Отец улыбнулся и кивнул. Затем он резко повернулся к стеллажу и молниеносным движением нажал невидимый мне рычаг. Часть стеллажа вместе с книгами повернулась наподобие дверцы, открыв тайник. У меня замерло сердце, когда отец достал оттуда продолговатую коробку, подал мне и кивком предложил открыть.
– Это, Хэйтем, мой тебе подарок на день рождения, – пояснил отец.
Я положил коробку на пол, опустился на колени и снял крышку. Увидев кожаный пояс, я торопливо его достал, уже зная, что под ним увижу меч. Не деревянный игрушечный меч, а настоящий, стальной, с затейливо украшенным эфесом… Там действительно оказался меч, но, увы, короткий, больше похожий на кинжал. Меня охватило разочарование, но я быстро с ним совладал. Отец не мог сделать плохого подарка, а значит, он подарил мне замечательный короткий меч. И что не менее важно, это был мой короткий меч. Я решил, что теперь он будет постоянно висеть у меня на боку, и потянулся к поясу. Но отец меня остановил.
– Нет, Хэйтем, – сказал он. – Меч останется здесь. Брать его, а тем более пускать в ход, ты будешь только с моего позволения. Это тебе понятно? – Отец забрал у меня меч, убрал в коробку вместе с поясом и закрыл крышку. – Скоро ты начнешь обучаться владению этим мечом. Тебе, Хэйтем, предстоит многое узнать, и не только о стали, что держала твоя рука, но также и о стали в твоем сердце.
– Да, отец, – ответил я, стараясь не показывать ему своего смущения и разочарования.
Отец вернул коробку в тайник. Если он старался сделать так, чтобы я не заметил, какая из книг приводит в действие скрытый рычаг, ему это не удалось. Я успел ее заметить: это была Библия короля Якова.
8 декабря 1735 г
1
Сегодня опять похороны. Хоронили двух бывших военных, нанятых отцом для охраны нашего лондонского дома. На похоронах капитана, имени которого я так и не узнал, присутствовал наш управляющий мистер Дигвид. Похороны второго убитого прошли без нашего участия. Вокруг слишком много потерь, и в наших душах попросту не осталось места, чтобы скорбеть еще по кому-то, как бы бессердечно это ни звучало.
2
После того вечера мистер Берч стал часто бывать у нас. Они с Дженни гуляли по саду или ездили в город в его карете. В остальное время он сидел в гостиной, пил чай и шерри, развлекая женщин рассказами об армейской жизни. Естественно, он говорил и с моим отцом: в гостиной или в отцовском кабинете. Всем было понятно, что мистер Берч намерен жениться на Дженни. Отец не противился их союзу, однако я слышал, будто Реджинальд просил повременить со свадьбой. Ему хотелось приумножить свое состояние, чтобы у Дженни был муж, какого она заслуживала. Мистер Берч присмотрел особняк в Саутварке, вполне отвечающий привычкам и запросам моей сестры.
Отца и мать такая перспектива очень вдохновляла, чего бы я не сказал о Дженни. Несколько раз она выбегала из гостиной в гневе или слезах. Отец в таких случаях говорил: «Ничего, она одумается». Однажды при этом он искоса посмотрел на меня и закатил глаза.
Если сестру мысли о грядущем глубоко печалили, то меня мысли о собственном будущем наполняли радостью и волнением. Широта и сила моей любви к отцу постоянно угрожали поглотить меня целиком. Я не просто любил отца – я его обожествлял. Временами меня захлестывало ощущение, что мы вдвоем обладаем знаниями, скрытыми от остального мира. К примеру, отец часто расспрашивал меня о том, чему меня учат нанятые учителя. Я подробно рассказывал, он внимательно слушал, а потом восклицал: «Надо же!» Спрашивая меня о том, что касалось религии, этики или морали, отец сразу распознавал, когда я давал заученный ответ или повторял как попугай слова учителей. «Сейчас ты пересказал мне мнение старины Фейлинга», – говорил отец. Или: «Мы знаем мнение этого писателя, жившего несколько веков назад. Но какой отклик находит все это у тебя вот здесь?» – спрашивал он, прикладывая руку к моей груди.
Теперь я понимаю, чего добивался отец. Старина Фейлинг учил меня фактам и непреложным истинам. Отец предлагал мне подвергать их сомнению: откуда взялись эти факты и истины? Кто держал в руке перо, излагая их, и почему я должен верить этому человеку?
Отец любил повторять: «Чтобы видеть мир в ином свете, мы должны мыслить по-иному». Кому-то из вас эти слова покажутся глупыми, и вы посмеетесь над ними. Быть может, через несколько лет я и сам над ними посмеюсь. Но тогда у меня бывали мгновения, когда я чувствовал, что мой ум расширяется и я способен смотреть на мир глазами отца: мне казалось, его взгляд подвергал сомнению само представление об истине.
Разумеется, я начал сомневаться в словах старины Фейлинга. Однажды, когда мы изучали Священное Писание, я дерзнул высказать ему свою точку зрения, заработав несколько ударов тростью по пальцам. Старина Фейлинг даже рассказал о случившемся отцу, после чего тот отвел меня в свой кабинет, закрыл дверь и повернулся ко мне. Расплывшись в улыбке, он мягко сказал:
– Знаешь, Хэйтем, зачастую лучше держать свои суждения при себе. Это сродни умению скрываться на виду у всех.
Я внял отцовскому совету. Теперь, наблюдая за окружающими, я старался понять, каков их взгляд на мир: такой, как у старины Фейлинга, или такой, как у отца.
Сейчас, когда я пишу эти строки, то понимаю, что был тогда крайне самонадеянным. Я чувствовал себя не по годам взрослым. Это чувство неприятно для окружающих и сейчас, в мои десять, и раньше, когда мне было восемь и девять. Возможно, я был невыносимо высокомерным мальчишкой. Наверное, я чувствовал себя этаким маленьким хозяином дома. Когда мне исполнилось девять, отец на день рождения подарил мне лук и стрелы. Я упражнялся с ними в саду, надеясь, что сестры Доусон или Барретты наблюдают за мной из окон.
Со времени моего тогдашнего разговора с Томом прошло больше года. Я продолжал ходить к закрытой двери, надеясь снова поговорить с его глазом. Отец охотно обсуждал со мной все, кроме своего прошлого. Я ровным счетом ничего не знал о его жизни до приезда в Лондон и матери Дженни, поэтому продолжал надеяться, что Том, быть может, меня просветит. И станет моим другом. Родительская любовь, внимание нянек, учителей и наставников – всего этого у меня было вдоволь. Я мечтал о друге. И надеялся, что им станет Том.
Увы, моим мечтам не суждено было сбыться.
Завтра состоятся похороны Тома.
9 декабря 1735 г
1
Утром ко мне заглянул мистер Дигвид. Он постучался, дождался моего ответа, после чего вошел пригнув голову, потому что двери в доме, где мы вынуждены пребывать, гораздо ниже тех, что были в нашем прежнем жилище. Мистер Дигвид – мужчина, начинающий лысеть, со слегка выпученными глазами, веки которых испещрены вздувшимися жилами. Он высок, худощав и ненавидит нагибать голову. В Блумсбери мистер Дигвид чувствует себя рыбой, которую выбросили из воды. Он долгие годы служил у моего отца в камердинерах, еще до моего рождения; вероятно, с тех пор, как семейство Кенуэй переехало в Лондон. Подобно всем нам, он был привязан к особняку на площади Королевы Анны. Возможно, его привязанность была крепче нашей. Переживания мистера Дигвида усугублены чувством вины. Семейные обстоятельства вынудили его отправиться в Херефордшир накануне атаки на дом. Он вернулся из поездки вместе с нашим кучером лишь утром следующего дня.
– Надеюсь, мастер Хэйтем, вы проявите милосердие и простите меня, – сказал он в один из последующих дней.
– Конечно, Дигвид. – Мне было тяжело смотреть на его бледное, осунувшееся лицо. Подражая взрослым, я называл его по фамилии, всегда испытывая при этом какую-то неловкость. Разве он не заслуживал, чтобы к нему обращались по имени? Мне хотелось как-то подбодрить мистера Дигвида, но я смог лишь сказать: – Благодарю вас.
Сегодня утром в выражении лица мистера Дигвида ничего не изменилось. Пожалуй, лишь добавилось мрачной торжественности, из чего я заключил: он принес мне отнюдь не радостную весть.
– Мастер Хэйтем… – начал он, остановившись передо мною.
– Да, Дигвид? Я вас слушаю.
– Приношу вам тысячи извинений, мастер Хэйтем, но сегодня известные вам Барретты прислали записку. Там недвусмысленно сказано, что на похоронах молодого мастера Томаса они не желают видеть никого из семейства Кенуэй. Они вежливо требуют, чтобы мы вообще не вступали с ними в контакт.
– Благодарю, Дигвид, – сказал я.
Управляющий ответил кратким скорбным поклоном, после чего удалился, не менее скорбно нагнув голову, чтобы не задеть дверной проем.
Некоторое время я тупо смотрел туда, где еще недавно стоял мистер Дигвид. Потом ко мне зашла Бетти и помогла переодеться из траурной одежды в повседневную.
2
Как-то днем, примерно месяц назад, я играл в подвальном помещении нашего особняка. Там был коридорчик, который вел из комнаты для слуг в закрытую на крепкий внутренний замок буфетную, где, помимо столового серебра, извлекавшегося лишь в редких случаях приема гостей, хранились семейные реликвии, драгоценности матери и особо ценные отцовские книги. Ключ от буфетной постоянно висел у отца на поясе. Иногда он доверял ключ мистеру Дигвиду, но и то совсем ненадолго.
Мне нравилось играть в этом коридорчике, поскольку взрослые туда редко заходили. Там я мог не опасаться, что подойдет нянька и потребует встать с грязного пола или какой-нибудь слуга затеет вежливую беседу, а мне придется учтиво отвечать на вопросы об учебе и несуществующих друзьях. Более того, в коридорчике мне не грозила встреча с родителями, которые тоже потребовали бы встать с грязного пола, пока я не протер дыру в штанах, а потом заставили бы отвечать на вопросы об учебе и несуществующих друзьях. Но главное – туда ни за что не сунется Дженни. А уж она бы наградила меня презрительной усмешкой: «Ишь, в солдатики играет!», после чего из вредности непременно разметала бы мою оловянную армию.
Оглядываясь на прошлое, я понимаю: тот коридорчик был единственным местом нашего лондонского дома, где я мог рассчитывать на полное, ничем не нарушаемое уединение. И потому, когда мне хотелось спокойно поиграть или просто посидеть, я спускался туда.
Но кого уж я никак не ожидал увидеть в заветном коридорчике – так это мистера Берча. В упомянутый день он вдруг оказался там, когда я собирался начать расстановку сил моей армии. Поскольку там было темно, я захватил свечной фонарь. От сквозняка пламя в нем закачалось, угрожая погаснуть. Подняв глаза, я увидел мистера Берча, в сюртуке и с тростью в руках. Он остановился, глядя на меня. Может, и в его трости тоже спрятан кинжал?
– Мастер Хэйтем, я надеялся, что сумею найти вас здесь, – с улыбкой произнес Реджинальд. – Вы не заняты?
Я поднялся.
– Я просто играю, сэр, – торопливо ответил я. – Что-то случилось?
– О нет, все в порядке, – засмеялся он. – Меньше всего я намерен портить вам удовольствие от игры. Однако не скрою: я рассчитывал поговорить с вами кое о чем.
– Конечно, сэр, – ответил я, чувствуя, как сердце у меня уходит в пятки.
Ну вот, теперь мне придется отвечать на его вопросы о своих успехах по части арифметики. Да, я с удовольствием решаю примеры. Да, я с удовольствием занимаюсь чистописанием. Да, я надеюсь когда-нибудь стать таким же умным, как мой отец. Да, я надеюсь однажды пойти по его стопам.
Однако мистер Берч махнул рукой, предлагая мне вернуться к игре. Более того, он прислонил трость к стене, подтянул брюки и опустился на корточки рядом со мной.
– Так-так, и что у нас здесь? – спросил он, указывая на оловянные фигурки.
– Всего лишь игра, сэр, – ответил я, не понимая, куда он клонит.
– Стало быть, это ваши солдаты? – продолжал расспрашивать меня мистер Берч. – Который из них командир?
– Здесь нет командира, сэр, – сказал я.
Он сухо рассмеялся:
– Вашим солдатам, Хэйтем, обязательно нужен командующий. Иначе как они узнают о наиболее удачном маневре? Как еще укоренить в них неукоснительное соблюдение дисциплины? Заставить проникнуться духом сражения?
– Не знаю, сэр, – честно ответил я.
– Сделаем так.
Мистер Берч выбрал одного из солдатиков, обтер его обшлагом рукава и поставил в стороне от остальных.
– Назначим-ка мы этого молодца командиром. Как вы думаете?
– Если вам так будет угодно, сэр.
– Мастер Хэйтем, это ведь ваша игра, – улыбнулся мистер Берч. – Я всего лишь зритель, дерзнувший вмешаться в надежде, что вы научите его правилам.
– Да, сэр, при таких обстоятельствах солдатам действительно нужен командир.
Неожиданно дверь в коридорчик снова открылась. Я поднял голову и увидел мистера Дигвида. Свеча в фонаре вновь заморгала. Взрослые молча посмотрели друг на друга.
– Дигвид, что вам здесь нужно? – натянуто спросил мистер Берч.
– Ничего, сэр. – И управляющий с поклоном удалился.
– Отлично, – произнес мистер Берч, возвращаясь к игре. – А теперь мы переместим командира вот сюда. Он будет вдохновлять солдат на подвиги, учить дисциплине, порядку и верности. Как вы думаете, мастер Хэйтем?
– Да, сэр, – послушно ответил я.
– Но это еще не все, мастер Хэйтем.
Мистер Берч взял из общего строя еще одного солдатика, поставив того рядом с назначенными командиром.
– Командиру нужны надежные лейтенанты, на которых он может опереться. Вы согласны?
– Да, сэр, – подтвердил я.
Возникла длительная пауза. Я смотрел, как мистер Берч с необычайным вниманием поместил возле командира еще двух лейтенантов. Пауза становилась все тягостнее. И тогда я заговорил, сделав это скорее из желания прервать гнетущее молчание, чем из готовности обсуждать то, ради чего мистер Берч разыскал меня здесь.
– Сэр, наверное, вы хотели поговорить о моей сестре?
– Мастер Хэйтем, вы видите меня насквозь, – громко засмеялся мистер Берч. – Ваш отец – прекрасный учитель. Как вижу, среди прочего он учит вас проявлять хитрость и смекалку.
Я не совсем понимал, что́ мистер Берч имел в виду, а потому промолчал.
– А можно узнать, как ваши успехи в овладении мечом? – вдруг спросил он.
– Успехи есть, сэр. Отец говорит, что мои навыки улучшаются день ото дня, – с гордостью ответил я.
– Замечательно. Рад слышать. А отец когда-нибудь рассказывал вам, с какой целью вы всему этому учитесь?
– Нет, сэр. Отец лишь говорит, что это – приготовление к настоящей учебе, которая начнется, когда мне исполнится десять.
– Интересно, что же он скажет вам тогда? – морща лоб, проговорил мистер Берч. – Вы-то сами что думаете?
– Не имею понятия, сэр, – сознался я. – Отец лишь упомянул, что расскажет мне о пути, по которому я пойду. И еще – о каком-то кредо.
– Вот оно что! Очень интригующе. И отец не дал никаких намеков на то, что за кредо это может быть?
– Нет, сэр.
– Просто потрясающе! Держу пари, вы ждете не дождетесь своего десятого дня рождения. А позвольте полюбопытствовать: отец уже подарил вам настоящий меч, чтобы ваша учеба шла успешнее? Или вы по-прежнему упражняетесь на деревянных мечах, которые немногим лучше обыкновенных палок?
Вопросы мистера Берча начинали меня раздражать.
– У меня есть настоящий меч, сэр.
– Я бы с большим удовольствием взглянул на него, мастер Хэйтем.
– Меч хранится в игровой комнате, сэр. В надежном месте, доступ к которому есть только у моего отца и у меня.
– Только у вашего отца и у вас? Значит, вы в любое время можете пойти и взять меч?
Я покраснел, но в тусклом свете фонаря мистер Берч не мог видеть ни пылающих щек, ни замешательства на моем лице.
– Это значит, сэр, что я знаю, где хранится меч, однако мне неизвестно, как его достать.
– Понимаю, – усмехнулся мистер Берч. – Стало быть, тайник? И устроен он, скорее всего, где-нибудь в книжном стеллаже.