.
Когда он добрался до вестибюля, то принял решение.
Четкое и сознательное.
Глава VIII
Тишина охватывала все… но то тут, то там возникало беспокойство.
Модьун чувствовал свое единство со всем ближним космосом, кроме зоны беспокойства — зоны вмешательства, воздействия, агрессивной энергии — всего, что мы называем насилием. Возможно, здесь присутствовала только возможность насилия. Завитки, цепи и темнота. Сверкающие пряди и потоки сверкающего серебра вибрировали в безбрежном пространстве вокруг него.
Он понимал, что люди-животные — мирные и глупые. Здесь их было так много, что их общая доброжелательность заполняла пустоту.
Люди-гиены создавали беспорядок в его ощущении окружающего энергетического поля. Подавляющее большинство их казалось неинформированными простофилями. Сияние их аур, хоть и переплетенное с темными прядями замутненного сознания, показывало, что они не стали правящей группой. Но гиены согласились на эту роль — и здесь не было ошибки. От них исходил постоянный поток слабой агрессии. Они создавали… строгость… да… жесткость. Но ничего по-настоящему серьезного.
А вот гиены-руководители имели различную окраску. Они знали правду. Знание окрыляло их. Вокруг этих осведомленных личностей зарождались облака своеобразных частиц восхищения собой. Ликование полной безнаказанности и безопасности. Безопасности, которая происходила от сознания того, что нунули — всемогущие и те, через кого они управляют, абсолютно неуязвимы.
Гордость занимаемым положением, переплетенная с вечной эйфорией самодовольства — структура пространства вокруг них была закручена в многочисленные формы. Их было больше тысячи, слишком много, чтобы сосчитать; целый высший класс людей-гиен. И вокруг каждой личности агрессивная аура…
Но настоящее беспокойство излучал лишь один нунули. Вокруг него пульсировало огромное бесформенное черное облако. Непроницаемая пелена закрывала инопланетное существо.
Темнота тянула энергию из ближнего источника. Но этот источник не имел определенного местонахождения. Сила, которая исходила от него, немного пугала даже Модьуна.
Это же Единое Психическое Пространство!
«Значит, я сделал основное открытие, касающееся моего главного врага».
Эта мысль привела Модьуна в состояние нерешительности. Сознание отвергало идею врага, потому что… Существуют ли вообще какие-либо враги?
Мировоззрение Модьуна утверждало, что нет. Здесь нет врагов. Здесь есть только существа, которые своими действиями вызывают враждебное отношение к себе.
Они сами вызвали это отношение к себе, а потом стали считать, что во всем виноват враг.
Но настоящий враг — это мгновенные импульсы, заставляющие людей делать то, что вызывает враждебное отношение.
Нет реакции — нет врага.
Итак, Модьун решил, что должен вернуться в свою маленькую квартирку и оставаться там, не создавая проблем, не вызывая к себе враждебного отношения, до следующего вторника… когда он пойдет в суд. Это будет мирным ответом на врученную ему повестку.
Так он и сделал, за исключением того, что выходил поесть.
Глава IX
У дверей стоял мужчина, к одежде которого была прикреплена карточка с надписью «уполномоченный по судебным повесткам». Этот человек-гиена проверил повестку Модьуна и просто сказал: